Спаситель отечества

Фамилии настоящие, комбатом клянусь, ибо воистену (©) - удивительное рядом.

Во времена моего счастливого лейтенантства начальник нашего управления в родном главном управлении был высок, статен, красив собой, вальяжен по ранжиру и к тому же носил не менее достойную фамилию. Совершенно не Петров. Что при этом не мешало ему считаться сволочью, хоть и эстетствующей в меру узких военных рамок. Ну, до челяди в лице лейтенантов такие боги редко опускаются, но мне с ним все же столкнуться пришлось. Сначала, правда, заочно.
В нашу подмосковную часть, считавшуюся придворной, приезжал он довольно часто. По большому счету, нефиг было делать штабному генералу в низах в те спокойные, небоевые времена, однако причина была. Посещения увязывались с контролем стройки собственной дачи, возводившейся неподалеку с максимально активным участием ресурсов вассальной части и окружающих заводиков, которые эта часть снабжала рабской рабочей силой взамен на строительные материалы. Ну и как в таком случае не приобщиться к народу: ведь и генералы когда-то (хоть и недолго) были «народом», и их тоже кто-то трахал? В общем, стройка продвигалась, и визиты в часть носили четкий оттенок зависимости степени удовлетворенности от степени продвижения стройки к победному концу. Скажем так: легкий трах «патамушта так нада» удовольствия ради и развлечения для после рюмочки (или перед оными) в командирском кабинете. Чтоб не расслаблялись и помнили высочайшее начальство в лицо. И зверски не трахнешь, и совсем без этого нельзя - уважать не будут.
К нашей роте (к слову, считавшейся на тот момент лучшей в системе) генерал имел небезразличное отношение. Однажды еще в ходе безумного ремонта, производимого частично руками и почти полностью кошельками блатных родителей наших солдат, он зашел в ротный умывальник. Всю его свободную стену только что закончило покрывать огромное панно-мозаика. Дабы отвлечь солдатские головушки от глупых мыслей «о бабе» и снять напряжение от неукоснительного соблюдения воинских уставов и укрепления обороноспособности великой Родины СССР, было оно исполнено на отвлеченно-релаксационную тему. На переднем фоне великой картины из лесу выходил огромный тигр, а вдалеке разнообразные зверушки (типа как в парке Серенгети, только там вместо тигров львы), завидев грозного котика, разбегались геть. Сочно, красочно, масштабно, натурально, ибо занимался этим сам какой-то там народно-заслуженный художник и по случайному совместительству папа нашего бойца.
Реакция генерала на настоящее искусство не замедлила быть адекватно-эмоциональной масштабности картины: «Бля! Ёпт! Ху-у-уясьс-с-се... И кто этот Врубель, который придумал меня так тонко под..бать?! Ведь, надо полагать, тигр - это я, а сраные разбегающиеся зверушки - это вы?!»
Срочно вызванный папа-художник (уже, кстати, уволившегося бойца), бескорыстно (были же люди!) вылепил рядом с тигром тигренка - получилась вроде как тигрица с потомством, всяческие намеки на высокое начальство исчезли. Генералу было туманно доложено об «устранении недостатков». В следующий визит он, весьма заинтригованный, посетил роту, очень благосклонно оценил трансформаторский талант художника и ходил дальше, потрясенный и опустошенный невозможностью закусить хотя бы малейшим недостатком. Пока, наконец, не увидел в каптерке торчащий из самого дальнего верхнего шкафа самый краешек шлейки от штанов х/б. «Ой, не дергай меня!» - предупреждала шлейка, а сфинктер старшинской жопы сам по себе, никого не слушая, совсем расслабился.
«О-о-о-о-о-о!!! А что это за ху..ня вонючая торчит из образцово-показательной каптерки отличной роты?!» - возбудился таким неожиданным счастьем наш интеллигентный генерал и, подпрыгнув, радостно дернул шлейку...
