Бортжурнал N 57-22-10
Часть первая СОЮЗ
16 новых историй

Свинцовые трусы

В середине апреля борт N 22 все же вернулся из белогорской командировки. На стоянке поредевшей первой эскадрильи было малолюдно, - половина личного состава изучала в Торжке новую матчасть.
Уже почти просветленный борттехник Ф. старался использовать свое одиночество как можно полнее. Думая над романом, попутно он создал теорию бессознательного как энергетической емкости, вывел формулу напряженности сознания, далеко продвинулся в теории дискретного движения, введя понятие времени активации. Он взял в библиотеке подшивку «Шахматы в СССР» и по вечерам изучал все матчи двух «К». Словом, чтобы подавить в себе комплекс тыловой крысы, лейтенант Ф. расконсервировал свою доармейскую внутреннюю жизнь и выводил ее на полную мощность.
Но вскоре внешняя жизнь снова ввела его в искушение подвигом.
26 апреля случился Чернобыль. По телевизору показали, как трусливые иностранцы покидают Киев, тогда как в колоннах первомайской демонстрации шли веселые пионеры. И когда в полку было объявлено, что скоро в Чернобыль отправят звено Ми-8 и пару Ми-6, борттехник Ф., не колеблясь, решил записаться добровольцем.
- Туда бездетных не берут, - сказал, смеясь, капитан Лобанов. - Им еще детей сделать нужно, а свинцовых трусов на всех пока не хватает. Зато в день по три литра красного вина выдают, кровь восстанавливать, так что желающие найдутся и без тебя...
- Мне вино не нужно, - сказал борттехник Ф. - У моей мамы еще до моего рождения была вторая степень лучевой, так что я могу пролететь через атомный гриб, и ничего со мной не будет.
Конечно, слегка поврежденная (как сообщали источники) атомная станция - далеко не война, но борттехник уже не мог представить себя, возвращающимся из армии, так и не свершив ничего мало-мальски великого.
Опять нужно было думать, что он скажет маме. Радиация, сколь бы ни малы (опять же, согласно источникам) были ее дозы, по семейным последствиям может оказаться страшнее войны. Когда десятиклассник Ф., он же победитель физических олимпиад разных ступеней и автор теории времени, собрался стать физиком, да еще и квантовым, мама жестко пресекла его устремления - хватит в семье одной лучевой, которую она получила при работе с радиоактивными изотопами. Мама была для борттехника Ф. авторитетом в вопросах распада атомного ядра. Когда лейтенанты по прибытии в Магдагачи впервые посетили городскую баню, они обнаружили невиданное доселе - волосопад. Лейтенант Ф. заметил, что лейтенант Т., покрытый с ног до головы черными волосами, после омовения оказался обыкновенно голым. Тут все лейтенанты обнаружили, что у них обильно падают волосы.
- Приплыли! - сказал борттехник Ф. - Это радиация. Наверное, тут есть ракетные шахты...
- Тогда бы все жители Гач лысые ходили, - резонно возразили ему.
И все же лейтенант Ф. хитро спросил у мамы по телефону, могут ли падать волосы от перемены климата? Мама поняла его вопрос и посоветовала взять волос, положить его на кассету с фотопленкой, проэкспонировать и потом проявить. Если волос проявится...
Борттехник все выполнил. Пленка оказалась чистой. А скоро перестали выпадать волосы, - наверное, лейтенанты акклиматизировались.
Теперь борттехник Ф. думал, как не открыть маме, что он хочет поддержать семейную радиационную традицию. Пока он думал, из Торжка вернулись переученные.
- Я в Чернобыль... - с небрежной суровостью говорил им борттехник Ф.
- Да-а... - говорили они задумчиво. - Хорошо, что нам в Афган... - и не удержавшись, стандартно шутили, - свинцовые трусы выдали?
После Торжка будущие «афганцы» убыли в отпуска, и борттехник Ф. снова остался один. Он уже не так активно читал, писал и мыслил. Когда тебя ждет подвиг, остальное теряет смысл, во всяком случае, откладывается до следующих спокойных времен. Хотя, - начинал задумываться борттехник Ф., - вероятность вернуться из Афгана невредимым достаточно велика, но вот остаться невредимым после облучения...
И однажды теплой майской ночью, когда он был дежурным по стоянке части, на его сомнения был дан ответ. На гражданскую полосу сел военный Ан-26, и «граждане» попросили военных его дозаправить. Топливозаправщик был в ведении дежурного по стоянке части, поэтому дежурный по части обратился к борттехнику Ф. Борттехник поднял водителя, сел в кабину ТЗ старшим по машине, и они поехали через ночь.
На полосе в свете прожектора стоял серый Ан. Возле него курил бортинженер в шевретовой куртке. Борттехник Ф., спрыгнув с подножки ТЗ, подошел, протянул руку:
- Сколько заправить, коллега?
- По полной бы, нам на Сахалин. Топливный талон вот. Но ты бы близко не стоял...- бортинженер показал рукой на свой борт.
На иллюминаторах самолета были крупные надписи: «Осторожно - радиация!».
- Оттуда? - спросил борттехник Ф. - И как там?
- Ну как... - сказал бортинженер. - Как и полагается, полная жопа. Рванул четвертый блок, все вокруг на десятки километров накрыло. Мы вот просто солдат возили оттуда в Киев, и то понахватали, салон фонит. А ваш брат над самым жерлом висит, песок сбрасывает. Дозиметры на бортах так настроены, что выше определенной дозы не покажут, никто не знает, сколько на самом деле схватил за день. Минздрав уже нормы по гемоглобину изменил...
- Говорят, там вино красное дают... - непонятно зачем сказал борттехник Ф.
- Дают... - усмехнулся бортинженер. - Но, скорее всего, чтобы посговорчивее были... Если вас туда сватать начнут, отбивайся руками-ногами, пусть лучше из армии через суд чести попрут, чем потом загнуться никому не нужным лысым импотентом.
Когда топливозаправщик возвращался на свой аэродром, борттехник Ф. вдруг заметил, что трет ладонью правой руки о штанину.
- Да пошли они со своими подвигами! - пробормотал он.
- Что, товарищ лейтенант? - спросил водитель.
- Ничего, товарищ сержант, - ответил борттехник Ф. - Рулите спокойно...

