Вареный шампусик.

Что может быть лучше неспешной дружеской беседы под рюмочку или под бокальчик чего-нибудь, а лучше шампанского? Был у нас такой период, когда еще не боролись с пьянством, период шампанского - шампусика.
Кто из северян не знает Полярного - «Палермо» это совершенно особенный город, колыбель Северного флота, со своим укладом и традициями.
Наши пароходы стояли там в доковых осмотрах и ремонтах, и можно сказать, мы отдыхали там душой и телом и в прямом и в переносном смысле. Замечательный город Палермо.
Так вот, период шампусика пришелся как раз на Полярный.
А не послать ли нам за шампусиком? Возникает у кого-то светлая мысль. И тут же снаряжается гонец из младших офицеров, и естественно, на все...
Вспоминается совершенно замечательное по своему идиотизму военное, по-другому и не назовешь, выражение, звучавшее еще в курсантские годы. Когда курсанта, не справившегося с количеством выпитого, выводили перед строем факультета или всего училища - это зависело от количества выпитого и качества безобразий, сотворенных после пития, и начинали драть.
Драл, как правило, или заместитель начальника факультета по строевой части или начальник строевого отдела училища, если экзекуция происходила в масштабе училища.
Так что же за выражение? А вот оно: «Привел себя в нетрезвое состояние путем употребления спиртных напитков...». Ну что за прелесть! Так и хочется добавить: «Через пищевод». До сих пор не пойму, как еще можно привести себя в это самое состояние, каким еще путем?
Ну ладно, увлекся. Итак...
Был у нас очередной зам, «академик» с высшим замовским образованием и звали его Шампусик. Почему? Да потому что у него был нюх на этот благородный напиток. Можно было разливать шило в соседней каюте или другое какое пойло, он на это не реагировал, но стоило только взять в руки бутылку с шампанским, то он сразу же тут как тут. «О! Шампусик пьете! А зама не позвали». И обида такая в тоне... Ну как тут не налить?
И вот однажды нудным зимним вечером в Полярном, сидим мы в каюте и пытаемся «привести себя в нетрезвое состояние путем употребления» «Шилевича», если кто забыл - спирта.
Народу много, шила мало, настроение никакое, на шампанское давно денег нет.
Как правило, компания составлялась соответственно занимаемым должностям. Командиры боевых частей и дивизионов в своем кругу. Командиры групп в своем, ну и группа командования, соответственно, сами по себе.
В те времена был у нас механиком некий Дядя Миша, очень серьезный и солидный мужчина, о нем будет отдельный рассказ - он это заслужил. Выпить он умел и любил, а с нами ему вроде бы не по чину, или, как говаривали тогда - не по окладу. Молоды мы были для него, хотя и командиры БЧ. А в одиночку скучно, вот он и сошелся с новым замом Шампусиком на эту тему, тому как раз недавно дали капитана 2 ранга, и оба они в одном звании.
Каюта наша располагалась по соседству с замовской, через стенку. Дядя Миша и зам расположились там отдыхать. Знаете, как бывает, когда к соседям за стеной пришли гости? Сначала все тихо и мирно, потом появляется шумок, который становится все громче, музыка усиливается и все такое. Раскручивается гулянка, набирает обороты.
Так и в нашем случае. Сидят ребята - кайфуют. А у нас алкоголий кончился, идти просить у старших как-то не принято, так что сидим и слушаем, что творится на празднике жизни, на котором мы чужие. Веселье в соседней каюте разгорается, голоса все громче, стулья двигаются, взрывы хохота, их хоть и двое, но мужики оба здоровенные. Все идет по намеченному плану, по обычному сценарию. Мы уже начали собираться спать, как вдруг за стеной дикий грохот и дикий нечеловеческий вопль с матом! Мы все встрепенулись - подрались они там, что ли?
Ну, все в соседнюю каюту, а там такая картина...
На столе все перевернуто, стоит столбом, вытаращив глаза, Дядя Миша, напротив него за столом в голубой кальсонной паре с начесом, неестественно выгнувшись, стоит Шампусик и орет благим матом.
А произошло, оказывается, вот что. У зама на табуретке в углу стоял здоровенный сейф, а на нем двух- или трехлитровый кипятильник с лодки, в котором был, естественно, кипяток. Они, очевидно, решили чайку попить после Шилевича. И все шло заведенным порядком, Дядя Миша что-то рассказывал, Шампусик слушал или наоборот, какая, впрочем, разница, и при этом раскачивался на стуле, на двух ножках, и стул в свою очередь стукался о сейф спинкой, и достукался до того, что кипятильник, который стоял на этом сейфе, подкрался к краю и свалился на замову спину. А белье-то байковое, кипяток по спине и ниже, там, где продолжение мозговой извилины - боль дикая!
Послали за доктором, но его у нас и в рабочее время всегда найти было трудно, а тут воскресный вечер, почти ночь. Позвонили из рубки дежурного по дивизиону в госпиталь и вызвали скорую. Минут через сорок приехали «помощники смерти».
Сгружали Шампусика вниз на носилках со спущенными кальсонами, обваренным задом наружу. Присутствовали почти все офицеры и мичмана, которые были в это время на базе. Все было очень серьезно, почти прощание с телом. Дядя Миша друга не провожал, так как несмотря на свой внушительный вид, по природе был бздиловатым и остался заметать следы разврата в каюте.
Среди провожающих я был самым старшим по званию и по должности из оставшихся в строю старших офицеров, и поэтому Шампусик обратился ко мне:
- Наверное, понадобится спирт - ожоги же спиртом протирают, а в госпитале, наверняка, его нет, ты уж добудь грамм сто, ладно? И передай.
- Есть - говорю, - Утром сделаю.
Когда Шампусика увезли, как-то сразу автоматически возникло прозвище «Вареный», кто его ляпнул, неведомо. Но Шапусиком зама звать перестали.
Рано утром звонок по городскому телефону. Приходит дежурный по команде и вызывает меня, делать нечего, одеваюсь, а время еще семи нет, иду вниз.
И слышу: «Викторыч, привет! Ну, как я и говорил, нет у них тут ни черта никакого шила. Пришли с кем-нибудь литрушечку - протирать ожоги надо, и закусить что-нибудь у интенданта возьми, хорошо, заранее благодарен».
Вот такая приключилась история со сменой прозвища путем употребления.