Голодный бунт.

- Всем офицерам, находящимся в жилой зоне! Срочно прибыть в штаб! Внимание! Всем офицерам... Над зоной расходился рев матюгальника.
Интересно, время пять вечера, и вдруг срочный сбор... ЧП что ль какое, да вроде тихо в зоне все. С огорчением прекращаю партию в нарды, хватаю бушлат и вылетаю из кабинета. За забором возле штаба уже кучковались ребята с отдела.
- Мужики, че за дела?
- А хлор его пойми, в зоне вроде тихо, может, у соседей побег?
- Или бес (бесконвойник) ушел?
- Да нет, Паша (нач.отряда бесов) только что мимо проходил, спокойный был, без кипеша.
На крыльцо вылетел замполитр:
- Так, че стоим, че за перекуры, товарищи офицеры? Всем пройти в актовый зал!
Поднимаемся наверх. Почти все в сборе. Хозяина нет. Несколько минут ожидания.
- Товарищи офицеры!
- Вольно!
К трибуне поднимается Хозяин, откашливается, и глядя куда-то вниз, негромко начинает:
- Товарищи офицеры! Сегодня для приготовления обеда осужденным был использован НЗ зоны по муке и хлебу. На ужин пайки не будет... Запас картошки, свеклы и жиров - один день. Хлебокомбинат отгружать хлеб без оплаты отказался в связи с двухмесячным долгом. Я только что приехал из управления, денег ближайшие двое суток не будет...
Дальше Хозяин мог и не продолжать... Вот и до нашей зоны докатилась европедизация... Из-за перевода из структуры МВД в МЮ выделенный на зоны бюджет где-то потерялся. Мы сидели без зарплаты уже два месяца. О том, что деньги нужны в том числе и на прокорм зэков, мы в силу молодости и наличия собственных проблем особо как-то не заморачивались... Чтоб понять специфику проблемы, поясню, что для зэков баланда и суп из семи залуп не являлся основной едой. Основная пища зоны - пайка. Хлеб можно было есть просто так, если найти мамку (запрещ. электроплитку), то можно сделать гренки, нарезать и насушить сухариков и добавлять в кипяток вместе в кубиком бульона. Проще говоря, перед нами вырисовывалась невеселая перспектива наличия двух с половиной тысяч некормленых и очень злых зэков...
Хозяин с плохо скрываемой ненавистью продолжал что-то говорить, потом замолчал, и уже глядя на нас, выдохнул:
- Мужики! Управа запретила мне вводить режим чрезвычайного положения (естестно.. нет у нас в наших человеколюбивых законах такого основания для ЧП - голод в зоне). Я не имею права приказывать, я прошу остаться на рабочих местах для стабилизации положения в зоне. Каждый из вас может сейчас пойти домой, и клянусь, я никому слово плохого не скажу и не попрекну... Но, мужики, если вы их не успокоите, на бунт кинут военизированный спецназ...
Курилка, задумчивый разговор...
- Народ, я в Комилаге видел, как машки-шоу военизированные работают... Там жопа была... Вариант - броня (БТР) заходит в зону, и огонь из калашей по всему, што двишшется.... - это Димыч, тридцатилетний железнозубый пенсионер, перебравшийся после пенсии из северных лесов поближе к теплу.
- А у вас из-за чего кипешнули?
- Да фигня, воровской замут... пришел новый хожяин, начал жону перекрашивать, вот щерные и поднялись...
- Ясно... ну че, мужики, потопали по местам?... (врать не буду, трое из пятнадцати поехали домой, и ничего ни им, ни нам за это не было... просто как-то вычеркнулись они из какого-то непонятного и никому необъяснимого понятия - братство...).
Вечер. Ужин. Столовка.
- Начальник! А пайка где???
- В Караганде! Хлебовозка сломалась! Сегодня сухари свои догрызете, завтра хлеб привезут...
- Не, ну беспредел же начальник...
- Я не понял, если ты такой умный, че за решкой сидишь?
- Не начальник, умный здесь тока ты... У тя даже диплом есть...
Ржач зэков вокруг (пока еще добродушный)...
- Так, ну раз смеетесь, значит, рты пищей не заняты. Отряд! Прекратить прием пищи! Выходим строиться!
Довожу отряд до локалки, захожу в кабинет. Забегает старшина:
- Маратыч! А ты че седня на сутках, а че не предупредил?
- Да, на сутках! Не мельтеши. Так, Ватсон (положенец зоны, был в моем отряде) где?
- Так его опера в штаб дернули.
- Ладно, как придет - ко мне. Пока чай сделай и пропади, поработать надо.
Таак, сидим голову напрягаем...
У меня нерабочий отряд. Если договорюсь с Ватсоном, блатные (человек пятьдесят) минимум сутки борзеть не будут. Красных двадцать, на них старшины хватит, остальные сто с лишним человек - мужики, но они-то самые опасные, пищеблок (консервы, чай, сало и т.д.) у них пустой - эти ор поднимут первыми, к тому же мозгов мало, могут и быкануть...
Составляю список горлопанов, начинаю готовить материалы на ШИЗО (якобы курение в неположенном месте). Да, не по закону! Но эти пустобрехи своими речами поднимут голодный отряд за десять минут... А мне че-то жить еще хочется. Левой рукой настрочил бумаги, ухожу в штаб к хозяину.
Тот уставший, злой, немного потерянный, сидит и гипнотизирует городской телефон.
- Товарищ полковник! Разре...
- Да заходи, что у тебя?
- Материалы на ШИЗО.
- Кто такие?
- Возможные подстрекатели...
- Понятно, что ж, умно... По трое суток хватит?
- А это не от меня зависит...
Ловлю бешеный взгляд хозяина, тот с шумом выдыхает:
- Прав, лейтенант, не от тебя...
Задумывается и проставляет каждому по пять суток.... Блин, значит, хлеба точно явно не трое суток не будет. Захожу в дежурку, по телефону выдергиваю восьмерых зэков и вместе с постановлениями сдаю дежурному.
- Начальник, а за что нас?
- Там написано, узнаете..
- Не, ну начальник...
Возвращаюсь в кабинет, курю, стук в дверь, заходит Ватсон. По его глазам понимаю, что тот уже в курсе...
- Что, Ватсон, присаживайся, разговоры говорить будем...
- Маратыч! Я со своими поговорю, но за мужиков не отвечаю...
- А за них никто не ответит! Окромя меня... Сам что думаешь?
- Цинк (Сигнал, инфо, малява) по зоне я кинул. Скоро мои подтянутся, будем кумекать.
- Они сделают, что ты скажешь, что по делу думаешь?
- По понятиям зону поднимать надо, если ваши накормить не могут, пусть мировая общественность «подогреет», но тока объяснили мне уже, что вашим главным звезды дороже, потому и не будет нам масти, спишут все на захват заложников, маски-шоу с оружием зашлют...
- Кто это такой грамотный у нас?
- Да как раз перед тобой с хозяином общался...
- Понятно, и что?
