Тёзка

Это было очень давно....
Всегда почему-то бывает, что перипетии судьбы или службы то разводят разных людей, то сводят вновь, возобновляя совсем случайное знакомство, и порою переводя его в крепкую дружбу, а порою - оставляя в душе легкое теплое чувство: мол, вот, с хорошим человеком знаком был. Бывает, конечно, и по-другому, когда остается надолго, а порою и навсегда, чувство обиды или хуже того - злости... но не об это сегодня, не об этом.
Был у меня хороший знакомый, тезка. Училище он закончил на год раньше меня, так что по училищным временам дружбы никакой не было - знакомы и все. Ну да впоследствии судьба удосужилась нас несколько раз столкнуть: сначала учили нас на новый комплекс в Кронштадте, а потом оказались в одной группе на классах.
На классы он приехал со второй женой, и был совершенно счастлив с ней. Где-то под конец учебы родился у них ребенок, и по истечении некоторого времени жену он отправил к родителям, и я тоже по весне отправил своих в теплые края... Так вот и оказались мы «соломенными» холостяками в ту Питерскую, вернее, тогда еще Ленинградскую весну.
Учеба вполне себе подходила к логическому завершению, и начали нас в то время возить по всяким окрестным гарнизонам - показывать то ПВО-шные, то общевойсковые системы защиты от средств воздушного нападения, ну и, конечно же, не обошли стороной приснопамятный Кронштадт, существовавший тогда во вполне «закрытом» статусе.
Вот там-то я впервые и узнал некую особенность моего старого знакомца и тезки. Он умел уговаривать.
Ну вот признайтесь себе честно, как на духу: куда бы вы пошли весенним вечерком, будучи совершенно свободными и не обремененными думами о семье и детях? Да еще и в городе, исстари носившем определение «Города камней, б...ей и бескозырок». Если кто-то скажет, что не в кабачок на Ленина, коих там было два, или не в ДОФ, я, честно говоря, почти усомнюсь в искренности говорящего... Почти, потому что уговорил - до сих пор понять не могу как - меня тезка пойти на пустынное побережье острова и поискать в полосе прибоя «какие нибудь интересные штучки»...
Так вот и оказались мы с ним на Кронштадтском берегу... Гуляем... Два вполне себе вменяемых каплея, «не кривые и не горбатые». Ходят себе по берегу, под ноги посматривают... то вдруг согнутся, поднимут что-то, рассматривают...
Не занимая воображения читателей дальнейшими ненужными подробностями, скажу, что гуляли мы там до темноты, и уловом нашим стали несколько ржавых железок, несомненно принадлежавших воинской амуниции, причем явно не нашего времени. Меня эти «бранзулетки» совершенно не интересовали - ну никогда не интересовали меня вещи, не имеющие практической ценности, и страсти к собирательству не имел и по сю пору не имею никакой, так что отдал я все найденное тезке и благополучно выкинул из головы. Хотя до сих пор благодарен ему за тот прекрасный вечер - штилевой Балтийский вечер.
Да. Я из головы все помянутые находки выкинул, но не тезка. И, как оказалось в дальнейшем, наш вечерний культпоход привел его к совершенно парадоксальным мыслям, и, соответственно - поступкам.
Возвращаясь опять же к началу своего рассказа о том, что служба иногда сталкивает снова и снова: оказался у нас всех, выпускников ЧВВМУ на классах, один знакомец - мичман Ваня Пыздник, служивший на какой-то из кафедр связанных с радиоэлектроникой. Кстати, не забывая о политкорректности, заранее прошу извинения у всех украинцев, если неправильно написал его фамилию. Но в русской дикции фамилия его звучала именно так.
В наши курсантские годы он проходил службу на кафедре кораблевождения в помянутом ЧВВМУ, фамилией своей, несомненно, гордился, и непременно всех, пытавшихся ее «облагозвучить», сурово поправлял.
Кое-кого из «выдающихся» экземпляров своих подопечных по училищу он помнил, и к таковым видимо относился и мой тезка.
Каковая память, видимо, и послужила поводом к дальнейшим событиям. Буквально через недельку по возвращению в «альма матер» из Кронштадта тезка мой приловил меня во время перекура на самоподготовке, и с горящими глазами стал излагать очередную свою идею. Суть ее заключалась в том, что, находясь во всемирно известной Северной Венеции, и имея такие возможности как у нас, грешно было бы этим не воспользоваться, а именно - не продолжить поиски попавших по случайности или нарочно в водные пространства Ленинграда разнообразных раритетов прошлых времен.
