Сила искусства

Главный герой рассказа, мой сокурсник, погиб вскоре после выпуска из военного училища. Эта история - в его светлую память.

Вспоминая ее, прошу прощения у уважаемой публики, но никак не могу отделаться от ассоциаций с культовым творением советской эпохи - «Судьбой человека», где главный герой...
Впрочем, вы и сами, наверное, догадаетесь.
Игорь Трубач был сыном военного вертолетчика, родился, все детство и юность прожил рядом с вертолетами, и потому жизнь воспринимал философски. А как иначе может ее воспринимать сын военного, лучшими игрушками которого были боевые машины и запчасти от них, а воспитателями - вечно пьяные, но вечно веселые мужчины с запавшей в глазах афганской грустью?
...Начало антиалкогольной кампании совпало у нас с началом четвертого курса и ударило по нам сначала легким рикошетом. Я традиционно привозил из дома большую бутылку Бехеровки, а для баловства - бутылочку Саперави (настоящего, а не нынешнего суррогата). Ребята везли что-то свое, и первый вечер прибытия из отпуска проходил в общаге под знаком знакомств с алкогольными напитками народов СССР. Ой, чего там только не было! Братские Украина, Россия, Белоруссия и чуть менее братская Прибалтика были представлены широчайше - от голубого первача с нежным запахом хлебушка, сливы или персика через Ванна Таллинн и Рижский бальзам до дальневосточных настоек, в которых плавали женьшень, элеутерококк, скорпионы и разнообразные змеи. Вино считалось легкой запивкой, но в тот день...
В тот денно на этаже перед расположением группы всех встречал курсовой, алкоголик и сам недавно курсант-разгильдяй Шурик Смагин - Гнус (в простонародье). То, что он был сволочью, все знали, но чтоб так подло потрошить чемоданы перед самой дверью?! Это было выше морали. Это про него сказал Ницше: «Чтобы моральные ценности могли достигнуть господства, они должны опираться исключительно на силы и аффекты безнравственного характера». Видимо, такими силами был свежайший антиалкогольный приказ, осмысленный Шуриком в своих интересах.
Бля! Изъять все без исключения спиртное у целых двух групп было нравственно? Причем изымалось это с шутками и прибаутками типа: «О! Саперави, да под мяско! Ну, спасибо!» или: «Еще бутылочка водовки, да и не абы какой, а сам «Кристалл столичный», ай спасибо, ребятки, уважили лейтенанта!!! Или: «А чтой-то за червячок у нас тут плавает в настоечке и по-китайски написано чтой-то? Надо будет к первому взводу за разъяснениями обратиться...
По тому случаю чуть позднее я написал на него самую злейшую свою эпиграмму:

Надпись гвоздиком в сортире,
Прочитаю - улыбнус (на московский манер, с твердым свистящим «с»):
«Самый лучший парень в мире -
Шурка Гнус!»

