ЧУКОТСКИЕ ЗАРИСУЕЧКИ.

НЕМНОГО О МОРСКОЙ АВИАЦИИ.

Приятно смотреть на молодых лейтенантов. Чем-то они новенькую стодолларовую купюру напоминают. Гладенькие, хрустящие, пахнущие «новьём», яркие. Причем яркие и лицом и одеждой. Аж светятся. Вон, двое из ЧВВАКУШ по коридорам штаба ходят, начальство с ними знакомится. Да-а-а, не очень им повезло. У нас в части или вертолетчики, выпускники летных училищ, или Ворошиловградские штурмана-самолетчики, свысока переделывающие ЧВВАКУШ в обидное «Чушь». Пойду-ка я в классе предварительной подготовки посижу, туда начальство редко заглядывает, а если и заглянет, то решит, что я стенды с документацией разглядываю.
Сквозь полудрему слышно: бум-бум, топ-топ, «...разрешите товарищ... э-э-э... майор». Это молодежь в штурманскую до Гены Царя допустили, ща он их научит Родину любить... До обеда еще час, подремлю еще.
- А?? Что??? Хто здесь??? - чуть не упал с хлипкого стула от ржания за стенкой. Это Царь за фанерной стенкой меня испугал, значит, молодежь ушла, народ приехал с аэродрома, как всегда набился в штурманскую и байки травит. Потягиваюсь, выхожу, и мимо меня в соседний класс прошмыгивают два очень смущенных лейтенанта. В штурманской никого... кроме Гены.
- Ген, ты чего ржешь, как конь в «Героях меча и магии», меня аж разбудил?
- Да молодежь порадовала. Спрашиваю, на какой тип учились, а они с гордостью такой: «Ту-142, мол, морская авиация». А я тут не к месту вспомнил пословицу, что моряк - не муж, летчик - не любовник. Вспомнил, да и спросил их, кто ж тогда они, в морской-то авиации? А они молча сбежали... Гы-гы-гы, ха-ха-ха...

ВЕЛИКИЙ ПОХОД.

