В израильских ВВС, среди многих технических специальностей, есть профессия паяльщицы. На пайку набирают солдаток слишком тупых для того что бы стать, допустим, метеорологом, но при этом слишком страшных для того что бы посадить где-нибудь секретаршей. Несмотря на пройденный курс, нормально паять умеют лишь единицы. Техник, как правило, паяет намного быстрей и лучше, но по уставу, имея в наличии паяльщицу, он не имеет права паять сам. Почему? Как говорится - ХЗ, армия (хотя и ВВС).
Так вот, одна из них пожаловалась начальству на сексуальные домогательства с моей стороны. Причина - во время очередного моего разноса по поводу какчества её работы я имел неосторожность произнести следующую фразу:"Паяльник не хуй, не умеешь пользоватся - не трогай, меня позови!"
Слава Богу начальство с юмором оказалось. :)

Конкретная байка. Тем, на мой взгляд, и мила. Излагаю, как запомнилось. Кто рассказывал, когда, по какому поводу - увы! Стареем!

Дело было во времена «великого противостояния» или «большой гонки». Это, как кому нравится. Противостояли мы со Штатами, ну, и гнали, соответственно, тоже вместе. Задумали супостаты накрутить нам хвоста в космосе и придумали чудо-корабль - shuttle (или «челнок», если по-нашему). Придумать мало, строить надо, и не просто строить, а в страшной секретности, чтоб эти коммуняки (мы то есть) секретов буржуинских не выведали. А по части выведывания секретов что мы, что они большими доками были. И вот, где-то на необъятных просторах Алабамщины или Миссисипщины был построен оху.., в общем, очень большой ангар. Подозреваю, что не просто из железа. И, помимо собственно shuttle, напихано было туда аппаратуры и прибамбасов антишпионских всяких выше крыши. Крыша у ангара, кстати, плоская была.
Земля, как известно, слухами полнится. Ну, и дошло до соответствующих ушей, что такая вот фигня за морями творится. Мишка - Меченный еще в Ставрополе никак нАчать не мог, а ассиметричные ответы мы и без него умели давать. В строго назначенное время с космодрома Байконур, а, может, Плисецк, стартовала ракета со спутником на борту. И повесила эта ракета спутник на геостационарную орбиту. Как мне темному в свое время объясняли, это, когда спутник вместе с землей крутится и висит постоянно над одной точкой. Зависит, значит, родимый над ангаром и ну, давай все фотографировать. В профиль, анфас, ближний план, панорама и т.п. Разрешение такое, что номера у машин видно. Чуть кто из ангара высунется, или что к ангару подвезут, тут же сверху слышен щелк и противно так проявителем тянет. Эх, сбить бы спутник, да, нельзя. Что же делать? Что делать, да на хуй послать. Трезвая мысль. Была снаряжена небольшая бригада с краской и подручными материалами, которая, тщательно сверяясь с русско-английским словарем, вывела на плоской крыше ангара искомую надпись - ИДИТЕ НА ХУЙ! Именно так, большими буквами. Спускаясь с крыши, маляры мерзко подхихикивали, представляя себе, как на стол большому начальнику в Кремле, кладут добытые разведданные, а там во всю фотографию - см. выше. В общем, гонка была практически выиграна. Какое там противостояние, если одна из сторон пошла известно куда. А, нам-то обидно как! Даже «сами козлы» написать не можем. Негде. Оставалось закусить губу и ждать, авось случай подвернется. Случай - это такая штука, что если долго ждешь, он всегда подворачивается. Подошел срок сдачи какой-то системы электронной, которых в «челноке» не меряно, начальство из Пентагона уже и командировочные получило, а в системе сбой за сбоем, хоть телеграфируй в Пентагон, мол, не торопитесь, пивка попейте, успеете еще со своей военной приемкой. И так и эдак систему крутят - результат ноль. С других направлений людей посрывали, все компьютеры, какие были, задействовали, глазищи у программистов красные, лица зеленые, техники схемы в руках вертят, инженеры расчеты перепроверяют - ноль. Делать нечего, отзвонились в Пентагон, дайте еще три дня, не успеваем. Там зубами поскрипели, но три дня дали. А, могли бы и не давать, разницы-то никакой, в смысле результата. Вот и третий день к концу подходит, америкашки из сил выбились, не соображают уже ничего, сидят тупо друг на друга смотрят. Вдруг, звонок телефонный. Голос вежливый такой.