Грусть и печаль простерли свои черные крылья над нашей группой вечером последнего дня августа 1985 года. И сидели полагающие себя взрослыми мужчины трезвыми и думали думы одинаковые: где бы достать хоть немного алкоголию. Но у нас, в нашей комнате на четверых (трое пьющих - я, Гоша Трубач и Валерик Христофоров, Саша Медведский - почти нет) было. Не помню уж, от какого лешего я в тот раз налил дома фляжку спирту, но была она плоской 350 г, лежала в пристяжном к крышке чемодана отделении и по причине неявной заметности изъята подлым курсовым не была. Таки мы бы и отпраздновали, но! В условиях подавляющей трезвости требовалось строгое соблюдение конспирации, в первую очередь, от своих же трезвых товарищей, дабы они, мучимые жаждой, не разорвали на части наш скромный дар фортуны.
Мы, так же как и все, прошлись по всем комнатам с прошением подаяния, изобразив полное алкогольное истощение. Никто не отозвался на наши мольбы (полагаю, что гнусно нас обманув), поэтому мы в полном согласии с собственной совестью (ой, это такая аморфная субстанция!) закрылись в комнате и приготовились полномасштабно отдыхать. В нашу дверь осторожно постучали условным стуком, распространенным по всей общаге. Мы не поверили и спросили голосом умирающего лебедя:
- Кто там?
- Это я, Буба, - ответил голос за дверью.
- А какого хрена тебе надобно, Буба? - спросили мы, разумно предполагая, что наш добрый товарищ из соседней группы тоже хочет выпить, ибо курсовой офицер у нас с их группой один.
- А я вам выпить принес, а то мои козлы - один не пьет, а второй урод, - просто и незамысловато объяснил свой стук Буба. Он и вправду таким был - простым и незамысловатым, Буба из Одессы, собственно, потому и Буба, что из Одессы и незамысловатый.
Тот вечер мы отметили «Стрижаментом» в экспортном исполнении - литровой бутылкой показавшейся фантастически вкусной украинской настойки. Буба привез целый ящик разнообразных настоек и еще рекламные проспекты к ним - он был круглым троечником, но дядя его состоял в руководстве того самого алкогольного заводика, клепающего на экспорт элитный советский алкоголь. А папа заведовал автосервисом, потому Буба во времена тотального «дифсыта» поставлял всему командованию училища вкусный, красивый алкоголь, а также запчасти к автомобилям, за что имел свои законные тройки (на большее он никогда и не претендовал), а сегодня - бутылку своего законного алкоголя...
Через пару недель антиалкогольная кампания в очередной раз прошлась трактором по нашей дружной неженатой компании (скузи за калмбур). В буфете на заводской общаге удалось нарваться на пиво. По сему удивительному случаю закуплен был ящик, составлявший по тем временам 20 бутылок, 18 из которых влезло в мягкую сумку, которую забрали мы с Трубачом. Две бутылки можно было бы и выпить на месте, но нас было трое, очень плохо делится - всунули Валерке в дипломат и поехали домой, в общагу. С сумкой прошли без проблем и стали нетерпеливо ожидать Валерку, который еще забежал на переговорный и обещал быть минут через сорок.
Валерка пришел, но без пива - на КПП его повязал дежурный по училищу. Ситуация получилась глупой до колик в животе: сразу после нашего дефиле с сумкой шел пьяный в сиську пятикурсник, его бы никто и не трогал, но прямо на КПП у него раскрылся дипломат, из него вывалились и разбились две бутылки водки. Позвали дежурного, тот с дури стал проверять все дипломаты и сумки, а следующим был как раз ничего не подозревающий Валерка...
Валерку не пустили в коммунисты - он был кандидатом и очень переживал, ведь папа у него был заслуженным разведчиком, мы всей комнатой за него гордились, а первый курс даже ели его передачки из Европы - разные там Пепси, Фанты и Нескафе.
