Рабочий день начался, как обычно, в курилке. Андрей благодушно угостил сигаретой техника Генку, вечно "забывающего" свою пачку дома, затянулся сам, и собрался было присоединиться к весёлому обсуждению совместно просмотренного вчера фильма "Горячие головы", как к нему подошёл комэск.
- Слышь, Андрюха, не в службу, а дружбу. У нас сейчас учения, ты знаешь. Нам завтра по двум целям предстоит поработать, так я попросил комполка выделить тебя наводчиком. Дадут тебе бойца с рацией, будешь нас на цели выводить.
- Думаешь, справлюсь? - с сомнением спросил Андрей, - Я же всё-таки инженер, а не снайпер.
- В том-то и дело, что инженер. Краснопогонники любят на учениях разные каверзы устраивать, тут без инженерного подхода не обойтись, - комэск лукаво посмотрел на Анрюхины очки и добавил: - Будешь нашими глазами на земле!
Все дружно поржали, докурили и пошли на утренний инструктаж.

Ранним утром Андрей бодрым шагом подходил к командному пункту, представлявшему собой большую палатку, установленную на холме, с которого открывался прекрасный вид на поле предстоящей битвы. Сзади пыхтел под тяжестью рации щупленький белобрысый солдатик. Рядом с палаткой, под табличкой "Место для курения", молча курили два чернопогонных полковника. С третьим полковником, краснопогонным, Андрей столкнулся в дверях палатки.
- Капитан, почему не приветствуете? - грозно осведомился полковник.
- Виноват, товарищ полковник! - Андрей козырнул и прошмыгнул внутрь.
- Вояки, бля! - донесся сзади полный отвращения голос. - Институт благородных девиц!

- Доброе утро! - поздоровался Андрей. Несколько офицеров подняли глаза и молча уставились на него. В полутьме палатки яркими пятнышками выделялись только белки их глаз, да ещё уголки белоснежных подворотничков.
- В чём дело, капитан? - спросил майор-танкист. - Представьтесь, как положено!
Андрей представился. Майор смерил его взглядом, особо задержавшись на очках, выдал ручную рацию и объявил:
- Ваш позывной - "шестой".
"Шестой так шестой", - подумал Андрей. - "Лишь бы не тринадцатый".

Первую цель точно наведенные "вертушки" накрыли с первого захода. Андрей с бойцом любовались на клубы разрывов, когда из рации послышался замогильный голос:
- Шестой, ответьте первому!
- Здесь шестой, - ответил Андрей.
- Шестой, поступила новая вводная, - злорадно загнусавила рация. - Противник ставит помехи для подавления радиосвязи. Использовать радиостанцию для наводки на цели запрещаю. Как поняли?
- Понял вас, - ответил Андрей и посмотрел на часы. Отцовские "Штурманские" показали, что до второго удара осталось чуть больше пяти минут.
- Эй, воин! - окликнул Андрей солдата, - Пришло твоё время. Скидывай наушники. Ремень тоже снимай.
Андрей зарядил ракетницу и снял часы.
- Слушай внимательно, - сказал он бойцу, - бежишь из всех сил по секундомеру ровно две минуты вон туда, - Андрей показал рукой. - Там пускаешь в сторону цели ракету и ещё быстрее бежишь обратно, чтобы тебя залпом не накрыло.
Подождав, пока минутная стрелка завершит полный оборот, Андрей нажал на кнопку секундомера, сунул солдату в руку часы и скомандовал:
- Дуй! - и уже вслед стремительно удаляющему бойцу крикнул: - Часы не проеби!

Через две минуты в воздух взвилась яркая точка ракеты. Ещё через двадцать секунд тишину разорвал грозный клёкот. Из-за холма одна за другой вынырнули тяжёлые туши вертолётов и, развернувшись прямо над головой Андрея, устремились к цели.
Андрей поёжился, стряхивая внезапно пробравший его неприятный холодок, и ободряюще помахал рукой подбегающему запыхавшемуся бойцу.
- Отпуск, сам понимаешь, обещать не могу, но благодарность от комбата гарантирую, - сказал он солдатику. - Собирай рацию, пойдём на КП доложимся.

