О НАХОДЧИВОСТИ

Мы все с детства, из сказок про огниво и т.д., знаем о солдатской находчивости. Солдат просто не может быть ненаходчивым! По определению.
Матрос тоже.
А офицер?
Уверяю вас: мы тоже очень находчивы! Ещё как!
А всё почему? Да потому что яйцеголовизм кругом. И в этом яйцегловизме, хочешь-не хочешь, а проявляешь находчивость. Развиваешь смекалку.
На гражданке тоже чтоб статистику не портить и эпидемий не объявлять, но в вооружённых силах... наш, вооружённый, скажем так, яйцеголовизм - всем яйцеголовизмам яйцеголовизм! Он, если можно так выразиться, самый яйцеголовый в мире! Чемпион среди других яйцеголовизмов.

Как то клещи на Приморье напали. Их там всегда тьма, а этот год был особенно «урожайным», нашествие просто какое-то клещинное. Или клещевое. То ли с многолюдного и, как следствие, многоклещевого Китая они миграцию начали - не знамо, но перекусали они в тот год всех. Может, и не больше их было, чем обычно, а просто сами по себе в тот год они были более злые и кусучие. Или просто из академии новый обученный начмед на флот пришёл и начал эту самую учёность свою на службе внедрять.

По Краснознамённому Тихоокеанскому циркулярно разлетелась телеграмма, в которой командирам и начальникам всех степеней от мала до велика предписывалось в случае укушения этим мерзким насекомым кого-либо из военнослужащих любого сословия это самое насекомое аккуратненько извлечь, но не самостоятельно, а руками тех военнослужащих, у которых на погонах значок принадлежности их к медицинской службе есть, после чего укусившего негодяя сунуть в пробирку и плотно закрыть, саму пробирку дать в руки укушенному и в срочном порядке направить их вместе во Владивосток в какое-то НИИ, как раз на этом деле специализирующееся. Там сдать анализы и поставить росписи в полдюжине журналов (это у нас завсегда), а заодно и укол. При этом пострадавшим от укуса офицерам, мичманам и сверхсрочникам, почувствовавшим себя плохо, а матросам-срочникам - всем поголовно, полагался, согласно телеграмме этой, сопровождающий.

Начальник гарнизончика нашего, Николай Васильевич Е-ко (за глаза, естественно, Гоголь, потому как шибкосукаумныйдобезумия) вечером, на докладе-совещании командиров частей с частичками и подразделений с подразделеньицами, телеграмму эту под смешки наши нам же и огласил. И пояснил дополнительно, что он всех этих начмедов вертел там-то и видеть хотел примерно там же, и что клещей у нас в лесу много, и так мы можем все разъехаться... Короче, сидеть всем на жопе ровно и мест своих нежных клещам для укусов не подставлять.

А в город из деревни хочется... аж жуть. Как у ЧиЖиКа: хочу чаю, аж кончаю.
А смекалка-то работает! Вместе с находчивостью.
Захожу в казарму.
- Смирно!
- Вольно! Дневальный, ко мне!
- Тащь...
- Так, Гилёв, пошли, - выходим на улицу - вот те кустики видишь? Забегаешь в них, делаешь комплекс вольных упражнений и бегом назад. Я смотрю. Задачу уяснил? Выполнять!
Боец метнулся безропотно, даже с азартом, я у них в абсолютном авторитете, только в глазах вопрос-бесёнок с полуулыбкой: чего командир на этот раз учудит?
Со мной ведь служить не скучно. В прошлый выходной, к примеру, в увольнение разгильдяи у меня пытались пойти через «делай как я». Два нестандартных, неподходящих ни на один гриф пятнадцатикилограммовых блина приварены к концам ломика, весу точно не знает никто, потяжельше двухпудовки будет чуть, но держать-то одной рукой неудобно, к тому ж ломик чуть погнут в нескольких местах. Кто поднимет над головой, как я, тот в увольнение вне очереди. Может и сейчас я, как обычно, что-нибудь необычное придумал. Кто ж меня знает.
Подбегает, выдрессировано переходя на строевой шаг и прикладывая руку к уху.
- Тащ...
- Бегом в казарму! Раздевайся!
Гилёв раздевается, почти хохочет. Осматриваю одежду, клеща не нахожу. Ни на теле подчинённого, ни подмышками. Ни одного. Блядство!
- Так, одевайся.
- Так, тащ, а зачем надо то было? Вы ж скажите..
- Клещ нужен мне, Гилёв. Обыкновенный клещ...
- Так эта, тащ, так бы и сказали, есть клещ, мы ж сегодня с Вербовского сняли...
- Как сняли? Почему никто не доложил?!
- Так старишина ж снял, тащ, с робы, он и куснуть-то его не успел...
- Постой! Не тарахти! Точно не впился? - смотрю в глаза.
- Да точно не впился, товарищ командир...
- Где он?!
- Вместе со всеми, на ужине.
- Я не про Вербовского! Клещ где?
- Он в коробочке в рубке лежит...
- Тащи сюда.