...Вот уже твое море - это письменный стол с персональным телефоном... и оно закрывается ровно в 17-15... И ты такой молодой и красивый в цивильном пиджачке ломишься в поисках сарделек на ужин, отвыкая от лодочного камбуза и полярной зарплаты. Личный состав в количестве пары мичманов и десятка трудолюбивых "бабушек" не подводит под "монастырь"... за неуставные носки и попытки сварганить брагу в 9 отсеке.
Ля-по-та. Лето... Невский...
...троллейбусы, женщины на каблучках...
Ты подходишь к телефону-автомату... Скармливаешь ему двушку, набираешь секретный номер и строгим голосом выдаешь:
- Оперативный дежурный... Девушка, дай мне "КОМПАС"...
После просишь "ДВОРЕЦ"... и еще что-то, на пятом колене требуешь: Бортовой 924!!
В трубке щелкает и доносится голос друга: "Дежурный... Бортовой 924".
- Серега... Ты что там, спишь? Это я!
- ТЫ!!!? Здесь?
- Нет. Я на Невском... Хочешь послушать его шум?
Притихший центральный в РБ-шках и пилотках слушают шум ПИТЕРА.
Просыпается одна из телеграфисток:
- Вы там говорите?
- Да-да... говорим.
Сбивчиво: как ты.. как ВЫ... Мы через неделю. Понял. Счастливо, брат!
Повесил трубку.
Там ребята пошли на мост курить и смотреть на сопки... а ты здесь на асфальте с ощущением потерянности.
...а мимо пробегают и стучат каблучки... и поливальная машинка остужает летний город.