Еще через неделю я, имея в запасе идею-фикс, вышел в город, купил две бутылки 0.7 сухого белого и ингредиенты для простого, но хитрого салата, вернулся в общагу и забомбил таки хитрый салат. Поскольку никого из собутыльников не оказалось в поле видимости, я выпил одну бутылку и съел половину салата сам, после чего моя душа попросила у меня всеобщего признания моего кулинарного гения. Народу на курсе оказалось крайне мало, и начать я решил с дежурной смены, когда и был первый раз застукан курсовым офицером Шуриком Смагиным (тем самым) за кормлением салатом дневального нашего потока. Имея огромное пятно на совести за изъятые у меня Бехеровку и Саперави, Шурик сделала мне мягкое замечание, но таковые в том возрасте и в легком подпитии правильно не воспринимаются. Надо ж такому случиться, что при кормлении дневального второго потока Шурик опять со мной столкнулся. К этому времени закончилась уже вторая бутылка, я, наверное, был неплох, потому получил несколько нарядов и строгий наказ идти спать, которому, наконец, внял ввиду полного дальнейшего бессилия.
А вскоре случилась свадьба большого друга нашей комнаты - бывшего, а ныне разжалованного старшины потока Сереги Булавкина. Конечно, мы были приглашены все трое, но пустили только Трубача - у него единственного не было алкогольных залетов. Причем пустили только на один день.
В наказе товарищу вылилась вся боль отвергнутых соратников: «Гоша, - просили мы, - поздравь Серегу от всех нас, и убей сибя ап стол, но принеси нам чего-нибудь вкусненького!» Перед лицом уже состоявшейся Истории заявляю: мы не имели ввиду алкоголь, мы смотрели ширше.
Наверное, он свято обещал честно исполнить наш наказ, не помню.
...Настало время субботней вечерней поверки, Гоша из увольнения опаздывал. Жидкие струйки курсантов 4-го, отдельные личности 5-го и плотные ручейки 3-го курсов потекли из 9-этажной общаги на улицу. Мы жили на пятом с половиной этаже - чуть выше середины. В будние дни курсанты спускались по узкому проходу сплошным потоком, чем ниже, тем плотнее. В субботу народу было меньше, но все равно - подняться навстречу потоку было нереально.
Когда мы вышли на лестницу, смогли спуститься только до третьего этажа, дальше народ стоял, не двигаясь. Отчего случился затор, никто не знал. Через минуту навстречу потоку вопреки законам человеческой логики и, наверное, физики, появился Гоша Трубач. Сказать, что он был пьян - не сказать ничего. Он был пьян вусмерть. Он одной рукой держался за стенку, он делал один шаг в 15 секунд после тяжелого мысленного анализа, какой следующей ногой следует сделать движение. Вторая его рука, высоко поднятая, крепко сжимала прозрачный полиэтиленовый пакет с ручками. Глаза его, туманные как Альбион, пытались сосредоточиться на содержимом пакета, которое держалось как раз на уровне глаз. Для Гоши не существовало никого и ничего, кроме содержимого этого прозрачного пакета. Он не видел дежурных по КПП, факультетам и курсам, дежурных офицеров, идущих навстречу сплошным веселым потоком курсантов, которые даже предположить не могли, что снизу кто-то может попытаться идти навстречу. Гоша следил только за одним - за содержимым пакета, остального для него не существовало.
В прозрачном пакете лежало, видимое абсолютно всем, «вкусненькое» со свадьбы - бутылка водка. Больше ничего.
Когда мы на него наткнулись, он не сразу нас узнал, да, скорее всего, не узнал вовсе. Он упорно не отпускал пакет, пока не был доведен до нашей комнаты, своей койки. Потом забитый в мозг шаблон конечной точки пути сопоставился с реальным и снял системную защиту. Гоша сдал свою бесценную ношу и обмяк на наших руках: «Пацаны, я донес, как обещал. Всем поровну».
Гошу раздели и уложили на койку. На поверке сказали, что он спит - никто не воспротивился и не попытался оспорить или проверить - все его видели.
Эту бутылку водки мы не стали пить сразу, опасаясь слишком явного прокола, а зря.
Ни одна сука, ни одна зараза не смогла переступить границу своей совести. Ни у одного самого «честного» урода не поднялось желание доложить начальству о сути события. Видимо каждый из них вспомнил великий фильм советской эпохи, где главный герой, который после первой и второй не закусывает, несет своим товарищам буханку хлеба. Ибо не видеть Гошу с бутылкой водки было невозможно.
А Гоша, проснувшись утром, ничего не смог вспомнить, только спрашивал: «Пацаны, я донес, все нормально?»
И тогда я впервые понял реальную силу настоящего искусства.
Спи спокойно, дорогой товарищ.