Подходя к палатке, Андрей вспомнил:
- А где часы?
Боец достал часы из нагрудного кармана и протянул Андрею.
- Я их сразу в карман положил, товарищ капитан, чтобы не потерять, - пояснил он.
Андрей внимательно посмотрел в честные глаза солдата, но ничего там не увидел, кроме безмерного восхищения его, Андрюхиным, полководческим талантом.
- Ладно, - сказал он. - Пять минут на перекур, и сматываем удочки.
- Так курить нечего, товарищ капитан! - сказал боец.
Андрей вручил ему две сигареты и направился на КП докладывать.

Войдя в палатку, Андрей понял, что тут сейчас не до него. Три полковника в мужественных позах склонились над большой картой, расстеленной на столе, и дружно руководили боем. Сидящий в углу боец добросовестно транслировал в радиоэфир все услышанные команды.
- Вот по этой ложбинке они выйдут прямо на цель! - сурово заявил первый полковник. - Вперёд, в атаку!
- Стоп! - перебил его второй, - Там же минное поле! Разворачиваемся!
- Как разворачиваемся?! - вклинился третий полковник. - Они же сейчас друг друга передавят! Задний ход!

Андрей отдал рацию и, стараясь никому не мешать, вышел из палатки. Доставая сигарету, он вдруг замер перед открывшейся перед ним грандиозной картиной.

Низина перед холмом была полна танков. Танки исполняли какой-то странный и величественный танец. Часть из них кружилась на месте, часть ездила по низине взад-вперёд. Два танка вырвались из общей кучи и, радостно похрюкивая и выпуская клубы сизого дыма, понеслись в атаку, прямо по условному минному полю.

Из палатки выскочил давешний майор, взмыленный, с багровым лицом. Остервенело пощёлкав зажигалкой, он закурил, сделал две глубокие затяжки, и только тогда заметил Андрея.
- Эх, капитан, - сказал он с горечью. - Ты не представляешь, как стыдно! Лётчики без радиосвязи, с одним наводчиком, отработали на "отлично", а тут три полковника с танковым батальоном справиться не могут!

Майор выругался, в сердцах бросил на землю окурок и скрылся в палатке. Андрей докурил, полюбовался крайний раз танковым балетом, и окликнул солдата:
- Пойдём, воин. А то на обед опоздаем.

Диспансеризация

Вот вспомнилось, что-то. Ещё из рассказов отца.
Диспансеризация.
Доблестных военных моряков подвергают этому действу ежегодно.
С целью, значит выяснить - не отразилась ли неблагоприятно флотская служба на человечьем организме.
Может быть, поэтому мы такие здоровые и среднюю продолжительность жизни военных оценивают в 54 года...

Сцена первая (эротическая):
На очередную диспансеризацию добавился для обхода еще один кабинет...
Народ не решается... что там за этой страшной белой дверью?...Не придумали ли опять чего каверзного эскулапы?
Наконец первый тяжело вздыхает и заходит...
«Ну как? Чего там делают? Не отрезают ни чего жизненноважного?»
«Ох ребята! Такая девочка - маманегорюй!»
Очередь приободрилась.
Второй:
«Дааа парни... класс... еще бы раз зашел...»
И вот последний обследуемый открывает дверь.
Девушка ...совсем молоденькая...совсем красивенькая...
Диспансеризуемый довольно осклабился - здрасьте мол..
«Проходите за ширму - раздевайтесь!». О как. Сразу прям.
Начинает расстегивать рубашку на мощном торсе.
«Это не обязательно. Снимайте штаны!»
Как...штаны...мы не настолько...
«Давайте быстрее. Сняли штаны и в кушетку уперлись!»
Стыдно то как... пальчики холодные шась-шась...
Короче обследовали. Самым изощренным способом, с особым цинизмом.
На наличие геморроя.
И ведь ни одна сволочь не предупредила.
Все долго искали «первого».