На Чукотке к концу зимы (в апреле) снег и квартирное затворничество начинают изрядно надоедать. Все привезенные из отпуска игры переиграны, книжки перечитаны, фильмы пересмотрены, музыка... бу-э-э-э-э-э... (извините, вырвалось) надоела. А тут еще жена уехала на сессию, и я остался один. Либо волком выть, либо спиться... О, мужики меня в субботу на охоту приглашают. Надо сходить. Ружжа у меня, конечно, нет, поэтому возьму камеру. Камера у меня хорошая, Panasonic M-30, наследник знаменитой 3000 серии, ни у кого в городке такой больше нет. Лыжи... так, лыжи... военные вон, стоят в коридоре за вешалкой. И даже крепления исправны. Палки здесь же. Хм, вот не думал, что это выданное на складе угробище когда-то пригодится. Так, просмолены... мазь... а-а-а, обойдутся. Я рекорды на скорость в них ставить не собираюсь. Сбор завтра на окраине городка, за подхозом в 5 утра, сразу после рассвета.
Собрались, перекурили и в путь, пока без лыж, наст неглубокий, скоро уж снег сойдет. Речка, вон, впадающая в бухту Комсомольскую уже проснулась. Сделали из лыж мостки, перебрались на тот берег. Выяснилось, что идем в бухту Славянка. Я да этого ее только с воздуха видел. Примерно траверз ВПП, место выпуска шасси при заходе с курсом 189. Всего нас четверо: Валера Тютерев, Лешка (оружейник из ИАСовской группы, фамилию уже запамятовал), Серега Масленников и я. Они с ружьями, я с камерой в специальной сумке-кофре. Хорошая камера. Большая, под стандартную VHS-кассету. Через километр после переправы встали на лыжи. Идется хорошо, лыжи хоть вперед и не очень идут, зато никакой отдачи. Впереди маячит распадочек между сопками, мужики говорят, надо его перевалить и далее съехать по снегу прямо к бухте Славянка. Вот уже и дорога в горку пошла, лыжи назад не едут, только крепление правое... вот падла... опять резинка-подпятник слетела. Останавливаюсь, заправляю непослушную резинку в крепление.
100 шагов, опять резинка выскочила. Заправляю, завязываю узлом. О, вот теперь никуда не денется. Дорога ощутимо прет вверх. Мужики впереди, метрах в 50, а я с этим креплением, да с кофром за спиной приотстал. В кофре камера. Большая, хорошая, но тяжеловата.
Середина подъема по распадку. Крепление сломалось. Алюминиевая качалка, к которой крепилась пресловутая резинка, не дававшая ноге выскочить назад из крепления, отломилась. Идти невозможно. Втыкаю лыжи в снег, заберу на обратном пути, палки оставляю для опоры. На втором шаге проваливаюсь по колено. Выбираюсь, еще через пару шагов ухаю по... дамам по пояс было бы. Вылезаю. Метрах в 100 выше мужики перекуривают, я ползу по насту на четвереньках - так больше площадь опоры и реже проваливаюсь. Оставляю воткнутыми в снег и палки. За спиной елозит кофр с камерой, постоянно сваливаясь под пузо. До чего ж хорошая вещь, но тяжелая и неудобная, блин...
Почти 3 часа ходьбы позади, подъем преодолен, за ним открывается еще один, почти перпендикулярно первому. Блин. Тоскливо оглядываюсь назад, там еще видны крыши военного городка. Кто-то отбирает у меня сумку с камерой. Уф-ф-ф-ф... сейчас, кажется, полечу от облегчения. Шагов пять - и снова в снегу по пояс. Матерюсь, вылезаю, стараюсь идти по теневым местам - там наст подмерзший и потверже. Ногу ставлю на всю ступню, увеличивая площадь опоры. Очень устают от такой ходьбы икры.
Одолел я и этот подъем. Далее идет спуск вниз, который двое лыжников преодолели за 10 минут зигзагом. Третий с камерой ждет меня на макушке, чтобы дорогу показать. Ставлю обрыдлый кофр на снег и отвешиваю ему знатного пенделя. Тот быстро скользит вниз. Хорошая камера, тяжелая, сама едет. Сам пытаюсь идти вниз, проваливаюсь, пытаюсь ехать на пузе или на спине. Короче, через полчаса я и сумка (при помощи пенделей) по извилистому спуску оказываемся внизу. Там снег почти стаял, видна каменистая почва и кучи намытой океаном гальки. Метрах в 300 впереди заброшенный маяк, на полпути к нему - охотничий балОк. Возле балкА уже горит костер. Кофр за спину, бреду к цивилизации. Ноги дрожат и подкашиваются.
Возле костра снимаю ботинки, вытряхиваю и выскребываю из них килограмм снега, сбрасываю меховую куртку, свитер и куртка комбеза под ней мокры насквозь, от спины идет пар. Снимаю куртку комбеза и свитер, одеваю меховушку, а снятое развешиваю сушиться вокруг костра. Валера Тютерев предлагает чаю из термоса, Масленица кусок хлеба с сосикой. Хорошо-о-о-о-о... жизнь начинает налаживаться. Где там моя крутая с трудом доставленная камера? Лезу в кофр. Блин, сволочь, падла, скА-А-Атина японская, тварь подколодная... какой, нафиг, датчик росы? Ты включаться будешь, с-с-с-с... самка собаки? Нет, включится, в видоискателе датчиком росы помигает и снова в отключку.
Открыл крышку, поставил камеру недалеко от костра с наветренной стороны, огляделся по сторонам. Вокруг на воде (вход в бухту Провидения уже вскрылся) лежал туман. Невдалеке на границе воды и суши виднелся маяк. «Надо погулять», - подумал я. И потом я погулял. Проверил камеру. Потом еще погулял. И еще. И еще. Тем временем, с другой стороны мыса раздались выстрелы и вскоре довольные охотники приперли двух уток. Одна довольно крупная, с домашнюю утку размером, с пестрой переливающейся зеленым, синим и фиолетовым шеей. Вторая серо-коричневая, размером с ворону. Пора бы и домой. При мысли о предстоящей пытке по подъему в гору становится плохо. Натягиваю на себя обратно просохшие шмотки. Последняя безнадежная попытка включить камеру... о! заработала! Быстро наспех снимаю окрестности, добычу, довольных охотников, уплетающих остатки сосисок, убираю злобного японского монстра из дорогущей механики и оптики обратно в сумку. Пошли.
Обратный путь помню плохо. Меня толкали, я механически переставлял ноги, проваливался, выбирался, полз на пузе и шел на четвереньках. Сзади, колотя по спине, висела большая, хорошая, умная, чтоб она сдохла, тяжелая, как 24-килограммовая гиря, камера. Очнулся, наткнувшись на оставленные мной по дороге вверх лыжи. Блин, значит, палки я прошел на автопилоте, за ними снова вверх идти... Лешка хлопает по плечу, протягивает мои палки. Уже хорошо. Втыкаю ноги в лыжи и бодренько съезжаю вслед за мужиками вниз до самой переправы через ручей. Поскольку дорога все время под уклон, носок из петли на креплениях не выскакивает. Ну, почти... если не пытаться рулить резко.
Госпидя-я-я-я... какое счастье идти пешком по твердой почве. С трудом вполз с лыжами и камерой к себе на 2-й этаж. Есть... не хочу... пить... вот из фильтра пару стаканов холодненькой... о-о-о-о, кайф. Теряя одежду, добрел до дивана. Очнулся почти через сутки, вечером воскресенья. При попытке дойти до туалета выяснилось, что мышцы на внутренней стороне бедра и на икрах болят невероятно. Поужинал (первый прием пищи за полтора суток), тупо повтыкал в ТВ. Чуть менее 14 часов длилась экскурсия, из них 8 с лишним часов просто ходьбы. Рабочий день. Ходьбы. Бессмысленной и беспощадной. И под сводом черепа бьется тоненькая подленькая мысль: «А нафига?» За 3-4 минуты съемки того, как мы сосиски жрем? За что я кровь проливал?
В понедельник на построении на вопрос собратьев по турЫзму «ну как ты?» организм выдал ответ раньше, чем мозг успел включиться: «Да имел я в виду вашу охоту!!»