- Сегодня всех коммерсов за жабры берем, тащим на телефон, пусть с корешами по воле трещат...
- И?
- Ну, глядишь, кто-нить зону и подогреет...
- А если не срастется?
- Маратыч! Удержите мужиков, на пару дней общака хватит, а дальше меня свои на сходняк потащат... У меня корона не вечная...
С Ватсоном мне повезло. Вор староновой формации, поэтому умен, в меру гибок, поэтому для него договор с администрацией не западло...
- Значит, так и порешаем.
- То, что болтунов закрыл, это ты правильно задумал, только и про бичей не забудь, их с воли не греют, они первыми скулеж поднимут, а там отряд и сам настропалится.
- Хорошо, утром разберусь.
Бичей с утра хозяин не подписал - ШИЗО не резиновое, камеры не утрамбуешь. А зоновский телеграф уже работал на полную катушку.
В обед меня в первый раз взяли в заложники. Четверо вломились в кабинет, подняли шум с гамом.
- Начальник! Вызывай прокурора и президента! Беспредел творите!
- Циля! Ты здесь самый крутой, что ли? За захват ты паровозом идешь?
- Аааа...
- Ну вот и все нахрен! С тобой президент общаться не будет, иди положенца спросись или у смотрящего! Кончай балаган!
Через десять минут зашел Ватсон, стрельнул сигарету и объявил, что я теперь должен «общаку» банку тушенки. (цена затыкания четверых ртов).
На вечернюю проверку зэки выходили уже злые... Чтоб избежать галдежа, отвел отряд в клуб, где попытался еще раз объяснить ситуацию и договориться с зэками.
- Мужики! То, что столовка закрыта и склад пустой, сами знаете и видите!
- Начальник! Мы ж чужого не просим, положняк дайте!
- Или отпускайте всех! Че за дела! Беспредел мусорской!
- Так, я не понял, говорливые мои! Вы тут кого мусором называете? Думаете, мне весь этот бардак нужен? Сами видите, я вторые сутки из отряда не вылезаю! Да я щас домой уеду, и по барабану мне, что отряд у колючки положат!
- Да не грози, начальник!
- А я и не грожу! Поднимите бучу, с вами разговаривать не будут! Доложатся наверх, что зона встала, броню подтянут, и всех, кто на коленях стоять не будет, на гусеницы намотают. А мне-то пофигу, справку напишу, а зэков новых пригонят! В России по тюрьмам народу хватает! Мужики! Ну не будьте вы кишкоманами! У вас же в голове мозги, а не ливер!
- А че с пищеблоком-то тянут?
- Блин, мужики, ну это уж не ко мне, это у министра спрашивайте.
- А вот если мы администрацию под нож нагнем, то он, глядишь, и быстрее к нам с хавкой приедет...
Все! Прозвучала все-таки эта фраза. Сейчас начнется...
- Щас! Приедет он! Смысл меня в заложники брать, я и так рядом с вами сижу. Ну подставите вы мне пику под горло, и че? Половину положат, половину отмудохают, а как хлеба не было, так и не будет. У министра патронов до хрена, а вот бабла на пищеблок нет! Он же тоже не дурак, за погоны держится! Никому этот замут с голодом даром не нужен! Потерпите вы немного!
- Сколько терпеть-то?
- Мужики, давайте так! Если вы сейчас бучу поднимете, а потом выяснится, что у вас по тумбочкам хавчик заныкан, то все поймут, что вы с жиру беситесь!
- Да какой хавчик, начальник?
- А то я не знаю? Посылки и дачки каждый день приходят!
- Так греют-то не всех!
- Вы семейками живете? (семейка - маленькое сообщество три-четыре зэка, живут и едят вместе). Вот и делитесь! Короче, мужики, кина не будет! Идем в отряд! У кого вопросы есть - я у себя!
После отбоя в отряде начался замес. Мужики трясли с блатных общак. Вмешиваться не стал. Когда все стихло, перетащил четверых в медсанчасть. Все колото-резаные, но вроде живые. Комок безнадежно испачкан кровью.
В час ночи оскорбленные и униженные блатные завалились ко мне.
- Начальник! В зоне беспредел, в отряде мужики поднялись!
- А вы чего хотели, делиться надо было. А не в долг давать! Кто там у вас такой умный?
- Короче, Маратыч! Базар кончаем. Звони в дежурку!
Двое с заточками подошли сбоку.
- Тааак, что, Рашпиль, решил все-таки в захват заложников поиграть?
- Звони, я сказал.
- Да бога ради! Але, Иваныч! Слушай, я в захвате, в кабинете пока пятеро, паровозом - Рашпиль. Че? Щас спрошу.
- Рашпиль! В дежурке спрашивают, кто на переговоры пойдет?
- Ну... я и пойду.
- Иваныч! Из отряда Рашпиль выйдет! Свет над локалкой выруби, а то бликует. Ага, давай. Отбой!
- Маратыч! А свет зачем вырубаете?
- Так снайперам мешает, они ж на дежурке сидят, им свет в глаза бьет, а темнота им пофигу - прицелы ночные.
- Гонишь! Какие снайпера!
- Приказ хозяина! Если из отряда ночью выходит зэк без сопровождения - огонь на поражение. Рашпиль, я ж предупреждал, все серьезно! Ты кинь цинк по зоне! В четырех отрядах уже урядников захватили...
- И че?
- Че-че, А ниче! Из калиток выйти боятся. Ну, раз ты решился - иди! Или если жить хочешь, пошли вдвоем!
- Ага, чтоб меня в дежурке повязали, а тебя из зоны выпустили?
- Не, ну Рашпиль, тебе не угодишь! Ты определись, че ты хочешь? В заложники ты меня взял! Молодец! Зачем взял, и че требуешь, непонятно. В дежурку ты не идешь! Со мной идти не хочешь. И вообще, поздно уже, и я спать хочу. Ты иди пока думай, а я на диване массу придавлю!
- Начальник! Так за меня братва ж с тебя спросит!
- Уверен? Я братве ничего плохого не сделал! Тебя завалят возле калитки, меня резать и раскрутиться на пожизняк твоим торпедам не резон. Я вас честно предупредил, что на выходе подлянка будет. О, вот и свет вырубили. Так что давай, Рашпиль, уводи своих орлов, и я сделаю вид, что вы мне приснились!
Через пять минут в кабинет зашел Ватсон, угостил куревом, и улыбаясь, заговорил:
- Классно ты, Маратыч, Рашпиля на понт взял! Он теперь в окошко выглянуть боится.
- А я и не понтовался.
- В смысле?
- В прямом!
- Так там че, в натуре снайпера?
- Врать не буду - сам не видел, мне сверху сказали, я вам передал.
- Н-да, Маратыч, с тобой лучше в карты не играть, ты и каталу обуешь.
- Ладно, Ватсон! Поздно уже, я спать ложусь. Если там кто опять решит в заложников поиграть, передай, чтоб не будили, я спросонья злой бываю...
- Слушай, Маратыч, ну мы-то понятно, здесь сидим, ты че здесь потерял?
- Знаешь, Ватсон, если б я знал, я б давно уже ушел бы...
З.Ы. Фуры с хлебом в зону зашли только вечером.
З.З.Ы. Девушка, с которой я тогда жил, в мои отмазки по поводу трехдневного отсутствия поверила только после того, как обнаружила первую седину...

