ПРОЩАНИЕ

Ночью подморозило, и воздух в парке был наполнен запахом разрезанного арбуза. Снег маленькими сугробами лежал на ветках и иногда с тихим шорохом осыпался - его стряхивали задумчивые вороны.
Замерзшие лужицы хрустели под ногами, следы на асфальте сразу темнели и затекали водой.
У Центрального Дома Советской Армии кучками стояли офицеры, тихонько разговаривали, курили, переминались с ноги на ногу. Организации посолиднее и побогаче выделили автобусы, некоторые приехали на своих машинах, но большинство добиралось на метро и теперь вынуждено было мерзнуть на улице, дожидаясь начала мероприятия.
В ЦДСА стоял гроб с телом маршала. На 11 часов было назначено прощание с умершим, вчера из штаба округа по частям прошла разнарядка - сколько человек выделить для прощания. Как всегда, штабные назначили время сбора с зазором в целый час, в Дом офицеров не пускали, музей был тоже закрыт. На площади Борьбы угловатой громадой разлеглось здание театра Советской Армии. По странной прихоти архитектора театр был построен в форме пятиконечной звезды, но увидеть это можно было разве что с самолета. Один взгляд на это сооружение вызывал чувство глухого раздражения и злости. Театр был тоже заперт.
- Надо бутылку взять, а то не достоимся, - внес предложение шеф, растирая озябшее ухо, - у кого сколько?
Гайдаровские реформы набирали обороты, социализм уже отменили, зарплаты военным платили нехотя и как бы 'сквозь зубы', поэтому денег едва хватило на бутылку сомнительной водки.
- Закусить у кого есть? - спросил пожилой преподаватель тактики ВВС, с трудом удерживая в руке мягкий стаканчик.
- А как же, - мрачно усмехнулся шеф и вытащил из кармана прозрачную коробочку, - 'Тик-Так'. В каждой таблетке всего две калории. Здорово, правда?!
Стакан скверной водки натощак не согрел, а только обжег пищевод и вызвал тяжелую икоту.
Через час на площади появился пехотный полковник с траурной повязкой на рукаве шинели. В руке он держал мегафон.
- Товарищи офицеры, становись! В колонну по одному! Слушать меня! Форма одежды - шинель стального цвета и фуражки! У кого повседневная шинель - выйти из строя! Несколько человек тут же вырвалось на волю и, прячась за автобусами, побежало в сторону метро 'Новослободская'. Два моряка в черных шинелях нерешительно топтались на месте.
- Офицеры флота - в строй! - разрешил их сомнения пехотинец.
- Проходим по одному, в дверях снимаем головной убор, равнение направо, выход с другой стороны, - командовал 'красный'.
- Идти медленно!
Длинная очередь потянулась к входу в здание.
- Кого хоть хороним-то? - спросил кто-то из очереди.
- Какая разница! - зло сплюнул на снег танкист, стоящий передо мной. - Ему все равно, а нам - тем более! Побыстрее бы пройти - и по домам!.
Наконец, хвост очереди вполз в двери. По грязной ковровой дорожке мы прошли в зал. Справа на постаменте стоял гроб. В головах застыли солдаты почетного караула с карабинами, один из них все время испуганно косился на покойного. За гробом в тени стояли какие-то люди, наверное, родственники. Совсем старенькая женщина - вдова - сидела на стуле возле самого гроба, вцепившись рукой в бортик и бессмысленными, остановившимися глазами смотрела в окно.
В динамиках хрипела траурная музыка. Пахло мокрым паркетом и еловой хвоей.
Невольно ускоряя шаг, мы вышли из зала. У закрытой двери стоял полковник-распорядитель. Он деловито посмотрел на часы, на секунду задумался а потом приказал:
- До конца прощания 10 минут, а очередь закончилась. На второй круг, шагом марш!