Шкафчик открылся, штаны вывалились, а вместе с ними - на голову генерала - завернутые в них десять, слава Богу, пустых бутылок из-под разнообразного алкоголя. Напомню вам год - 1986-й, разгар битвы за 0150-й антиалкогольный приказ. Приключение нашего генерала раззадорило, и он всецело отдался традиционному и долгожданному военно-командирскому сексу, пообещав напоследок вкладывать в следующие посещения нашей роты всю свою широкую русскую душу с красивой русской фамилией. Кстати, несмотря на угрозы смертельного убийства карьеры всех виновных должностных лиц, приключение осталось без серьезных последствий.
Жаль, что все это было еще до меня, а то бы я уж расстарался, рассказывая...
Но попал я в роту на первую свою офицерскую должность взводного как раз в момент ожидания следующего генеральского посещения. И вот оно неумолимо приблизилось настолько, что вот прямо завтра, часов с двенадцати (разведка никогда не спит).
Надо сказать, солдатики у нас в те времена были все больше непростые, этакие эстетствующие московские разгильдяи. Нет, конечно, не все, были и «от сохи», но они оказывались в подавляющем меньшинстве, вели себя подобающе. Главное - это было сборище умных разгильдяев. Кто-то был больше эстет с томиком Шекспира на языке оригинала в тумбочке, кто-то больше разгильдяй с Marlboro в зубах и папой в Женеве. Кто-то тихий диссидент, кто-то прожженный «коммунист» со второго курса МГИМО с абсолютно трезвым и уверенным взглядом на свою будущую жизнь. Сейчас, по прошествии 20 с лишним лет, я вспоминаю о них с теплотой. Мне повезло: с ними можно было говорить - они слушали, они думали, они отвечали, только поняв вопрос и подумав над последствиями ответа. Большинство из них трезво смотрели на жизнь и свое место в ней. У них изначально не было затравленного взгляда, а многих отличали внимательные глаза и полуулыбка. Как-нибудь расскажу, а этот рассказ только об одном из них.
Был у меня такой «средний» разгильдяй: и не слишком орел по папе, и не чрезмерно сокол по образованию - классический разгильдяй средней руки, а они очень чувствовали, насколько можно быть разгильдяем в их положении. Специалист хороший, как и большинство из них, до дембеля - совсем ничего осталось, пару недель. Фамилия (и это главное!) - не Сидоров.
Я обратился к ротному с рискованным предложением. Ротный налил всему консилиуму по полстакана ненавистного коньяку (водка тогда стоила 10, и ее было не достать, а коньяк стоил 12, и его можно было купить), «заставил» всех выпить, занюхал не менее вонючей подмышкой, закусил ржаной корочкой с «тревожной» консервой, недолго подумал и сказал:
- А хуле? Это ж правда жизни. Боец - вот он, военный билет при ём. Хоть ты его расстреляй, он Ивановым от этого не станет. Рискнем.
И рискнули.
Постригли, побрили, одели во все новое, погладили, проинструктировали. Благо, отозвалась артистически-разгильдяйская душа сразу. Легко работать с такими людьми: коленки не дрожат, голос не заикается, перспектива задвигания дембеля на Новый год не страшит. Только в глазах появляется блеск от призрачной радости рассказать друзьям хохму как-нибудь потом, если получится. Ну, я ж говорю: с этими пацанами можно было говорить о жизни.
Короче, проводим генеральную репетицию и на момент генеральского визита ставим бойца плохо видимого фронта дневальным по роте за дежурного.
Артист был, сука, хоть и сволочь! Есть за что уважать!
Рота на боевом дежурстве, дневная пересменка, один дневальный на обеде, дежурный отправляет смену, в помещении практически никого, мы все офицеры и ст. прапорщик-старшина типа случайно неожиданно, задержавшись на обед, ничего не подозревая, мирно сидим в канцеляриях с открытыми дверями и как обычно не курим, а разрабатываем (слово-то какое!) любимые начальством многочисленные планы на дальнейшую жизнь. Нет, я пишу протокол завтрашнего собрания ротной партячейки.