- Здравствуйте, говорит. Это вас из Москвы беспокоят.
- Какая к черту Москва, вы с ума посходили. Такие шутки на секретном объекте.
- Да, какие уж шутки. Москва это. Мы, собственно, по двум вопросам. Во-первых, у вас в 7 блоке конденсатор пробит, а, во-вторых, что-то с крышей делать надо.
И гудки короткие... Неизвестно, сколько американцы на трубку пялились, в конце концов, побежали к 7 блоку конденсатор проверять. А, че проверять-то? Сказано же, пробит. Значит пробит.
Такая вот история. А, крышу уже к утру покрасили. Ну, начальство же из Пентагона едет. Обычное дело.

Окрестности Хеврона, маленькое поселение Пней Хевер, состоящее из йешивы и двух десятков домишек. На охрану данного стратегического объекта наша база выделяет аж трёх солдат.
Итак, три технаря уже третью неделю охраняют эту дыру. Из начальства только ответственный за безопасность поселения, штатская должность при "сельсовете", тихий и замученный отец десятерых(!) детей. В конце-концов солдатам, оставленным без бдительного ока отцов-командиров и военной полиции, становится скучно. А скучающий солдат, как тут уже говорили, это страшная сила - Хаммеры переворачивает. Но Хаммера у этих троих под рукой не оказалось, и им на глаза попалась консерва.
Надо заметить, что для троих солдат никто подвоз горячей пищи организовывать не будет, пару раз в неделю грузовик забрасывал продукты, из которых сами солдаты должны сооружать себе обед.
Так вот, среди этих продуктов была такая гадостная консерва "Маринованные полоски болгарского перца". Кто и за какие взятки включил это произведение израильской консервной промышленности в армейский рацион - никто не знает, но жрать эту мерзость никто не хотел и банки накапливались на кухне нехилой пирамидой. Именно эта консерва и попалась на глаза скучающей троице. И разгорелся у них, я не побоюсь этого слова, научный спор на тему "Если эту консерву нагреть, не вскрывая, то шов на банке должен немного разойтись и через образовавшееся отверстие выкипит маринад! Или не выкипит?" После непродолжительной дискуссии решили проверить на практике. Взяли банку, поставили на электроплитку, включили и стали ждать. Они чуть-чуть подождали, потом ещё чуть-чуть, шов и не думал расходится, зато банка начала слегка округлятся. Как мне потом объяснил отец, работающий на заводе по изготовлению консервных банок, шов проверяют на давление в 20 атмосфер и поэтому гипотеза доморощенных физиков была, как говорится, в корне ошибочна. Итак, шов не расходился, банка продолжала пухнуть, в мозгу участников опыта пронеслась мысля "Щас рванёт!!!" и они ломанулись из кухни.
И она рванула! Нет, точнее, даже не рванула а ё_нула! Всё кухонное помещение заполнилось маринованным болгарским перцем, перешедшим в газообразное состояние. Когда туман рассеялся, подтёки перца были везде, на и под холодильником и кухонным шкафом, на стенах, полу и потолке, на двери и окнах... Всё оставшееся до приезда смены время экспериментаторы отмывали помещение от последствий своей любознательности, но толком так и не отмыли. :)

Спасение от камикадзе
(Навеяно историями борттехника Ф.)

В боевой обстановке каждый борется за свою жизнь сам, выживает по-своему и принимает решения в соответствии с ситуацией. Хотя чувство опасности несколько притупляется, но глубоко сидящий инстинкт жизни заставляет человека искать выходы из опасных ситуаций, а иногда и предугадывать их. Но инстинкт этот у каждого свой, у одних развит больше, у других меньше, а у кого-то отсутствует совсем.
Среди летчиков эскадрильи самой дурной славой отличался заместитель комэска майор Смертин (фамилия изменена с сохранением характерного смысла). Не потому, что он плохо летал, наоборот, он был летчик-ас с врожденным чувством полета. Летать с ним в одном экипаже никто не хотел из-за его чрезмерно буйного характера, бесшабашности, склонности к постоянному поиску опасных приключений. Тревог боевых вылетов ему явно не хватало, и он дополнительно гонялся за ними. Одним словом, летчик Смертин невольно попал в сильную адреналиновую зависимость на этой войне. Во внешности этого человека было что-то, внушающее страх: длинный худощавый рост, впалые темные глаза, черные усы, свисающие над тонкими губами, выдающийся вперед подбородок. Наиболее благоразумные штурманы и борттехники по возможности старались избегать полетов с ним в одном экипаже.