Приносит. Убедившись в том, что сокровище в спичечном коробке, вожделенно сую его в карман.
- Так. Старшине скажешь, что я забрал. Всё, я домой.
- Есть! Понял, тащ...

Захожу к Кольке в лазарет. Корефан мой, стоматолог, недавно его «капитана м/с» обмывали. Единственный живой офицер в лазарете остался, кроме начальника.
Излагаю проблему. Кратко и внятно. Достаю содержимое кармана.
Николай с телеграммой, конечно, знакОм. Улыбается, головой качает.
Штырь, противОза, дружбан его заклятый, начальник лазарета то есть, не дурак ведь, поймёт ведь сука, что клещ-то мой - целомудренный.

Поэтому Николай выводит меня на улицу, где на углу на ниточке на вечернем солнышке со вчерашнего утра вялится раздутый до размеров кедрового ореха клещ, которого он вынул по просьбе своей соседки бабушки-одуванчика у ейного кота Васьки!

Ржём как кони. Суём вампира в пробирку, выписываем мне соответствующую бумагу и жмём друг другу руки.
- Так, Вить, слушай, а давай-ка тебе к завтрашнему утречку, как к Гоголю на доклад пойдёшь, поплохеет! - в Колькиных глазах зажглись искорки.
- Конечно, поплохеет! Даже не вопрос! - понял я его.

И был В Л А Д И В О С Т О К!!!!!

И Николай, потому как я ж себя «почувствовал плохо», был у меня сопровождающим.

Капитанские истории. 2

«Цирк шапито»

