Карацупы

Тихой, морозной и удивительно звездной сибирской ночью пробирался дежурный уазик (в просторечьи «таблетка») по заснеженным аэродромным дорогам. В салоне сидели старшины рот, кутаясь в казенные летные куртки с теплой овчинной подстежкой, сонно курили, негромко матюкаясь на кочках, рядом с водителем восседал молодой замполит старший лейтенант Кулинич, тревожно вглядываясь в ночную дорогу. Это была одна из его первых проверок личного состава, несущего дежурство на объектах аэродромного обеспечения. Миновав СКП (стартовый командный пункт) и подкатив к крайней плите взлетно-посадочной полосы, он вдруг скомандовал водителю:
- Свет туши!
Шофер недоуменно покосился на старлея.
- Ночь лунная, дорогу и так видно, а с ближнего (ближний привод) не так заметно, что едем, - ответил замполит, делая вид, что не заметил сдавленного хохота в салоне.
Водитель хмыкнул, но зная дурной характер заместителя командира части по воспитательной работе, фары потушил, оставив «габаритки» в надежде, что замполит не догадается, а пацаны на объекте заметят.
- И «габариты» туши! - нервно визгнул офицер, водила вздохнул, щелкнул тумблер и сбавил скорость.
Дорога и правда была как на ладони, большой желтой фарой светила полная луна, обрамленная россыпью звезд и звездочек. На белоснежной целине домик ближнего привода был виден издалека, света в нем не было.
- Заметили, - облегченно подумал водитель.
-Заметили, суки, - вздохнул замполит, представляя как старшины в понедельник будут рассказывать на утреней планерке про езду с выключенными фарами, и какими подробностями обрастет эта история, о том, что на объекте могут спать в одиннадцать часов вечера, да еще в субботу, не верил никто из находившихся в машине..
Подъехав ближе, старлей встрепенулся: по луной дорожке, через девственное лоно снеженного покрова к домику шла одинокая цепочка следов. Три звезды офицерского погона тускло блеснули в лунном свете - это рука непроизвольно лапнула место, где должна находится кобура.
- Глуши движок! - зашипел Кулинич. - Дальше пешком пойдем, посторонний на объекте, - сказал он, повернувшись к прапорам.
Услышав сказанное, прапорщики зашевелились, застегивая бушлаты, в их глазах зажегся азартный блеск.
Тихо, стараясь не скрипеть предательским снегом, пошли к домику, как вдруг сзади раздался громкий хлопок автомобильной двери
- Да масло надо проверить! - громким и звонким голосом пояснил солдат обернувшимся командирам.
- Сгною, сука! - процедил Кулинич.
- Семиряков, Кузнецов, блокируйте окна, Гербер за мной! - отдал команду старший лейтенант, устремляясь к входной двери, прапорщики потоптались несколько секунд, и гуськом потянулись по тропинке за командиром, лезть по пояс в снегу «блокировать окна», конечно, никто не собирался.
- Открывай, боец, проверка! - забарабанил в дверь замполит, через несколько долгих секунд щелкнула задвижка и в проеме двери появилась рыжая голова солдатика.
- Товарищ старший лейтенант, за время вашего отсутствия происшествий не произошло! - бойко затараторил он.
- Не произошло, говоришь? А кто лишний тут у вас?
- Нет никаких лишних, - выпучил глаза дежурный по объекту младший сержант Малекер, для своих просто Чирок.
- Ну что ж, проверим! - довольно хмыкнул старлей и пошел прямиком в учебный класс, там за старой складированной аппаратурой имелся прекрасный закуток, где по его мнению и прятался неизвестный, театральным движением руки включив свет, он собрался уже разразиться заранее подготовленной гневной речью перед сопровождавшим его прапорами и сержантом, но класс был пуст.
- Значит, в кубрике прячут, совсем обнаглели, - подумал он, но в кубрике застал только старательно храпящих бойцов, осмотр под кроватями тоже ничего не дал. Процессия двинулась дальше, проверяя все подряд на своем пути, кухня с печкой и телевизором, коридор с ведром керосина для растопки, кладовая, где замполит заглянул даже в отключенный по случаю зимы холодильник, чулан с резервуаром для воды, никого постороннего нет. Надо заметить, что помещение составляло не более пятидесяти квадратных метров, и за несколько минут все было проверено до последней щелочки, посторонних нет, но следы-то есть! И тут осенило прапорщика Семирикова:
- Сергей Федорович, так это наверное не на объект следы, а с объекта, вот никого и не можем найти!
