Ганс Генрихович Штальмайер , в миру Иван Андреевич, был первоцелинником. О чем и говорила медаль на его парадном пиджаке. Среди других трудовых наград эту он ценил почему-то больше всего. Быть может, именно она напоминала ему о его прозорливости, проявленной еще в юношеском возрасте, когда они с мамой проявили смекалку и из душного Поволжья переехали в степной Казахстан, и после их переезда начались в этом степном краю грандиозные перемены. Иван Андреевич очень много работал, был очень экономным, и уже в зрелом возрасте обзавелся автомобилем марки Москвич-412. Огенно- красного цвета красавец был помещен в гараж, до того момента, как дядя Ваня получит водительское удостоверение. И тут природная одаренность нашего героя дала осечку. Он великолепно освоил все премудрости ПДД. Он даже правильно отвечал на вопросы о полосах движения трамвая и знаках регулировщика, что согласитесь, говорило о недюжинных способностях этого человека. А представить себе регулировщика и трамвай на пыльных степных дорогах это дело, требующее недюжинных усилий. В отличии от русских друзей, дядя Ваня перед началом эксплуатации любого прибора всегда читал инструкцию. И любой документ после его прочтения врезался в его память намертво. Это очень ценило начальство, но жутко бесило тех, людей которых иногда проверял дядя Ваня. Как бездушная машина он придерживался алгоритмов прописанных в документах. Для смены порядка действий дяди Вани нужно было менять программу, вложенную в его голову. Ой, отвлекся я. Вернемся к автомобилю. Так вот, на этапе практического вождения, эта немецкая машина - Ганс Генрихович, дала сбой. Поразив местного инспектора ГАИ своими теоретическими познаниями, на практическом экзамене сдвинуть автомобиль с места дяде Ване не удалось. И начался долгий период тренировок. В качестве жертвы-инструктора был выбран сосед Павлик, с которым был заключен дружеский договор о вечерних тренировках. До полевой дороги Павлик вел автомобиль. Там он уступал место водителя Ивану Андреевича и начиналась пытка.
Надо отметить что дядя Ваня овладел русским языком лишь частично. Вернее говорил он на нем с жутким баварским акцентом. Так вот пытка начиналась с момента помещения дяди Вани на водительское сиденье. Каждое свое действие он комментировал, вероятно для себя сверяясь с учебником и ожидая одобрения Павлика. Итак, действие началось.
Баварский речитататив наполнял тесную кабину автомобиля: «Фодитель, я есть теперь фодитель, обязан отрекулирофать зеркало. Я отрекулировал. Следущее, он обязан убедиться....» Пятнадцатиминутный этап подготовки к запуску двигателя был окончен. Затем с такой же тщательностью, фыбирался ключ зажигания. Убеждались в отсутствии помех на дороге и начинали движение.
Абсолютно каждое свое действие он комментировал. Это выглядело примерно так: «Водитель, который видит на дороге препятствие, обязан софершить его объезд, для этого он смотрит в зеркало заднего вида» Дядя Ваня очень демонстративно смотрит в зеркало. Следующей фразой было напоминание о включении сигнала поворота, о чем и извещал присутствующего Павлика дядя Ваня, затем непосредственно переходил к включению поворота, обычно было уже поздно. Законы физики были суровее запрограммированности дяди Вани, и на этом этапе они обычно въезжали в это самое препятствие. После некоторого количества тренировок, Павлик навеки прекратил свою педагогическую деятельность, а новых жертв дядя Ваня не нашел. Долгожданный документ, дающий право выезда на дорогу был выдан ему за «настойчивость». И вот наступил момент, когда дядя Ваня с тетей Эммой решили посетить районный универмаг. Тетя Эмма стояла на выезде из гаража. Дядя Ваня сидел внутри автомобиля и отчаянно газовал, глядя в зеркало заднего вида. Осознав, что в зеркало он видит только улицу, но никак не границы гаража, дядя Ваня открыв дверцу и выгнув шею увидел тетю Эмму и стойку гаража. Истинная фрау тетя Эмма решила подбодрить своего бюргера и роковая фраза : «Дафай, Ваня, дафай...» слетела с ее уст. И Ваня дал... Москвич, с реактивным ревом прыгнул назад. Открытая дверь, смела все ведра и лейки, заботливо расставленные в гараже, и загнувшись в другу сторону, повисла на крепких петлях.
Дядя Ваня в негодовании выскочил на улицу. Истошный крик : «Дафай, Ваня, дафай... раскутахталась старая курица...» был слышен всеми соседями. Так они его и продали при отъезде в Германию, прекрасный дом и огненно-красный Москвич с вывороченной дверцой. Больше за руль Ганс Генрихович не садился.
С днем рождения автомобиля!!!!