(в нашей базе эта история имеет красивый номер - 11100 - КБ)

В одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году я закончил военное училище. В июне. Получил вожделенные две звезды на каждый однопросветный погон, синий поплавок советского образца и полукустарный значок училища с тополем в три четверти на фасаде. Ну и фуражку с высокой тульей, конечно.

К тому времени из накопленных капиталов у меня было: жена - одна штука, сын трёх лет - также одна штука. Отгуляли мы лейтенантский отпуск, с трудом выбил я из училищной финчасти задолженность по денежному довольствию, пайковым и отпускным деньгам, получил проездные на аэроплан воздушным сообщением Краснодар-Красноярск и благополучно туда и убыл. С семейством.

Ах, да - отправил на адрес части контейнер со всяческим скарбом. Помимо мебелей с коньками-лыжами всунул туда мешок сахара, мешок муки, компоты-варенья-соленья-винище. Пригодится.

Денег у нас к моменту прибытия в часть было весьма прилично: как отечественных рублей, так и заокеанских североамериканских долларей. Мне пообещали немедленно выдать подъемные, ещё какие-то непонятные деньги, пайковые и что-то ещё. Почувствовав себя практически абрамовичем и дарьей жуковой, мы с женою начали кутить. Кутёж выразился в покупке весьма приличного холодильника, какой-то там зимней сибирской одёжки жене и сыну и в закупке материалов на ремонт в свежеполученной комнате в коммуналке. Про пиво с водкой я молчу - вливание в коллекив, обмывание должностей, дни рождения и дни части - на это никто никогда денег не считал.
Деньги закончились аккурат 18 августа 1998 года. В этот день я потратил последние сто долларов.
На следующий день начался пиздец. Страшные слухи ходили по городку: доллар будет стоить стотыщ рублей, картошку скупили евреи, а в районе пятого полка повар родил из бедра младенца с зубами и читающего на память "Апокалипсис".
Финчасть на вопрос когда, мол, денег обещанных дадите, разводила руками и выворачивала карманы: у самих, видишь ли, нету. И вообще, у нас в части денег давали только за май, а тут ты со своими августовскими. Отдохни пока.
Дали паёк натурой - сахар, масло, тушёнка и яйца. Пришёл контейнер - жена освоила выпечку хлеба.
Перешли на подножный корм - грибы во всех видах - суп, пироги, жаркое. Благо их в сибири дохуя.
Августовские деньги получил в ноябре. Ноябрьские - к Новому году. Сентябрьские и октябрьские - ровно через год.
И ничего, выжили.

ДЕЦИМАЦИЯ (почти как в Древнем Риме)

ДЕЦИМАЦИЯ (от лат. decem — десять) — казнь каждого десятого (по жребию); мера наказания, применявшаяся в Древнем Риме и некоторых других государствах за совершение воинских (массовое бегство с поля боя) и некоторых других преступлений (бунт рабов). Эта мера была известна и русскому уголовному законодательству XVIII в.

Все события данной байки вымышлены. Совпадения с реально существующими компаниями и людьми случайны.
Вице-президент по безопасности выходил из кабинета САМОГО, самого главного в этом, одном из «невысполнимоприродоресурсокачающего» холдинга нового, самого большого из возникших государств на обломках некогда могущественной империи, в состоянии... Да что там говорить... Никогда, никогда, его, в недалеком прошлом «большезвездного» генерала из здания, откуда были видны все самые дальние закоулки империи, никогда так не ... не имели... Да, был прокол подчиненных, точнее, как обычно, несколько прокольчиков, взаимосвязавшихся в один серьезный прокол... Но так? Так? Решение возникло практически мгновенно. «Зайди ко мне», - позвонил он начальнику департамента холдинга по безопасности, вернувшись в свой кабинет.
- Чей прокол? Какое подразделение?
- Это второе управление, начальник генерал Иванов.
- Какое подразделение, я говорю?
- 23 отдел, начальник полковник Петров.
- Иванов с Петровым пусть сегодня же пишут заявления по собственному, через два часа весь, я тебе говорю ВЕСЬ, абсолютно ВЕСЬ, до последнего сотрудника, личный состав второго управления собрать на нашем этаже.
- Это невозможно, Николай Николаевич, часть людей в командировках...
- Хорошо, завтра, к 18-00 собрать всех. Успеют, вернуться, бля... Да, и пригласи своего зама по персоналу.
- Есть, Николай Николаевич!
Назавтра, незадолго до 18-00 сотрудники второго управления департамента безопасности холдинга, в своем подавляющем большинстве бывшие старшие офицеры различных силовых структур, кучковались на «генеральском» этаже. Ровно в 18-00 из своего кабинета в сопровождении начальника департамента и его зама по персоналу вышел вице-президент.
- Начальник департамента, постройте людей в две шеренги (в одну бы не поместились из-за отсутствия места в коридоре).
- В две шеренги становись!
Две шеренги недоуменных б. офицеров смотрели на своих «вождей»... Команды стал подавать вице-президент.
- На первый-второй расчитайсь!
- Первый-второй-первый-второй-первый-второй...
- Первые номера выйти из строя!
- Первые номера, нале-во! По рабочим местам! Вторые номера, сомкнуться! Зам по персоналу - перепишите всех. Вы уволены! Завтра сдать все дела, документы и в бухгалтерию за расчетом. И так будет всегда после ваших проколов!
- Начальник департамента и зам по персоналу, организовать набор новых людей!
САМ заценил реакцию своего вице-президента. Новых людей набрали достаточно быстро...