- Точно! - обрадовался замполит.
- Строй личный состав, Малекер.
- Так ночь ведь - попытался остановить его Чирок.
- Строй, говорю!
- Пацаны, подъем, проверка, - упавшим голосом прокричал сержант, бойцы вставали с подчеркнуто сонным выражением лиц, вполголоса вспоминая мам проверяющих.
По окончании проверки на лице старлей выразилось недоумение и детская обида - все были на месте, он покосился на Малекера, который стоял как ни в чем не бывало и преданно смотрел командиру в глаза, ожидая новых приказаний.
- Да нет, товарищ лейтенант, там следы в сторону объекта, по отпечатку хорошо видно, - тихо проговорил, подойдя поближе, бывший пограничник прапорщик Кузнецов.
- Я знаю, где он - вдруг встрепенулся Кулинич.
- Гербер, за мной, остальным ждать здесь.
Прапорщика Гербера он взял с собой из-за его почти двухметрового роста и десантного прошлого, замполит был как все замполиты, конечно отважен, но осторожен.
- Он в туалете прячется - нервно зашептал старлей, когда они вышли из помещения. Дверь туалета открыли рывком, но и там было пусто.
- Странно... - протянул Кулинич, светя фонариком в выгребную яму.
- Я в детстве книжку одну читал...
- Всего одну? - не удержался прапор.
- Так вот, - не замечая издевки, продолжал замполит, - Там один то ли беляк, то ли наш разведчик в выгребной яме прятался.
- Нее, товарищ старший лейтенант, тут «очко» узкое, не пролезть, - то ли серьезно, то ли прикалываясь, протянул прапорщик.
В голове старлея мысли смешались, следы есть, а постороннего нет.
- Он улетел что ли, используя дорожку к туалету для разбега, как взлетно-посадочную полосу? Других-то следов нет, только к туалету. Ничего не понимаю -
в растерянности думал Кулинич, подходя к домику.
- Отбой, бойцы, старшины за мной, - и уже пошел к выходу, как вдруг откуда-то из-под пола раздался не то плач, не то скулеж.
- Это что такое?
И увидев растерянную физиономию дежурного, бросился к двери чулана. Там стояла вкопанная в землю бочка для воды литров так на 350-400, воду привозили на машине из гарнизона, и зимой она конечно в неотапливаемом помещении замерзала. Открыв крышку бака, на льду обнаружили сидящую на корточках согнувшись в три погибели совершенно голую, синюю от холода девицу, державшую в руках свою одежду и приглушенно рыдавшую.
А дело было так: юная нимфоманка, преодолев расстояние в семь километров, пришла на объект, чтобы поднять своим молодым девичьим телом боевой дух и другие не менее важные органы российских солдат. По старой и совершенно справедливой традиции «духи» были выставлены на шухер, а более заслуженные товарищи по очереди стали поднимать боеспособность отвыкшего за время службы организма. Свет был выключен для создания более интимной обстановки, и сидящая на кухне молодежь одним глазом посматривала на дорогу, а двумя другими через щелку в двери на развивающееся в кубрике эротическое шоу, здраво рассудив, что ночью фары машины видно издалека. Из эротического ступора их вывел только хлопок двери водителя, да его громкий голос. С криком: "шухер!" все бросились по кроватям, а солдатскую подругу, сняв с нее очередного изыскателя, в чем мама родила спрятали в наполовину заполненной льдом бочке, кинув сверху ее одежду. Девчонка была настоящая сибирячка, примерно около двадцати пяти минут при морозе под тридцать она мужественно корчилась в баке, но уж больно он был крепок.
Девицу отогрели на кухне и увезли в гарнизон, а весь личный состав получил по семь суток «губы», которую отсиживали по очереди, чтобы не снижать обороноспособность страны, сидевшие делились на тех, кто «успел», и более несчастных - тех кто «не успел», последним было обидно вдвойне....