Ситуация

Когда-то я был очень отзывчивым молодым человеком. Это когда-то было на военных сборах. Буквально ни одной просьбе офицерского и не очень состава я просто не мог отказать. Таким вот сердечным был. Вместе со мной радушием и услужливостью отличались еще человек сорок.
В ту пору я мог рассчитаться с родиной и деньгами, передав сумму через руководящий состав военной кафедры, но все же предпочел отработать натурой, то есть съездить на сборы в Курск. Романтика, думал я, научат сбивать самолеты голыми руками, стрелять из автомата из-под ноги и ломать кирпичи головой товарища. Думал я... Все мои мечты разбились в дребезги о каменную мину капитана Грицко в первый же день сборов.
- Сработаемся! - сказал он и тут же выделил местному совхозу пару «добровольцев» пропалывать огороды.
Вообще, по прибытии в часть, кучку студентов - то есть нас - сразу разделили на две равные половины. Одних отправили в казармы, других в поля, жить в палатках. Я был среди тех, кого послали в казармы. У всех офицеров радость по случаю нашего прибытия была безграничной. После каждого утреннего построения они собирались вокруг Грицко и клянчили себе курсантов (нас, то бишь) для разных нужд. Грицко был халифом на час.
Так, к примеру, в первую неделю службы я поменял во всем штабе проводку и 28 раз, по числу не привинченных мною розеток, вывел из себя капитана Грицко. За вторую неделю я научился ругаться матом, выкрасил на территории части весь бордюр в серый цвет и красиво заляпал краской полковничью черную "Волгу". Новый дизайн машины полковнику не понравился, за что Грицко получил по шее, а я два наряда вне очереди. На третьей неделе я уже привык к нарядам вне очереди, а вот капитан Грицко никак не мог привыкнуть получать из-за меня по шее. В общем, у нас с ним сложились непростые, но крепкие отношения. На исходе четвертой недели, когда я смирился с казарменным бытом, принюхался к запаху грязных солдатских портянок и перестал обращать внимание на матюки всех штабистов по поводу новой электропроводки, весь взвод поменяли местами с теми, кто жил все это время в палатках. Грицко, в должности прикрепленной к нам сволочи, также передислоцировался в палатки.
Я думал, там, на новом месте, где нет никаких строений и упорядоченного военного имущества, а лишь степь и деревенские девки, у комбата фантазия сдуется. Ан нет, не успел я бросить вещи на раскладушку, Грицко интеллигентно, но в непечатной форме попросил меня и Пашу Исаева (или просто Пису) сбить щит из досок размерами метр на два метра. Казалось бы, все просто: вот тебе молоток, гвозди и доски, четвертый класс, урок труда, если бы не один момент: ни молотка, ни гвоздей, ни досок у нас не было.
Полдня мы искали молоток. В результате сперли какую-то тяжелую, плоскую хреновину с одного ПЗРК, решили: забивать будем ей. Гвозди Пашка выменял у солдат срочников на деньги, а вот с досками было сложней. Не пилить же нам деревья в конце концов? (хотя, ближе к ужину все к этому и шло). Смеркалось. В Курске сумерки очень быстро переходят в ночь. Причем в такую, что хоть голым в одном сомбреро бегай по части, все равно никто не заметит. На вечерней поверке нас с Писой не хватились, а мы в свою очередь забыли про поверку, досок-то так и не было, а в наряд не хотелось. Облазили все поле, даже за колючей проволокой искали, нигде досок не было. Решили вернуться обратно. Наряд - так наряд...
Подходим на ощупь к нашей палатке, прокрадываясь мимо командирского шатра Грицко, и тут Писа шепотом говорит:
- Кажись, доски. - И тычет пальцем в сторону.
- Где?
- Вон.
Метрах в десяти виднелось что-то вроде досок.
Подошли, и правда - доски, деревянные, ровные.
- Что за запах? - Спрашиваю и принюхиваюсь.
- Яма компостная. - Отвечает Пашка вытаскивая доски из-за защитной сетки. - Накрыли, чтоб не воняло.
Конечно, воровать доски из компостной ямы дело неблагодарное, да и пропажи, конечно, хватятся, но в наряд, как уже говорил, не хотелось. Решили сегодня все подготовить, а завтра утром вместо зарядки быстренько сколотить щиты для Грицко. Сказано - сделано. Отволокли все необходимое в кусты и пошли спать.
Часа в четыре ночи раздался громкий истошный крик и длинный монолог из слов, значение которых не знал никто. Слышали его все. Может быть, даже вы. Взвод, как по команде "тревога", начал нехотя просыпаться, и сладко зевая, потягиваться в своих раскладушках.
- Что случилось-то? - спросил кто-то из темноты.
В ответ раздался громкий храп. Сон в армии - роскошь, потому засыпаешь быстрее, чем на сеансе у гипнотизера.
На утренней поверке к нам пришел незнакомый старший лейтенант с прапорщиком. Построив нас в шеренгу по два, он прошелся по списку фамилий, поинтересовался кто в наряде, кто в лазарете, и хотел было уже уходить.
- Товарищ старший лейтенант, - остановил его Пашка, - а что с капитаном Грицко? - спросил он, переживая за щит, который мы должны были сколотить.
Старлей сдержано улыбнулся и достал папироску.
- Никита Иваныч попал в ситуацию, - загадочно сказал он и ушел, оставив нас на волю прапорщика.
Прапорщик был более словоохотлив. Оказалось, что ситуация была компостной ямой. А яма оказалась походным туалетом. Мы-то почем с Пашкой знали, как тут все в полевых условиях оборудовано? В общем, доски, что мы стащили, были полом в туалете. Ночью Грицко пошел по нужде и впотьмах провалился...
Когда капитан пришел в себя и вернулся к нам, мы с Пашкой получили очередной наряд вне очереди за то, что щиты не сделали. Про то, что доски, гвозди и «молоток» мы все-таки нашли, признаваться не стали, а то расстреляли бы вообще.
Такая история вот. Вчера, кстати, призыв начался осенний...

http://proidemtes.livejournal.com/85409.html#cutid1