К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ИДЕАЛИЗМ ИЛИ ЛЮБОВЬ К СТРАНЕ ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

(продолжение)


Никогда не разговаривайте с незнакомцами ...

Достал меня застарелый, привезённый с Тамбовщины из учебки гайморит. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. И прочие кровяные физиологические подробности опустим. Дошло до некоторых эпизодов с помрачнением сознания. Пошёл к врачам, т.е. к врачу, т.е. к начмеду батальона. Был у нас такой старший лейтенант. Хитрый как змей и выпить не дурак. Носил в чёрных петлицах медицинские эмблемы, значит.
Выслушал он меня, посмотрел с подозрением.
- Температура есть?
А я знаю? У меня как будто в каждом кармане по термометру. Померили. Нету.
- Иди, говорит, - солдат, служи.
Пришлось сморкнуться, извините за подробности. Не убедило. Послал он меня ... служить. А фельдшер, сержант из срочников, разговор слышал. И ведь что интересно. Фельдшер с нашего призыва был. Но сержант. Ну и прогнулся - кому-то из наших дедов рассказал. Ну кто служил - тем понятно, как относились в армии к приболевшим. До третьего периода болеть было «не положено». И всё тут. Без вариантов.
Поэтому последовал пристрастный допрос ... вечером, т.е. после отбоя, в каптёрке. Мнения разделились. От «шлангует салабон» до «да ну его нафиг, помрёт, а нам отвечать». Я уже говорил, что мой командир был тоже из Москвы. Земеля. И мужик нормальный. И вообще почти все деды были из Москвы и прилегающих территорий. Поэтому вердикт был такой - пусть завтра шлёпает в гарнизонную санчасть. Там разберутся. Если типа «нет», то ... вешайся. Если «да», тоже. Но потом - после лечения.
Гарнизонная санчасть, это была практически неплохая поликлиника. Всё-таки истребительный полк. Был там и отоларинголог. Посмотрел он меня и тут же загнал в палату. А начмеду обещал вырвать гланды через ... ну вы понимаете, и без наркоза.
Вот так я оказался в Групповом госпитале. В городе Яромерже.
Конечно, можно долго рассказывать о бытовых условиях, питании, распорядке дня и ... хотя бы о ванной.
Я, к тому времени уже месяцев десять не был в ванной. Нет, не то чтобы не мылся, а в ванной не был. А тут ... при приёме в госпиталь, меня чуть ли не заставили принять ванну... Почему заставили? Да потому что я стоял около неё и чуть ли не глотал слёзы - ванная. Шок! И горячая вода, медбрат меня просто туда чуть ли не затолкал.
А уже в отделении каждый вечер, после отбоя, у дежурной сестры путём грубой лести и элементарного подкупа (а подкуп выражался в обещании отнести блестящие круглые коробки с инструментами в подвал на стерилизацию, или ещё там чего) выманивались ключи от вожделенного помещения. Пока пустовал «генеральский номер» в отделении было проще, сестра сама командовала этим благодатным, с телевизором и ванной местом. Времени только отпускалось мало. Ближе к двенадцати номер этот использовался для ночных совещаний военных офицеров докторов с младшим и средним медперсоналом.
Вообще курорт. Если бы не проколы через день ... Проколы - это в смысле процедуры по промыванию пазух ... гайморовых. Противная штука, доложу я вам. Только вот сильно портило жизнь и настроение.
Но зато в госпитале был великолепный парк во внутреннем дворике. И библиотека. И не надо было прятать книжки в вещмешок, потому что читать ещё «не положено» и потому что в тумбочке такую хрень старшина хранить не разрешал, во первых. А во-вторых, книжку легко могли увести, ... а отвечать пришлось бы самому. А тут ... прямо как дома. Носи с собой. После процедуры по промыванию, лежишь себе в коечке и читаешь ..., в свободный день пошёл в парк, сел под деревом на скамеечку, закурил ... и читай, пока не надоест. Или письмо пиши. Или ... и никто тебя до обеда не дёрнет, а после обеда - тихий час. Санаторий ...
