Гусары, ёптыть!

Вот любят некоторые некоторые, косящие от армии, разглагольствовать в том смысле, что жаль им впустую потраченных двух лет. Квалификацию, мол, потеряю (а то он сразу после института невдолбенно квалифицированный специалист, ага. И будет, он, конечно, сразу трудиться по своей профессии, а не менеджером по продажам гербалайфа, ну-ну). Кто почестнее, тот считает, что у офицера-двухгодичника здорово скучная жизнь - казарма, да общага, да полигон - вот и все удовольствия. В двадцать с небольшим на такую жизнь два года тратить - удовольствие сомнительное.
Ну так они это считают просто от незнания реальной обстановки. Лейтенанты-двуъягодичники не только служить умеют, но и оттопыриваются порой - куда там столичным мажорам!
... Хмурое утро понедельника. Во всех отношениях хмурое - небо затянуто низкими тучами, моросит противный дождичек, и у большинства стоящих в строю офицеров трещат головы после вчерашнего. Впереди - целая неделя... Да еще проверка скоро... Тоска, одним словом.
Проводящий развод батальона комбат засекает наметанным глазом симметричные фингалы под не слишком ясными очами двух лейтенантов-взводных. Официантка Лариска из местного кабака «Звездочка» ничего о драках в выходные не рассказывала - значит, промеж собой чего-то не поделили, разобрались без гражданских свидетелей - ну что, бывает. Тем более, на развод прибыли вовремя, к несению службы готовы. Но слегка вздрючить профилактически не повредит - нехрен перед бойцами фонарями отсвечивать - чай, не на фронте, а фингал - не боевая рана, гордиться нечем.

- Командирам рот - развести подразделения по местам занятий! Лейтенанты Бянкин, Кравцов - ко мне!

