Прочел историю про разгрузку хлорки, вспомнилось...
Рассказывал участник событий, юрисконсульт нашей конторы. Время действия - конец 80-х, место - где-то рядом с Кушкой, часть - мотопехота. В части имеется в наличии особо ценный объект - плавательный бассейн. Чтобы в этом бассейне плавал хоть кто-то, такого рассказчик не помнит. Ибо бассейн есть гордость части, ее, так сказать, святыня, что-то вроде второй после знамени. Это капище, храм и алтарь в одном кафельном исполнении. Периодически заполняемое водой. И не маленькое.
Накануне приезда очередной комиссии в часть командир обходя территорию обратил свое и сопровождающих его офицеров внимание на то, что цвет воды не соответствует... Чему, он не уточнял. Не соответствует - и точка.
Прапорщику, ответственному за содержание бассейна было дано ОВЦУ (оченьвысокоценное указание) о приведении вверенного хозяйства в надлежащий вид. Прапор не был бы прапором, если бы не переложил работу на плечи других, вследствии чего были мобилизованы два старослужащих, коим был выдан МЕШОК хлорки с целью добавления в воду. Дескать, все осядет, а утром бойцы приберут. А сам ушел.
Пока притаранили со склада мешок - уже стемнело. Высыпать ЭТО порционно в воду было влом. Потому мешок был продырявлен в нескольких местах перочинным ножом, водружен на ограждение бассейна и скинут в воду. Кто помнит, какова реакция хлорной извести при контакте с водой? Бойцы помнили. И со всей прытью бросились вон из помещения. Тем не менее, когда сзади раздался взрыв, они еще были в двух шагах от двери, а уже в дверях их догнал водяной вал.
Вода в бассейне испарилась (вся), форма на бойцах вылиняла, а запах в бассейне еще долго был такой, что заезжей комиссиии его сочли нужным не показывать.

Нужды насущные
или Почему в училище не учат мочиться из положения лежа?