Сцена вторая (гусарская):
Медсестра принимает анализы. На подходе два бравых военных моряка, первый - под 2 метра, широк в груди, эпатажен. Второй метр пятьдесят с фуражкой, худенький и застенчивый.
Медсестра недовольно (ну еще бы весь день с анализами...):
«Ну давайте, чо там у вас?»
Первый, вдруг засмущавшись, раскрывает ладонь - там маленькая скляночка.
Это ж надо исхитриться в такую и попасть и вовремя остановиться!
Медсестра сурово глядит на воина. Издевается? Такую ж склянку открой - сразу все испариться. Эпатажный застенчиво пожимает плечами - не нашел мол не фига больше.
Медсестра тяжело вздыхает (рожает же земля Русская...) и вопросительно смотрит на маленького...
Молодцевато, из-за спины... бутылка от шампанского (с пришпиленной бумажкой с фамилией). Это Вам сударыня!
У медсестры глаза на лоб.
Немного смущенно...не нашел ничего...ну не в... из-под водки же писать...
Эх...Есть в этом что-то гусарское...

ТЕРРИТОРИЯ АЛЛАХА

...Тут в комнату вошел лейтенант Л., который вместе с лейтенантом Ф. летал на караван ведомым.
- Что такие грустные, дурики? - весело спросил он.
Лейтенант Ф. рассказал коротко и возмущенно о том, как они лишились новых простыней. Лейтенант М. лежал на кровати и молча смотрел в потолок.
- Подумаешь, херня какая, - сказал лейтенант Л. - Я сегодня нашел и потерял намного больше. На этом сраном караване, между прочим...

...На караван они вышли быстро - выпали из ущелья прямо на караванный хвост.
- Останови его, - сказал командир борттехнику Ф.
Борттехник положил длинную очередь вдоль каравана. Погонщики засуетились, верблюды, наталкиваясь друг на друга, останавливались.
Ведущий сел. Пока досмотровый взвод выгружался, караван снова колыхнулся и двинулся огромной гусеницей.
- Ну, что за еб твою мать, - сказал командир. - Успокой ты их!
Борттехник Ф. снова дал очередь - так близко к каравану, что пыль от пулевых фонтанчиков брызнула на штаны погонщиков. Караван замер, переминаясь. На него накинулись солдаты - ощупывали людей, стоявших с задранными руками, били прикладами по тюкам.
Ведомый, барражирующий над ними, сказал:
- Там в ущелье мешочек валяется, - что-то скинули бородатые. Присяду, посмотрю?
- Только осторожненько и быстро...
Ведомый присел недалеко от мешка, одиноко лежавшего в пыли. Борттехник лейтенант Л., прихватив автомат, побежал к мешку.
- Бегу, и думаю, - рассказывает лейтенант Л., - а чего это я бегу, мало ли что там? Останавливаюсь, поднимаю автомат, прицеливаюсь метров с пяти, нажимаю на спуск. И вот, когда пули уже отправились в полет, до меня доходит, какой я идиот! А что если в мешке мины? Не зря же скинули! Пиздец! - пронеслось в голове. Пули вошли, что-то звякнуло, жизнь перед глазами понеслась. Стою - даже упасть не догадался. Тишина - в смысле, даже винтов не слышу. Но время идет, мешок лежит, я жив. Подхожу, развязываю, а там - чайники! Пять маленьких металлических чайников, три пробиты моими пулями. Покопался еще, достаю сверток, раскрываю, а в нем - ох, до сих пор сердце екает! - толстая пачка долларов!!! Сунул сверток в карман, и назад. Доложил: так и так, одни чайники. Вы как раз караван шмонать закончили. Взлетели и домой. Летим, а я пачку в кармане щупаю, ликую - ну не меньше десяти тысяч! Начал думать: везти их в Союз контрабандой, или на чеки менять? Всю дальнейшую жизнь распланировал. Правда, очко играть стало - сейчас, думаю, на гребне удачи и завалят. Перепарашился, пока назад перли. Прилетели, еле дождался, когда летчики ушли. Достаю, разворачиваю трясущимися руками, и вижу: стопка зеленых листков, в формате стодолларовых купюр - один к одному, но с арабскими письменами, да еще сшиты по одному торцу - молитвенник, блядь! Как я там проглядел? Уж лучше бы пару целых чайников взял - две тысячи афошек! А вы тут по каким-то простыням грустите...
- Значит, тебе сегодня досталось Слово Божие, - сказал лейтенант Ф. - Покажи хоть, как оно здесь выглядит.
- Да выкинул я его нахуй, это слово, - махнул рукой лейтенант Л. - В окоп с гильзами.
- Ну и зря! - вдруг вскочил лейтенант М. - Как мусульманин должен заявить, что здесь мы находимся на территории Аллаха. И если он посылает тебе свое Слово, а ты его выкидываешь, то тебе, - переходя на крик, закончил Феликс, - ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ПИЗДЕЦ!
Лейтенант Л. растерянно перевел взгляд с одного на другого, хлопнул себя по лбу, и, пробормотав «вот блин!», выбежал из комнаты.

