Перелет....

Прошла пора вступительных экзаменов. Счастливчикам объявлено: поступили. Вроде можно расслабиться, но не тут-то было. Мы же «тихоокеанцы». Это звучит гордо, аж до икоты. Август - начало обратной миграции жен, детей с теплого юга, из Европы на флот. Все билеты на самолеты раскуплены на месяц вперед. И перспектива не попасть на построение 1 сентября обретала все отчетливее свой образ. С одной стороны, чего нам было бояться? Опыт службы подсказывал, что поступить тяжело, однако отчислить, т.е. отменить приказ - значительно сложнее. Но все же не хотелось начинать процесс обучения с банального опоздания.
Всего набралось нас с Тихоокеанского флота, с различных баз, человек 30. Тут и сказалась порочная практика иногда отправлять на повышение квалификации самых «нужных» людей, чаше всего, из штабов и флотских управлений. Была такая группа среди нас. Проявив настойчивость и инициативу, они о чем-то переговорили, посоветовались, позвонили, и.... готово. В кадрах академии объявили: «Главком дает тихоокеанцам свой самолет». Ура, победа, однако это радостное сообщение для всех, конкретно для нас, запутало ситуацию донельзя, и без того сложную. В отличие от Балтики или Черного моря, да и в принципе «северов», Тихоокеанский флот и его базы разбросаны на тысячи километров от центра - Владивостока. Именно туда главком нас и «подбросил». Мы же не просто тихоокеанцы, мы вдобавок ко всему и камчадалы, т.е. к конечной цели мы приблизились, но как-то вбок. До родного «Рыбачего» оставалось 2,5 тыс.километров и перспектива добраться туда еще туманнее. Сложность перелета из Владивостока до Камчатки осложнялась в разы. Если из центра - Москвы и Питера - ежедневно уходили на полуостров до 5 рейсов Ту-154 и Ил-62, то из Владика два раза в неделю и чего-то не очень крупного, с винтами. Набралось таких камчадалов 6 человек.
Делать нечего, да и выбора не было. Решили, что Владивосток все-таки ближе, чем Питер, и полетели.
До Владивостока добрались без особых приключений. Поразились только чуткости главкома. В самолете вместе с нами, как нам казалось, первопричиной перелета, набралась еще масса интересных персонажей: начиная от флотских начальников различного ранга с семьями и без, и кончая футбольной командой. За беседой под коньяк и здоровый сон потом добрались до Артема. Все, тупик, все разбежались, остались только мы - шесть камчадалов.
Серьезного багажа не было, все-таки грозил переезд «на запад» и тащить с собой чемоданы не хотелось. Это сильно облегчало жизнь.
Потоптавшись по летному полю и ничего нужного для себя не выяснив, пошли искать здание гражданского аэропорта.
Здание определялось с первого взгляда. Вообще такое впечатление, что архитекторы трудились только над аэропортами Москвы и по ошибке Питера. Вся остальная Россия была уставлена типовыми зданиями с центральной стеклянной башней и боковыми пристройками на три стойки каждая. Причем, что особенно подкупало, в Сибири и Якутии удобства располагались на улице.
В здании аэропорта царил его величество хаос: кто спал, кто сидел, кто радостно улыбался, зажимая билет, кто улыбался истерично и без билета. Ходили какие-то сумрачные типы, пахло потом и котлетами, по-доброму сдобренными керосином. Какой-то отчаявшийся тип в фуражке и кожаной куртке у всех спрашивал, где он может обменять трехлитровую банку икры на билет куда-нибудь, т.к. он здесь уже неделю. Такая перспектива нас точно не устраивала. Потоптавшись среди народа, пришли к выводу, нам могут помочь только родные Вооруженные Силы.
Проведя опрос всех и вся, кого встретили в летных погонах, через час сидели перед майором-летчиком. Речь его проста и понятна: возможность есть, борт уходит через 2 часа, посадить может. Отблагодарив «спасителя» как могли, т.е. бутылкой коньяка в присутствии и двумя с собой, пошли искать борт.
Для нас, кто с авиацией сталкивался как обыватель, военно-транспортный борт произвел неизгладимое впечатление. Это было нечто с четырьмя винтами и потертым от времени фюзеляжем. Вокруг толпилась толпа попутчиков этой случайной оказии до Петропавловска. После несложной процедуры, имитирующей регистрацию, нас всех погрузили. Пикантность перелета заключалась в том, что было только 12 кресел рядом с кабиной пилотов, которые молча отдали женщинам и детям. Мы моряки или кто...
В самом самолете кроме грузовой рампы под потолком и откидных скамеек вдоль борта ничего не было.
В отличие от перелета на «главкомовском» борту, вместо футболистов теперь был мебельный гарнитур и еще какие-то «дрова», которые сопровождал какой-то «политрабочий», объясняя, что все это только для ленинской комнаты.