САШКА

Откуда то сзади и сверху на плечо упала здоровенная лапа, и до боли знакомый голос пробасил над плечом:
- Здорово старший!
- Сашка!!!!
Здороваться с двухметровым майором было не очень удобно, тем более что после его медвежьих объятий что-то ощутимо хрустнуло в спине.
- Ты куда, откуда?
- Да вот, в командировку, поезд через час, стою, смотрю, а тут мой старший с наглой мордой гуляет... Пошли, присядем...
Старший... Так называл меня только он - Сашка.

За несколько лет до описываемых событий.
Утро. Зона. Штаб.
Стою возле крыльца, в зубах сигарета, хлопаю себя по карманам в поисках зажигалки. Откуда-то сверху что-то большое и черное протягивает мне зажигалку и басит сверху:
- На, прикури, малой, коль здоровья не жалко...
Я, охреневший от такого обращения (в зоне в черной робе только зэки), отпрыгиваю в сторону с целью последующего разворота и пробивки борзометра зэка и замираю на месте. Такого в зоне я еще не видел! Надо мной в черной форме возвышался двухметровый капитан-лейтенант, который, судя по нашивкам, прежде украшал собой ряды Тихоокеанского ВМФ.
- Э-э-э... Здрасьте, - пробормотал я.
- Здравия желаю, ты чего такой дерганый, малой? Или напугал кто?
- Так нехрен сзади подкрадываться, капитан!- начинаю борзеть я.
- Во-первых, капитан-лейтенант, а во-вторых, где тут у вас начевра сидит?
- Начевра??? А, начальник ОВР (отдел воспитательной работы). На втором этаже, возле отдела кадров.
- Тоже неплохо! Ну, давай, малой, удачи!
Глядя в спину высоченному представителю морской фауны, я начинал потихонечку догадываться, что скоро наш отдел пополнится еще одним дембелем. Учитывая, что в ВС РФ творился примерно такой же бардак, как и во всей нашей грешной стране, кадровики из управления охотно закрывали вечный недокомплект офицеров в зоне с помощью уволившихся в запас офицеров. На рубеже двадцать первого века в нашем отделе уже трудились бывшие вертолетчик, ракетчик и танкист, ну а теперь, видимо, и до моряков очередь дошла.
Докурив и забежав к операм с целью остаканивания чаем и обмена инфо, я попытался заныкаться у себя в отряде в кабинете, но был перехвачен дневальным зэком, который завидев меня, начал издали канючить:
- Гражданин начальник! Вас начальник отдела уже двадцать минут вызывает!
Мысленно матюгнувшись в адрес начальника, топаю на ковер. Узрев в кабинете знакомого маримена и видя радостного начальника, который сразу начинает меня расхваливать, начинаю подозревать всякие недобрые вещи.
- А вот, пожалуйста, знакомьтесь, товарищ капитан-лейтенант! Это у нас начальник отряда NN, несмотря на молодость, один из наших опытных сотрудников, отлично знает специфику работы со спецконтингентом...
Прерываю начальника отдела, интеллигентно интересуясь, а за каким, собстно, хреном меня дернули с отряда?
- Ну, Маратыч! Радуйся! Вот, подспорье тебе. Ты ведь у нас уже два месяца на трех отрядах сидишь?
- Четыре!
- Ну, так вот! Начальником отряда N 5 (соседний через стенку) назначен вновь прибывший капитан Александр Д. Прикреплен к тебе стажером, ты уж ему первое время помоги, объясни, что, куда и как.
- Товарищ майор! У нас в отделе что, наставники кончились?
- Так, Маратыч, умничать за забором будешь, ты у нас еще родине не переслужил, бери человека и вводи в курс дел, а вы, товарищ капитан, имейте в виду, что на время стажировки вам назначен наставник, который как старший и будет отвечать как за вас, так и за ваши косяки!
Выходим на крыльцо. Моряк, задумчиво оглядывая меня сверху, протягивает руку:
- Ну, здорово, старший, меня Сашка зовут.
Я, оглядывая врученное мне на ближайшие три месяца чудо, жму руку, представляюсь.
- Ты че такой смурной, старший? Не гони волну, головняка от меня не будет.
- Да не в тебе дело, Сашка! Просто своих проблем хватает, а тут еще тебя в стажеры дают. У меня три отряда, времени не хватает. А тебя один хрен первую неделю одного оставлять нельзя - это ж зона!
- А че такого, с годками посложнее бывало.
- С кем?
- Ну матросы, старослужащие оборзевшие.
Н-дя, бывший командир БЧ-какой-то, гроза годков и гордость ВМФ явно чего-то недопонимал.
-Сашка! Это зона! Зэки - это не годки! Тут многое по-другому. Вон, смотри, видишь, зэка возле форточки сидит, продол высматривает?
- Ну!
- Вот чем он занимается?
- Он? Так он же, сука, ногами на подоконнике стоит! Эй, боец! А ну-ка прилетел ко мне, баклан ощипанный!!! Обрез в зубы, и чтоб через пять минут палубу отодраил, осьминога тебе в зад!
Ой, блиннн!!! Тяжелый случай.
Зэк недоуменно посмотрел на здоровенную фигуру в черном бушлате, пожал плечами и на всякий случай скрылся в секции.
- Сашка!!! Это зона! Не боец, а гражданин осужденный, Баклан по фене - хулиган, обрез - ствол, а не тазик, полы в секции моют отъехавшие. А зэк просто сидел на цинке, чтобы предупредить остальных жуликов на случай захода в отряд администрации.
Сашка, немного охренев от количества полученной информации, недоуменно потоптался на месте, пробормотал что-то по поводу бардака у сухопутных и направился за мной в кабинет.
Учился Сашка быстро, весело и задорно. Завел себе черный блокнот, куда вписывал особенно непонятные обороты по фене. Расписал в тетради служебной подготовки на несколько страниц иерархию зоны как со стороны зэков, так и со стороны руководства, аккуратно снабдив каждого моими комментариями. После сдачи тетрадей на проверку замполитр был приятно удивлен, узнав о себе, что гандон он штопанный но пи,,,бол знатный. Вызванный на ковер Сашка обозвал замполитра капитаном второго ранга, предъявив ему его же приказ слушаться во всем старшего, все запоминать и все записывать. Выгнав Сашку, замполитр устроил мне истерику через обструкцию, но быстро поняв, что наказывать за такие вещи глупо, ибо сам ославится на весь Башлаг, попытался отобрать у меня как у плохого наставника Сашку. Я же, уперевшись рогом, заявил, что назначение меня наставником произведено хозяином по инициативе замполитра, и начал интересоваться, когда бухгалтерия начислит мне положенную надбавку за стажера. В результате стороны разошлись без особых потерь, а Сашка, глубоко зауважав меня, вывел простую для себя формулу службы о том, что его зад всегда прикроет старший.
Через неделю над нами ржала вся зона. Учитывая, что из-за разницы в росте мы выглядели как Штепсель с Тарапунькой, вид двухметрового капитана, который постоянно озирался в поисках маленького старшего и умышленно не выполнял ничьих приказов, не получив моего одобрения, ничего кроме смеха не вызывал.
Опасаясь, что Сашка в одиночку может натворить делов, я договорился, чтоб в суточные дежурства нас ставили двоих.
Ночью, находясь в составе группы быстрого реагирования, куда Сашку взяли за комплекцию, а меня за компанию, нас по тревоге выдернули в ШИЗО - массовая драка осужденных. Четверо зэков в камере чего-то не поделили и устроили побоище два на два. Остальные камеры, проснувшись от шума, сочли, что менты по беспределу камеру прессуют, устроили гвалт.
Прибыв вместе с дежурным на место и посмотрев через открытую основную дверь на грызню, решили разнять зэков вручную (лучше б рукав подтащили). По команде открыв вторую решетчатую дверь, Сашка ворвался в камеру и в течение трех секунд выкинул всех четверых в коридор, забыв при этом, что следом за ним, прикрывая его со спины, пытались зайти мы с дежурным. Сбитые телами зэков, мы образовали хорошую кучу-малу на пороге камеры, после чего разнимать пришлось уже нас. Сашка, увидев меня под грудой тел, с криком «Старшего бьют!» попытался помахать дубинкой, но из-за узости камеры дважды промахнулся, поочередно зацепив и сломав два отстегнутых шконаря. От грохота зэки поняв, что злые менты переманили к себе на службу Терминатора, быстро расползлись по углам и прикинулись ветошью. Напуганный Сашка вытащил меня на руках во дворик ШИЗО, где был нещадно отруган и наказан с занесением выговора в грудную клетку (все равно бесполезно, ибо в брониках были).
Через пару месяцев Сашку у меня забрали, вверив ему персональный отряд, но от своей привычки называть меня старшим и звонить мне по любому вопросу он так и не избавился.
А еще через полгода я тащил поймавшего электрод Сашку на спине через живой коридор спецназевцев, отбивающих заложников от поднявшихся на бунт зэков. Матерясь и волоча на себе его тушу, я дотащил его до экипажа Скорой помощи и потом три часа сидел перед операционной, чтоб услышать усталый голос хирурга:
- Повезло ему с ростом... был бы нормальный, попали б заточкой в сердце. А так ниже мотора - жить будет.
- Сашка! Живой!
- Полежит пару недель, выпишем. Да, старлей, договорись со своими, пусть человек десять доноров найдут, а то мы на него резерв потратили, а когда восстановят, хрен его знает. Сам понимаешь.
- Да конечно, завтра весь отдел притащу.
- Ну и ладно. Пойдем спиртяги бахнешь, а то лица на тебе нет.
На следующее утро, обманув медсестру мы всем гуртом ввалились в палату к Сашке, который, не умещаясь на стандартной койке, лежал, положив ноги на табуретку, и при виде меня виновато забубнил:
- Старший, не шуми, мне броник маленький достался, вот застежка и разошлась, он и упал...
- А какого хрена ты тогда в локалку ломанулся?
- Старший, ну ты же пошел, вот и я за вами...
Прибежавшая на громкий ржач медсестра с трудом выгнала нас из отделения.
ЗЫ: Сашка до сих пор в органах.
ЗЫЫ: А парень он классный! (Мое почтенье ВМФ!!!)