Наш инструктор утверждал, что снайпером необходимо родиться. Дескать, с самого рождения нужно заглянуть младенцу в глаза, в самый зрачок, - а нет ли у него там градуированной тысячными сетки… Ну, это так, присказка.
Так или иначе, но лежу я сейчас на самодельном топчане из столешницы и дверцы шкафа, пристроенному к дырке в наружной стене от попадания БМПэшного снаряда. Аккуратная такая дырка, диаметром сантиметров 15. Сектор просматривается неплохой: единственная дорога из поселка.
Тылы обезопасил. Лестницы на мой второй этаж нет, ее обугленные останки лежат на первом. Порядком прокопченные стены практически не отражают света, следовательно, обнаружение моего силуэта в окне внешним наблюдателем маловероятно. Да я и не произвожу резких эволюций, лежу себе, не дергаюсь.
Лежу уже третий день, стало быть, являюсь уже полноправным жильцом этого дома. Точнее, той половины, что от дома осталась. Тут, по всему, была какая-то контора. Вон, в углу даже пишущая машинка завалялась. Обломки мебели, ворохи обгоревшей бумаги, здоровенный сейф, упав, перегородил короткий коридор. Комнатка моя тупиковая, но путей отхода аж три: через сейф по коридору в сторону лестничного проема, через окно с единственным, случайно уцелевшим закопченный стеклом, или через дыру в потолке. Плита перекрытия сместилась и упала одним концом в комнату, эдакий пандус на крышу. Удобственно.
Когда вернусь, надо будет доработать малость сошки. Чтобы регулировались по высоте плавно, а не на три фиксированных положения. И новую резинку затыльника достать.
В наушнике щелкнуло, голос Сереги, начавшийся с середины фразы: '…ыишь меня, Наденька? Прием'. Слышу, слышу, блядский потрох. 'Слышу хорошо. Верочка, как у вас? Прием'. Вера-Надежда-Любовь. Придумали ж позывные, блин. Наблюдатели - Вера, я, стало быть, Надежда, а база, естественно, Любовь. Серега сопит, щелкает и снова с середины слова: '…ка тихо. Ждем-с'. Да уж, что еще остается. Достаю из кармана кружок сырокопченой колбасы, отправляю в рот. Не жую, сосу как леденец. Полкармана настрогал еще с рассвета, до сумерек должно хватить, а там можно и по-серьезному… Глоток воды через трубочку (одноразовые системы для переливания крови - это просто находка, ей Богу: заполнил пластиковый пузырь водой, сунул в карман разгрузки, трубочку с зажимом к погону. Захотел пить - захватил губами, нажал зубами на зажим и живительная влага льется тебе в рот).
На первом этаже хрустнуло под чьей-то ногой битое стекло. Осторожно переворачиваюсь на левый бок, правая рука ложится на набедренную кобуру. Внизу сначала тихо, потом с грохотом падает что-то, вроде пласта штукатурки, голоса. Блядь, дети! Судя по голосам - лет десяти-двенадцати. Самый шкодливый возраст. Такие могут и на второй этаж попытаться забраться.
Не переставая прислушиваться, осматриваюсь. Снаружи вблизи никого. Старик ведет в поводу тощую корову (ориентир - сломанное дерево, 300 метров), во дворе ближайшего дома женщина лет 40 вывесила и чистит ковер (ориентир - левее трубы котельной, около 100 метров). Левой рукой на ощупь через ткань разгрузки нажимаю на кнопочку рации. В наушниках у меня и наблюдателей пищит условный сигнал 'Нештатная ситуация'.
Мне вот что интересно, ежели эти пацаны сюда таки сунутся, что мне с ними делать? Одного я смогу скрутить, даже связать найду чем. А с двумя? Не мочить же их! Осторожно, стараясь не издать ни звука, спускаю ноги с лежака на заранее расчищенный пол. Подтягиваю шнуровку на берцах. Пацаны о чем-то базарят, вроде спорят. Один очень громко кричит, хрен знает, что, но по интонации - 'Атас!'. ЗАСЕКЛИ!!!?? Практически сразу вслед за криком - громкий хлопок! Очень громкий (закрытое помещение) и очень неожиданный. Он застает меня в положении 'на корточках', когда я, вывернув голову, пытаюсь рассмотреть, что делается внизу. Очень неустойчивое положение, надо сказать. Что и сказалось… Потеряв равновесие, я всем весом приземлился на пятую точку, удачно выбрав для этого приземления место, где хранились запасы моих собственных жидких экскрементов, аккуратно запакованные в полиэтиленовые пакеты. Вследствие чего оные пакеты моментально потеряли былую герметичность. Более дурацкого положения у меня в жизни не было! Сижу в разрушенной халабуде почти в центре отнюдь не дружественного населенного пункта в луже собственной мочи, напуганный малолетками. А Серега по рации запрашивает, что за взрыв на первом этаже и живой ли я вообще?
В общем, 'клиента' в тот раз так и не дождались. Как стемнело, я свернулся и вдоль реки вышел в точку встречи с наблюдателями. Через несколько часов мы уже тряслись в подобравшей нас вертушке, где я вяло отмахивался от Сереги, избравшего меня в качестве мишени для своих дурацких шуток. Дескать, смотри, молодой (это он своему напарнику), на настоящего профи, - он даже ссать умеет лежа, не то что вы, молодняк.

P.S. Никому я об этом до сих пор не рассказывал, надеюсь и здесь все останется меж своими.

Дню пограничника посвящается (рассказ друга)
Заранее извиняюсь за стиль и объем, история рассчитана на литр под закусь. За достоверность случившегося также не поручусь. Все фамилии изменены.