Народу набралось много, так, что нам достались последние метры полезной площади, собственно, то место, откуда должны героически сыпаться десантники, а именно, аппарель. Экипаж завел моторы и полет начался.
Под монотонное урчание двигателей и нервного стресса от встречи с Владивостоком и коньяка глаза сами собой закрылись. Воображение рисовало радужные картины встречи, а главное, прощания с экипажем и всеми, кто был с тобой все время, от первого шага по базе и первого «привет...» до предстоящего «пока, не забывай...».
А было что вспомнить.
Первое потрясение от вида машин в траурной драпировке, стоящих у ДОФа, и большие глаза лейтенантской супруги с малышкой от увиденного. Не так рисовалась ей служба мужа. И уж никак не совмещалась с увиденным. Молодость не ведает печали, вся жизнь впереди и, что характерно, только в радужных красках... Хроническое отсутствие мужа, который перемежает «автономки» с ремонтами на СРЗ, командировки в учебном центре и другими забавными моментами в бытии подводника. Все это однажды выливается в испуганный плач детей, которые иногда от рождения не видели отца, или хитростью мнимой «сироты», упрашивающей пробегающую мимо почтальона покачать ее, т.к. «...папки у нее вовсе нет».
Безудержное веселье в краткие мгновения схода, начавшись в 22 часа, заканчивается в 7 утра и включающее все, что можно придумать, и чего не будет потом: застолье, танцы, катание на санках с окрестных сопок, и бегом на подъем флага. И далее опять все по плану - проворачивание воздухом, гидравликой и т.д, занятия, приборки, проверки и все, что характерно, по плану. «Жизнь - без плана - жизнь впустую» - крылатая фраза старпома, граничащая, по своей сермяжной сути с ньютоновским открытием и доведенная до абсурда окружающей действительностью.
Обреченность лейтенанта перед первыми проблемами в заведовании и решительность каплея при решении тех же проблем, суровый взгляд флагманского при сдаче очередной задачи и стремительность его просьбы: помоги при проверке другого корабля комиссией АСС. Весь этот путь устлан выговорами, отлучением от берега и другими карами, которых всегда почему-то больше, чем благодарностей, которые появляются только при личном решении своего вопроса. Своим считается все: от приказа о наказании, который печатаешь сам, и кончая представлением на очередное звание.
Квинтэссенцией этой деятельности стал рапорт о поступлении в академию, на котором расписались все от командира дивизиона, пожелавшего видеть меня на своем месте непременно к утру, т.к. неожиданно оказался незаменим, и далее все по очереди, а комдив, будущий командующий Балт.флотом, даже рисовал суточные графики, как он меня отпустит за два дня до экзамена, т.к. стрелять должен экипаж, где такого замечательного парня нет. Пикантность ситуации понятна, из-за реорганизаций в дивизии было много кораблей и не одного укомплектованного экипажа. Специалисты мигрировали по кораблям, как стая черных, крикливых птиц, где пахло морями, туда и двигались.
Все это снилось и отражалось на лице, то сумрачными морщинами, то улыбкой.
«Все, приехали» - с этими слова действительность вновь приобрела вид транспортника с его пассажирами. Полет продолжался два часа.
До Камчатки явно не долетели. Где мы?
«Командир принял решение садиться в Ключе. Экипаж устал» - обронил некто в летном комбинезоне, пробирающийся в хвост.
Становилось веселее, это же Советская Гавань. Отсюда до Японии легче добраться, чем до Камчатки.
«Вылет в 7-00. Кто в поселок, машина у столовой через час», - сказал командир.
На летном поле шла обычная, рутинная летная деятельность: взлетали и садились
самолеты, машины сновали в разные стороны.
В поселок не поехали, решив, что достопримечательностей, достойных внимания, там нет, да и застрять тут не хотелось.
Невдалеке стояли какие-то бараки. Направились к ним.
Барак он и есть барак. Длинный зал, уставленный койками в два яруса. Кто-то спал, но больше шатались, как нам казалось, без дела.
Из обрывков фраз выяснили, что часть прилетела из-под Горького на дежурство и только устраивается.
Забавно, часть пригнали, а кроме полосы ничего нет. Практически все как у нас, корабли приходят, а кроме ПКЗ ничего нет. На восемь семей - кубрик.
Благополучно проведя ночь под рев взлетающих самолетов, не дожидаясь приглашения, собрались у нашего транспортника.
Еще пара часов лета и мы подлетаем к Камчатке.
Прежде чем сесть в Елизово, самолет маневрирует прямо над базой, проходя над лодками и домами. Вокруг все тоже, что уже успело надоесть во Владивостоке и Сов.Гавани, но как-то ближе и понятней. Вот Авача, там Вилючинск, а это мой дом.
Перелет закончен.