СВЯЗЬ - ЯВЛЕНИЕ СЛУЧАЙНОЕ.

Был у нас в погранотряде связист из пиджаков. Из категории "вечный старлей" (даже до "пятнадцатилетнего капитана" не дорос). Бабник, алкаш, фигура - грушей, пивной животик. Но мужик - ВО! Чувство юмора... своеобразное. За своих - в огонь и воду. А вот со службой не дружил. Один эпизод расскажу.
В демократические, постперестроечные времена, аппарат управления у пограничников стал расти со страшной силой. Кто-то из полковников мне рассказывал, что при СССРе штат центрального аппарата ПВ КГБ СССР составлял немногим более 300 человек, а при генерале Николаеве в ФПС РФ «кремлевский погранокруг» составлял немногим менее 2000 человек, включая геральдическое управление и Управление международных связей. Соответственно, полковники и генералы стали плодиться в неприличных даже на взгляд кроликов количествах. Округа не отставали от центра. В нашем Северо-Восточном погранокруге, ставшим в одночасье Северо-Восточным региональным управлением, вместо одного генерала - Командующего округом, стало то ли 6, то ли 7 штук, всех не упомнишь. Командующий, первый зам, главный воспитатель, зам по тылу, начаЛник авиации, флотский адмирал, главный пограничный прокурор, начальник контрразведки, во, уже 8 получилось, и кого-то наверняка забыл. Естественно, занималась эта орава тем, что плодила особо ценные указания со скоростью десятка 2-3 в день, соревнуясь с Москвой, и ездила с проверками по частям. Проверки перетекали из одной в другую, на смену убывающей партии нахлебников, камчатский самолет-«чебурашка» Ан-72 привозил новую. Чувство опасности у перманентно проверяемых пограничников сильно притупилось и шныряющие по коридорам штаба незнакомые полковники и подполы уже не вызывали никаких эмоций («а-а-а, опять проверка какая-нибудь»). И только появление генерала могло расшевелить рутину повседневности. Вот и в тот раз во главе очередной группы проверяющих, точно знающих как надо служить демократической России, но упорно молчащих, где взять на это денег, прибыл ГЕНЕРАЛ.
После обязательных мероприятий: встречи с построением у чебурашкиного трапа, обеда полупраздничного, концерта штабных с указками возле карт и графиков и показательного прилюдного, с пыхтением, полового акта с особо провинившимися, комиссии захотелось развлечений. Приспичило генералу на какую-то заставу попасть, а связи нет, а без связи вертолетчики в воздух не поднимаются. Генерал, бегает, всех сношает (в цЫничной и извращенной форме), важняка в кабинете командира накатывает. Вызывают нашего героя (он дежурным по связи был). Генерал ставит вопрос в лоб: "Тащ старшлетнант, когда связь будет (бля!)" Т.е. не вопрос даже, а указание. А тот возьми, пожми плечами, да ляпни: "Связь, товарищ генерал, явление случайное".
Командир отряда генерала разве что за шиворот не удерживал, пока енеральская свита пыталась пофигиста как грелку порвать. А ему-то пофиг!
Как только генерал обратно в округ улетел, тут же волшебно и связь и наладилась (на заставе, чай, тоже не дураки служат).

ГИМН СТОПАРЮ

Есть на северах такое понятие - "стопарь". И, соответственно, формы употребления этого понятия: «вдарить по стопарю», «усидеть стопарь». Я думаю, что происхождением это слово обязано обычной стопке, но со временем его применение расширилось и углУбилось. Где-то я уже описывал, а где - не помню. Опишу еще раз.
Физический объем "стопаря" колеблется в спиртовом эквиваленте от рюмки до канистры чистого, проходя через стадии от "по рюмочке", "сухенького по чуть-чуть", "пузырь-другой", "для сугреву", "ящик шампанского", до "ударим по пивку", "для поправки здоровья", "пока не стемнеет", "пока не рассветет", и "что здесь пить". Последняя - самая опасная, ибо не несет в контексте временнЫх и литражных ограничений.
Стопарь - это не емкость, он не имеет ни определенной формы, ни определенного объема. Стопарь - это доза, которая зависит от физического объема имеющегося спиртного, физических кондиций отдыхающих, их настроения и грядущих задач, объема закуси, температуры наружного воздуха, морально-психологического климата в семье и коллективе, запаса свободного времени, удаленности от мест обитания начальства, времени суток, часа подъема, состояния организмов и пр. и пр.
В моем родном «гвардейском» экипаже понятие «по стопарю» в первой моей командировке вылилось в ящик вина разных сортов от сухого до липко-сладкого и от молдавского до китайского. К вечеру было худо. Потом длительный период пили спирт. Где-то через годик наступил «шампанский» период. Единица измерения - ящик. Обычно 1-1,5, в лучшие дни два и более с последполировкой либо польскими липкими ликерами типа «Киви» и «Кюрасо», либо старым верным другом - спиртом. «Да, пили люди в наше время, не то, что нынешнее племя...» В те времена я освоил с десяток способов открытия бутылки шампанского. От банального «снять проволочку, встряхнуть, поставить на стол» (это называли «по-гусарски»), до экзотического «снять с пояса нож размером с сабельку и одним пьяным взмахом снести полбутылки» (это называли «по-командирски»). И ведь никого количество стекла в напитке не волновало, и вреда никакого... Переваривалось оно, что ли, или правда господь пьяных бережет?
Наутро с неизменно здоровой головой (кому помогал молодой здоровый организм, кому - многолетняя привычка и опыт) и легким гусарским выхлопом - на медконтроль. Перед входом к доХтуру командир тушил наши выхлопы, давая лизнуть специально припасенный на этот случай в кармане тюбик китайской зубной пасты с каким-то особо ядреным мятным наполнителем. От него организм продирало мятой до самого ануса, глаза выкатывались и, в таком вот состоянии легкого удивления, медконтроль проходился «на ура».
При прилете на Камчатку или в Магадан частенько в охотку после длительной с ним разлуки шло пиво. На Камчатке - разливное, канистрами и с крабами, в Магадане - бутылочное и с сушеной\вяленой\соленой рыбой. Если пива не хватало, догонялись спиртом. Нормальные люди в России, наоборот, пивом водку шлифуют, но мы-то обмороженные, потому наоборот.
Таким образом, неправильная оценка (по молодости и неопытности) предложения "ну что, по стопарю и в люлю..." несколько раз приводила меня к... не скажу. К нехорошим последствиям. Грамотный и слетанный экипаж всегда понимает предложение "по стопарю" правильно, что и приводит к многолетней безаварийной работе. Достигается такое единство душ опять же многолетними тренировками. Отчасти это и называется «слетанностью», когда каждый знает персональную потребную дозу, растягивает или сжимает ее в общую продолжительность посиделок с тем, чтобы встать из-за стола вместе со всеми, и вместе со всеми же к подъему быть «как огурец».

Уф-ф-ф, тема раскрыта, аллес!