После учебки ШМАС ПВО в Горской, что под Питером, прибыл я на службу в гарнизон под Ступино, что южнее Москвы (там теперь сникерсы делают). Специальность моя была приводные радиостанции и служба должна была протекать в благоприятных условиях. Сам из Москвы, дом рядом, служба не в казарме, а на точке, никаких нарядов, кроме двух караулов в месяц. Лафа. Для откосивших дезертиров и других студентов поясню. Привод - средневолновый передатчик, расположенный по оси взлетной полосы в 1км (ближний) или 4-х км (дальний привод). Соответственно, это почти гектар земли с домиком, колодцем, туалетом и хоз.постройками. Над домиком антена уходящая на 20 метров ввысь и 'противовесы', тросики в 50 метров, раскинувшиеся над землей на кольях двухметровой высоты. Передатчик на определенной частоте вещает две или одну букву морзянкой (мы забивали частоту 445 КГц морзянкой 'Й-краткое С'), а пилот по позывным и показанию радиокомпаса определяет, где привод. Если радиокомпас показывает ноль на частоте и ближнего и дальнего привода, значит самолет летит точно по оси полосы и можно готовиться к посадке.
Техника была ламповая, а значит надежная. Дальний привод АПР-8 был изготовлен в 1974 году и к моему приходу в 88-м проработал 14 лет без сучка и задоринки. Так что я совсем его не виню, что на меня навалилась куча отказов. Ресурс выработался. Каждый месяц выбивало какую-нибудь лампу возбудителя, а пару раз накрылся кварц. Благо два комплекта передатчиков, перебросил антенный переключатель на резервный и сиди, ремонтируй. Пока зампотех с комротой приедут (15 км от СКП), у меня уже все починено, только стой во фрунт и принимай благодарность.
Кроме привода там был еще маркерный радиомаяк МРМ-48. 48 - это год принятия на вооружение. Античная вещь, сносу нет.
Так вот, прапорщик приходил после развода, к 11 часам, потом с 13 до 14:30 обедал в городе (привод на окраине Ступино, в городском парке) а к 17 убывал в расположение, чтобы успеть в 18:00 на развод. Один день в неделю он был в наряде дежурным где-нибудь и в выходные отдыхал. Короче, передача 'Я сама'. Внепланово начальство приезжало, но народ на точки посылали грамотный и морально устойчивый, боеготовность не подрывали. Почти.
Например, приходит на точку молодой боец. Два дедушки в течении двух недель делают из него отличника боевой подготовки и специалиста первого класса, вне зависимости от его национальности. И только после того, как боец сам может включить всю аппаратуру в любом режиме и грамотно ответить дежурному по связи и РТО, сматываются в самоход. На ферму за молочком и лаской, на дискотеку в соседнюю деревню или куда еще. Но если в три часа ночи будет прилет, молодой боец все включит и борт сядет. Мы были не боевым полком, а военно-транспортным московского округа ПВО, имели несколько штук Ми-8, пару АН-12, и десяток-полтора Ан-24 и 32, включая самолет командующего округом ПВО. Борты обслуживали нужды округа, мотаясь по всем 15-ти его аэродромам, от Кричева до Андермы, возя хрупкую электронику, ракеты, людей и проверяющих. Так что появление на горизонте в 5 утра в субботу какого-нибудь летуна с ЗФИ был делом обычным.
О походах и 'боевой славе' подчиненных командование догадывалось. Не раз и не два комроты галантно выпроваживал с точек военно-патриотически настроенных девушек. Они потом, когда приходили в клуб части на дискотеку, всегда с ним здоровались.
Один раз командир приехал на точку за день до получения продуктов на очередные десять дней и узрел холодильник, ломящийся от мяса, хотя должно было оставаться чуть. На вопросительный взгляд отца-командира бойцы ответили, что баран, зашедший в расположение точки, был дикий и сам напоролся на кол крепления антенны. Пришлось добить. Естественно, что баран был пойман в самоходе в километре от расположения по дороге на дискотеку.
Не везло только одному солдату - оператору радиопеленгатора АРП-10. Тот во время полетов должен был безотлучно сидеть у своего гроба, давая 'прибой' пилоту, когда остальные, включив привод и маяк и выведя их на режим, могли завалиться спать. Кстати, тогда летчики совсем не пугались, что с ними на связь выходит не офицер, а простой зольдатен и говорит какую-нибудь жизненно важную цифирь. Интересно, как сейчас?