Взводные Бянкин и Кравцов вытянулись перед комбатом, стараясь держаться независимо: а чо такого, ну, выпили намедни, ну, фингалы - так в строю-то стоим! И даже план-конспекты к занятиям готовы.
- Кра-са-вцы... - завистливо протянул комбат, - Могу я поинтересоваться причинами сей баталии и её последствиями?
Лейтенанты изобразили позами смирение и виноватость, невнятно сопя.
- Н-ну? - сощурился комбат, - Чего не поделили-то?
- Да это, тащщковник... Нормально все, короче. Сами разобрались, без последствий...
- Ага, ясно. «Это наши сугубо внутренние еврейские разборки, гоям не понять» - так, что ли?
Лейтенанты вежливо гыгыкнули - когда начальство шутит, положено реагировать.
- Ясно с вами все. На первый раз получите по выговорешнику за неопрятный внешний вид, можете не благодарить. В следующий раз будем делать выводы.
Что за выводы - ни лейтенанты не представляли, ни сам комбат. Это просто такая ритуальная фраза, если кто не знает.
- Есть выговор! - браво рявкнули взводные и комбат собирался уже отпустить грешников с миром, но тут нелегкая принесла их нежданного и незванного адвоката.
- Тащщковник, разрешите обратиться! - возникло сбоку это недоразумение ходячее, лейтенант-двухгодичник, военлекарь Красиков, в миру - Пилюлькин. От Пилюлькина исходил выхлоп не слабее, чем от взводных, а его узкое личико было наполовину скрыто здоровенными темными очками. Над очками нависал широкий козырек фуражки - на два размера большей, чем надо. Зорро-эскулап. Усраться и не жить.
- Чего тебе, радость моя? - нет, ну ничем из гражданских эту борзоту не выбить: взял так запросто и очочки темные напялил, как будто так и надо. Еще бы с зонтиком в дождь приперся.
- Видите ли, товарищ подполковник, я считаю своим долгом внести некоторую ясность в ситуацию, - проникновенно изрек Пилюлькин и снял, наконец, свою светомаскировку. - Дело в том, что вина в случившемся лежит полностью на мне и я прошу вас отменить свое взыскание, наложенное на лейтенантов Бянкина и Кравцова.
Комбат еле удержался от жизнерадостного ржанья: под обеими очами Пилюлькина радужно сияли фингалы - не хуже, чем у взводных. Понятно, чего он очочки-то напялил...
- Бянкин, Кравцов, свободны! Вперед, в подразделения! - и обратился к доку заинтересованно: - Ну-ка, ну-ка! С этого места, пожалуйста, поподробнее!
- Если поподробнее... Или, может быть, все же кратко изложить?
- Э, нет - валяй со всеми деталями! - комбат воодушевился. Вот и развлечение в хмурое утро понедельника - что может быть отраднее?
- Ну, если с деталями... - вздохнул Пилюлькин, - тогда так. Нам три месяца не платили зарплату...
- Знаю, - недовольно откликнулся комбат, - не вам одним.
- Ну, вот... А в пятницу, наконец, выдали - за все три месяца сразу. И еще прыжковые выплатили...
- Понятно.
- Ну, мы обрадовались. Мы - это я, Бянкин и Кравцов, мы в общаге в одной комнате живем. И решили это дело отметить.
- Ясно. В кабак пошли?
- Разумеется. Но мы не сразу пошли - Бянкин в караул заступал, Кравцов помдежем, в общем, мы только в субботу вечером освободились, а уже поздно было, и мы решили туда в воскресенье пойти. Ну, а в воскресенье, пока выспались, пока постирались, пока ребята план-конспекты написали, в общем, пошли туда ближе к вечеру.
- Короче, пришли, так?
- Ну да. Сначала все было очень хорошо! - заулыбался Пилюлькин.
- Ещё бы!
- Ага! - по-детски шмыгнул носом док, - мы там с девушками познакомились, потанцевали... А ресторан как-то быстро вдруг собрался закрываться.
- Угу. И народ потребовал продолжения банкета?
- Ну, разумеется! Мы взяли с собой того-сего, сели с девушками в такси и поехали к нам в общагу. Сначала все было очень хорошо! А потом из-за стенки стали стучать и потребовали, чтоб мы музыку вырубили - мол, поздно уже. И тогда я предложил сыграть в карты...
- В карты?
- Ну, да. Понимаете, я помнил по книгам, что офицеры обязательно должны играть в карты! Помните, у Пушкина: «...Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова»? Штосс там, баккара, ломбер...
- «Железка» еще, - кивнул комбат, стараясь поддерживать реноме (не игравший отроду ни во что, сложнее буры. Какая, к херам, баккара?!), - и что же, вы во все эти игры играть умеете?
- Ну что вы, товарищ подполковник! - смутился Пилюлькин, - откуда мне... Ребята, как выяснилось, тоже не особенно ими владели. И тогда мы решили поиграть в дурака.
- Н-ну, батенька, это явный примитив...
- Увы... Но мы решили играть не просто так!
- А как?
- На раздевание! - счастливо полыхнул ушами Пилюлькин.
- Да неужели? И ты раздевался?
- Дело в том, что мы играли следующим образом: играли, собственно, только мы, а девушки сидели у нас на коленях. И вот, если кто-то проигрывал, он должен был снять со своей девушки какой-то элемент одежды...
- Мдя. И что, барышни не возражали?
- Ой, вы знаете, совершенно не возражали! Наоборот, им эта идея весьма пришлась по вкусу!
- Так-так... И что вы, баб не поделили?
- Ну что вы, как можно... У каждого была своя девушка, так чего делить? Просто я заметил, что Бянкин вначале играл честно, а потом начал жухать!
- Это как?
- Да очень просто! Он специально начал проигрывать, чтобы свою девушку поскорее раздеть! Ну, я возмутился, сказал ему, что надо честно играть...
- А он?
- А он сказал, чтоб я не пиздел...
- А ты?
- А я потребовал извиниться! Мы же офицеры! И должны следить за своим лексиконом - хотя бы при дамах!
- Угу, офицеры. Гусары, ёптыть! - нет, ну этот Пилюлькин, похоже, так и будет всю жизнь играть в кого-нибудь. - Дальше-то что было?
- Ну, что дальше, - вздохнул папа док, - как обычно: слово за слово...
- Хуем по столу, - не удержался комбат.
- Да... Бянкин мне в глаз заехал, моя Люся схватила бутылку - и ему в ответ. Его девушка в нее бутылку кинула, а Люся увернулась, и бутылка в меня попала. Кравцов полез нас разнимать, ну и ему случайно досталось... Вот, собственно, и все.
- Понятно... Ну вы хоть помирились потом?
- Это да, не волнуйтесь! Девушки на нас накричали, и мы помирились. Все нормально, в общем. Так что, товарищ подполковник, прошу вас свое взыскание с Бянкина и Кравцова снять - это я виноват, меня и наказывайте.
- Нужен ты мне больно. Есть у тебя свой начальник - начмед, он пусть с тобой и разбирается.
- А он уже разобрался - назначил меня дежурить по выходным на весь месяц.
- Так тебе и надо, - не смог скрыть злорадства комбат, - будет время подумать над своим моральным обликом. Советского офицера, гвардейца-десантника, между прочим, - съязвил он.
- Товарищ подполковник, - лучезарно улыбнулся Пилюлькин, - зависть - плохое чувство! Разрешите идти? Честь имею! - и, корявенько козырнув, повернулся кругом и почапал к санчасти, нахально светя своими фонарями.
Ну не сука?

(С)Негр