Начали, как водится, загодя. Накануне. За ночь восемь часов сна таки набрали, но на пятерых. Утром кто-то из пятерки заикнулся о работе, но на него посмотрели с таким молчаливым презрением, что он сразу сник и снова взялся за пущенную по кругу банку с рассолом. Умывались-брились в три приема, по двое в ванной. Один, следовательно, сделал это два раза, но по опухшим лицам невозможно определить, кто. Так, построились. Вкруг стола. Морщась от воспоминаний о вчерашнем начали вытаскивать заныканые вчера мятые бумажки. Самым запасливым, как всегда, оказался бывший сержант Манохин. А самым 'пустым' - бывший рядовой Синицын. Решение созрело само собой: за пивом был отряжен именно он. Попытки последнего отмазаться тем, что половину вчерашней выпивки покупали на его кровные была пресечена в корне замечанием, что про кровные - это он хорошо вспомнил и, поскольку он работает в налоговой, то это не его, а именно наши кровные, случайно попавшие в его карман. Да и внешний вид у него поприличнее, и в костюме карманов больше, больше пива сможет унести. А бывший сержант Манохин напомнил, что и демобилизовался он последним из пятерых.
Такова селява, как выразился все тот же Манохин.
От судьбы, как водится, не уйдешь. И Синица не ушел. То есть за пивом он, конечно, поплелся, но вернуться с оным ему не выпало. Отряд не сразу заметил потерю бойца, занятый глубокомысленным созерцанием сиротливо лежащих в банке огурцов и поглощенный воспоминаниями, уносящих всех присутствующих в самые разные, но равно удаленные от города Н. закоулки своей Родины. Ибо все присутствующие отличались и возрастом, и призывом, и местом прохождения службы. Объединяло их только 2 обстоятельства: 1) все служили в ПВ, 2) жили в одном дворе.
Вообще-то, эти два обстоятельства объединяли их гораздо сильнее, нежели мешали такие мелочи, как то, что Петровичу - уже без малого полтинник, а Синице - 24; что капитан запаса Полтавец руками водит в одной пусть небольшой, но строительной организации, а хозяин квартиры, в которой они сидят, ефрейтор запаса Ишмуратов, уже отчаялся закончить ремонт в своей однокомнатной; Манохин же вообще являлся уникальной личностью - отслужив, поступил в университет, закончил, начал писать кандидатскую, женился, начал подрабатывать на рынке на прокорм семьи, увлекся, в результате чего лишился работы, жены, кандидатской и квартиры, а ныне проживает в том же доме, но уже в дворницкой, работая, соответственно, дворником.
Ремонт, постигший квартиру ефрейтора запаса, длящийся уже более года приобрел некий перманентный характер. Вот и сейчас все сидели за столом, - один на табурете, один на составленных друг на друга банках с краской и двое - на стремянке, лежащей одним концом на подоконнике, другим на стопке кирпича. Вот такая мизансцена, характеры героев описаны выше. Конец первого акта.
Из под сваленных в угол рулонов обоев пробилась трель телефона. Про его существование как-то позабыл даже хозяин. Звонил Синица. По сотовому. Из милиции. Его замели утром. Это было утро 28 мая.
Выручать сотоварища пошли все. Идти пришлось недалеко, но Петрович сказал, что в его возрасте вредны даже такие походы, особенно с похмелья. Все молча ему посочувствовали.
Пришли. Надо сказать, что День пограничника отмечали и в милиции тоже. Навроде того, как социалистические праздники отмечались на границе. То бишь усилением нарядов и т.п. Соответственно, в наличие в дежурной части оказался лишь седеющий капитан, задроченный начальственными нагоняями по телефону, да сержант при АКСУ у вертушки. Первую попытку войти в контакт, предпринятую Полтавцом, капитан просто проигнорировал, увлеченно записывая какую-то лабуду в журнал. Петрович пытался добыть крохи информации из наличествующего сержанта, что тоже не удалось в силу объективных причин - тот заступил после пленения их товарища и того не видел. На этом не остановились, Полтавец и Ишмуратов попеременно продолжили попытки вовлечения в разговор капитана, Петрович разводил сержанта. За сим времяпрепровождением никто не заметил, куда запропастился Манохин. Зато выяснилось, что товарища Синицу взяли 'просто так', в связи с несоответствием количества носимого пива количеству имеющихся налицо потребителей оного (Синицын, в кол-ве 1 чел.), ну и за зеленую фуражку 'до кучи'. Ну что ж, хоть не зря полтора часа проторчали…
