МОИ СЛУЖЕБНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

И об этом расскажу. Абсолютно честно и без двойного дна: вот я какой! В своём преклонном возрасте я осуждаю того двадцатисемилетнего пацана, но продолжаю относиться к нему с нежностью и белой завистью.

1. Барказ.

Рабочие барказы и командирские катера "Минска" наводили ужас на главную базу Черноморского флота. Новые, они спокойно выдавали восемнадцать узлов, и отходившая волна заставляла скрежетать по кнехтам многочисленные концы, шевелила трапы, что многим местным, естественно, не нравилось. А нам-то что? Терпите, милые. Не каждый день вам выпадает честь принимать у себя тихоокеанские авианосцы!
Я получил боевую задачу: доставить на крейсер группу вертолётчиков во главе с заместителем командующего авиацией ТОФ полковником Володиным, которые прилетели с Дальнего Востока и должны были идти с нами на переход. Погрузились на Северной, и тут началось. То отсутствует "добро" для перехода на внешний рейд, то при его наличии рейдовый пост на Константиновском равелине разворачивает барказ назад. Так продолжалось несколько раз. Измотанные многочасовой "бодягой" голодные, холодные авиаторы проклинали флот, "Минск" и, по всей видимости, меня как дистрибьютора этих организаций.
Вот по телефону получено очередное "добро" от какого-то очередного оперативного, и опять та же картина: рейдовый пост предлагает вернуть всё в исходное.
- Будет ещё какая-то ОВРа* над "Минском" издеваться! Где наша не пропадала?! - подзадоривая себя этими мыслями и желанием не посрамить флот перед сталинскими соколами, я скомандовал рулевому: "Вперёд!"
Устрашающие предупреждения, усиленные мощными громкоговорителями, предупредительная то ли автоматная, то ли пулемётная очередь - всё это уже никак не могло остановить принявшего решение и готового нести за него ответственность авианосного офицера.
Это и всё преступление? - спросите вы. Увы, к сожалению, не всё. Выйдя за боновые ворота, вскоре почувствовал, что волна здесь совершенно другая. Вода, иногда не доходившая до планширя на 20-30 см, заставляла сомневаться. На ум приходил известный в истории флота случай опрокидывания крейсерского барказа в Купеческой Гавани четверть века назад с последующим сжиманием известного органа. Что касалось количества пассажиров, здесь было всё в норме, хоть и под завязку. А вот что у каждого было по килограмм тридцать вещей - это...
Всё завершилось благополучно. Приобретённый опыт бесценен. Честно доложил обо всём Командиру, за что был поощрён ненаказанием.
________________________________________________________
* ОВР - охрана водного района.

2. Вахта.

Мы, как и всё прогрессивное человечество, отмечали День Победы, находясь в отличие от него в Индийском океане. Отмечание всех праздников на корабле начинается с нуля часов, и не нам нарушать флотские традиции.
Но вдруг удар ниже пояса: мне предлагают заступить на вахту вместо какого-то внезапно "приболевшего" товарища. Все прокрученные варианты оказались несостоятельными, и ничего не оставалось делать, как подчиниться судьбе.
Командирскую вахту нёс неприлично храпящий начальник походного штаба Паромов. Главное, что необходимо было сделать в этой ситуации, смениться без доклада по причине появившихся речевых дефектов. Громко топаю ногами, кашляю, подношу руку к уху, держу паузу - и вот награда за безукоризненно рассчитанный ход: "Меняйтесь!"
Индийский океан. Погода - миллион на миллион. На экранах локаторов никакой грязи. Скучно, господа!
- А не испить ли нам кофею, вахтенный офицер? - нарушил гнетущую тишину будущий вице-адмирал.
Молодцеватое "Есть!" в кромешной темноте рубки не могло иметь трагических последствий, а чёткие военные распоряжения на камбуз отдавались уже по телефону из штурманской рубки.
И вот в ходовую незаметно вваливается и замирает у командирского кресла боец, полыхая всеми оттенками запахов мусороудалительного устройства, которое он временно прекратил чистить. Вы счастливы, если не знаете, как пахнет это устройство и его содержимое! Голый торс, тарелка в грязной руке, на которой плещется и поливает "годковскую птюху" мочеподобная жидкость - вот та обстановка, в которой должна была через мгновение состояться казнь вахтенного офицера.
- Сынок, а может, у тебя и сахарок найдётся? - ласковым голосом лисы перед потрошением курицы вопросил Рудольф Васильевич.
- Яволь, мин херц! - чумазая рука достала, долго порывшись в районе яиц, вожделенные кусочки и попыталась всучить их прямо в трясущуюся от негодования кисть ошалевшего начальника.
Последовавшие и долго не смолкающие раскаты грома в словесной оболочке великого и могучего флотского языка насовсем вернули меня в чувства. Я с благодарностью понял, что самое опасное место над кромкой обрыва успешно пройдено.
Раздухарившись, начал давать вводные на дежурную артустановку, чем заслужил молчаливую поддержку постепенно приходящего в себя начальника штаба. И вдруг звонок по телефону: "Володя, выйди на левое крыло".
Штурман Серёга Клёмин провёл меня подальше по обходному мостику, достал из пакета стакан с "шилом", кусок хлеба и подсолнечное масло для отбития запаха.
- Володя, мы счастливы, что ты остался жив в берлоге Паромова, гордимся тобой, и вот компания меня послала, ну... это самое...
Первая реакция, конечно: что за чушь?! А затем идиотско-мальчишеское: а кто ещё скажет, что делал это непосредственно на вахте?! Ещё успокаивало то, что предложил мне это безобразие самый уважаемый мной на "Минске" потомственный моряк, старший штурман "Минска", яхтенный капитан...
Не следовало мне делать этого. Это я понял сразу же по вернувшимся ощущениям на фоне разгорающегося рассвета и окончания фазы сна у очень уж грозного начальника.
Остаток вахты провёл, уткнувшись надбровными дугами в резину бинокулярного визира, след под глазами от которого долго провоцировал дурацкие вопросы типа: тебе что, начальник штаба в глаз въехал?..
И сказать-то в оправдание нечего. И надо ли оправдываться перед собой? Всё равно ОН всё видел.
Да и из песни слов не выкинешь!