Цветовая гамма в генеральских тонах

Слух о том, что в старейшую 129-ю дивизию привезут полюбопытствовать Самого, поначалу особо никого не впечатлил. Ну, в самом деле, разве можно напугать закалённых в разнообразной показухе офицеров придворной Краснознамённой очередным визитом очередного высокого гостя, пусть даже у него пятно на полбашки и консенсус на устах?
Да чего там, решили между собой пестрожопые лейтенанты и старлеи, не первый день замужем. Опять же, пока неясно, насколько правдиво брешут штабные, а помирать на службе так и так целыми сутками приходится. В общем, хуже не будет, это уж по-любому.
Тёртые капитаны с майорами были не столь благодушны: развитое до невероятной степени чутьё собственных задниц подсказывало им, что такого масштаба показухи ещё не случалось даже во много повидавшем Краснознамённом ДВО. Одно дело косоглазых северокорейцев* по полигонам таскать, а тут всё же Главный Человек СССР. Нихуя не смешно...
Да-с, Горби вам не хер собачий, сурово чесали репу подполковники. В особенности те, кто на собственной жопе успел прочувствовать необычно крепкие пинки комдива, пока, правда, без конкретного смыслового наполнения.
Комдиву с начальником политотдела однозначно было не по себе. С одной стороны, практически уже согласованное на Самом Верху посещение вверенного им соединения Генеральным секретарём ЦК КПСС в случае успеха должно было стать ракетным трамплином к вожделенным чинам и наградам. С другой остро беспокоило предельно ясное понимание того неприятного обстоятельства, что даже самый малый неуспех непременно обернётся публичным разрывом филейной части на двадцать четыре жирных куска с последующей пожизненной ссылкой куда-нибудь в Сковородку**. Дилемма эта создавала в командирских мозгах напряжение невероятное и подталкивала к малодушно-нереальным пожеланиям отмены всех и всяческих показух во веки веков.
Свежеиспечённый генсек был опасен, кроме всего прочего, своим непредсказуемым темпераментом, и никто не мог предположить, с какой решительной инициативой он выступит за ближайшим углом. Так что ясного представления, как методически верно организовать приём, не было даже у корешей из Генштаба, с которыми руководство лихорадочно созванивалось по ЗАС уже вторую неделю. Было только понятно, что официанток из офицерской столовки готовить точно не надо. А вот что надо, никто посоветовать не мог, и от этого настроение комдива скатывалось к совсем уж запредельно яростной мизантропии.
Спокойнее всех чувствовали себя хитроватые прапора, имевшие в виду пересидеть любую ужасную грозу на родных складах. Хотя ничего хорошего от большого начальника, который ко всему ещё и запретил пить водку, они, понятно, ожидать не могли.
Рядовые-необученные, с момента зачисления в прославленную учебку ещё ни на день не выпускавшие из рук основного оружия будущего младшего командира - лопат, носилок и веников похуистически полагали, что припахать их ещё конкретнее уже просто невозможно.
Осведомлённые решительно обо всех военных тайнах командирские жёны начинали прикидывать, как весело и с толком потратить свободные ночи, в скором появлении которых сомнений практически не оставалось.
И всё же, ввиду явного превосходства в численности рядовых, прапорщиков и младших офицеров коллективный разум Волочаевского городка решил: «небось, пронесёт!» - и крупно ошибся: Горбачёв Михаил Сергеевич бесповоротно решил посетить дальневосточные рубежи Отчизны.
Не пронесло.
Гогич, командир взвода будущих радиотелеграфистов, был абсолютно не в курсе всех этих треволнений. Вместе с тридцатью пятью своими архаровцами он второй месяц усиленно занимался боевой подготовкой в тайге. Конечно, неспешный процесс откапывания крыши ЗКП с последующим капремонтом имел мало общего со вдумчивым изучением азбуки Морзе, коим надлежало по плану заниматься взводу подготовки начальников КШМ. Однако начальство было далеко, разбежаться бойцам было особо некуда, есть-пить хватало, так что жизнь, в общем, наладилась спокойная: поспали, покопали, покушали и так далее. Лафа, кто понимает. Харчи и воду привозили раз в неделю и именно жуликоватый начпрод Грызунов, с непередаваемой скорбью наблюдая, как привезённые продукты выгружаются из машины, первым просветил Гогича насчёт грозящей катастрофы:
- Слышь, Гогич,- сообщил пухленький летёха, - в строевой говорят, к нам Пятнистый приезжает.
- Ну и чё? - зевнул старлей, отгоняя веткой беспощадную дальневосточную мошку. Он уже успел разоспаться в скучном таёжном пофигизме, и в полуденный зной ему было непросто ухватить суть дела.
- Да ты не понял! Это ж сам Генсек! Шороху будет немеряно... Галька говорит, послезавтра собирают всех офицеров дивизии на совещание, будут пиздюлей мешками раскидывать!
- А мне похую... Тут ебли ещё до сентября минимум. С моими-то чучмеками... Ты, главное, не забудь жратву привозить вовремя, а то знаю я эти дела: то машины у вас нет, то доехать не успели.
До полигона было сорок километров по кишащей ВАИшниками трассе без никаких вариантов объезда. Поэтому лишний раз рисковать бесценным техталоном желающих было мало. Известное дело, прапора с полосатой палкой до столба сорок раз доебутся, не то что до потрёпанного ЗИЛа продслужбы. А забирать документы зампотех принципиально отправлял в ВАИ старшего машины, и уж гнуснее этого занятия ещё надо было придумать.
- Всё бы вам только брюхо набить... - пробормотал выдающийся специалист тыла, тоскливо провожая взглядом ящик консервированной камбалы, - Работайте быстрее, а то и до сентября не управитесь!
- Идитынахуй - беззлобно сказал Гогич. Формально, конечно, начпрод относился к штабу батальона, и посылать его по известному адресу было не совсем комильфо, однако строевые командиры на такой херне особо не заморачивались. Тем более, что продолжительность таёжного ремонта Грызунова решительно не касалась, и беспокоило его совсем другое обстоятельство. А именно невозможность заныкать от бдительного глаза гогичева повара, узбека Тулаева, числящуюся в накладной дефицитную тушёнку.
Но и Гогич также оказался неправ. Буквально через день, не взирая на ранее отданные решительные распоряжения и свежедоставленное продовольствие, радиостройотряд был по тревоге доставлен в расположение части. Великий Пиздец, как выяснилось, был уже совсем рядом.
С учётом небывалой ситуации, складывающейся в связи с визитом Генсека, Округ решил помочь командованию дивизии не только обычным крепким словом, но и высокоэффективным делом. Кто не знает, в армии степень эффективности такой помощи принято измерять количеством присланных непосредственно на место событий ответственных штабных работников. И летом 87-го штаб КДВО отнюдь не поскупился. Казалось, что по огромному красному зданию на улице Серышева тем летом гулял только пустынный ветерок. Во всяком случае, у Гогича сложилось именно такое впечатление, когда он строил взвод для развода на следующее утро после своей экстренной эвакуации из таёжной глубинки.
Масштабы этого, в общем-то, рядового, мероприятия, поражали даже людей привычных. Во-первых, на большом дивизионном плацу просто не было свободного места: там выстроились подразделения практически изо всех частей соединения: пехота, танкисты, зенитчики, артиллеристы, сапёры, химики, связисты... Банда разнокалиберных носителей ботинок (а надо знать, что штабной в ботинках для не вылезающего из сапог строевика - хуже красной тряпки для молодого бычка) деловито суетилась в начале строя вокруг плотной группы генералов, которые, в свою очередь, молчаливно наблюдали за происходящим, уясняя для себя направления раздачи главных пиздюлей.
- Чё тут у вас творится? Охуеть, сколько народа понагнали... - обернулся Гогич к Лёшке Лазареву, командиру первого взвода.
- Не ссы, зелёнка, - белобрысый здоровяк Лёха был на два года старше, и по законам жанра имел полное право относиться к другу небрежно-покровительственно, - щас нам всем эти пидоры мозги прочистят.
- Равняйсь! Смирно! Равнение на пра-ВО! - надорвался внезапно начштаба дивизии. И то правда: со стороны управления бодрой рысью уже семенил в сопровождении комдива лично Начальник боевой подготовки и замкомандующего округа генерал Шилов.
Чуть позже выяснилось, что офицеры управления боевого планирования штаба КДВО не зря потратили пятые бессонные сутки. План решительного наступления на боевую подготовку 129-й учебной дивизии был проработан до мельчайших деталей и поражал воображение.
