ОСКОЛКИ «ДОСТОЙНОЙ» ЖИЗНИ-2

НА ЗАРЯДКЕ

Зимой на физзарядку хорошо выходить с похмелья. Попрыгаешь на морозе, и голова сразу ясная. В остальных случаях в метель махать руками, одетому в одну робу, - удовольствие ниже среднего.
Наблюдая за матросами, съежившимися под порывами ветра, командир БЧ-2 удрученно произносит:
- Не тот нынче пошел личный состав. Одни задохлики. Раньше, бывало, моряк сыт - так он лом узлом завязывает. А теперь ссыт... и снег не тает.

8 МАРТА

Хожу и мучаюсь - никак не могу вспомнить, как на корабле отмечали Восьмое марта. Раз государственный праздник, значит должны были праздновать. Но как?
Вроде бы поздравляли мичмана Васильева. Его, как неженатого, ставили дежурным по БЧ-5.
- С праздником, тарищ мичман! С международным женским днем!
- Спасибо, - отвечал он меланхолически, - мать вашу... так же...
Наверняка идущих в увольнение провожали классическим напутствием:
Восьмое марта близко, близко,
И сердце бьется, как олень...
Ну, дальше вы сами знаете.
В одном уверен твердо. К тому празднику не выпускали «Боевые листки».
Зам строго придерживался концепции: «Про пиз#у - ни слова».

КСТАТИ, О ЗАМЕ

Нашего Зама между собой называли «Отцом Ионой». Наверно, из-за подспудного желания - «комиссару» повторить путь его библейского тезки: в шторм оказаться за бортом, попасть хотя бы на трое суток в чрево кита («Поиск прекращаем, все сроки прошли. Возвращаемся в базу».), потом в целости быть выплюнутым на берег (человек, все-таки), но где-нибудь подальше - в районе той же Ниневии. Пусть полощет мозги тамошним грешникам.
После службы учась в институте, я наткнулся в библиотеке на книгу «Иезуиты в России». Почему-то сразу вспомнился Зам.

«КОГДА ТРУБАЧ ОТБОЙ СЫГРАЕТ...»

Если мне не изменяет память, «Достойный» числился кораблем третьего ранга. Однако Папе почему-то хотелось, чтобы у нас все было, «как у больших». Например, чтобы подъем и спуск флага проходил под живую музыку. Однако среди ста восьмидесяти человек экипажа не нашлось достаточного числа музыкантов даже для формирования местечкового оркестра типа: «флейта, скрипка, барабан». Поэтому решили обойтись одним горнистом, назначив на эту роль почтальона-киномеханика матроса Куценко.
Несколько дней из Ленкаюты регулярно доносились хрипы и стоны. Стали даже поговаривать, что затея с горном - так, для отвода глаз. А на самом деле Зам устроил в священном месте пыточную камеру, где раскалывает «годков» на предмет зашхеренной ДМБовской формы. Мол, он поклялся в политотделе, что с нашего парохода все сойдут одетые строго по уставу.
Впрочем, эти слухи не успели обрасти леденящими душу подробностями, поскольку в один из вечеров на спуск флага прибыл сам матрос Куценко. С трубой в руках.
Всякий, кто участвовал в этой вечерней церемонии, подтвердит ее возвышающий душу характер. Даже банда сачков, скрытых вредителей и явных раздолбаев, именуемая личным составом корабля, замирает в безмолвии. «Сейчас, сейчас... - бьется в их головах одна и та же мысль, - Сейчас прозвучит команда. Ловкие пальцы сигнальщика заставят флаг соскользнуть с флагштока. И все - день прошел!!!»
- На флаг и гюйс, смирно!
Куценко вскинул трубу к губам.
- Флаг и гюйс спустить!
И в этот момент раздались звуки, которые наш горнист вполне мог бы изобразить без помощи инструмента. Как говорил Тиль Уленшпигель, одними «нижними устами»...
Получив от Папы «по самые не балуй», Куценко еще два часа дудел на опустевшем юте. И все-таки победил.
Подъем и спуск флага по-прежнему стали проходить без музыкального сопровождения.

О КОМАНДИРСКОЙ ВЕЖЛИВОСТИ

В общении с подчиненными наш Папа был вежлив, как английский лорд. Например, со старпомом разговаривал только на «вы». Так и говорил:
- Старпом, вы мудак.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ)