Стёпка

Программа на лето 91-го у нас была такая: пройти с чукчами на охотничьем вельботе юго-восточное побережье от залива Св. Лаврентия до мыса Дежнёва, чтобы снять планы эскимосских поселений Нунямо, Поутын, Наукан и менгирного поля на горе Тунытлен, а потом продолжить начатые годом раньше раскопки поселения Кенисхун.
Восточная Чукотка - погранзона. Когда в 90-м мы прилетели на Кенисхун, нас сразу же посетил офицер с погранпоста, лейтенант Алексей К. Разрешения на работу в погранзоне у нас были оформлены как положено, проблем не возникло, а с Лёхой мы быстро подружились. На следующий год, как уже говорилось, на Кенисхун мы пришли на вельботе, встретил нас всё тот же Лёха, проверил для проформы документы, мы обосновались в охотничьем домике в полукилометре от погранпоста и начали работать. По вечерам Лёха захаживал к нам в гости потрепаться за кружкой чая, рассказывал о своём прежнем месте службы на китайской границе.
В один из дней Лёха пришёл к нам на раскоп и сказал:
- Нас меняют сегодня, познакомлю вас с командиром новой смены.
- А кто командир?
- Прапорщик Данилко, молодой, хороший парень.
Действительно, когда мы отдыхали после обеда, в наш домик вошли двое.
- Знакомьтесь, Степан, - представил Алексей нового командира.
Рядом с высоким статным Лёхой Степан смотрелся совсем пацаном: роста невеликого, щуплый, с большими совершено детскими голубыми глазами. Когда он снял кепку, обнаружилось, что волосы у него соломенно-русые и, несмотря на армейскую стрижку, вьющиеся.
Со Стёпкой мы сдружились ещё быстрее, чем с Лёхой. Оказался он парнем простым, незлобивым и компанейским. Вечерами приходил к нам, играл с мужиками в домино, рассказывал о службе, об учёбе в школе прапорщиков. Выяснилось попутно, что родом он из Волжского, то есть, практически мой земляк: с самой восточной точки Евразии Волжский и Самара выглядят просто соседними городами.
Этот ежевечерний трёп был прекрасной релаксацией, поскольку на раскопе мы уматывались до изнеможения, копать в вечной мерзлоте (по-научному называется «долговременно замёрзшая почва», вечным ничто не бывает) - не сахар. Сидели за столом, пили крепкий чай под потрескивание печки и похрустывание леммингов, тыривших у нас вермишель.
Когда я в сердцах обозвал вороватых леммингов ленингами, Стёпка хохотал до упаду и словечко пустил в оборот среди погранцов. Он вообще был смешлив и любил анекдоты и всякие байки. А наш фотограф Шурка Рабцевич, «сябр», как мы его называли, белорус из Минска, знал фантастическое количество анекдотов и потрясающе смешных историй, в основном, неприличных.
В общем, воспринимали мы Стёпку как члена семьи.
Когда погранцы растопили баню, Степан пригласил и нас. Кто работал в экспедиции, поймёт, какой это был царский подарок. А для Арктики - вдвойне царский. Напарившись, мы вышли освежиться на воздух. Это фантастическое ощущение - стоять голышом на краю обрыва, под которым мерно плещет прибой, курить и смотреть на океан. Вода чистая-чистая: берег галечниковый, купальщиков нет (температура воды летом +2, да и население здесь 1 человек на ...дцать квадратных километров.
Так мы и жили. В августе Степан первым сообщил нам о событиях в Москве, - у нас даже радиоприёмника не было. Больше всех замандражировал единственный в экспедиции иностранец - швейцарец Рикардо Карацетти. Знакомые чукчи, которые с лицензией от совхоза рыбачили неподалёку (гольцы как раз в это время шли на нерест), со свойственной этому народу невозмутимостью сказали: «Если что, мы вас на Аляску переправим без проблем».
Тогда чукчам уже разрешили плавать на Аляску официально. Но они мотались туда и без всякого разрешения: ляжет туман на пролив - и вперёд. Четыре-пять часов на вельботе (два мотора «Кавасаки» или «Эвинруд», в те времена вещь для жителя Европейской России совершенно недоступная) - и ты в Номе.
Как-то во время прогулки по берегу Стёпка нагнулся и подобрал две гильзы.
- Смотри: от винчестера, свежие. А между прочим, патроны для винчестера здесь не продают уже лет шестьдесят.
- Значит, плохо вы службу тащите?
- А, уследишь за ними. Но вообще-то чукчи - народ мирный, ничего опасного не перевозят. А куда им без патронов? Винчестеров же полно. Представляешь, как умели оружие делать, столько лет используют, а оно всё годное. Чукчи уважают две системы: винчестер и наш СКС.
Степан достал из кобуры «Макаров».
- А это - фигня. Разве что застрелиться. А служба... Американцы же не идиоты. Хотя в позапрошлом году выкинуло на берег труп в гидрокостюме с маркировкой «Ю Эс нэйви».
- Стёп, разве диверсант может быть в костюме с надписью?
- Может, и не диверсант. Но янки никаких запросов не прислали.
В конце августа мы докопали то, что было намечено, свернули свои пожитки и вызвали вертолёт. Как назло, задул южный ветер, и всё побережье заволокло густейшим туманом, который по закону подлости рассеивался ночью и воскресал днём. Ночевали и питались мы на погранпосту, что не было халявой, поскольку все оставшиеся у нас продукты были подарены стражам рубежей. Один раз вертолёт прошёл прямо над нами, но пилоты в тумане нас не нашли. Стёпка метнулся за ракетницей, выстрелил, но было уже поздно, вертолёт улетел.
Наконец туман рассеялся и вожделенная «восьмёрка» прилетела за нами. На прощание мы со Стёпкой сфотографировались на фоне вертолёта и обменялись адресами.
Прошло девять лет. Я сидел вечером на кухне, пил чай и вполглаза смотрел по телевизору новости. И вдруг улышал: «Чрезвычайное происшествие на Уэленской погранзаставе. Один из военнослужащих расстрелял из автомата четырёх сослуживцев...»
Сердце ёкнуло. Мозг сработал мгновенно: знакомые солдатики давным-давно дембельнулись, офицеры, скорее всего, уже служат в других местах. Но прапорщики же место службы как правило не меняют! Стёпка...
На следующий день в газетах опубликовали подробности. И список погибших.
Я смотрел сквозь слёзы на газетный лист. На короткую заметку. На три слова. «Старший прапорщик Данилко».
Стёпка! За что?
Я разыскал старую фотографию и показал жене.
- Какое хорошее лицо, - сказала она.