Советский прапорщик против французов

Первые полтора года моей службы в ГСВГ прошли в г. Притцвальке округа Мекленбург. Наш 447 ортб стоял в полутора километрах от города. Позиция располагалась на господствующей высоте среди полей и небольших лесочков. Метрах в пятистах проходила автомобильная трасса, от которой отходила узкая бетонка в сторону нашей технической позиции и казарменного городка. Между технической позицией и казарменным городком было метров 100, и выезды из них выходили на эту бетонку.

Говорить о какой-то маскировке было совершенно бессмысленно, т.к. вся позиция хорошо просматривалась с трассы, а наша радиолокационная техника крутилась почти круглые сутки. Не приходится удивляться, что такое удобное расположение было привлекательным для иностранных военных миссий связи.

На вооружение войск ГСВГ новая техника поступала в первую очередь, и с ней, как ни странно, раньше нас хотели ознакомиться представители иностранных военных миссий связи. Как только на позиции появлялась новая антенна локатора, так сразу жди любопытных "гостей". Вблизи позиции с самых неожиданных направлений появлялись машины с опознавательными знаками военных миссий связи. Техника фотографировалась и рассматривалась в бинокли. Порой эти действия были до неприличия наглыми.

В группе существовала памятка военнослужащим СА по пресечению действий представителей иностранных военных миссий связи с разведывательной целью. Штабом Группы были определены районы территории ГДР, запрещенные для посещения иностранными военными миссиями. Кроме того, на подъездных дорогах и непосредственно у объектов были установлены таблички с текстом на четырех языках о запрете проезда. Однако все это нарушалось и превратилось в своеобразную игру в догонялки: мы ловили, они убегали. В частях считалось престижным задержать машину иностранной военной миссии, но это было не так просто.

У иностранных миссий были высокопроходимые джипы, которые свободно могли двигаться по свежевспаханному полю, где наш ГАЗ-66 садился на мосты. Водители этих джипов были специально обучены вождению в экстремальных условиях и тактике поведения в конфликтных ситуациях. Единственным реальным способом борьбы могло быть только блокирование машинами. В такую ситуацию загнать было очень сложно. Однако на нашей позиции это получилось.

Летом 1980 года в 18 орлр (отдельная радиолокационная рота - КБ), которая дислоцировалась на позиции батальона, поступил на вооружение новый ПРВ-17 (подвижной радиовысотомер - КБ). Развернули, приступили к освоению. С первых дней работы высотомера на излучение часовые сторожевого поста на позиции зафиксировали активность иностранных миссий. Машины стали появляться у лесопосадки с тыльной стороны позиции. Члены экипажей фотографировали антенну ПРВ-17, улыбались и махали ручкой часовому, находясь далеко от границы поста.

Командир батальона, действуя по инструкции, поставил дежурную машину у въездных ворот позиции, посадив на нее прапорщика и группу захвата. Но гоняться за джипами никто не собирался, так как это было нереально. Просто командир выполнил требование инструкции, чтобы никто не сказал, что он не принял никаких мер.

В один из дней, во время обеденного перерыва, когда все офицеры уехали в город на обед, возле позиции появилась очередная машина иностранной военной миссии. Судя по опознавательным знакам, она принадлежала французской миссии.

За полчаса до этого, в казарменный городок прибыл наш школьный автобус "Прогресс-35" , водитель которого заехал в столовую пообедать. Машина французов, покрутившись в окрестностях позиции, свернула с автотрассы на нашу бетонку и, пренебрегая запрещающим знаком, медленно поехала вдоль забора позиции. Экипаж нашего дежурного ГАЗ-66 у ворот не дремал. Машина стояла "под парами", готовая к решительному рывку. Как только машина французов проехала мимо ворот, на бетонку вылетел ГАЗ-66. Не видя в том серьезной угрозы, французы чуть прибавили ход, сконцентрировав все внимание на нашей машине. В это время пообедавший водитель автобуса выезжает из ворот казарменного городка и движется в сторону позиции. Французы быстро сообразили, что ситуация похожа на блокирование. Резко сворачивают с бетонки на пахотное поле и начинают набирать ход. Наш 66-й не рискует повторять их маневр и останавливается. Старший машины выскакивает из кабины и с матами грозит французам. Но не зря мы били французиков еще в те... далекие времена. И здесь провидение было на нашей стороне. Поле-то с оросительной системой было. В одном месте водопроводная сеть была повреждена под землей и, вода обильно пропитала землю на участке в десяток квадратных метров.