Это сейчас уважающие себя российские страховые компании имеют службы безопасности, пристально проверяющие подозрительные страховые случаи. Лет 10 назад все было не так (ну, может, не все, но многое), и основной функцией СБ-шников являлась, в основном, охрана первых лиц компании и защита их от наездов, а многое, творимое манагерами и руководятлами среднего звена, оставалось без должной опеки сверху.
Ну вот, например, один работник крупнейшей страх-компашки вступил в преступный сговор с бывшими коллегами. Застраховал им товар на сто штук бакинских, имитировал протечку - слегка побрызгал водичкой на коробки, позвал двух гегемонов, которые вырезали\вварили кусок трубы, типа, тут и прорвало, составил акт. После чего оформил 100 % утрату товара, а страховую выплату попилил с участниками сего бесчинства. И товар цел, и бабки в кассе. Да...
Вдохновленный подобными успехами сослуживцев, о коих те проболтались на корпоративной пьянке, и одновременно ощущающий себя полным лохом на празднике жизни, страховой агент Николай решился. Решился убить двух зайцев с одного чиха - застраховать свой убитый Фольксваген Пассат и незамедлительно его сжечь. Да каких двух! зайцев тут помирало зараз цельное стадо - не надо заморачиваться и ремонтом с предпродажной подготовкой, и продажей с ее нудным и незнакомым герою процессом снятия машины с учета, и много еще чем. Плюс сумма страховой выплаты планировалась быть, по договоренности с товарищем из отдела автострахования, несколько э-ээ... завышенной.
Обо всем этом я узнал позже, потому что сначала Коля просто попросил меня о помощи - оттащить его мертвый пепелац на дачу.
- На дачу? - поинтересовался я, - в твоем Голопупино фирменный центр, что ли, завелся?
- Да не, у соседа яма в гараже, сам хочу подшаманить... - блестя и бегая глазами, шокировал меня Николай, ибо все когда-либо с ним общавшиеся знали, подо что заточены его руки.
Время буксировки было назначено на глубокую ночь, что совершенно не вдохновило, но заставило отнестись с пониманием - по Горьковскому шоссе в другое время просочиться трудно даже своим ходом. Выехали, поехали полегоньку. Где-то в районе Балашихи сзади мигнули фары - «Стой!».
И немедленно началась паранойя. Коля выскочил из своего рыдвана, открыл капот и начал поливать туда бензином из канистры.
- Ник, ты совсем нёбнулси? Чего творишь-то?
- Да не боись, все будет чики-пуки... щас... - Коля судорожно рылся в карманах, - О, вот она! - он щелкнул зажигалкой.
- ИДИОТ!!! Трос-то хоть отцепи, дай отъеду.
- Тьфу, мля. Извини, волнуюсь. Слушай, отъедь метров на 100 и подожди меня, я быстро.
Откатившись подальше, я стал наблюдать. Судя по постоянно пропадающему одинокому огоньку, быстро не получалось. Наконец из-под капота стала подниматься заря.
Коля отошел на пару метров, любуюсь содеянным. Похоже, байки об отсутствии у него инстинкта самосохранения имели под собой реальную почву.