Встреча с Высоцким


Ранней весной 1979 года, в Сумы приехал с единственным концертом Владимир Семёнович Высоцкий.

Мы с друзьями решили попытаться попасть на этот концерт. И посему, вся неделя перед этим событием, прошла у нас поисками «выходов» на «специалиста» по доставанию билетов. В конечном итоге, «в наглую», в самоволке, через секретаря партийной организации кирпичного завода, мы всё-таки достали три билета на это представление.

Дело было в субботу, и мы, отметившись у дежурного по училищу, вовремя добрались до дома культуры. Раздевшись в гардеробе, и в связи с достаточным временем до начала концерта, - мы стояли в центре фойе, рассматривая собиравшийся народ. Вдруг, наш товарищ, громким шёпотом быстро сказал: «Смотрите! Это он! Высоцкий!»

Мы повернулись, и увидели шедшего в нашем направлении, ничем не примечательного мужчину, среднего роста, одетого достаточно просто - тёмно-зелёную водолазку, чёрные брюки и туфли. Видно, что этот «гардероб» на тот момент, был явно не из магазина, и встреть его на улице - я бы его не узнал на все сто процентов.

Высоцкий прошёл мимо нас, тепло поздоровался с каким-то «бородачём», и немного поговорив с ним, ушёл.

Мы были немного удивлены неожиданной такой встречей (он прошёл мимо нас в двух-трёх метрах), и немного поговорив - пошли занимать свои места в зале.

Места у нас оказались по центру, в последнем ряду партера. Сверху был ещё балкон. Первые несколько рядов, занимали, судя по орденам и регалиям на пиджаках, - фронтовики. Также, на краю сцены, стояли в ряд десятка полтора портативных магнитофонов - явно импортного производства.

В первом отделении концерта, судя по афише, должно было состояться выступление московской группы «Красные маки». Данную группу, иногда показывали по телевизору, и нам было интересно увидеть и послушать их «вживую». Вышли они в белых костюмах, и, в принципе, от их выступления, все остались довольны.

Но весь народ, в антракте, только и говорил, о предстоящем появлении Высоцкого на сцене.
И вот, после продолжительных аплодисментов, на сцену вышел всё в том же «одеянии», Владимир Высоцкий. Позади него, на сцене, стояла группа музыкантов, одетая ещё «прикольней», - в потёртых джинсах, вязаных свитерах и клетчатых рубахах. И как представил их сам Высоцкий: «Мне будет помогать, музыкальная группа из театра на Таганке».

Перед началом концерта, он объявил, что свои песни, будет перемежать с рассказами о жизни театра на Таганке, своих известных знакомых и фактами из собственной биографии. Фронтовикам особенно понравилось, что Высоцкий был из семьи кадрового военного офицера, и в послевоенное время, с родителями, проживал на территории оккупированной Германии.
Его гитара (вначале закинутая за спину), оказалась настолько «обшарпанной», что даже у нас, курсантов, сей факт, вызвал удивление. Потом, мы уже поняли, - стиль его жизни, вовсе отличался от общепринятых норм поведения - «как мне удобно, так и живу».

