Компана

- Дима, - сказал тесть, - я знаю, ты в Интернете иногда истории смешные пишешь - так я тебе сейчас одну расскажу, напиши её обязательно. Ну, - поднял он рюмку, - будем!
- Будем! - кивнул я. Рассказчиком тесть был непревзойденным.

- Сам я в той истории не участвовал, но мужика, что рассказал её мне, знал хорошо. Мы с ним год вместе в Монголии работали, в 1975-м. Я - гидротехником, а он прапорщик был. Такой, знаешь, настоящий прапорщик... связист. Рост под метр восемьдесят с чем-то, косая сажень в плечах, все дела. Мужик, одним словом. Немногословный, надёжный. Пересекались часто. Тем более, сам понимаешь - чужая страна, свои к своим тянутся.

И вот настал час возвращения на Родину. Выпили, конечно. Приехали на аэродром, в Улан-Батор. До вылета час с хвостиком, наш самолёт еще не прибыл, мы покурить на поле вышли. Вышли, а рядом Ан-2 стоит, родной такой, но не наш, а монгольский. Тут же, на краю поля, под шатрами, уже столы накрывают - традиция, прощальный обед.

- Что, Серёга, - говорю я, - на «кукурузнике» домой полетим?
Серёга к самолету подошел, колесо попинал. - Да чего там лететь-то... было дело... летал, даже порулить пришлось один раз.
- Ну-ка, рассказывай! - заинтересовался я. Травить байки было не в его характере, и я рассчитывал на интересную историю.

- Сам знаешь, Николай, что такое местное гостеприимство. На выходных с монголами частенько и на охоту, и на рыбалку можно - хороший, открытый народ, щедрые люди. И вот с год назад присвоили очередное звание (майор) начальнику нашего узла связи.
Сам понимаешь - звание обмыть нужно, обмыть коллективом. Только подальше от глаз нашего партийного руководства, во избежание. А на дворе поздняя весна, солнышко, трава пахнет... в общем, собрались мы на рыбалку. Набралось нас с утра в субботу человек пятнадцать - связисты, советские специалисты с женами (у кого были), начальник аэродрома - местный.
Оба пилота - тоже местные. Монгольский экипаж монгольского «кукурузника».

Прилетели в очень красивое место, по наводке начальника аэродрома. Километров сто пятьдесят от Улан-Батора, час лёту где-то, река, все дела. Площадка, как я понимаю, знакомая была. Сели, вышли, накрыли столы, начали «рыбачить».

Часиков через пять-шесть решили возвращаться. Подняли с травки тех, кто уже «рыбы наловился», включая начальника аэродрома, загрузились, разбежались, взлетели. Летим.
Я у окошка пристроился, всё своё держу в себе. Хорошо принял. Самое оно. Благодать! В окошко только смотреть тяжело, мутит немного - земля качается, то дальше, то ближе. То дальше, бля, то ближе!
Странно как-то.

Забеспокоился я минут через 10. Захожу в кабину. А кабине... в общем протрезвел я сразу больше чем наполовину. Потому что в кабине, Коля, полный пиздец и ещё немножко.
Правый лётчик на полу уже лежит. Командир в левом кресле смотрит на меня абсолютно пьяными глазами, улыбается во всю рожу (улыбчивые они, монголы, это да) и за талию меня хватает, тянет на свое кресло. Сам сдвигается.
- Компана, - говорит, - компана, давай садись! Давай быстрей садись! Держи самолёт!

Нет, ну как же они нажрались, Коля! Вернее так - какая блядь им налила?! Ведь метаболизм у монголов другой, развозит их с полстакана моментально и капитально. А тут точно полстаканом не обошлось.
Наверняка майор постарался.
Они же как дети, русского обидеть не хотели, ну по стакану, видать, и приняли. Обмыли звезды майорские. Пиздец, короче, Коля.

И что, сука, обидно - я трезвею прямо на глазах. Страшно потому что, Коля. Мне же тридцать лет всего было. Даже детей завести не успел.
Как я его с кресла жопой сдвинул - и не помню уже.
- Держись за ручка, компана! - улыбается мне монгол. Хорошая улыбка у него, Коля, добрая. Понимающая. Он жопой съехал на пол, сидеть уже не может, но смотрит на меня. - Ноги на педаль ставь!

Хороший самолет «кукурузник», Коля. Простой, как велосипед. Я за штурвал схватился обеими руками, ноги на педалях. Монгол внизу возится, поудобнее устраивается. На приборы и на меня смотрит. Только земля приближаться стала - он сразу: «На себя ручка тяни немного, компана!» Потянул я немножко, выровнялся самолет. Только накренился - «Педаль нажми немного, компана!... Ручка крути!...Теперь ровно!»... на приборах он видит, наверное, учат же их. Мне эти приборы - как дохлому припарка.
Он мне на стрелку показал: «Держи стрелку так, компана! Через час дома будем!»

Минут пять мы с ним так летали: земля ближе - штурвал на себя, стрелка ушла - педаль нажал, штурвал кручу. Где у него там газ-тормоз - хуй его знает.
А через пять минут он отрубился, Коля. В дрова монгола развезло.
Как он столько продержался - не знаю. Рекорд для монгола.
Одно слово - командир экипажа. Кремень.
Спит, и во сне улыбается.

В общем, через час где-то и вправду - аэродром! Не соврал монгол! Садиться я, конечно, не могу - тут по прямой взопреешь лететь, а взлеты-посадки не для меня. Но домой-то надо! Я педаль левой ногой нажал, штурвал повернул - летим по большому кругу. А правой ногой я монгола пинаю - вставай, дескать, компана! Садиться надо! Я-то не умею!
А он, сволочь, как мёртвый.

Думаю: буду кружить, пока не проснется, если раньше не ёбнемся. Пошел на четвертый или пятый круг. Педаль держу, монгола пинаю. И тут в дверь кабины заглядывает Анна, майорская жена. Шатает её, тоже отмечала мужнины звезды.
- Серёжа, а мой-то где? Не в кабине тут с тобой, разве?
- Здесь нет, - говорю. - В салоне посмотри.
- Нет его в салоне! Забыли, наверное!
- Ты хорошо посмотрела?
- Нет его!

Ну что тут скажешь, Коля? Все в салоне в дугу, майор на бережку речки спит, экипаж в отрубе.
В общем, я стрелку на сто восемьдесят развернул кое-как, время засёк, летим обратно. Тупо рулю, ничего не трогаю, до радио не дотянуться. Монгола иногда попинываю, но как-то без души. Через час смотрю - знакомые места! Тут мы садились! Пора по кругу лететь.

И тут монгол проснулся! Проспался за два часа, наверное. Сел на полу, улыбается, по коленке меня хлопает.
- Вставай, компана! - ору я. - Вставай, мать твою! Садиться надо! Майора забыли!
Сменил он меня за рулём, сели. Майора нашли в кустах, конечно. Распихали, загрузили.
И тут командир экипажа из кабины выходит.
- Вылезайте, компаны! - говорит. - Топлива нет на обратную дорогу!..

- Хорошая история, - говорю тестю, - напишу обязательно. Только скажи мне, Николай Иваныч, а что за слово-то такое - «компана»?
- Понимаешь, мы думали, что слово монгольское, а монголы - что русское. По смыслу вроде как «товарищ». Все его потребляли, вроде как местный диалект. Мы потом с ребятами решили, что с интербригадовских времён пошло - от слова «компаньеро». Ну, давай ещё по одной!