ЗАПИСКИ НЕГОДЯЯ
(продолжение)

В ЧЕМ СИЛА ЖЕНЩИНЫ

Коллектив стационара осыпался кусками и кусочками. Приходит время распада любой системы, но, как правило, на ее месте образуется другая. Правило работало и здесь. Ушла на пенсию медсестра физкабинета, на ее место взяли веселую пышку - чернявую хохлушку-хохотушку с небольшой косинкой в глазах. Массажист Х. сразу принял с ней шутливый тон, чем неожиданно для себя привязал медсестру. В любую свободную минутку она приходила в массажный кабинет, чтобы поболтать, вернее, послушать болтовню двух массажистов. Она сидела и смотрела на них смеющимися глазами, она ходила за массажистом Х. даже к умывальнику и стояла рядом, пока он мыл руки, гладя его плечо. Это его смущало. Такой объем женского тела подавлял на корню главный позыв тела массажиста, - он даже не мог представить, как это должно происходить, - это все равно, что заниматься любовью с женщиной, одетой в шубу, нет, в две или три. Ему казалось, что такие женщины не почувствуют его прикосновений, а там, где таится главное, он просто затеряется со своим органом чувств, какими бы размерами он ни обладал...
- Понимаешь, - говорил он, когда она, обняв его плечо, смотрела сбоку в его глаза, - сотрудникам вообще не рекомендуется сближаться слишком сильно. С пациентами - пожалуйста. Вон у тебя сколько дядек ходит на процедуры...
- А я тебя хочу... - говорила она и улыбалась.
Она заходила без стука в кабинку, когда Х. массировал, особенно женщин, чем начала возмущать.
- Нельзя, - говорил он. - Пациенты напрягаются.
Однажды она вошла, когда он массировал Э. Хотя две медсестры и успели подружиться, но массажисту вовсе не хотелось, чтобы его застали в таком виде. Халат труженика был расстегнут, штаны тоже. Он успел накинуть на голую Э. простыню, она успела вынуть руку, и он отвернул все расстегнутое от бесшумно вошедшей преследовательницы. Беспорядочно двигая руками по спине пациентки, он прошипел через плечо:
- Сколько раз тебе повторять? Выйди!
Она кивнула, улыбаясь, и погладила его по заду. Рассмотрев пациентку, сказала:
- А, вон кто у тебя тут лежит! А мне еще ни разу массаж не предложил... - и скользнула пальцами по голой ноге Э. под простыню. Он перехватил ее руку, вытащил и подтолкнул ее к выходу.
- Завтра тебя помассирую.
На следующий день, когда он массировал такую же объемную пациентку, в кабинку вошла Э. Увидев обтянутую короткой юбкой большую попу, она вопросительно вздернула брови. Массажист, подумав, что она просто спрашивает - массируешь? - утвердительно кивнул. Тогда Э. с мстительной улыбкой завела руку под юбку пациентке и, со словами:
- Ну что, сучка, нравится? - пощекотала там пальцами.
Пациентка подняла голову и недоуменно обернулась.
- Ой... - сказала Э. - Извините, обозналась... - и выскочила из кабинки.
- Простите, - сказал массажист, давясь от смеха, - она вас за физиомедсестру приняла.
- Я уж поняла... - засмеялась пациентка. - Да, нас можно спутать...
Но не только массажист Х. страдал от притязаний коллеги. Однажды во время рабочего дня массажист У. зашел в физкабинет, где была маленькая кухонька, - там кипятили чай. Медсестра, открыв сухожаровой шкаф, и подмигнув, достала из него ополовиненную бутылку пива и предложила массажисту. Он отказался, - пахнуть будет. Тогда она расстегнула халат и достала из чаши бюстгальтера одну, но очень большую грудь.
- А это? - сказала она лукаво.
- Прекрати! - сказал массажист У. и быстрым шагом покинул физкабинет.
Медсестра выскочила за ним и крикнула в коридор:
- Импотент!
Больные в коридоре удивленно смотрели на покрасневшего массажиста У. и растрепанную физмедсестру, которая выдвинула столь серьезное обвинение. Это слышала и заведующая Л. Было устроено комсомольское собрание с пропесочиванием.
- Ты пойми, - говорила Л. - Больные могли подумать, что Шамиль тебя домогался, но не удовлетворил. Ты в каком свете его выставила передщ пациентами? И весь стационар заодно, - получается, мы тут черт знает чем занимаемся в рабочее время!
Медсестра покаялась и обещала больше так не обзываться.
Тем временем близилось лето. Массажист Х. собирался в отпуск на море.
- Опять первые дни буду мучиться, - сказал он как-то. - Моя кожа моментально сгорает, потом облазит, и только потом загорать начинаю.
- А хочешь, я тебе помогу? - оживилась физмедсестра. - У нас же кварцевая лампа специально для загара стоит - давай постепенно я тебя пооблучаю, подзагоришь, и южный ультрафиолет не страшен.
Он согласился. Раздевшись до плавок и надев черные очки, он стоял перед искусственным солнцем, а медсестра в черных очках стояла рядом с секундомером. Но она не просто стояла. Она заходила со спины, обнимала его за плечи, прижимаясь грудью, и дышала в ухо:
- Аполлон...
И руки ее мягко ползли вниз.
- Ах, Аполлон, ах, Аполлон, - смеялся он. - Нашла Аполлона. У него таких кривых ног не было. Я, скорее, Гермес, но после курса кавалеристики. Не приставай, а то загорю неравномерно.
Однажды она, включив лампу, вынула из просторного кармана фотоаппарат-мыльницу.
- Ну, можно, я хотя бы сфотографирую? Ты плавки приоткрой на миг, ну что тебе стоит...
- Ладно, - сдался хитрый массажист. - У тебя картинка будет, я в очках-маске, так что... Но больше ты ко мне не пристаешь. Согласна?
Она кивнула.
- И сначала дверь закрой, а то кто-нибудь войдет и поседеет от ужаса - чем тут медперсонал занимается.
Пока закрывала дверь на ключ, загораемый даже возбудился от предстоящего акта эксгибиционизма и от ее желания. И вот она уже целилась в видоискатель через черные очки.
- Ничего не видно, - сказала она и сняла очки.
- Быстрее, глаза испортишь! - крикнул массажист и открыл. - Жми!
Она вскрикнула, всплеснула руками, фотоаппарат выпрыгнул из рук и грохнулся об пол, расколовшись как яйцо.
- Что же ты, - укоризненно сказал массажист, закрываясь. - Надо было психологически подготовиться.
- А зато я не сфоткала, и наш договор не считается, - сказал она, подходя и накрывая своей рукой...
- Все, я уже обгораю, - сказал он, выворачиваясь.
А потом случилось неожиданное. Все таки, женская психика неисчерпаема как ленинский электрон.
Как-то вечером, когда он дежурил, зазвонил телефон.
- Что делаешь? - спросила она. - Один?
- Конечно, один! - сказал он. - А с кем мне быть? Пишу, сижу.
- А вот Э. мне сегодня призналась, что тебя посещает. И вообще... А как же твой принцип - с сотрудницами нельзя?
- Ну... - сказал он, - Я тогда начинал только, правил еще не знал. Но теперь твердо соблюдаю...
- А знаешь, что я сейчас делаю? - сказала она.
- Что? - сказал он, думая, как бы прекратить разговор.
- Просто сижу. На кухне.
- Молодец, - сказал он.
- Газ вот открыла...
- Да еб! - сказал он. - С ума сошла? А ну быстро закрой! А муж твой где?
- А он в ночную смену.
- А сын?
- Он в комнате, спит уже. Я дверь кухонную плотно закрыла, подоткнула снизу, не пройдет.
- Ты - дура! Быстро закрой, взорваться же может! Дура ты ебаная, блядь! - заорал он, не думая о правилах разговора с самоубийцами.
- Не взорвется... Ну и взорвется... - сказала она сонным голосом.
- Все, я звоню в милицию, в газовую службу и в психушку! Хочешь в психушку?
- А ты адреса моего не знаешь, - лениво засмеялась она. - Куда они поедут? Так много машин, и все - в никуда...
Он кинулся в тумбочку к заведующей, где были переписаны адреса и телефоны сотрудников. Ее адреса там не было.
- Да тебя по телефону вычислят! - крикнул он в трубку. - Быстро закрыла, потом сама жалеть будешь! Сына ты все равно не сожжешь - за это в аду будешь гореть!
- Я закрою, - сказала она. - А ты будешь со мной? Один раз. Одного раза тебе жалко?
- Ничего мне не жалко, ты закрывай, завтра разберемся...
- Обещай...
Голос ее становился все спокойнее.
- Обещаю, обещаю, - закричал он, не думая, потому что голос ее был уже не совсем живой. - Я выебу тебя, как сидорову козу, я тебя расчленю, я тебя распашу и засею, блядь такая!
- Закрываю... - сказала она. - Не веришь, позвони мне через пять минут. Нет, я сама перезвоню. Сейчас проветрю только...
Он ждал ее звонка, куря одну за другой. Но что делать, если все обойдется? А может, позвонить в милицию, все-таки? И сдать ее в психушку? Нет, она же не полная дура, это обыкновенный шантаж. Завтра отказаться, сказать, что признание было выбито силой. А вдруг она опять, но по-настоящему?
Она позвонила через полчаса и сказала:
- Прогулялась, продышалась, голова болит. Спать пойду. Целую тебя, мой Аполлон...
Ему уже не работалось. Он так и уснул, думая, как теперь выкручиваться. Сдержать слово он не сможет, это ясно, - у него просто ничего не получится. Да что за хуйня, в самом деле?! - думал он, ворочаясь. - Что за насилие? Я никаких поводов не давал, просто относился благожелательно и все! И все! Никаких! Будь, что будет!..
Ему приснился Остап, бегающий по бесконечному ночному стационару от мадам Грицацуевой.
На следующий день она пришла к нему в кабинет.
- Ладно, - сказала она, целуя его в щеку. - Не загоняйся, я тебя просто помучила немножко. Ничего не надо. Но ты разрешишь мне тебя гладить иногда? Вот так... - она опустила руку. - И есть же еще другие способы. Посмотри на мой рот...
Он пожал плечами и вздохнул, глядя в потолок.
Автор тактично отвернулся и подумал: пора вспомнить про более оригинальные препоны, встающие на пути здоровой похоти, чем вкус и цвет...

(окончание следует)