Голова болела


Голова болела...
Голова болела не потому, что тупила из-за выпитой вчера вечером стопки вонючего самогона с новоиспечённым отцом дивизионным вооруженцем, а из-за того, что живых денег в руках уже не держали полгода и о нормальной водке можно было только мечтать...
Голова болела не потому, что не спал полночи из-за того, что проверял несение караульной службы, мешая грязь и топая по лужам с караульной сменой при холодном дожде, а потому что из-за некомплекта личного состава в карауле стоять некому, из-за чего приходится уговаривать офицеров заступать на пару-тройку суток (отодвигая мысли о соблюдении графика отпусков на более поздний срок...), а для бойцов правдами и неправдами выбивать, а вернее вырывать на продскладе сигареты, дабы безропотно и бессменно «караулили» военное и народное добро...
Голова болела из-за того, что за два крайних призыва в дивизион пришли всего четыре бойца при некомплекте восьмидесяти четырёх, что законы, ранее считавшимися грозными рухнули в одночасье и творится правовой армейский беспредел; что окуевший молодой лейтенант из училища, решивший положить конец своей военной карьере и написавший рапорт на увольнение, на глазах своих таких же собратьев не вылезающих из нарядов, безбоязненно не выходит на службу уже второй месяц; что пару бойцов из местных, несмотря на «весь комплекс» индивидуальной работы в очередной раз сдрысьнули в самоволку, а замполит бригады, редкий алкаш, на совещании у комбрига с умным видом будет «петь песни», каким образом надо нам командирам работать с личным составом...
Голова болела из-за того, что к вечеру надо подготовить офицерскую бригаду в пять-шесть человек для разгрузки очередного вагона с углём на железнодорожной станции; что старшина дивизиона уже, как неделю в кочегарке командует полупьяными кочегарами; что по спущенной сверху «верхними» начальниками разнарядке и нарезанному комбригом нашему дивизиону «аппетитному куску», до конца недели кровь из носа надо сдать местному совхозу семь тонн свежескошенной травы и что своей скорой очереди дожидается план по сбору металлолома...
Голова болела из-за того, что скоро весенняя проверка, а стало быть нужны краска, кусок линолеума для бытовой комнаты и ещё десятки разных мелочей; на складе квартирно-эксплутационной службы естественно ничего нет, а заведующей сельским магазином рабочая сила в виде нескольких бойцов для «зарабатывания» некоей суммы пока не требуется, в долг давать товар отказывается и как результат — опять предстоят «трения» по данному вопросу с комбригом...
Голова болела из-за того, что жена, хоть и понимала что командный состав 90-х это не армия, а сборище охранников, таксистов и грузчиков, что это временно и надо перетерпеть, открыв полупустой холодильник, молча, указывала в окно на соседа, упитанного гэсээмщика бригады в очередной раз вытаскивающего из багажника своего японского джипа упаковки с деликатесами; что вся тыловая армейская рать, вдруг стала недосягаемой по всем уровням жизни и доходам, особо не скрывая от гарнизонного люда свои воровские делишки...
Голова болела из-за того, что старшему сыну в этом году надо куда-то поступать на материк, по военным проездным документам авиабилеты не дают и каким образом выбраться с острова в этих условиях неизвестно; что младшему на весну нужна обувь, да и новая одежонка для школы бы не помешала и что на его недавний день рождения не было возможности как он и хотел, купить настоящий магазинный торт...
Голова болела из-за того, что наши старенькие родители за семь с лишним тысяч километров уже третий год ждут, не дождутся нашего приезда...
Голова болела и из-за того, что эта гадостная островная погода, неподвластная какой либо маломальской логике уже как восьмой год сидит в печёнках...
Голова болела...
А впереди — очередной рабочий день...