Начнем с погоды. Она благоприятствовала. Крымская ночь в запахах цветущего августа, теплый ветер играющий ленточками наших бескозырок, сонная неторопливость таврийской степи - все это настраивало на поэтический лад. На поэтический лад настраивало также и осознание того, что всего двенадцать часов назад вокруг была Камчатка - хмурое небо, тусклая трава и серые плиты Елизовского аэродрома.
И сотня моряков, изображающих, пошатываясь, строй неподалеку от Симферопольского аэропорта
была готова на многое. Потому как двенадцать часов подряд ерзать по скамейке, рассчитанной на тощий зад воина-десантника в душной утробе ИЛ-76 это не самые лучшие двенадцать часов в жизни. Даже не самые лучшие двенадцать часов службы. К примеру, тот самый воин-десантник после такого издевательства прыгает из самолета не дожидаясь посадки, рвет на груди тельник и немедленно захватывает Вражеский Штаб.
- Значит так, - сказало нам наше командование. - До вечера будем сидеть здесь.
Облеченный властью палец указал на небольшой парк. И скомандовал:
- Вперед.
А вот в подаче команд надо быть осмотрительнее, товарищи офицеры. Потому как Личный Состав только того и ждет, чтоб ему скомандовали «Вперед». И пальцем ткнули - «Туда»!
В следующие мгновенья я вдруг отчаянно осознал, почему немцы так боялись матросских атак. Потому что наш матрос в атаке страшен. Ибо видит цель, верит в себя и не замечает препятствий.
Попробуйте представить эту картину с точки зрения человека мечтающего улететь в августе из Симферополя хоть куда-нибудь. Измученного километровой очередью, ежечасными перекличками и коротающего ночь на скамейке в парке. Что вы подумаете, когда вдруг в предрассветных сумерках на вас побегут моряки? Проламываясь сквозь кусты, топча клумбы, перепрыгивая через скамейки. Что там Вражеский Штаб? - подумаете вы наверняка. - Да они планету с орбиты сдвинут!
В глазах моих, как на старой фотографии, навсегда застыла картина: Ночь только-только переходит в рассвет, справа и слева дружный топот - огромная масса, неумолимая в своем движении - накатывает из темноты. И люди, почему-то в белых рубашках, разбегаются во все стороны.
И вот честное слово. Ну не знаю я кто тогда первым «Ура» крикнул.