Водитель джипа, отвлеченный вниманием на преследователей, не заметил мокрого пятна на поле и со всего маху влетел в эту трясину. Машина сразу села по самые пороги. Пробные дергания еще более усугубили положение.

Прапорщик от восторга завопил еще сильнее и побежал к джипу. К нему присоединилась дежурная смена, следовавшая на позицию. Толпа солдат обступила иностранную машину. Многие впервые видели такой автомобиль. Экипаж машины, а их было трое, задраив окна, сидел в машине, не выказывая беспокойства. А советский прапорщик спокойствием не отличался. Он стучал в окно и требовал выйти из машины.

Один из французов чуть опустил стекло окна и, показывая удостоверение офицера связи, стал говорить по-русски, что члены миссии имеют иммунитет неприкосновенности и, что машина есть территория Франции. Стал требовать вызова представителей советской военной комендатуры. Все по инструкции, которую они тоже знали и выполняли.

Но французы не могли предположить, каким может быть советский прапорщик, команды которого не выполняются.

- Ах, вы ....! Не хотите выходить? Сидоров, неси монтировку.

Французы с достоинством, которому можно было позавидовать, сохраняли спокойствие.
С появлением в руках монтировки прапорщик с еще большим достоинством подошел к багажнику машины и стал этим универсальным инструментом вместо ключа открывать багажник. Пассажиры в машине стали махать руками и кричать, пытаясь предостеречь от подобных действий.

- Я же вас предупредил, - сказал прапорщик, продолжая свое занятие.

Из открытого багажника он стал передавать в руки солдат фотоаппараты с телеобъективами, бинокли, какие-то металлические ящички.

Возмущенные такой беспардонностью французы вышли из машины и пытались помешать произволу. Но... все имущество солдатики уже понесли на территорию части.

Вскоре прибыли вызванные дежурным по части представители Витштокской военной комендатуры. Они составили акт о задержании иностранной миссии на запретной территории, извинились за неправомерные действия прапорщика. Вернули по ведомости фотоаппаратуру и бинокли, изъятые из багажника. Французы расписывались за возвращаемые предметы. Когда очередь дошла до металлических ящичков с какой-то аппаратурой, они заявили, что это не их имущество, им чужого не надо. Ну, что ж, эти ящички забрал, появившийся к тому времени, особист из бригады.

Далее были муки по вытаскиванию из грязи джипа. Вся эта картина была похожа на безжалостное издевательство над автомобилем. Французы смотрели на это со скрежетом зубов, но что делать, если сами вляпались.

Финал сей истории таков: злосчастному прапорщику по ходатайству представителей комендатуры за неправомерные действия в отношении членов иностранной миссии связи грозила досрочная отправка в Союз. По представлению начальника особого отдела КГБ Группы войск прапорщику за содействие в пресечении разведывательных действий членов иностранной военной миссии и обнаружение особо важной разведывательной аппаратуры, не установленной принадлежности высочайше поощрить. В ящичках, как, оказалось, была новейшая аппаратура для скрытого сканирования параметров радиоизлучающих устройств, за которой давно и безуспешно охотилась наша разведка.

В кулуарах бригадного штаба решили одним погасить другое и оставили прапорщика в покое. В официальных отчетах прапорщик был, якобы, отправлен в Союз.

Однако каждый год прапорщик рассказывал эту историю с гордостью вновь прибывшим офицерам все с большими приукрасами. За рюмкой чая это допускалось. Такой и я эту историю услышал.

Евгений Мариничев, выпускник 1967 г., 5 рота