Прежде всего, как стало ясно тем утром, количество согнанных в Волочаевский городок бойцов увеличится ещё как минимум вдвое к исходу завтрашнего дня. Жить им негде, но это ниебёт. Развод отныне и ежедневно вплоть до окончания мероприятия должен проводиться в 6 утра. К этому времени личный состав должен быть уже покормлен и вооружён инвентарем согласно планируемым работам. Территория дивизии разбивается на зоны ответственности многоуровневого контроля. Каковыми зонами командуют штабные персонально в следующем порядке: за элементарную зону 25Х25 метров отвечает офицер отдела (как правило, майор). За четыре таких зоны - старший офицер (подполковник). За четыре больших - замначальника отдела (полкан), и так далее до двух генералов, которые разделили территорию городка пополам. Обход работ этими двумя - два раза в день, утром и вечером. Остальным с территории не отлучаться, непрерывно контролировать действия дивизионных распиздяев, и чтоб у меня! Приём пищи личным составом - спланировать, а когда будут жрать офицеры, меня решительно не ебёт! Капитан Махиня, твою мать, чтобы как штык три раза в день автоколонна из 15 машин мне дёрн привозила! Какие ещё ВАИшники? Я, блять, вам что, неясно задачу поставил?! Пиздуй в Волконку на предельно допустимой скорости, не нарушая требований 29-го приказа! Где зампотыл? Товарищ полковник, если не будет хватать краски, а также всей остальной, очень нужной нам сейчас поебени, я вас за морду возьму так, что кожа на жопе полопается! Начальник УНР! Чтобы к обеду твои жирные бляди с вёдрами и прочими штукатурными приблудами уже первый этаж третьей казармы заканчивали! А паркет чтоб лежал к послезавтра! И ровно, сука, а не как бык поссал!!! Поцарапают сапогами?.. Начштаба, убрать нахуй бойцов из казарм! Лето, блять, на улице, если кто не понял! Схватили койки-тумбочки, и чтоб к вечеру духу их там не было! На плац, куда же ещё? Или вы им развлекательную программу в парке культуры и отдыха предложить хотите?! И я лично осматриваю работы ежедневно в семнадцать ноль-ноль! В пятницу будет лично командующий! А через две недели - главком!!!
Всего этого Гогич, понятно, не слышал. В силу предельно суженной специализации - производной от бесконечного избытка рабсилы - его задачей стала, в общем, несложная работа: отремонтировать дорогу от караулки до продсклада. Если бы не всеобщая истерика, от силы на три дня трудов праведных при наличии материала необходимого. А в каком-нибудь колхозе-миллионере квалифицированные специалисты при соответствующей технике и за день управились бы. Однако суровые армейские порядки быстро доказали, что задачи такого уровня сложности никак не по зубам старлею с тридцатью пятью урюками. Началось с того, что упомянутая дорога оказалась в пяти (!) элементарных зонах ответственности, и поголовье ботиночных контролёров на голову одного комвзвода быстро сравнялось с количеством его подчинённых. Понятно, что при такой мощной поддержке Гогич утратил смысл своих действий уже к исходу первого дня. Урюки выдохлись значительно раньше, и невзирая на мощные сержантские пинки, решительно отказывались понимать, когда им по-человечески, блять, в очередной раз приказывали, тащить этот асфальт, уроды, не к той, а вон к той яме! Пожрать не удалось никому - бойцам в столовке тупо не хватало мест, а про свой желудок Гогич даже и подумать не успел. Разнообразные ценные указания надзирателей всех степеней важности сыпались в темпе стрельбы зенитного пулемёта, обрекая на заведомую неудачу самые отчаянные попытки сотворить хоть что-то осмысленное. Озверевшие ротные носились яростными коршунами над изнемогающим от бессмыслицы происходящего личным составом, терзая взводных яркими образами вырванных гениталий и публичного гомосексуализма. Мрачно охуевшие и вусмерть перепуганные интенданты торопливо тащили из своих бездонных закромов цемент вместо краски и шифер вместо линолеума. Потерявшие остатки девственности в далёком 45-м гражданские штукатурщицы поначалу неимоверно взбодрились при виде изобилия юношеской плоти, но быстро разочаровались по причине полного забвения бойцами всех и всяческих мужеских функций. Капитан Махиня лично расстрелял трёх ВАИшников (по крайней мере, доложил он именно так), но доставил-таки две ходки дёрна и был беспощадно изнасилован на месте за отсутствие третьей.
При этом истинные масштабы трагедии стали ясны только ночью, когда на изгнанных из казарм бойцов беспощадно налетел всё тот же свирепый дальневосточный гнус. Укрываться от него под тоненькими одеяльцами было бессмысленно, и полумёртвые от усталости будущие младшие командиры тихонько разбежались по заветным нычкам. В кочегарке, подвалах, учкорпусе и боксах буквально плюнуть стало некуда. Под утро оказалось, что собрать людей к пяти часам на завтрак нет просто никакой возможности...
Однако если чем и живуча была Советская армия, так это неиссякаемой способностью приспосабливаться к самой немыслимой обстановке. Мало-помалу милитаристический бедлам сменился до известной степени организованной деятельностью, ответственные ботиночники стали находить общий язык с непосредственными командирами и тайком устраивать групповые побеги с места проведения операции в чипок. Гогичу наладили подвоз асфальта, дали целых два ручных катка и бочку солярки для их протирки. Заборы расцветали уставными серыми красками, казармы покрывались блестящим паркетом, трава стриглась строго под спичечный коробок, а командирские жёны удовлетворённо пересказывали подружкам подробности анатомического строения своих страстных ночных собеседников. Пугающие ежедневные генеральские обходы перешли в состояние рутины, не вызывающей даже в солдатской душе особого почтения. Гогичева дорога, в конце концов, обрела вполне пристойный вид, вековые ямы предельно аккуратно закатали первосортным асфальтом, подправили и покрасили бордюры, и начпрод Грызунов искреннее радовался столь удачному повороту дел. В общем, как обычно, чёрт оказался совсем не так страшен, как маршал Третьяк.
Главком прибыл в дивизию аккурат за пять дней до исторического Посещения. Не торопясь, со знанием дела он под невнятное бормотание свиты широколампасных верный своей привычке для начала обошёл все туалеты. Как обычно, ему показалось, что таким образом он проявил невероятную находчивость, и как обычно, свита продемонстрировала должное таковой восхищение. Затем настала очередь музея, казарм, караульного городка, спортзала... Бойцы со страшной скоростью перебегали из одного укрытия в другое, чтобы не попасть под этот многозвёздный бронепоезд. Ответственные всех уровней, не дыша, занимали отведённые им позиции, готовые покориться любой суровой неизбежности. Строевые пребывали там же, по привычке собираясь кричать «Так точно!», и «Виноват, исправлюсь!» Гогич маялся в тени, изнывая от влажной дальневосточной жары, в кителе, сапогах и под портупеей. Форма одежды повседневная для строя, другой не знаем, хуле там. До его слуха то и дело доносились зычные взрёвывания главкома, по тону которых становилось очевидно, в какой именно позе имеют очередного преступника, недопонимающего всю тяжесть ответственности за вот это вот что такое здесь за пятно, я вас спрашиваю! Поскольку участок Гогича находился практически в конце маршрута движения комиссии, старлей утомился ждать расправы настолько, что его одолело почти философское любопытство: «И чего же он у меня накопает? Хуй знает, дорога вроде ровная, все генералы по сто раз глядели. Бордюры выровняли, красно-белым прилежно покрасили, травку сегодня лично проверял - ровно в коробок, одуванчиков нет, люки под мухомор разрисовали, лавочки отремонтировали, в пять цветов согласно образца изукрасили... Чего ещё надо-то?!» Однако сомнений в том, что недостатки всё одно сыщутся, не было никаких. И на этот раз Гогич не ошибся ни в малейшей степени.
Главком величественно оглядел дорогу и рыкнул вполсилы:
- Кто здесь работал?
И глядя сквозь обречённо подскочивших с докладами майоров-подполковников, повторил, набирая голос:
- Кто это сделал, я спрашиваю?!
Гогич мудро догадался, что речь идёт именно о нём, и счёл за лучшее признаться самостоятельно. Большезвёздный старичок поглядел на него почти ласково и спросил:
- Сынок, а вот скажи, у тебя эту срань кто-нибудь принимал?
Гогич не стал покрывать своих контролёров.
- И что, никаких замечаний не было?
Ну как не быть, вашбродь, были, но так, по мелочи, понятно, уже всё устранили и не извольте беспокоиться.
- А сам-то ты как думаешь, всё у тебя в порядке? - и глядит с хитрой морщинистой рожей.
Да вроде, хуй его знает, товарищ генерал армии, так-то оно вроде ничо, а с другой стороны вам один хрен хучь до чего-то, а доебаться надо... А, хер с ним, пропадать так с музыкой:
- Неаккуратно получается. Заасфальтированные места бросаются в глаза.
- НУАЯШОГАВАРЮ!!! Вашу мать!!!! Охуели!!!!! Генсекретарь!!!!! Лоскуты!!! Всех под шкурку!!!! СУКИ белокрылые!!!!! Лейтенант! Ночь кормить - к утру зарезать!!! Я завтра здесь в 10-00, и чтоб мне всё было ЧЁРНОЕ, КАК НЕГРСКАЯ ЖОПА!!!
Не убил. Уже легче. Иди теперь, пожалуйста, нахуй, товарищ генерал, ты своё уже сделал.