Не успел концерт начаться, как Высоцкий прекратил исполнение песни, закинул гитару за спину и молча стал смотреть на балкон. Дело в том, что на балконе, один, весьма нетрезвый поклонник таланта Владимира Семёновича (с наших мест его не было видно), не на силу по неизвестным нам причинам разбушевался, тем самым вызвал всеобщее негодование зрителей и беготню милицейского наряда.
После «выяснения отношений», его оставили в покое минут на двадцать, - пока он не кинул в партер какой-то тяжёлый свёрток. После этого Высоцкий замолчал, и хотел, было уйти, но в первую очередь фронтовики, упросили его этого не делать, и извинились перед ним за своего «земляка» (того уже, судя по его пыхтению, мату и грохоту, - милиция выволакивала с балкона). Одновременно, они попросили его исполнить песню «Капитан, ты никогда не станешь майором».

Ещё немного помолчав, Высоцкий продолжил выступление. Многие его песни, мы слышали впервые, а так как он ещё он был и интересным рассказчиком - всем было очень интересно.
По окончании выступления, его долго не хотели отпускать со сцены. По лицу Высоцкого было видно, что приём его в этом городе пришёлся ему по душе. Он тепло поблагодарил зрителей, низко поклонился, развёл руками, мол, больше не могу, и ушёл за кулисы.

После скорого, его ухода из жизни, я часто вспоминаю этот концерт, его голос с необыкновенным тембром, и его, столь неподражаемую «обшарпанную» гитару.

Эти вагоны пришли, как и все вагоны не вовремя. Эти пришли особенно не во время. Они пришли в ночь на первое мая. Все нормальные люди готовились праздновать, мне же предстояло разгружать вагоны, не вручную, конечно, но организовать разгрузку нужно было именно мне.
Добиться от таможни «добро» на выгрузку и осуществить саму выгрузку. В принципе, самой работы там был мизер, надо было всего лишь снять с платформы парочку огромных тракторов. Помотавшись между железной дрогой и таможней, я добился того, чтобы вагоны пришли в тупик. Можно начинать работы. Но... солнце уже предательски садилось, козловые краны, понурясь, притулились к краю подъездных путей, а из живых существ на этом тупике были две собаки неизвестной породы и сторож, еще не утративший способностей говорить. От него-то я и узнал, что на крановые работы от владельца всего этого хозяйства разрешение есть, но нет крановщицы Дуси, которая со свойственной женщинам загадочностью удалилась, оставив адрес своего вероятного нахождения.
Вооружившись адресом, я поехал за Дусей. Жила она в каком-то малопонятном общежитии, в которое-то и в мирное время не стоило бы заходить, а уж вечером в праздничный день такие походы могли обрасти кучей дополнительных впечатлений и ощущений.
Тщетно я стучал в дощатую со следами облезшей краски дверь... На стук часто выглядывали соседи, но Дусина дверь издевательски оставалась молчаливой.
На мой стук или чисто случайно в коридоре появилось тело, в отраженном сиянии потолочного светильника, напоминающее призрак. Существо передвигалось по синусоиде, дополнительный шарм его походке придавала болтающаяся в противофазе полированная радиола образца 60-х годов, вероятно, взятая с собой на прогулку в качестве аудиоплеера.
Дойдя до крыльца, тело, поставив свою музыкальную шкатулку на пол, решило покурить, а я неосторожно решил спросить, не знает ли этот очень уважаемый мною человек, где находится не менее уважаемая обитательница комнаты N Х-Дуся. Тело жителя этого общежития вернувшись в бренный мир по моему зову известило о том, что Дуся в настоящий момент у Толяна, и он меня проводит. В качестве доказательства своих намерений этот добрый человек решил поднять с крыльца свой девайс. Совершив действие по подъему радиолы на уровень груди, слегка напоминающее становую тягу, человек завалился на спину, и совершил полет с крыльца в заросли травы и репейника, там, придавленный полированным ящиком, он и уснул. Солнце окончательно пересекло линию горизонта. Шанс выполнить поручение испарился. Впереди был второй день разгрузки. Утром все было наготове. Стояли грузовики. Приехали сервисные инженеры. Поглазеть на технику приехали агрономы, в чье распоряжение пойдут эти трактора. Все было торжественно и празднично. Причем все это напоминало парадные расчеты перед парадом на Красной площади. Командовал парадом технический директор.
Глядя на все это великолепие, мне отчего-то подумалось, что за отсутствие крановщицы меня так же торжественно перед строем и расстреляют. Обошлось. Прислонившись к будке сторожа, дремала явно похмельная крановщица. Технический директор проверил готовность и почти дал разрешение на подъем, но природная осторожность заставила его подойти к Дусе. Дуся нехотя поднялась. Ей было нехорошо. Ее штормило. Она изгибалась из стороны в сторону, пытаясь оторваться от спасительной стенки будки. «Я готова...» - икнула она в сторону директора... Дуся была права во всех смыслах. И в алкогольном, и в рабочем. «А ты не убьешься?» - вспомнил о ТБ технический директор... Дуся сделала утверждающий жест, по ее мнению, отвечающий на все вопросы. Мол, и стропы в порядке, и кран запитан, и сама я молодец - хотели сказать ее глаза и органы, отвечающие за речь, но получилось только еще раз протяжно икнуть в сторону директора... Опять запахло праздничным расстрелом...
Выручил сервисный инженер, который сообщил, что развернет трактора на платформе и сгонит трактора. Так оно и вышло. Расстрел отменили. Но и премию за работу в праздники зажилили