Тут, откуда-то возник заговорщицки улыбающийся поддатый Манохин, подмигнул Петровичу, приложив руку к козырьку фуражки пригласил капитана в отставке на выход. На выходе, вне поля зрения дежурного, стояла толпа, при появлении Полтавца, попытавшаяся принять вид строя. Какого цвета на них были фуражки вы уже сами догадались. Где Манохин собрал всех за час с небольшим - загадка, но собрал не менее 50 человек. Со слов того же Манохина, все готовы ринуться на штурм и отбить бывшего рядового Синицына. Руководство штурмом возглавить должен Полтавец, как старший по званию.
Двойственности ситуации, в которой оказался Полтавец, вряд ли позавидует кто-нибудь из офицеров, нынешний и запаса. С одной стороны, человеку, лучшую часть жизни посвятившего охране покоя страны, предлагалось возглавить едва ли не бунт, с другой стороны - наше дело правое, а эти архаровцы запросто разнесут райотдел и без его участия, а накажут, как обычно, всех вообще, а уж нашу пятерку - однозначно. Почесав лысеющую голову бывший начальник заставы вспомнил старый как сама служба принцип: не знаешь, что делать с бойцом, - заставь его работать. Его взгляд случайно упал на бетонные фундаментные плиты, отделявшие автостоянку РОВД от дороги. Плиты как плиты, почти новые, по бокам торчат четыре стальных ушка. План выкристаллизовался почти мгновенно, исполнение было возложено на подчиненных.
Принесли ломы (из запасов дворника Манохина), отодрали плиты от грунта, просунули ломы в ушки и сообща приподняли. Первой плитой, перенесенной на руках, перегородили пожарный выход из РОВД. Второй - парадный. После чего быстренько отпилили стальные ушки нахрен (то есть заподлицо) принесенной запасливым Манохиным ножовкой.
День только начинался. Некоторые милиционеры пытались выйти/войти в/из РОВД. Но встречали при этом неожиданное препятствие в виде той самой плиты. Связались по рации с патрулем, тот прибыл, но сделать ничего не смог. Да и что он мог сделать с этой хреновиной, которую даже не ухватишь. Дверь в РОВД - из стали четверки. Первый этаж обрешечен, по традиции - намертво. Пожарный выход тоже перекрыт.
Посредством старшего патруля начальник РОВД связывается с присутствующими при этой суете погранцами, сидящими поодаль.
- Это вы сделали, мы видели, уберите немедленно!
- А вот хрен, эта … штука всегда здесь лежала, а мы просто мимо шли, присели передохнуть!
- Да я вас!…
- А хули ты сделаешь?! У тебя в КПЗ даже места для всех не найдется.
А надо сказать, что ряды погранцов за прошедшие полчаса выросли уже вдвое и продолжают прибывать новые.
РОВД вызвало на подмогу ОМОН. Те приехали, походили вокруг плиты, попинали ногами валяющиеся рядом отпиленные ушки, грустно посмотрели в сторону погранцов и заявили, что: а) связываться с погранцами не будут, ибо те не бузотерят, б) вызвали их совершенно напрасно, мы что-ли грузчики вам? в) в принципе, они могут эту еб..ю плиту взорвать нахрен, но начальство РОВД пусть само берет на себя ответственность за побитые стекла в квартале и пр. г) а не пошли бы вы… договариваться? Командир ОМОНА, как выяснилось, тоже срочную в ПВ оттарабанил.
Переговоры велись опять же через старшего патруля. РОВД капитулировало. На Синицына у них не было ничего, а связываться с погранцами 28 мая - себе дороже. Опять же начальство как на это посмотрит?
Синицу вывели из камеры, где он увлекательно проводил время в компании пары бомжей и алкаша, которого собственная жена сначала избила а потом сдала в ментовку, привели на второй этаж и через открытое окно спустили на руки ожидавших его собратьев по оружию. После чего Полтавец связался по телефону с родным строительным трестом, откуда через пятнадцать минут прибыл некий агрегат, помесь бульдозера с автопогрузчиком, который за пять минут вернул плиты в исходное состояние. Возникла только одна заминка - когда водитель агрегата уже прицеливался к плите, Синица вдруг подскочил к дверям РОВД с криком: 'Эй, там! Верните сотовый и ПИВО!!!'