Тавтология - мать армейской дисциплины, и выслушав главкомовское распоряжение с различными вариациями не менее пятнадцати раз, Гогич пошёл перекурить это изобилие информации и снять, наконец, хотя бы портупею. В курилке уже сидели остальные взводные, оттраханные, но непобеждённые. Выяснилось, что никого лихой главком добрым словом не обделил. Сомодову за ночь предстояло перетащить в другой конец площадки караульный макет, Васько должен перекрасить все плакаты и зеркала на плацу, а Лёха - заменить стёкла на первом этаже учкорпуса.
- Это всё хуйня, братцы, - давясь дымом сказал Гогич.- Мне, сука, надо дорогу красить.
Офицеры радостно заржали. Известное дело, байку про крашеную траву все знали, но в реальности до такого долбоёбства пока не доходило, так что легенда пока не имела достоверного подтверждения. И вот пожалуйста, не только свершилось, но и переплюнули, кажись. Ай да главком, ай да сучий старикан!
- Чё вы, блять, ржёте? - ласково спросил товарищей Гогич,- Я нихера понятия не имею, как это делать. Ну не краской же чёрной мазать по асфальту...
Нет, краской не пойдёт, ты прав. А чем? Может, битумом? Или остатками асфальта потереть? А вот Петя идёт, его спросим.
- Петрович, помогай. Тут вот какая задача...
Прапорщик Петр Петрович Пашковский, ротный старшина, проходил в учебке по разряду «старых», то есть весьма уважаемых вне зависимости от должности и звания служивых людей. Много позже Гогич не раз задумывался, отчего эти сорокалетние капитаны и парапора в армии именуются не иначе, как «древними» в то время, как на гражданке вполне могли бы ещё считаться «молодыми специалистами». И решил, что этот почёт исходит не от возраста, а от неизречённой мудрости и бесконечной хитрожопости этих аксакалов ратного дела. Каковые и помогают им, в конечном итоге, доживать свой век молодыми жизнерадостными пенсионерами.
- Ну что тут у вас, товарищи офицеры? Красить... дорогу... Блять, нашли проблему. У меня в каптёрке гуталина банок десять стоит, щётками размазать и всех делов-то.
- Петя, ты гений! Гулов, идёшь со старшиной и тащишь на объект гуталин стремительной мухой!
Понятное дело, гнусно воняющую субстанцию из здоровенных пятикилограммовых банок намазывать прямо на дорогу оказалось делом немыслимым. Но тут уж Гогич сам допёр: развести мастику в бензине, собрать у бойцов все спички до единой, выгнать машину из бокса для подсветки местности, отпустить урюков спать к рассвету, и - вуаля, товарищ главком. Накормили и распотрошили коровку-то. Смотри, сука, вся дорога на рояль похожа, сияет, как у мартовского кота шарики, а ты думал! Даже ротный Капетистов одобрил передовой дизайн, шоб он сдох!
Понятное дело, не в 10, и не в 11, а уже сильно к обеду комиссия доплелась-таки до Гогича. Главкома окружные принимали по старинке, яростно, благо от него никаких сюрпризов ждать не приходилось, отчего старик был гораздо более благодушен, чем накануне:
- Ну что, сынок, покрасил? А чо воняет так-то?
- Да вот красочка и воняет, а без этого никак невозможно, и к завтрему всё повыветрица, не извольте сомневаться. Не волнуйтесь за такие мелочи, берегите здоровье, оно бесценное для нас просто.
В этот момент главкома, глаза которого уже вроде как подёргивает приятная одобряющая поволока, осторожно берёт под локоток какое-то чмо в трёхзвёздных погонах и слегка поворачивает эдак неспешно в сторону противоположную, жарко шепча в ухо какие-то непотребства. Главком тут же встрепенулся, как бродячая псина на плацу под звуки «Встречного марша» на разводе:
- Лейтенант!!! Ты охуел! Вы все тут охуели, я вас спрашиваю?! ПОЧЕМУ ДАЛЬШЕ ДОРОГА СЕРАЯ?!!
Так. Понятно. Не бейте, дяденька. К десяти? Сделаем. Не извольте сомневаться. Нам всякие трудности похую, лишь бы вам приятность доставить.
Лёха, Серёга, Петрович, вы слышали, чо этот припездок хочет? Чтобы серую... Не, водовозкой не смоет. Какими, блять, лезвиями, ебанулся на старости лет? Хер, всю дивизию в чёрный к утру не успеем... ЦЕМЕНТ? Точно, цемент!
Тока его уже надлежит развести водой, и так совсем-совсем жиденько. После чего красить равномерненько. А я что вам, блять, художник - цвета подбирать? Глушко, карочи, я попиздовал спать, в пять буду здесь, и чтоб в этот секунд мне непременно дух от красоты неземной захватывало, понял?
Замок Глушко, верный хохол, старался всю ночь, колотя личный состав уже совсем немилосердно. Урюки двигались совершенно сомнамбулическим порядком, не просыпаясь, и вместо грязно-серой жидкости явно видели перед собой родной кишлак и любимого ослика Качумая. Жирная дорога упорно не хотела покрываться цементосодержащим раствором равномерно, и его приходилось буквально втирать в трещины, на манер старушек преклонных лет, принимающих SPA-процедуры. Итог оказался плачевен: дорога, безусловно, стала серая. Даже пепельно-серая. Некоторым даже понравилось - Лазареву, например. Разминая своим кулачищем гогичеву пятерню в дружеском рукопожатии, Лёха, с присущей ему деликатностью заявил:
- Гогич, в тебе пропадает немыслимый талант. Реставраторы Лувра и Эрмитажа перережут друг друга в борьбе за право принять тебя в свои ряды. Мона Лиза и Даная заждались своего спасителя! Скажи Глушко, что подмастерьям платят по пятьсот баксов в месяц - он тебя до конца жизни на руках носить станет и стакан воды перед смертью вместо Катьки подаст.
Но это был не асфальтовый цвет. Хоть застрелись, но гогичев кусок диссонировал с остальным дорожным покрытием так же явно, как свиной шашлык с правоверным мусульманином. Это была катастрофа, и прибывший к четырём часам главком оценил её по достоинству. По сей день Гогич жалеет, что тогдашние средства звукозаписи были ещё несовершенны, отчего бесценный шедевр виртуозного генеральского мата полностью и безвозвратно утрачен. А поскольку мастеров такого класса уже практически не осталось, потомкам придётся довольствоваться только свидетельствами очевидцев. Каковые современники, надо сказать, и сами были совсем неплохими специалистами в этой области культурологии, однако уважительно склоняют голову перед Мастером, не испытывая даже тени сомнения в его абсолютном превосходстве.
Излив весьма впечатляющим образом накипевшее, главком легко доказал, что не зря носит свои погоны и числится в элите Вооруженных Сил:
- Начальник УНР! Бегом сюда, сука! Ты видишь эту похабщину? Сколько у тебя самосвалов и катков?..
Сегодня в это непросто поверить, но за три дня вся громадная территория 129-й Краснознамённой Тихоокеанской ордена Кутузова 2-й степени мотострелковой дивизии aka 392-й окружной учебный центр была сплошь закатана новым асфальтом не менее чем пятисантиметровой толщины. Вот это был праздник здорового труда! Тяжело даже представить, сколько ценного асфальта за это время улетело налево, какие безумные деньги получили вольнонаёмные работяги 89-го УНР за срочку-сверхурочку, но дело было сделано: асфальт стал абсолютно и изотропно чёрен, а стало быть, полностью готов к осмотру Его Величеством Генсеком Всесоюзным.
В знаменательный день Посещения пошёл сильнейший ливень. Часовые, очевидно впервые в мировой практике, мокли на постах безоружными - у них отобрали всё, кроме штык-ножей. Вычищенные-выглаженные урюки вповалку спали мёртвым сном на партах в телеграфных классах, будучи в постоянной готовности к демонстрации безупречных навыков скоростного приёма на слух азбуки Морзе (пишете, суки, что угодно - по пять букв в группе и пять групп в строке!). Осоловевшие от хронического недосыпа вычищенные-выбритые офицеры коротали время, покуривая в коридорах учкорпуса под присмотром бдительных особистов. Старшины выбивались из последних сил, наводя дежурной сменой последний лоск на застеленные новейшим бельём койки и нервно блестящий в обновлённых казармах паркет. Штабные приняли самые изысканные стойки возле своих сейфов. Комдив нервно дымил в кабинете начпо.
А Пятнистый не приехал.
Нам потом сказали, что визит был отменён чуть ли не в последний секунд его личной охраной, внезапно заподозрившей, что «безопасность не обеспечена». Не понравился им, якобы, большой овраг, проходивший по левой стороне городка. Странная, конечно, причина для такого решения. Овраг ведь далеко от маршрута следования, да и появился он в этом месте уж точно не за прошлую ночь. Но генсека увезли на Красную речку. Тамошние, оказывается, тоже готовились как звери, но считались резервом. Оно и понятно, всё-таки 129-я - старейшая в Вооружённых Силах, чуть ли не лично дедушкой Владимиром Ильичём сформированная... А вот поди ж ты. Проблемы, стало быть, с безопасностью в Волочаевском городке. И все полагающиеся ништяки (а Мишка визитом остался доволен) получило, понятно, краснореченское командование.
Никогда не поверю, что у кого-то из тамошних военначальников не было добрых друзей али родственников в 9-м управлении КГБ.