И вот однажды я напал, на каком то стеллаже на книжку. «Три товарища», Ремарка. Сами понимаете, что ничего окружающего я не видел, не слышал и не ощущал, в принципе. Единственно, что в определённый момент мне показалось, что что-то очень явно отвлекает меня от чтения. И назойливо так ... просто до ... отвращения, как невежливо кто-то позволил себе, устроившись рядом, закурить какую-то пахучую ... кубинскую крепкую сигарилос ... И это ... рядом с человеком, который уже просто забыл, что такие вещи существуют, и считавшего «Северные» верхом совершенства, не говоря уже о «Приме», но ... оказалось не совсем.
Я мужественно делал вид, что читаю, но читал то я на самом деле только одно слово, и никак не мог понять, что же оно означает. В голове крутилось одно и то же видение ... тонкая такая, коричневая, ароматная ... и почему то навязчиво широкий стакан с толстым дном, в котором золотилось ...
- Хотите?
Вопрос прозвучал, как удар ... нет, задан он был мягким добрым голосом, но эффект произвел именно, как удар по ...
- Спасибо, только и хватило у меня сил.
И вот у меня в пальцах вожделённая кислородная палочка. Когда я прикурил, после первой затяжки ... ну просто помутилось в организме, хотя реально так оно и было. Продукт всё-таки крепкий и ... очень ароматный.
Рядом со мной сидел пожилой, лет за сорок (пожилой, это потому что мне то тогда было всего девятнадцать) седой человек. Он совершенно не был похож на военного. Разговаривал очень интеллигентно, спокойно, тихим и даже добрым голосом.
- Это что, библиотечная?
- Да. Вот нашёл случайно. На дальнем стеллаже.
И вправду книжка была очень старая и основательно затрёпанная.
- Странно. Никогда бы не подумал, что тут можно найти такую книгу.
Определение «такую» было сказано с некоторым нажимом и пиететом в голосе.
Вообщем «дед», как я окрестил этого человека, представился сотрудником нашего торгпредства в Чехословакии. Тоже жил в Москве. Мы с ним подружились, и встречались каждый день. Разговаривали о книгах, Москве ... Сами понимаете, что для меня это было просто ... ну окном в другую жизнь.
Особую благодарность знаете за что испытываю, когда вспоминаю. Я очень люблю кофе. Грешен. И вот, когда мы встречались, то ходили в чепок госпитальный, где дед угощал меня кофе. Ну какие доходы у солдата? А чашка чёрного кофе стоила что-то в районе десяти крон (солдату тогда платили в месяц тридцать пять). Вот возьмём мы по чашке, выйдем на крылечко (ему разрешали чашки выносить - видать доверяли) и под сигарилку .... эх, мама родная, ... помните как в анекдоте - «... а жизнь то налаживается...».
Потом мне сделали операцию, а когда я стал после оной выходить во дворик, его уже не было. Выписался.
К чему я это рассказал? Об этом будет дальше ...
Провалялся я в госпитале почти месяц. Когда дело дошло до выписки, нач. отделения хотел меня ещё на пару недель перевести в команду выздоравливающих, но я уговорил его выписать меня сразу в часть. Потому что команда эта, пользовалась слишком дурной славой. В смысле «чистоты» работы, которую выполняла и порядков в ней царивших.
В батальон я возвращался с не очень, скажем прямо, хорошим настроением. Потому что бытовало такое мнение, что госпитали и т.п. заведения это места для отсидки «сачков» и «шлангов», тем более, если срок службы не соответствовал праву на подобное. И в подразделениях могли быть гонения, но, забегая вперёд, скажу - пронесло. Всё-таки фактор землячества сыграл свою роль. А потом, всё-таки не просто лежал, а операцию делали ...

(продолжение следует)