Наша запасная танковая дивизия, как я уже рассказывал, была скадрирована «до нет возможности». Основная масса личного состава ( 32 тыс. человек) приписывалась из военкоматов. Несколько тысяч единиц техники (автомобили, трактора, грейдеры, экскаваторы) приходили из народного хозяйства. А поскольку всё в мире находится в движении (техника покупается, продаётся, ломается, списывается, «ставится к забору», а личный состав женится, умирает, разводится, уезжает жить к маме или «на севера за заработками»), то главной задачей офицеров частей была постоянная сверка наличия приписного состава и техники. Новосибирская губерния-то не маленькая. Поболее некоторых империй будет. К примеру, самый дальний военкомат у нас был Кыштовский. Восемьсот километров по улучшенным лесным дорогам. По этому поводу даже анекдот сочинили, что, дескать, началась война, через полгода все армии воюющих сторон разбиты, сил больше нет, резервы закончились, верховный главнокомандующий собирается застрелиться, как вдруг подъезжает раздолбанный автобус с пятьюдесятью двумя почти трезвыми военнообязанными, старший команды докладывает, что призывники Кыштовского военкомата прибыли, готовы вступить в сражение, и мы побеждаем.
Своеобразие нашей военной службы порождает инициативу масс, особенно командирских. А давно известно, что инициатива командиров завсегда солёным потом на спине подчинённых выступает. Была придумана система, когда проверка, изучение и обучение приписного состава проводилась не при частях, а на местах, при военкоматах.
То есть команда из нескольких офицеров, вооруженная плакатами, указками, руководствами по эксплуатации техники с несколькими военными машинами ездила по военкоматам, проводила занятия с военнообязанными и, заодно, проверяла соответствие бумаг сермяжной реальности. Называлось это «выездная группа офицеров», а в просторечии «цирк шапито».
В это лето всё шло по плану. В «цирк шапито» было назначено несколько офицеров, два прапорщика и три солдата - водителей автомобилей. Командировка, конечно, так себе. Не сложная, но месяц вне дома. Ночевать в районных гостиницах, питаться в буфетах. Это при командировочных-то рубль тридцать пять в день. Конечно, были отдушины, о которых я расскажу позже. И ещё одно. Для райвоенкома приезд такой команды был сродни празднику. Дома он жене объявлял, что приехала комиссия из округа, и что его четыре дня не будет. И оттягивался по полной программе.
Ближе к теме. Ездили они так ездили, и приехали в н.п. Чаны. Это столица одноимённого района на берегу одноимённого озера. Приехали, пришли в военкомат, представились военкому. Тот велел своему помощнику разместить команду в общежитии техникума (благо, дело было летом и студенты были в отпуске), объявил план работы и... исчез. Вышел покурить и пропал. Ну не стало его. Наши постояли-постояли и пошли в общагу. Устраиваться. Устроились. Подождали час, два. Никого нет. Зам военкома ничего не знает. Делать нечего. Тут подполковник Аминев (старший команды) говорит офицерам, что все вы свои объекты знаете, документы у вас есть, идите и проверяйте приписной состав. Ближе к вечеру встречаемся на территории райпищекомбината, проверим приписную технику.
Тут надо сделать отступление и объяснить про технику. При Советской власти вся техника принадлежала государству. И на случай войны она мобилизовывалась в армию. При этом под техникой подразумевалось не просто четыре колеса с кабиной и кузовом, а ЕДЕНИЦА АВТОТРАНСПОРТНОЙ ТЕХНИКИ. Это значит, что автомобиль, предназначенный для перевозки личного состава, должен был иметь дуги и тент, лавочки для сидения, лестницу для посадки л/с, огнетушитель, лопату, запасные канистры или бочку для бензина. Если автомобиль предназначался для перевозки ГСМ, а был бортовой, то на складе для него должны были храниться двухсотлитровые бочки. Надо ли говорить о том, что для машин, предназначенных, как ремонтные мастерские, должен был быть полный комплект ремонтного оборудования. На это государством выделялись деньги. И серьёзные. И если в крупных автохозяйствах или автотранспортных колоннах эти требования худо-бедно как-то соблюдалось, то про мелкие конторы типа сельского райпо даже говорить не хочется. Хорошо если машина хоть на ходу.
Продолжим. После обеда все собрались на территории райпищекомбината. Такие комбинаты выпускали всевозможные пищевые продукты. И пиво, и вино, и консервы, и колбасу, и мармелад, и конфеты, и хлеб, и газировку. В общем всё. А Чановский пищекомбинат (как при озере) ещё и различные сорта копчёной и вяленой рыбы. Наша команда при проверке того, что называлось техникой, написала триста пятьдесят два недостатка. Семь из этих недостатков грозили директору пищекомбината и его главному инженеру тюрьмой. С расстрелом и конфискацией имущества. Чтобы устранить недостатки, директор предприятия попросил два дня, а чтобы сгладить неприятное впечатление и скрасить ожидание офицеров, выдал немного из излишков своей продукции. Как раз на два дня. Сверх этого (от щедрот своих) он выделил двадцатилитровую канистру фруктовой эссенции «Дюшес». Это такая вязкая, полужидкая субстанция с ароматом груши Дюшес спиртовой крепостью в семьдесят градусов. Её добавляют по чайной ложке на бак при производстве газировки и леденцов того же названия.
Надо сказать, что командировка удалась. Все, кто там был, с теплом вспоминали славный н.п. Чаны, его добрых и приветливых жителей, прекрасную подготовку всех организаций к мобилизационным действиям. Даже райвоенкому (который через три дня нашёлся) была объявлена благодарность. Единственным недостатком, единодушно отмеченным всеми участниками этих событий, было то, что уж очень ядрёный запах дюшеса стоял по утрам в общежитском туалете.