Вот несколько характерных эпизодов с его участием. Однажды, во время полета в высокогорный Чагчаран, майор Смертин, грубо проигнорировав указание командования по этому маршруту летать только на «потолке», в поисках приключений снизился на опасную высоту, и вертолет сразу же был в упор обстрелян душманами из ДШК. Пуля прошила лопасть несущего винта в сантиметре от силового лонжерона, можно сказать, смерть пролетела совсем рядом, Смертин получил хорошую дозу адреналина, а борттехник Толя Л. до сих пор отмечает этот день как свой второй день рождения.
А чего стоило остальным членам экипажа гонка «за стингером», когда движки вертолета после приземления на аэродроме заглохли сами по себе из-за окончательной выработки топлива! После того полета борттехник Ф. совсем слег, это был явный нервный срыв, а не солнечный удар, как заключил врач.
Кошмаром для борттехника М. стал даже облет вертолета после замены двигателей с тем же командиром экипажа Смертиным. Что он вытворял в полете с только что установленными и не облетанными двигателями! Вопреки инструкции и программе облета борта, он многократно перегружал силовые установки, делал недопустимые крены, а на высоте 5000 м. в режиме автопилота отпустил ручки управления и, не зная куда девать свою энергию, с криком «киа!» начал махать руками и ногами, изображая удары каратиста (он имел по этому виду спорта какой-то пояс). Жизнь кипела и бурлила в этом человеке, словно пытаясь вырваться и покинуть слишком тесное для нее тело. Ему бы за штурвал истребителя, да побольше небесного простора! В лице вертолетчика Смертина истребительная авиация потеряла много - это же настоящий камикадзе, готовый в любой момент врезаться в авианосец противника! Борттехник едва успевал записывать показания приборов и режимы работы двигателей для составления технического отчета, у него даже возникло сомнение в благополучном исходе полета. А штурман весь полет держался за красную ручку блистера, готовый к покиданию вертолета. После этого полета борттехник М. решил больше не летать с этим летчиком, пусть это делают другие, вроде бывшего истребителя Коли-Рэмбо. Он еще вспомнил полет с грузом для военных советников на предельно малой в кишлак Зарандж, когда во время случайного боестолкновения с духовским караваном осколок от собственного НУРСА прошил лобовое стекло вертолета прямо перед носом борттехника М. и застрял в ранце парашюта. Командиром экипажа был тогда все тот же зам. комэска. Можно было ведь самим не вступать в бой, а спокойно сообщить СУ-17-м координаты каравана! «Больше испытывать судьбу нельзя, - твердо решил лейтенант,- «есть у нас еще дома дела!»
Но разве борттехник решает, чей экипаж полетит на его борту! Распределяет борта на задания инженер эскадрильи по своему усмотрению.
И вот, не прошло и недели после облета борта с новыми двигателями, утром инженер объявляет, что на поисково-спасательное обеспечение бомбардировочных вылетов СУ-17-х на борту N10 полетит экипаж майора Смертина. На этих вольных полетах камикадзе Смертин уж точно будет делать все, что взбредет в его дурную голову не жалея ни технику, ни нервы остальных членов экипажа!
