Дорога

Тем, кто оставался в тылу...

Полотно дороги змеилось меж береговых лесов. Оно то прижималось к близким горушкам и тогда над машиной нависали хмурые камни скальных выходов, то выскакивало на каменистые плесы бурлящей Катуни. В открытое окно звенели кузнецы и задувал ветерок, настоянный на запахах разогретой травы. Кузнецы звенели так, что перебивали звук натужного нытья старенького мотора.

Потрепанный АМО «пятнашка» упрямо тянул домой. До дома оставалось совсем немного. К обеду надо быть. Пашка чуток подразогнал на спуске грузовик и, взлетев до половины подъема, ловко переключил на передачу. Вообще он успел полюбить эту машину, душой что ли прикипеть. За норов её, теперь уже понятный. За простоту. За отзывчивость к хорошему уходу. За то, что водитель сидит в ней справа, а не как у всех новых машин - слева. И потому обочину чувствует лучше, и зимой это не раз выручало в пургу.

Но сейчас Пашка думал не о машине. Все свои, с виду лихие, действия Пашка выполнял на автомате. Мысли его были о другом. По приезду надо обслужить машину, сходить в баньку и лечь пораньше. Назавтра он отпросился у завгара в город. Надо еще раз сходить в военкомат. Мысли опять бросили Пашку раньше на год.

Начало войны он пропустил. Как все водители колонны, что возила в Кожо-Агаш* топливо и грузы для маслозавода. Колонна шла медленно, на Чикетаманском перевале лежал снег. Перед перевалом надели цепи, выслали вперед пешком несколько человек. Перевал одноколейный с большими углами наклона полотна. Начали утром, а спустились только к вечеру. Много народу нагнали в лагеря на строительство дороги, но даже им не под силу было полностью победить Алтайские перевалы. Где-то, а может быть и тут, на Чике-Тамане, лежали кости родителей Пашки. О них он ничего не знал. В детдоме сказали, что умерли на строительстве дороге. Как умерли, когда... Именно поэтому Пашка и учился на автослесаря. Мечтал, что вернется в эти края и будет работать водителем. И ведь вернулся. Уперся лбом со всей своей настырностью и вернулся. Слесарил полтора года. Потом дали ему убитую «пятнашку», которую они с мастером собрали вручную. И вот уже полтора года как Пашка водитель. Обратно шли скоро, перевалы очистились. Останавливались только для ночевки. И не всегда в селах. А по приезду в Майму их огорошили новостью. Всех водителей со стажем и новыми автомобилями забрали в Бийск. Потом спохватились. В гаражах остались только пацаны типа Пашки и совсем уж старики. А машин не осталось почти никаких. И хотя война шла где-то далеко, по тому с каким износом все трудились и как строго за это спрашивали, Пашка понял что тут уж не до шуток.

Поначалу он тоже ездил в Улалу**, как все до сих пор звали город. Ездил записываться добровольцем. Но списки водителей оставшихся в хозяйствах по брони не позволяли ему даже начать разговор. Пашка что-то кричал, доказывал... А потом один дедок ему шепнул-намекнул, что вся эта история может быть и по причине пашкиных родителей.

Пашка не обиделся. Он опять уперся лбом. За полгода стал лучшим водителем в аймаке.*** Получил ученика. Выполнил поставленные обязательства по экономии топлива и безаварийному пробегу. Вступил в Комсомол...

Вот об этом и были Пашкины мысли по дороге домой. Чуйский тракт бежал вдоль берега Катуни. Петлял, как петляли мысли в голове у Пашки. И все было привычно, и все было понятно.

Много тогда Пашка не знал. Не знал, что военком за шкирку выкинет его из военкомата и обзовет лентяем. Что на войну Пашка так и не попадет, а все эти годы будет колесить по Чуйскому с разными грузами. Что будет падать с машиной в последнем осеннем рейсе на Монголию. Что на горящем складе ГСМ элеватора он окажется один из мужиков. Что лечиться потом будет долго. Что в повариху молодую влюбится.

Не знал, что вернувшие с фронта мужики жизни ему не дадут подколками и откровенными угрозами. Что уйдет он с любимого гаража чуть ли не с позором. Что одним из первых поведет по Чуйскому пассажирский автобус и станет это делом его жизни. И памятник его предпоследнему автобусу простоит на пьедестале Горно-Алтайского ПАТП много лет. Простоит с гордой надписью «1 000 000 километров безаварийного пробега». А у самого Пашки, да нет... уже Пал Василича будет сын, две дочери и куча внуков. Что в далеком 1973 году в лоб его «Львiв»**** на повороте серпантина полетит груженый «Газон», и он, притирая автобус, поймет что лучший выход это уйти на встречку в скалу. Что болеть он будет недолго, и тихо умрет 8 мая 1973 года. Умрет за день, до ежегодной даты... когда все родные на цыпочках ходят по дому и говорят шепотом. Потому что тихий, уважаемый и непьющий Пал Василич каждый год 9 мая не выходит из дома. Молча и с остервенением пьет горькую, даже не подходя к окнам своей уютной квартирки на Коммунистическом проспекте Горно-Алтайска.

Всего этого Пашка тогда не знал. Ему все было привычно, и все было понятно. Вот Чуйский, это его дорога. Дорога его родителей. Дорога, которая ведет домой. И все будет хорошо...



Примечания:
* Кожо-Агаш - новое название Кош-Ага́ч — село и административный центр Кош-Агачского района Республики Алтай, образует Кош-Агачское сельское поселение.
**Улала - ныне г. Горно-Алтайск (с 1948 года), до этого Ойрот-Тура (с 1932 года)
***Аймак - район
****«Львiв» - марка пассажирских автобусов. Конкретно в рассказе ЛАЗ-695М