Военнопленный

Было это в солнечном Приднестровье как раз на заре становления ПМР. Война уже кончилась, народ допивал вино прошлого урожая и готовился растить следующий. Но по ночам стреляли достаточно, чтоб большое начальство как можно реже наведывалось в гостеприимные Дубоссары.
А еще там были посты. Не такие, как блок-посты в Чечне. Молдавский пост выглядел примерно так: вагончик-бытовка в стороне от дороги, иногда БТР рядом. Заезжали мы туда по графику, двое суток через двое. Посты были расставлены примерно в 10-20 минутах ходьбы пешком. Жили там трое наших и по двое приднестровских гвардейцев, на трехсторонних еще двое молдаван, вначале "партизан", с февраля - срочники. И там всегда было вино. Источник его появления отследить было невозможно, зарекаться не пить - бесполезно, ибо порой, кроме вина, пить было нечего.
А еще у нас был Лом. Не железный. Хотя... И вот однажды приходит к нам на 5-й пост (он располагался недалеко от городской свалки и считался самым спокойным) парнишка с 4-го поста и просит:
- Помогите Лома забрать.
Ну ладно, собрались, пошли за Ломом. Он на 4-й пост в гости ушел. Смотрим - лежит на дороги тело, а от тела народ шарахается. Рустик говорит:
- Он думает, что его в плен взяли.
Я это как-то мимо ушей пропустил. Подхожу, смотрю - а дело-то дрянь, народ проходящий от тела шарахается, тело порой активизируется и с матом ногами махать начинает:
- Я вам живым не дамся.
Подходим:
- Лом, вставай.
- Не возьмете, израильцы проклятые!
- Хорош гнать, пошли.
- Прочь, - кричит, - живым не возьмете!- и в поле вначале бегом, но ножки-то подкашиваются, змий зеленый сильно по ногам дал, упал, пополз.
- Лом, там мины.
- Я лучше взорвусь, чем сдамся!
А мины там были, ПФМ-ки, в основном ПМД.
Ну, мы отошли шагов на десять, идем, Леха его уговаривает:
- Лом, ну успокойся, пошли на пост.
- Там всех убили!
- Лом, я живой.
- И кличку мою знаете, гады.
- Лом, ну это я, Леха.
- Пароль!
И тут Леху осенило:
- Свалка!
Лом успокоился, спрашивает:
- Ты что, один остался?
- Не, - говорит,- Вова еще, мы отбились.
Я уже смеяться устал, холодно, уже начинаю Лома тихо ненавидеть.
Мы подошли по следу, им проложенному, подняли, тащим.
- Пытать ведете, гады, где мой "Узи"?!
Мы молчим, достал он уже. Тут Лом вырывается, и мы уже не сдержались.
В основном по башке, чтоб жизненно важные органы не пострадали, но другим частям тоже досталось, башка больно маленькая.
Лом затих, притащили его в вагончик, там приднестровцы сидели. Бросили его на кровать. Сами пошли дров наломать, один из приднестровцев ушел, сказал, что обогрев организует. Вдруг Лом вскакивает - ручки отходить начали, больно стало, блин, и ломится. Леха на дверь упал, не пускает. Подхожу, спрашиваю, может ему того, п...лей? Не-а, - говорит,- Вы ща весь вагончик разнесете. Эт мы можем.
Лом долбится.
- Лех, там 4 ствола.
- Да пусть идет, куда хочет.
Отпустили дверь. Лом выпал. А когда делали свет, то полевку бросили. Полевка перетерлась, как за что-нить железное берешься, так током бьет. Чувствительно. А сделать влом... И площадка у порога железная. Лом на нее (площадку) выпал. Лежит, трясется. Леха говорит:
- Может, хватит?
- Не, пусть полежит.
Потом связали, на кровать бросили, Леха еще раз по башке прошелся прикладом, Лом затих, через час развязали, винца глотнули, Лом очнулся.
- Еле оторвался, - говорит, - они долго гнались.
- Кто?
- Эти, как там их, англичане.
Тут Леха не выдержал. Больше до утра Лом не вставал. Утром тока удивлялся, и что у него голова так болит? Действительно, с чего бы это?