*Кстати говоря, любимым развлечением политуры в преддверии визита сынов КимИрСена было успеть своевременно закрасить плакаты, изображающие коварных китайских ревизионистов в синих мундирчиках. А после показухи - немедленно восстановить, чтобы не утерять ни полградуса накала политвоспитательной работы. Этот идиотизм имел под собой вполне надёжное идеологическое обоснование: считалось, что Северная Корея с Китаем дружит. В отличие от нас.

** Сковородино - абсолютно гиблое место на карте Амурской области. Посещать не рекомендуется даже записным экстремалам.

Чтобы помнили...

Долго думал, публиковать или нет. Ведь обычно несу улыбку и позитив друзьям, а тут... Потом всё-таки решил, что НАДО! ЧТОБЫ ПОМНИЛИ!!!
Шесть утра... Навязчивый звонок мобильника... Блять! С трудом разлепляю глаза, хватаю верещащий аппарат с неясным предчувствием чего-то нехорошего... Так и есть! На АОНе мигает надпись: «Олег». Начальничек, ёбтыть... От начальства никогда хорошего не жди, особенно в шесть утра!
Выхожу на кухню, чтобы не разбудить дочек.
- Алё!
- Серёга, подъём, блять, тревога!
- Чё за нах? Учебная, что ли?
- Какая, в пизду, учебная! Дом на Каширке рванули! Выезжай срочно!!!
Стремительно одеваюсь, застёгиваю кобуру. На завтрак уже времени нет. Быстрей, быстрей!
Бегу к метро, лечу по экскалатору, еду. В виски стучится вместе с пульсом мысль: «Неужели? Быть может, ошибка?»
Выхожу из метро. Нет, не ошибка! Слышен вой сирен «Скорых», в воздухе запах гари и ещё чего-то незнакомого, страшного. Доезжаю до работы, навстречу уже спешат коллеги: «Заворачивай, поехали! Каширка, шесть-три!»
Прибыли на место. Дом, тот самый дом, где столько раз бывал... Нет его!
Вместо этого — гора из развалин, на которой копошатся спасатели МЧС, пыль на листьях, дым и... первые трупы...
Грудной ребёнок... Мальчуган лет пяти в трогательной пижамке с Микки-Маусами, пол-лица которого расплющено... Беременная женщина... Глаза у всех пустые... Мёртвые...
Суки! Суки! Суки! Какие же СУУУУУУУКИИИИИИИИИИ!!!
Шок проходит. Надо работать!
Вместе с судебно-медицинскими экспертами участвуем в осмотре трупов, заполняем опознавательные карты, носимся между местом осмотра и прибывающими «труповозками», с трудом продираясь сквозь кордон солдат внутренних войск и окружающую толпу. Скорее! Подбегают двое с видеокамерой, интересуются:
- А что ви можетье казать об этом собитии?
Какой-то иностранный телеканал.
Кратко информирую их:
- Пошли на хуй!!!
И снова туда, туда, на место! Руки, головы, ноги, куски кожи, остатки порванных, обожжённых, искалеченных тел, вылезшие через промежность кишки. Старики, молодые, дети.... Сукиииииииииии!!!!!!!!! Что же вы натворили!
«Вон, смотри, похоже, татуировочка! Запиши!». «А у этой зубы жёлтого металла, глянь, на верхней челюсти два справа и три на нижней слева!»
От писанины уже устала рука и сводит пальцы.
Водка! Да, она сейчас на вес золота! Выпьешь стакан, закусишь заботливо принесёнными кем-то бутербродами, и опять туда! Водка не берёт... Она и не может взять, поскольку нервы на пределе!
Конвейер смерти...
И пахнет ею... Да-да, это её запах, запах крови, пыли, горелого мяса, дурной, тяжелый...
Глубокая ночь. Похоже, достали всех. Всех? Несколько человек на всякий случай остаются до утра. Едем домой. Куртка от пыли из светло-серой превратилась в коричневую. Брюки по колено в грязи и в крови. Домой, под душ и спать! Спать...
* * *
Утро. Опять надо ехать ТУДА. Проснувшаяся старшая дочь, глядя на меня, спрашивает:
- Папа, а почему у тебя волосы белые на усах? А можно мне в кроватку мишку и зайку положить?
- Зачем тебе, солнышко?
- А чтобы, когда дом будет рушиться, ВМЕСТЕ С НИМИ УМЕРЕТЬ...
Ну что ей сказать?
Младшая тоже проснулась, смотрит на меня:
-Папочка, а почему ты плачешь?
- Нет, доченька, я не плачу! Просто что-то в глаз попало...

(с)Штурм

Вот...
Прочитал на артофваре повесть Горца "Предатели". И подумал: генералы - суки! Включая некоторых полковников.
Нескольно ранее я читал Покровского и думал: адмиралы - суки! Включая кое-каких каперангов. Штабные, более мелкие, не в счет - штаб-с...
А вот помню, читал я когда-то Степанова, "Порт-Артур", и думал: вот же суки генералы и адмиралы!
Но тогда, лет 35 назад, все было проще. Ясно же, это царские генералы. Каким же им быть еще, как не подлыми и трусливыми тварями?
Немного смущали, правда, золотопогонники Белый и Макаров. Эх-х... - думала тогда моя, засранная школьным воспитанием голова, вот если бы они дожили до революции!..
Вот бы дров наваляли! Такие спецы! Эх-х...

Шло время, я стал немножко мудрее.
И еду я как-то в марщрутке, никого не трогаю, починяю примус.
Тут с задних кресел (давно его заметил, мордатый такой, явно пьяный, зыркает глазами, хочет чего-то, но никак не соберется)...
- Батюшка!
Я ни разу не поп, просто борода у меня, ну что ж теперь...
- Батюшка! Прошу, разрешите наш спор!
Там как раз места освободились, и этот мордатый ко мне лезет, веселый такой весь.
И к себе на "камчатку" тащит.
- Батюшка, пиво будете?
Я отказался, а мордатый не обиделся. Я подумал еще пару секунд и пересел.
- Я не батюшка. Но... Слушаю вас.
- А и ладно! - мордатый ничуть не расстроился и вступил в какой-то давний спор с худощавым, некрасивым, бедно одетым мужчиной неопределенного возраста. Тот едва заметно улыбался и молчал.
Мордатый закатил длиннейший пьяный спич, из которого я почти ничего не понял. Речь шла о каких-то чуваках, которых он называл по кличкам, о каких-то похождениях по пьяни, о каких-то неизвестных мне местах, где эти приключения и приключались. На "базары" уголовников это никак не походило, на попытку развести лоха тоже. Похоже, речь шла то ли о Чечне, то ли об Афгане. Но как-то непонятно. Ребятки были далеко не юнцами, худощавому могло быть тридцать, а могло и все пятьдесят.
Тут веселый мужик вспомнил про меня.
- Батюшка! - воскликнул он.
- Да не батюшка ж я...
- Посмотрите на этого человека! - ему было, похоже, совсем неважно, кто я, и что я.
Вот, посмотрите на него! - он ткнул рукою в сторону худощавого. - Он не потерял ни одного бойца! Он всех сберег, понимаете? Всех!
- Вы поймите, он черт знает что прошел, и ребята его, а он говорит, что просто делал все, как надо. А я говорю - он герой!
Худощавый мужик сидел, поглядывал в окно, чуть опустив глаза, и едва заметно улыбался.

Как я арестовал агента ЦРУ

В жизни всякое случается. Лично у меня такой склад характера, что я лучше запоминаю хорошее. Или смешное. Плохое приходится записывать. Почти как в шутке: Я не злопамятный. Просто я злой и память у меня хорошая.
Это я пошутил, если кто не понял.