На нашем 'дальнем втором' приводе была одна нестандартная постройка - баня. Строили хоз способом, с любовью, для себя, для командира и штаба. Ну и солдатам, жившим на точке, перепадало от щедрот, т.е. мылись в парной по одиночке (если боевые подруги не приходили), вместо общей бани в части. Все было хорошо, пока на потолке парилки окончательно не разлохматилась фанера. Быки (командир, замполит, зампотех и нач.штаба) сочли такое положение вещей себя недостойным и приказали фанеру с потолка содрать. Над фанерой оказались доски и на них был насыпан утеплитель в виде мелкой крошки из туфа, мха и чего то еще, частично горючего, частично нет. Когда такая гадость тихонько сыплется на тебя сверху и скрипит под задницей, удовольствие от мытья весьма сомнительное. Решили до окончания ремонта не мыться. А бани хочется. Через две недели безуспешных поисков мест, откуда можно стянуть фанеру или махнуть на столь малое количество спирта, которое военным было не жалко, решили мыться так. Мы, простые солдаты, отдраили парилку от этой крошки так, что она заблестела, как у кота яйца, и приняли дорогих гостей. Дорогие гости шли в 130-ти градусную парилку, как в мартеновский цех, после чего, посидев в простынях и попив чайку (нам на складе давали чуть больше чая и сахара), отбывали, а мы залезали в 120 градусов и парились дальше. Что характерно, крепче чая мы ничего не видели, водителя тоже пускали в баню, офицеры марку строгих но справедливых перед личным составом держали.
Так вот, минул месяц, фанеры нет, баня работает. Звонит прапорщик из дома и просит согреть баню (среда, не банный день), поскольку дома у него горячей воды нет. Нам что, электромотором воды нагнали, дрова, на циркулярке напиленные, к топке подтащили, запалили и пошли телек смотреть. Прапорщик через час пришел, сам баню довел до кондиции, скрылся внутри. Сидим, смотрим телек. Вдруг телек гаснет. Бросаю взгляд в окно, голый прапор бежит от щита ввода к бане, из под крыши которой вьется дымок. ПОЖАР, РАЗБИРАЙ ЩИТ ору я и первым хватаю лом. Чего я уцепился за самую тяжелую часть инвентаря пожарного щита, по сей момент не пойму. Забежали в баню, прапорщик уже в штанах принимает командование. Оказалось, мылся он, вышел из парилки в помывочный зал, но видит, слишком много пара из парилки идет. Открыл в парилку дверь, мама, весь потолок в огне. Утеплитель сыпался тихонько и затлел. Потом загорелся, а все сухое, как порох. Прапор берет шайку с водой и мечет ее (воду) в потолок. Тонким звоном рассыпается лампа и на быстро сохнущий потолок начинает поступать фаза. Дабы пресечь разбегание ценных электронов, прапорщик голым побежал к щиту ввода, обесточив всю точку. Дальше мы знаем.
Надо тушить. Горит потолок в парилке, его надо разобрать к едреной… А на чердаке, над парилкой, лежит груда досок, которые мы спи…онерили в городском парке (точка на его окраине). Скамейки из них хотели сделать, а у нас они бы с пользой пропали. Один боец взлетел на чердак, скидывает доски, прапор их принимает, я с ломом разбираю потолок парилки изнутри. Внутри дым, я прошу третьего бойца притащить противогаз и навинтить на него гопкалит (от угарного газа). Значит, такой весь я, в противогазе с двумя коробками, в парилке в которой 130 градусов, ломом разбираю потолок. Удар, лом втыкается между досками, щель расширяется и из нее высыпается СТЕНА ОГНЯ, ОТРЕЗАЯ МЕНЯ ОТ ВЫХОДА. Вот так и гибнут на пожаре, мелькнула мысль. Но стена, летя к полу, полностью сгорает на высоте 0.5 метра, ибо состоит из мелкой крошки, почти пыли. Прикольно, думаю я, а если еще раз? Еще было не раз. От каждого удара утеплитель сыпался водопадом огня, чем я откровенно любовался, стоя, правда, спиной к выходу. В это время на чердаке разыгралась другая драма. Воин, кидавший на землю с чердака доски, все время вертел головой то к окну, то к доскам. Во время одного из таких поворотов органа, вместо привычной груды досок он увидел стену пламени до скатов крыши, взявшейся неизвестно откуда. Через секунду он смотрел не нее уже с земли, задрав голову. Как он спрыгнул с 2,5 метров не пользуясь лестницей, он не помнит. Благо внизу были ведра с водой, третий боец постарался. Четыре ведра загнали пламя обратно, в перекрытие над парилкой, которое наконец сдалось моему натиску снизу. Раздался хруст, крик и мат, мой лом, пробив доски навылет, долбанул в каблук армейских кирзачей. Кости целы но неприятно. Еще минута, и потолок парилки обрушивается вниз, рассыпая искры и метая пламя. Хватаю шайку, черпаю из бочки воды и заливаю все нафиг.
Усталые и довольные, выходим на простор, я бросаю в предбаннике противогазную коробку, (перекрутил шланг только на гопкалит), садимся чумазые и закуриваем с видом победителей. Немытый прапор с тоской глядит на это безобразие, дает приказ убрать бардак и сваливает. На прощание советует ночь не спать и заливать все дымки.
Как он был прав!