После утреннего построения борттехник М. сразу же начал искать выход из ситуации. Времени для принятия какого-либо решения было всего 10-15 минут, пока свирепый командир экипажа не прибудет на стоянку со своим обреченным штурманом. Прикинуться больным и пойти в санчасть не получится, он был совершенно здоров. Лейтенант М. вспомнил историю, услышанную еще в Союзе про одного бортового техника МИ-8, который, если не хотел летать, ослаблял хомут на воздуховоде пускового двигателя, и основные двигатели из-за травления воздуха не запускались. Он решил поступить также, открыл люки двигателей, но закралось сомнение, вдруг прием не сработает? Нет, надо придумать что-то другое. А если объявить, что борт не готов к полету из-за неисправности. Но на что сослаться? Причина должна быть убедительной и касаться наиболее важного агрегата вертолета. Борттехник откинул люк гидроотсека и внимательно начал осматривать систему, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь недостаток. Но все агрегаты были исправны, контровки целы, рукава и трубопроводы высокого давления гидроусилителей были предательски сухие - ни одной капельки просочившейся жидкости, ни одного признака негерметичности! На прошлой неделе он сам добросовестно выполнил все регламентные работы на вертолете. Стоп!.. А если... Борттехник в одно мгновение оказался внизу у контейнера, достал оттуда бутылку с маслом АМГ-10 и также быстро оказался наверху в гидроотсеке. Аккуратно, стараясь не пролить лишнего, он облил маслом рукав гидроусилителя автомата перекоса. Затем закрыл все откидные люки и спустился вниз. Когда он спрятал бутылку в контейнер и вытирал руки, экипаж Смертина уже приближался к стоянке. Командир шагал бодро, мыслями весь уже в предстоящем полете. Борттехник М. сделал несколько шагов навстречу и, отчеканил перед командиром экипажа заранее составленный предполетный рапорт: «Товарищ майор, вертолет к полету не готов, во время предполетного осмотра обнаружено отпотевание рукава в гидросистеме, необходима замена!».
- Обнаружил только что, можете сами проверить, - добавил он для пущей убедительности. Веселье на лице майора сменилось гримасой досады и огорчения, но он прекрасно знал, что с неисправной гидросистемой летать очень опасно, тем более, на предельно малой высоте. Он приказал вызвать техников из ТЭЧ и вместе со штурманом отправился к инженеру эскадрильи.
- Кажется, пронесло, - облегченно про себя сказал борттехник М., теперь надо дождаться техников, но с ними уже попроще будет, подумал он.
Прибывших ремонтников даже убеждать не пришлось. Старший техник, увидев «отпотевший» рукав, сказал: «Молодец Феликс, вовремя обнаружил, а то с таким рукавом вы бы недалеко успели отлететь от Шинданда! - Вон сколько масла уже просочилось, рукав явно поврежден, нужно срочно его заменить. Техники отправились в ТЭЧ. Нужный рукав нашли только после обеда, к этому времени экипаж майора Смертина уже улетел на борту N33 бедолаги - борттехника Т.
После устранения «предпосылки» для срочного вылета за раненными в Фарах на стоянку прибыл экипаж капитана Божко. И на душе лейтенанта М. стало легко,- с родным командиром Степанычым он готов лететь хоть в Фарах за раненными, хоть в далекий Чагчаран на сопровождение, хоть на самый край земли!
Поздно вечером во время обсуждения прошедшего боевого дня борттехник М. убедился, что внутреннее чутье его не обмануло. Борт N 33, на котором сегодня летал майор Смертин, прилетел на аэродром с задания на одном работающем двигателе. Другой заглох, захлебнувшись брызгами воды, когда, пролетая на предельно малой высоте над оазисом, бравый майор решил то ли полюбоваться фонтаном от взрыва НУРСов в воде, то ли решил глушить рыбу. Об этом поведал борттехник Леша Т., лицо которого все еще было бледным после пережитого.
«А если бы вода попала в воздухозаборник и второго двигателя?- задал вопрос лейтенант Толя Л. Все замолчали, фантазировать на счет последствий и лишний раз щекотать свои нервы, уставшие за длинный афганский день вертолетчики уже не стали. Только борттехник М. произнес таинственную фразу: «Есть только один способ спастись от камикадзе...»

Служил я в г. Владикавказе. На территоррии военного городка находился стадион, а за ним почта. Естественно, солдаты, ходя на почту, поле не обходили, отчего на нем имелась хорошо вытоптанная дорожка. Что только не делали командиры, чтобы отучить солдат от этой привычки. Пойманых на этой тропинке заставляли ее перекапывать, бегать в бронежелетах и т. д.
Бесполезно.
Был у нас нач физ полка м-р Муслимов, он как раз и занимался этой проблемой. Он ставил таблички, что, типа, не ходить и т. д. Таблички выдирались, солдаты шли дальше. Но однажды, подойдя к краю поля, мы увидели табличку: "ТРОПА ПИДОРОВ", после чего развернулись и пошли в обход. Спустя месяц, тропинка начала зарастать...