На резонный мой вопрос, а чем он, собственно, собирается извлекать из довольно прохладной по весне воды находящиеся там, по его мнению, раритеты, тезка сообщил, что уже провел предварительные переговоры с Ваней Пыздником, который хорошо его помнит (тут впервые в моей душе появились смутные сомнения о целесообразности дальнейшего участия в мероприятии), и в принципе получил... ну пока не согласие, но вполне заинтересованный диалог, плавно переходящий в вопрос эквивалента, вернее, количестве и градусности эквивалента, необходимого для совершения сделки.
Из горячего монолога я не понял самой сути - чего же тезка хочет выменять у Вани в обмен на вожделенные миллилитры и градусы, и получил-таки в конце концов удивленный ответ:
- А я что, не сказал? Так магнетроном «Дон»-овским будем каналы тралить.
Тут надо отметить две вещи: первое - мне бы никогда не пришло в голову попытаться найти что-нибудь в мутной воде Ленинградских рек и каналов с помощью магнита. И второе. Даже если бы такая шальная мысль и оказалась в темном и пустом пространстве, именуемом «военно-морская голова», то вторая, а именно - использовать в качестве магнита магнетрон - там уж точно появиться не могла.
Но в его - смогли.
Обладая изрядной долей целеустремленности, а также качеством, о котором я говорил, а именно - умением уговаривать, еще через неделю наверное тезка торжествующе извлек из портфеля (в те дальние времена так называемые «дипломаты» еще не получили повсеместного хождения, и пользовались мы в основном уродливыми произведениями искусственно-кожаной промышленности, именуемыми стыдливо портфелями), магнетрон, надежно принайтованный к веревке.
В обсуждении предполагаемого мероприятия тут же подключилась вся группа, в ходе обсуждения возобладали две основополагающие идеи, не являвшиеся противопоставлениями, но как бы дополнявшие друг друга. Суть их была: «Ни х...а не получится» и «Пи....ей заработаете». Последняя идея не уточняла от кого, а просто констатировала факт. Следует учесть, что страна в тот год готовилась к печально известной московской Олимпиаде, и, если не подводит память, что-то там такое проводилось и в Ленинграде, из-за чего и выпустили «на флота» нас несколько ранее обычного срока. То есть хоть и было еще до начала месяца два или три, но правоохранительные органы «бдили» более серьезно, чем обычно.
Таким образом, в состав экспедиции вошли ее непосредственный инициатор и я, по своей природной мягкотелости еще в крейсерские времена получивший неофициальную характеристику от товарищей «морально нестойкий», так как сколько бы ни крепился, никогда не мог отказать себе в удовольствии поучаствовать в сомнительных с точки зрения устава мероприятиях.
Как и положено на флоте, операция была тщательно спланирована и залегендирована. Но именно здесь-то и таились подводные камни, ибо слабые знания мною тактики использования минно-тральных сил, отраженные тройкой на экзамене тактики, и подвели нас впоследствии. О знании тактики моим коллегой говорить не приходилось, ибо он справедливо считал, что то, что нужно, вобьют в голову на флоте, а все остальное - от лукавого, и нефиг эту тактику учить. Шпаргалки вполне хватит.
То есть в результате планирования были нарушены важнейшие заповеди любого пьющего человека, равно как и любого планировщика операции, который должен, осуществляя планирование, ответить на четыре сакраментальных вопроса: «Где?», «Когда?», «С кем?», и «Сколько?» - ибо как учит нас теория вероятностей, если хоть на один вопрос дается отрицательный ответ, то формула полной вероятности предсказывает более чем семидесятипроцентную неудачу.
Тем не менее, начать мы решили с Фонтанки, а если получится какой-нибудь результат, плавно перейти к другим «водным артериям» города.
Так вот и оказались мы на набережной Фонтанки в районе Инженерного или Михайловского, как кому больше нравится, замка. На удивление обычно довольно пустынная вечером набережная оказалась людной. То есть ощутить себя в полной мере без надзора посторонних глаз никак не удавалось. Некоторое время, потоптавшись бессмысленно, мы все же решили приступить к осуществлению.
Магнетрон был извлечен из портфеля и заброшен в реку. Первый же или второй «заброс» привел к вожделенному результату: к магниту прилип изрядно поржавевший ключ «амбарных» размеров, тут же с восторгом упрятанный в портфель.
Надо сказать, что удача нас вполне воодушевила, и мы стали меньше обращать внимание на окружающую действительность. «Заброс» следовал за «забросом»... но... видимо, судьбе было глубоко наплевать на некий азарт, охвативший нас, и кроме маленького кожаного кошелечка с упрятанным внутри ключиком - типа рояльного или от секретера - больше нам ничего не попадалось.
Хоть мы и утратили слегка чувство времени и пространства, этого нельзя было сказать о Ленинградских гражданах. Кто его знает, может быть, какой-то из прохожих вспомнил бурные годы юности и борьбу с «агентами иностранных разведок», не знаю. Но от дальнейшего проведения минно-тральной операции нас отвлекло внятное покашливание за спиной.
