Кто не помнит ночной аэродром. Хотя, конечно, кто-то не помнит. И не потому, что забыл, а потому, что не доводилось бывать. Служба была иная.
А мне вспомнился один момент:

- первый час ночи, полёты закончились, и вот-вот на рулёжке должна показаться машина с разводящим и караульным роты охраны. Я уже в десятый, а может, и в двадцатый раз обошёл стоянку, и меня стал донимать вечерний холодок.
Наконец, в наступившей на аэродроме тишине, где-то вдалеке, послышался едва слышный шум мотора, потом на повороте показался свет фар и вот он - долгожданный ГАЗ-66, подъезжает к воротам ТЭЧ.
Сержант-разводящий и солдат, который сменит меня на стоянке, не торопясь, идут ко мне. Рота охраны - через день на ремень, понять их можно. Куда спешить, вся ночь впереди. А мне не терпится скорее сдать стоянку, обойти её, проверить печати на технике и домой. В казарму, сдать оружие и патроны, в столовой съесть наверняка уже простывший «расход» и спать!
Вот и всё сделано, часовой остаётся нести службу, а ты запрыгиваешь в кузов, где сидят несколько таких же ребят, с автоматами между колен. Один из сидящих - боец из роты охраны, ему предстоит уйти в темноту ночи на пост на стоянке третьей эскадрильи. Ещё двое - ДСП первой и второй эскадрилий. На место ушедшего в кузов заберётся ДСП третьей, и караульная машина отвезёт нас в казарму.

Служба на сегодня уже закончена, я сижу на боковой скамейке, ГАЗ-66 в темпе, выверенном за многие месяцы караульной службы, едет по рулёжным дорожкам аэродрома. Руки придерживают автомат, подсумок с магазином, почти не оттягивает ремень. И я смотрю на ночной аэродром. Огромное пространство, по которому гуляет ветер. Силуэты зачехлённых самолётов проплывают мимо, а ноздри улавливают запахи ночной свежести, свежескошенной травы и, конечно, авиационного керосина.

Остановка в третьей эскадрилье. Мотор заглушен, тишина вокруг. Звездное небо над головой.

И ты, вдруг понимаешь что-то важное для себя. Осознаешь в этой тишине, что вот здесь и сейчас, ты, мальчишка неполных двадцати лет, с оружием, сидишь в кузове военной машины, и никто не считает тебя неспособным делать то, что ты делаешь сейчас.
А твоя девчонка, где-то там, в далёком городе, вернувшись с занятий в вечернем институте, уже спит и видит сны, потому, что она - девчонка, а ты здесь, потому что ты - мальчишка. И это - твоё дело, не спать, нести службу, защищать, в конце концов. И мысли эти приносят суровое удовольствие. Ты вздыхаешь и думаешь - всё правильно, всё так, как и должно быть. И становится легко. И уже не хочется спать. А хочется, что бы ОНА увидела тебя сейчас, и поняла, и оценила, и что бы гордилась тобой.

В кузов запрыгивает твой товарищ. Садится рядом на скамейку, придерживая автомат. Машина рывком трогается, сворачивает с рулёжки к выезду с аэродрома.

Тёмные окна домов.

Твой город тоже уже спит.

Капитанские истории -3
...» Теперь я расскажу вам, дружище, о прапорщике Дауэрлинге. О нём рекруты одиннадцатой роты рассказывают такие чудеса, какие умеет рассказывать разве только покинутая всеми бабушка на ферме неподалёку от мексиканских границ о прославленном мексиканском бандите»...