Но недолго музыка играла! В ночи запердел дырявый глушак, и вплотную с костерком остановился Москвич-2141. «Еще один смертник», - решил я.
Водитель Москвича, грузный дядька явно пенсионного возраста, классический дачник, вывалился из салона, достал из багажника огнетушитель и рванул рычаг.
Коля что-то каркнул по вороньи и неловко взмахнул руками. Такое движение делает неопытный жонглер, когда роняет предметы, и хочет поймать все сразу.
Огнетушитель молчал, как сфинкс.
Пенсионер взревел нецензурно, и стал долбить огнетушителем по асфальту, с тем же результатом. Наконец, утомившись, швырнул его в кювет и закурил.
- Сочувствую, - сказал он, стараясь вложить в это слово максимум соучастия беде.
- Ага, - в Колином голосе слышалось огромное облегчение. Под капотом вялое пламя стало убывать, и он завозился с крышкой канистры, желая плеснуть добавки.
- Колян! - рявкнул я из темноты.
- Ой, да. Извините - Коля торопливо спрятал канистру за спину.
По лицу дачника пробежала тень, и он хотел уже что-то спросить, но за спиной заурчало, засветило, заматерилось, и из подъехавшего ЗИЛа с надписью «ВВ» на дверях, словно горох, высыпали солдаты, а из кабины вылез пьяный прапорщик. С огнетушителем. Сорвал пломбу, дернул рычаг и направил в сторону машины.
Коля громко икнул.
Огнетушитель пискнул, и умер, на большее его не хватило.
- Пупкин! Залупкин! Лопаты! - скомандовал прапор. Бензин в моторном отделении уже выгорел, и только звукоизоляция на капоте пыталась тихо тлеть, но командиру хотелось подвига.
Прибежали Пупкин с Залупкиным, близнецы-братья, один с лопатой, другой с багром. Пупкин сместился на откос трассы, и стал забрасывать подкапотное пространство и салон всем, что поддавалось лопате - дерном, землей, гравием, причем орудовал на удивление шустро, и машина наполнялась дерьмом прямо на глазах. Залупкин, не найдя багру применения, стал тыкать им в колесо.
И тут-то Коля вышел из прострации. Его психика не смогла перенести такого надругательства над мечтой. Крича нечленораздельное, он бросился на Пупкина, вырвал лопату из его рук и запулил ей в ночь. Вслед за ней отправился и багор. После чего несчастный кинулся на прапора. Но тот истолковал действия погорельца по своему, и поймал его в объятия, прижав Колину голову к своей груди.
- Ладно, паренек, не грусти... хрен с ним, с железом, было бы здоровье, а остальное купим, - басил он, отечески гладя трепыхающегося Николая по макушке.

Потом был вызов эвакуатора, осмотр экспертом страховой компании, оформление ущерба на 5% стоимости (для полного ущерба требовалось не менее 70%), язвительная улыбка кассира и получение Николаем смешных денег на ремонт, которые мы сразу пропили...
А от пепелаца он все-таки избавился. Года через полтора после упомянутых событий, на вопрос, как поживает его ржавое убоище, Николай гордо ответил:
- В огне не горит! Но в воде - тонет! - и, помолчав, добавил уже менее жизнерадостно:
- Только вот страховка тогда уже истекла.