Брежнев умер?

Среда 10 ноября 1982 года в ГДР вообще (было такое государство, которое позже воссоединилось с ФРГ, и образовалась единая Германия) и в русскоязычной её части - Группе Советских войск в Германии - в частности, начиналась как обычно. Исключение, пожалуй, составляло то, что командир одной из рот Гвардейского мотострелкового полка Гвардии старший лейтенант Соколов вне графика (командирский день - понедельник) решил «осчастливить» подчинённых, прибыв в подразделение на подъём к 6 часам утра. Дальше, проконтролировав проведение физзарядки, офицер с чистой совестью отправился домой, чтобы позавтракать и привести себя в порядок. Но едва он переступил порог коммунальной квартиры в благостном настроении, как столкнулся с заплаканным лицом жены, которая на естественный вопрос: "Что случилось?" немо указала в сторону комнаты, где располагался чёрно-белый «Рекорд 302Б» с перепаянной схемой, позволявшей беспрепятственно просматривать «вражеские» программы ZDF, ARD и ещё какие-то менее значимые.
Первой реакцией Соколова на поведение жены было опасение, что телевизор, верой и правдой прослуживший ему три года на Дальнем Востоке, вдруг приказал долго жить. Офицер заглянул в комнату, но увидел телевизор целым и невредимым. Убедившись в том, что причина жениных слёз совсем не в электротехническом изделии, он так взглянул на неё, что та не смогла молча проигнорировать однозначный взгляд мужа.
- Брежнев умер, - прикрывая ладонью рот, произнесла она.
- Это ты откуда взяла?
- Оттуда, - кивнула жена в угол с телевизором. - По ZDFпоказали его портрет в траурной рамке.
В то время, чего греха таить, многие ждали перемен и связывали их, естественно, со сменой руководства страны в лице Генерального Секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева. Но чтобы так неожиданно и таким образом... Вот уж, воистину, «что имеем - не храним, потерявши - плачем».
Соколов включил «вражескую» программу и действительно... на экране сначала появился портрет, казалось, вечного и бессменного генсека в траурном обрамлении, а затем фотографии Андропова и Черненко как вероятных кандидатов на его пост.
Так как офицер знал немецкий язык в объёме немногим больше «гаштетного» - цвай сосиска унд порезать, со слов комментатора он понял, что гениальный руководитель Партии и Правительства в течение последних восемнадцати лет действительно умер.
- Что теперь будет? - промокая салфеткой слёзы, спросила жена.
- Да ничего, - ответил супруг, а сам подумал, - введут повышенную боевую готовность, посидим в казармах пару суток, водки попьём, потом нового назначат, может, что-то изменится к лучшему.
Покончив с домашними делами, Соколов направился в полк. И надо же, первым, кого он встретил, перешагнув черту КПП, был секретарь партийного комитета (естественно, КПСС) майор Добрыньский. Существовали тогда в армии такие должности. Поздоровавшись, ротный совершенно серьёзно поинтересовался:
- Товарищ майор, а вы в курсе, что Брежнев умер?
От такого вопроса у парторга фуражка стала подниматься над головой. Затем эта же голова повернулась в сторону казармы второго батальона, где располагался полковой медицинский пункт. Что при этом думал Добрыньский, сказать трудно. Может быть, под действием инстинкта самосохранения он решил немедленно направиться туда, чтобы получить освобождение от служебных обязанностей и таким образом выпасть из процесса принятия решений в столь неоднозначной ситуации. А может, прикидывал, услышит ли начмед его крики о помощи, чтобы скрутить этого безумного старлея и изолировать его от общества при помощи соответствующих медикаментов. Но озвучил он третий (если существовали два предыдущих) вариант, замахав на Соколова руками и открещиваясь от него, как от нечистой силы, совершенно забыв о своём атеистическом начале:
- Чур меня! Сгинь, антихрист!
- Да вы что, товарищ майор? По ZDF показали, - пытаясь привести партийного босса в чувство, примирительно сказал Соколов.
- Да это же вражеский канал! - зашипел Добрыньский. - Не может такого быть, чтобы... Кому ты ещё об этом говорил? Ты понимаешь, чем это пахнет?
- Так точно, товарищ майор! - отчеканил ротный и, приблизившись к политработнику, потянул носом. Парторг вроде пропустил отпущенную в его адрес колкость, однако недобро сверкнув глазами, притянул за лацкан кителя старшего лейтенанта и зловещим шёпотом произнёс:
- Ну, если... Молчи! Никому больше об этом ни слова!
- Да ладно, - безразлично согласился Соколов. - Мне-то что? Вы замполиту обязательно скажите, а то мало ли что. Дело-то такое...
Но последних его слов полковой партайгеноссе уже не слышал, потому что в это время скрылся за дверью штаба.
Как майор преподнёс начальству услышанное от Соколова и что при этом говорил, известно только ему. Безусловно одно - очки можно зарабатывать не только на всенародном счастье, но и на всенародном горе. Поэтому через два часа в клубе полка стоял портрет «дорогого и любимого» Леонида Ильича в правом нижнем углу перетянутый чёрной лентой, утопающий в живых цветах и охраняемый почётным караулом из наиболее достойных солдат и сержантов. А мимо этого сооружения бесконечным потоком под звуки траурной мелодии проходили военнослужащие гвардейской Люблинской части. Из призванных проститься с Леонидом Ильичём даже образовалась очередь, как в Мавзолей. Офицеры и прапорщики с семьями провожали эпоху, искренне не зная, радоваться им по этому поводу или нет. Дети по-своему восприняли и оценили тот день. Четырёхлетний сын старшего лейтенанта Соколова, однажды стоя с мамой в очереди уже в СССР, непосредственно поинтересовался:
- Мам, а что, опять Брежнева хоронят?

10 ноября 2012 года