За спиной у нас оказался вполне официальный служащий советской милиции в небольшом звании, точно вспомнить не могу, но количество звездочек на обоих погонах у него не превышало такое же количество на одном погоне каждого из нас. За спиной у официального представителя власти кружилось какое-то гражданское лицо, пытавшееся изобразить полную индифферентность к происходящему.
Дальше все было как положено по уставу. Милиция с отданием воинской чести представилась, понудив нас сделать то же самое. Дальше последовал вопрос, сразу же напомнивший кинофильм «Добро пожаловать, или...»
Морской бой скоротечен. Эта крылатая фраза, повторяемая неоднократно опоздавшим к обеду в кают-компанию, наполнилась вдруг почти физически ощутимым смыслом, и к сожалению, не вполне шутливым.
Однако и перед властью стояли не сопливые юнцы-лейтенанты, а закаленные годами крейсерской службы капитаны. Поэтому ответ был четок, и прозвучал почти мгновенно:
- Ключи ищем!
- Какие?
- От квартиры!
- А как они туда - (взмах рукой в сторону Фонтанки) - попали?
- Да понимаете...
...И дальше мой тезка пустился в пространные объяснения по поводу того, что вчера он, полный надежд получить в Военно-Морской библиотеке (а она, кто не знает, и посегодня в Михайловском замке) вожделенные книги по истории военно-морского искусства, прибежал сюда, и вдруг, уже почти совсем на пороге, вспомнил, что сунул куда-то читательский билет, и поставил портфель на ограду и стал в нем рыться, и чтобы лучше видеть, наклонил его (портфель), и ключи, зацепившись, видимо, за подкладку колечком, выскользнули и упали в воду... И как он, не имея второго комплекта, который увезла жена, ночевал не в квартире, а в общежитии, и как выпрашивал магнетрон...
Все это повествование сопровождалось кучей подробностей, например, в связи с женой он помянул весь процесс покладки ее в родильный дом и счастливое разрешение от бремени, и еще много других, не менее интересных подробностей.
По мере продвижения рассказа к логическому завершению лицо милиционера все более теряло всякую официальность и все более и более становилось похожим на гримасу человека, только что хряпнувшего сотку коньяка и обильно закусившего эту дозу лимоном без сахара...
Гражданское лицо за его спиной прекратило колебательные движения и тоже прониклось повседневностью момента.
Если сказать правду, у меня появилось отчетливое желание заткнуть этот словесный фонтан, хоть я и понимал, что умение говорить так, что собеседника хочется немедленно убить, только чтобы не слышать больше, нам сейчас крепко на руку.
Наконец милиция не выдержала.
- Ладно, документы у вас есть?
Их у нас, как говорится, было, что мы и продемонстрировали, не выпуская своих удостоверений из рук. Впрочем, несмотря на вечер, света было вполне достаточно, и, удовлетворившись осмотром раскрытых «корочек», милиция посоветовала нам быстренько поиски заканчивать и идти себе по своим делам.
Что мы, в общем-то, и сделали, хоть тезка еще пытался «выторговать» пару забросов, мотивируя тем, что без ключей он будет продолжать влачить жалкое существование в отрыве от любимой квартиры. Морщась, как от зубной боли, милиционер говорил лишь: «Идите-идите...» - помахивая рукою в сторону Невского.
Ну да в общем, настрой на дальнейшее «траление» значительно поутих в связи с произошедшим, да и к тому же оказались практически - хоть и малой кровью - выполнены обе идеи, прозвучавшие в процессе обсуждения нашей операции в группе сокурсников.
Так и пошли мы потихоньку в сторону Невского, рассуждая о наличии в этом прекрасном мире несправедливости и слишком скором окончании всего хорошего...
Не знаю, то ли об особенности моего тезки знало начальство, то ли еще какая причина была тому виной, но после классов на флот он уже не вернулся, отправившись в (по-моему) Горьковское училище учить военно-морскому делу будущих интендантов.
...
Мы увиделись и коротенько поговорили с тезкой лет примерно через двадцать на праздновании Дня Победы в Севастополе. Он был женат уже третий или четвертый раз, и как и всегда, был абсолютно счастлив в браке. Он пытался затащить меня в колонну ветеранов авианосных кораблей и, наверное, преуспел бы в этом деле, если бы не поступила команда начать движение.
И так и ушел он от меня, возвышаясь почти на полголовы над всеми окружающими, с торчащими из-под фуражки русыми волосами «гражданской» прически в праздничной колонне ветеранов.
Я надеюсь, мы еще увидимся... Так хочется, чтоб тебя опять уговорили на какую-нибудь авантюру.