Приштина, Косово, август 1999года.
В городе, да и во всем крае полный хаос. Сербы только что ушли, власти нет. Ничего нет. Это сложно представить, но попробуйте.
Итак, пробуем: канализация работает, вода из крана льется, но насосные станции пусты. Обслуживающие их сербские специалисты просто ушли вместе с отступившей сербской аримией. И им на смену никто не пришел. А потому что некому. Нет подготовленного персонала.
Электричество есть, но на электростанции нет персонала. Там есть только несколько низкорослых гуркхов, которые служат в британской армии. Эти гуркхи смотрят своими немного узкими глазами на приборы и ничего не понимают. А электростанция работает. (Проработала так она всего ничего, а потом взорвалась, чего и следовало ожидать. С тех пор в Косово постоянные перебои с электричеством). Ну, и так далее. Во всех учреждениях, люди просто встали и ушли, оставив мебель, документы, телефоны. Я испытывал очень странное ощущение, когда заходил в такие места. Ощущение чего-то нереального.
Одними из первых в Приштину перебросили американцев, немцев, нас и... фиджийцев. Причем американцев нагнали немеряно, несколько сотен, как и немцев, впрочем. Моя станция базировалась в здании сербской полиции. Мне дали рацию, ключи от машины, напарника фиджийца и сказали: ты теперь новый шериф, следи за порядком. И мы поехали. В городе пожары, на улицах люди, вооруженные автоматами. Сначала мы с фиджийцем отнимали у них автоматы, но потом до нас дошло, что их некуда девать. Вы понимаете, что я говорю? Нет тюрем, нет комнат для хранения доказательств, нет ничего... Когда мы привезли на станцию первые 12 отнятых у ликующих албанцев калашниковых, их просто грудой сложили в единственной не разбитой комнате. Комнате без двери и окон, их выбило ударной волной во время бомбежки.
И мы просто стали ездить по городу, демонстрируя ООНовский флаг.
Приштина, особенно старая часть - это очень узкие улочки. Когда ты по ним едешь, то чиркаешь зеркалами бокового вида по стенам домов.
На одной из улочек нас остановили возбужденные местные жители. Никто из них не говорит по-английски, мы не говорим по-албански, переводчиков нет. Размахивая руками, нас куда-то зовут. Идем. Видим одноэтажный домик-киоск с вывеской «видеоигры». Окна забраны жалюзи, на одном из окон жалюзи сломаны, стекло на входной двери разбито. Перед зданием группа подростков, опрокинутое инвалидное кресло на колесах.
Заходим внутрь. Картина Репина, блин. Вдоль стен игровые автоматы, в центре помещения бильярдный стол. Под столом на полу на спине лежит молодой албанец с ножом в руках и со зверским выражением на лице тычет этим ножом в стол снизу. На столе эдаким петушком сидит другой албанец на пару лет постарше, измазанный в крови, и сжимает в руках сломанный кий. При виде нас сидящий на столе начинает громко верещать, а тот, что под столом, переворачивается на живот и очень резво начинает ползти к нам, рыча и трагикомично размахивая ножом.
Опускаю ненужные детали.
Реконструкция события: психически больной полупарализованный парень на инвалидном кресле повадился ездить в этот клуб играть в видеоигры. Но у него кончились деньги. Потом мы посетили его семью. Ужасающая, оглушающая и шокирующая нищета. Я первый раз в жизни увидел земляные полы.
Итак, в один прекрасный день его не пустили внутрь клуба. Бедный инвалид провел два дня, сидя в четырех стенах на этом самом земляном полу. За это время в его больной голове что-то перемкнуло, и вооруженный ножом, он отправился восстанавливать свои попранные права. Подъехав к клубу, он спешился. Попросту говоря, он сполз с кресла и по-пластунски попытался проникнуть внутрь. Дверь ему не открыли. Решительный подросток разбил стекло на входной двери, и подтянувшись на руках, через образовавшееся отверстие проник внутрь. Его попытались выставить, но он стал возражать. Он стал возражать очень активно, подкрепляя свои намерения ножом. В ходе неравной битвы он умудрился сломать жалюзи на одном из окон и обратить в бегство всех присутствующих. Закрепляя победу, бедный инвалид вонзил нож в задницу владельца гнезда азарта. Мальчик вонзил бы ему нож и в другое место, но просто не смог дотянуться. На этом этапе развития событий на месте происшествия появился я с фиджийским капралом.
Мальчика обезоружили и досмотрели. При досмотре помимо ножа английского спецназа у него была изъята антенна от переносной радиостанции Моторола и... удостоверение сотрудника ЦРУ. Всё честь по чести, с фотографией и печатью. Естественно, фальшивое. У нас подобные удостоверения в метро продаются, на все вкусы. Можно купить удостоверение секс-инструктора, например.
А пока надо решать, что с ним делать. Куда его девать-то? Он не может объяснить, где живет. Только мычит и пускает слюни пузырями. Я уже говорил, в городе хаос. Больница есть, но она пустая, весь персонал ушел в Большую Сербию вместе с армией. Я понимаю, что своими силами не смогу решить проблему. Решаю связаться с центральной дежуркой. Пусть они беднягу пристраивают, может даже в военный госпиталь какой-нибудь, у них есть такая возможность.
А еще я решаю немного пошутить. И взбодрить наших американских друзей. Уж не осуждайте меня за это. И происходит следующий диалог:
- Приштина-контроль, это патруль Альфа-25, прием.
- Приштина-контроль слушает.
- У нас вооруженное нападение на видеоклуб, координаты такие-то. Есть раненый, нами ему оказана первая помощь. Подозреваемый задержан, оружие изъято. Помимо оружия у подозреваемого изъяты части устройства радиосвязи (это та самая антенна, но я не вдаюсь в детали) и удостоверение сотрудника ЦРУ.
- Альфа-25, вас не поняли, повторите, чье удостоверение изъято?!
- Приштина-контроль, повторяю: у подозреваемого изъято удостоверение сотрудника ЦРУ.
- Альфа-25, я правильно вас понял: у подозреваемого было удостоверение сотрудника ЦРУ?!
- Приштина-контроль, я подтверждаю это. У подозреваемого изъято удостоверение сотрудника ЦРУ. Произношу по буквам: Ц-Р-У.
Приштина-контроль замолкает. От неожиданности и необычности ситуации связиста-американца заклинило и он даже забывает отпустить тангенту, я слышу в эфире его сопение. Его слышат все, как и весь наш предыдущий диалог. Молчание затягивается, америкос все никак не может переварить услышанное и отреагировать. Наверное, он был один такой тупой, другие соображали быстрее. Внезапно в разных частях Приштины включаются десятки сирен, я понимаю, что все хитрые парни, слышавшие в открытом эфире наш разговор, бросаются на помощь своему. Вызволять, так сказать, своего коллегу, агента ЦРУ, провалившего операцию и попавшего в руки к коварным русским.
Пока звуки сирен приближаются к нам, наконец оживает Приштина-контроль.
- Альфа-25, это Приштина контроль. Вы уверены, что задержанный является сотрудником ЦРУ?
- Ответ отрицательный, такой уверенности у меня нет.
- Но у него при себе есть удостоверение, я правильно вас понял?
- Подтверждаю, задержанный имеет при себе удостоверение ЦРУ.
- Альфа-25, это настоящее удостоверение?
- Я затрудняюсь ответить утвердительно. Я никогда не видел удостоверений ЦРУ и не знаю, как они выглядят.
- Альфа-25, вы сказали, что у него изъято оружие. Что это за оружие?
- У подозреваемого изъят нож. Такой большой десантный нож.
- Только нож? Другого оружия не было?
- Подтверждаю, только нож, другого оружия не было.
- Подозреваемый в наручниках?
- Подтверждаю, подозреваемый в наручниках.
- Альфа-25, он оказал сопротивление?
- Подтверждаю, подозреваемый оказал вооруженное сопротивление.
- Альфа-25, был ли причинен физический вред полицейским ООН во время задержания? У вас есть раненые?
- Ответ отрицательный, раненых среди полицейских нет.
- Альфа-25, подозреваемый ранен?
- Ответ отрицательный, подозреваемый не ранен.
- Альфа-25, вы не могли бы дать ему поговорить с нами по рации?
- Ответ отрицательный, он не может говорить.
- Что с ним?! Почему это он не может говорить?!
- Приштина-контроль, у нас в составе патруля нет доктора и мы не знаем, почему он не может говорить. Визуально: у него идет пена изо рта и он мычит.
- Что?! Мычит?!
- Подтверждаю, мычит.(Я бы еще добавил «и вылупляет глаза», но я тогда не настолько хорошо владел английским).
Я на всякий случай отхожу в сторону, вынимаю патрульный блокнот, ручку и жду развития событий с совершенно серьезным лицом. Наконец с воем сирен начинают подлетать машины, хлопают дверцы, к нашей Тойоте с разных сторон бегут встревоженные америкосы.Некоторые с пистолетами в руках. Подбегают, смотрят внутрь. А внутри фиджиец и несчастный инвалид, весь в слюнях.
Америкосы оглядываются. Видят меня, я невозмутимо переписываю номера их машин. Мне это нафиг не надо, так, по-приколу.
- А где сотрудник ЦРУ?
- Он на заднем сиденье.
- Вот это - сотрудник ЦРУ?!
- Да, у него при себе мы обнаружили удостоверение сотрудника ЦРУ.
- Покажите его!
- А вы кто такие?
- Мы полицейские ООН!
- Вы не с нашей станции, это не ваша зона ответственности. Отойдите от машины и представьтесь. Покажите мне ваши удостоверения, я перепишу ваши имена для рапорта.
Один из америкосов садится на бордюр и начинает ржать. Его правая рука с пистолетом лежит на коленке и пистолет трясется в такт смеху, второй рукой он вытирает слезы. Если бы он был индейцем, соплеменники могли бы дать ему имя «Быстросоображающий олень» или что-то в этом роде.
Остальные молча стоят полукругом передо мной и на их напряженных лицах читается упорная работа мысли. Я стою с блокнотом, жду.
Они переглядываются, вопросительно смотрят на ржущего, а тот просто ржет и всё. Наконец, самый активный ругается матом, с чувством плюёт себе под ноги и идет к машине. Садясь, он громко, со злостью хлопает дверью. Понятно, обидно чувствовать себя идиотом. А главное, предъявить нечего. Я ни слова не соврал. И нападение было, и оружие, и удостоверение сотрудника ЦРУ было.
Остальные тоже рассаживаются по машинам, разъезжаются. Остается только сидящий на бордюре. Он засовывает пистолет в кабуру, закуривает, долго смотрит на меня, подходит.
- Как ты смотришь на то, чтобы после смены выпить по паре пива?
- К сожалению, я не смогу. Как-нибудь в другой раз. В какой-нибудь другой жизни.
Он понимающе улыбается, делает последнюю затяжку, и как-то почти по-русски, щелчком, далеко в сторону отбрасывает бычок. Я тоже улыбаюсь. Мы расходимся по своим машинам.

http://touristforever.livejournal.com/1326.html