Кошачий роман
Во время учебы в академии знакомый попросил меня взять кошку на время его отпуска («Только не выпускай ее из общаги, чтобы бродячие коты породу не испортили»). Здание нашего общежития было древним, с деревянными перекрытиями, а потому в нем водились мыши. Кошка была правильной и прибытии к новому месту службы со знанием дела приступила к их истреблению, за что заслужила авторитет во всем коридоре. Все было бы хорошо, но тут в свободную комнату заселились жильцы с котом, о чем мы узнали с опозданием и с осознанием невосполнимой порчи породы. Матерый кот быстро охмурил даму и ночной коридор стал напоминать тайгу с беготней, танцами и прочими брачными играми лютых тигров.
В одну из таких ночей заболевший зуб позвал на общую кухню для полоскания его адской смесью. Пока я эту смесь делал, кошка воспользовалась открытой дверью, прошла в угол и села рядом со своей кормушкой. Следом за ней пришел кот и принялся за еду. Кошка при этом смотрела на него влюбленными глазами, только что с лапы не кормила.
Утром на кухне я рассказал о ночном событии. Соседка добавила, что, оказывается, кошка уже который день изловленных мышей сама не ест, а таскает коту. И все присутствующие мужики чуть ли не хором сказали: «Вот это женщина!». На что женщины ответили: «Вот это мужик! Зазря кому ни попадя мышей не носят!».
«Така вот любовь!»... (с)

О пользе природоведения
Катя тараторила без умолку. Впечатления от прошедших выходных хлестали из всех отверстий ее головы, и пенными струями заливали окружающих. Одновременно включая компьютер, наливая кофе, переодевая сапоги, она тараторила: «Нашу Наташу засватали. Скоро свадьба. Гулять будем. Нас семь сестер двоюродных. И родных и двоюродных и все Купцовы». Надо отметить, что здесь она прервалась для закинуть сахар в кружку и развернуть конфетку, а может просто воздуха глотнуть, потому что застрочила она с новой силой: «Все Купцовы, почти все кроме меня вышли замуж. У всех птичьи фамилии теперь...» Новый глоток воздуха. Конфетка улетела куда-то вниз по пищеводу, горло было смочено кофе. «Они теперь Петуховы, Орловы, Синцовы, Соколовы и Воробьевы, Наташа будет Галкина»... Все блок новостей из села Красноармейского был выдан. Народ начал переваривать информацию. Но Катя решила резюмировать свой доклад , сделать анализ и выводы. Вторая конфетка вероятно уже видела первую, и с новой силой застрочил докладчик: «Только мне наверное придется другого парня искать. У него фамилия не птичья» Пауза была театральной, нормальной выдержки. Первой не выдержала Катя: «Он у меня Сычев»