C праздником, дорогие товарищи!

А вертолетчики в большинстве - люди душевные и с пониманием!
Прилетает вертушка, садится, турбин не глушит. Отваливает дверь, пригнувшись подбегаем.
- Который тут ваш? - спрашивает нас военлет помятого вида, - Забирайте.
На полу лежат тела офицеров, принявших вчера приглашение вертолетчиков на фуршет. Лежат, аккуратно и заботливо укрытые солдатскими одеялами. Отыскиваем своих. У одного изо рта торчит смятая сигарета, которую он не успел прикурить до того, как отключился. Сгрузили одного, второго.
- Давайте живей, - кричит военлет, - нам еще на две точки, а мужикам (кивает в сторону кабины) еще похмелиться...
Подхожу к кабине, отстегиваю от пояса флягу с водой, стучу ею в стекло. Окошко сдвигается, благодарный кивок, фляжку взяли, вопросительно кивнули в сторону люка. Я поднимаю большой палец. Опять кивок. Пригнувшись отбегаю.
Вертушка взлетает аккуратно, дабы не потревожить спящих в ее чреве доблестных воинов, павших в неравной борьбе с зеленым змием.

Майор Засада - 2

Засада очень любил гонять курсантов по плацу. Особливо в дождливое время, или в жаркий полдень. Видимо находил приятными звуки, с которыми подошвы курсантских сапог врезались в лужи, или отдирались от размякшего на солнце гудрона. Он был настоящий командир, он очень любил командовать. Нале-напра-ногунаплечо-кругом-отставить! Но самой любимой его командой, хоть и не уставной, была "А теперь - все в обратном порядке!" И вот после часа муштры на жаре две сотни курсантов пытаются вспомнить и воспроизвести "в обратном порядке" все дефиле. Аж слышится, как в наших распухших черепных коробках скрежещут шестерни. Конечно, безошибочно не выходит, и все начинается сызнова. Майор вообще очень не любил любые отступления от принятого порядка и всевозможных уставов.
В тот вечер утомленный службой майор Засада возвращался домой. Каждодневно повторяемый путь его пролегал мимо училищных мастерских. В легких апрельских сумерках в глаза майору бросилась картонка, прилепленная к стене мастерской. На картонку черной тушью была сделана надпись "Здесь поверни направо" сопровождавшаяся стрелкой в указанном направлении. Майор не мог пройти мимо такого безобразия! На этой тропе, где ему были знакомы все трещины в асфальте, просто было НЕ МЕСТО всяким-разным картонкам! Тем более - с надписью! Но срывать сразу, тем не менее, не стал (а вдруг?!). Пошел направо, то есть за угол. Там висело "Прямо 50 метров". Прошел. "Здесь поверни налево". Повернул. "Прямо 20 метров". Уже дело принципа, прошел. "Загляни за угол". Заглянул.
В тупичке, возвышаясь над штабелем ржавой арматуры, висел лист ватмана два на полтора. Вы видели плакат "А ты записался добровольцем?" времен гражданской? Там висел почти такой же. Различий было два: вместо красноармейца практически в полный рост был изображен майор Засада, а внизу шла подпись буквами высотой 30 см "А теперь - все в обратном порядке!"