А между тем ДПЧ по ГГС необычайно вкрадчивым голосом сообщает с прискорбием, что генеральский кортеж после непродолжительного отдыха выдвинулся из командирского кабинета в нашу сторону...
Наш солдат заправляется и в последний раз в жизни подтягивает солдатский ремень. Подбородок его вздымается, грудь выпячивается, правое плечо чуть выходит вперед, взгляд становится ни за что не подкупным и жжет входную дверь - он изображает статую «солдат, дневальный, внимательно следящий за тем, чтобы никто посторонний не проник в помещение роты». За три метра от входной двери, за минуту до своей славы.
Он справился со своей драматической ролью более чем достойно - три строевых шага (хоть их и не требовалось) как землетрясение потрясли все три этажа казармы (мы жили на третьем), а от камерного рева задрожали стекла:
- Товарищ генерал-лейтенант!!! Во время моего дежурства пр-р-роисшествий не случилось!!! Р-р-рота выполняет боевые задачи по защите нашей с Вами Р-р-родины!!! Дневальный за дежурного, р-р-рядовой...
...МИНИН!!!
Очень умело, четко, с паузой, был сделан акцент на фамилию, и глазками стрельнул, собака, и встрепенулся как бы, и не переборщил вроде...
Генералы бывают разные. Нам ли с вами этого не знать? Наш не был мелким и был какой угодно сволочью, но только не дураком: он сделал шаг вперед, устрашающе развел руки, изобразил демонстративно удивленное лицо, затем вдруг схватил Минина в охапку, придушил слегка - тот только обреченно крякнул, потом выкинул из объятий так, что он повредил своими мягкими тканями тумбочку, и, светясь счастьем, как будто всю жизнь искал, рявкнул тоже не без артистизма:
- Ну, здар-р-рово, Минин! Я... ПОЖАРСКИЙ!!!
И больше претензий к нашей роте, да и части в целом, не имел.
С весьма достойным чувством юмора был генерал. Сволочи бывают разные.
Вскоре, еще в его период, убывая в одну из командировок, я познакомился с ним очно - прибыл к нему на инструктаж. Он вел себя, как мне показалось, чрезмерно вальяжно, на столе небрежно валялся блок Marlboro. Позже мне объяснили этот намек.
А потом вдруг сняли его, как говорят - за махинации с недвижимостью, он к нам приехал прощаться и всех скопом обосрал.
До этой самой последней встречи я все еще думал о нем с уважением.
------------------------------------------

P.S. Вначале этого рассказа я поклялся комбатом. Это не случайно. Можно было бы написать как минимум еще один рассказ, но безмерное уважение к этому человеку переполняет меня до сих пор так же, как и любовь к породе кошачих, и не позволяет хоть как-нибудь бросить тень на этого неординарного, настоящей русской, широкой души человека.
Фамилия комбата - Мяукин. У меня же во взводе несколько позже изображенной выше героической эпопеи служил как бы его визави - рядовой Мурлыкин, естественно, редкостный разгильдяй.
Ничего больше не скажу.

P.P.S. Через четыре года после описанной истории часть впервые инспектировал другой высокий генерал, не имеющий никакого отношения к основному предназначению части, всего с одной лишней звездочкой на погонах, но на несколько должностей выше - заместитель министра обороны.
В бесконечной череде других распоряжений он приказал, именно - не высказал недовольство, а приказал убрать из умывальной комнаты первой роты мозаичное панно, изображавшее тигрицу, выходящую из леса...
А ведь видали мы до него и генералов армии и даже маршалов.

Иногда мне кажется, что все мы смотрим на жизнь в очень узкую щель собственного мироощущения из укрепленного пункта заблуждений и верований.