Я.Гашек

Байки про генерала Шишкина

Генерал Шишкин был заместителем Командующего Сибирским военным округом (в то время генерал-полковника Снеткова) по боевой подготовке. Отличался знанием своего дела, упёртой прямолинейностью и, вследствие этого, вздорным и неуживчивым характером. Хотя я много слышал о нём ещё лейтенантом, но первый раз я увидал генерала Шишкина во время окружных командно-штабных учений в январе месяце 80-го года. На эти учения было привлечёно и управление нашей дивизии. Наш штаб располагался в старом одноэтажном здании на Шиловском учебном центре недалеко от центральной дороги военного городка.
Сидим мы, планируем марш дивизии из Новосибирска к Китайской границе. Полумиллионная карта занимает большую часть актового зала. Все что-то считают, рисуют. Вдруг в коридоре раздался шум, топот, грохот, топот и в зал влетел невысокий генерал-майор. Мне как-то бросилось в глаза папаха, согнутая посередине и висящая на бок, как у запорожских казаков, и старенькая, потёртая шинель. Генерал сходу начал что-то кричать, размахивая руками. Старые, опытные офицеры быстренько попрятались под столы. На виду остались только начальник штаба дивизии (ему-то никуда не деться) и я (как самый молодой и глупый). Начальник штаба строевым шагом подошёл к генералу и стал докладывать что тут у нас происходит, а я автоматически продолжал то дело, которое мне единственно доверяли - точил карандаши. Кстати, без ложной скромности скажу, что я мастер спорта по заточке карандашей. Генерал схватил фломастер, что-то почеркал на карте и так же стремительно убежал. Потом, на разборе учений, он про нас сказал так: «Иду я по дороге - вижу огромный снежный сугроб. А оттуда пар идет. Я стал рыть, рыть, рыть и откопал целую танковую дивизию. Единственную на весь округ. Они там все сидят, морды красные, а шинели к стене цепями прикованы». (Это он увидал чью-то шинель, у которой вешалка была сделана из цепочки). И всё.

Итак. Приступим к байкам.

Генерал Шишкин своим офицерам. « Менигит страшная болезнь. От неё, или умирают, или дураками становятся . Вот мы с братом в детстве заболели. Брат умер, а я вот выжил.»

Перед началом учебного периода. Проверка готовности учебных центров. Генерал инспектирует окружной учебный центр в Юрге. Проверил все классы, директрисы, стрельбища. Напоследок зашёл в какой-то блиндаж. Там всё вычищено, покрашено, отремонтировано и ... посреди блиндажа лежит сломанный молоток. «Почему?» - грозно вопрошает генерал. Начальник учебного центра что-то мычит. « Я спрашиваю - почему?» - опять спрашивает генерал. Начальник учебного центра что-то бормочет. ( Ну не будет же он жаловаться генералу на нерадивого солдата). «Почему?» - третий раз говорит генерал- «почему этот инструмент не внесён в опись имущества блиндажа?» «Впишите в опись- молоток со сломанной ручкой . И пусть он здесь лежит до скончания века».

Возвращался как-то генерал Шишкин с дальнего учебного центра на машине. А надо сказать, что в те времена на армейских машинах рисовали знак ограничения скорости. То есть знак, указывающий выше какой скорости автомобиль не может двигаться. Был такой знак и на уазике, на котором ехал генерал. В красном круге цифра пятьдесят на белом фоне. Ехать далеко. А командирские водители то они лихие. Вот и этот водила решил притопить по полной. Генерал вроде дремал, как вдруг, не открывая глаз, скомандовал. «Товарищ солдат. Стой». Боец остановился. «Товарищ солдат. Ко мне». Боец выходит из своей двери, обходит вокруг машины, подходит к правой двери, открывает её и докладывает: «Товарищ генерал-майор, рядовой ххххх по вашему приказанию прибыл». Генерал, так же не открывая глаз, отчитывает бойца за превышение установленной скорости, объявляет замечание и даёт команду сесть за руль. Боец отдаёт честь, закрывает дверь, обходит машину, садится за руль и едет дальше.


Однажды жена генерала уговорила его во время обеда свозить её на рынок за картошкой и другими продуктами. Центральный рынок в Новосибирске расположен совсем недалеко от штаба округа. И вот генерал привёз свою жену к рынку, высадил её и спросил сколько ей надо времени. Жена сказала, что минут двадцать. Хорошо, сказал генерал, я даю двадцать пять минут. Жена скоренько закупилась и с полными сумками быстрым шагом пошла к машине. Когда ей до машины осталось шагов двадцать, генерал посмотрел на часы и сказал:- «Время истекло. Водитель поехали». И уехал.


Как то генерал Шишкин поехал в отпуск. А перед уходом в отпуск все офицеры и генералы получали отпускные. Это получка за следующий месяц. Генерал в отпуск то уехал, но отпускные не получил. После возвращения генерала из отпуска, к нему прибежал, весь дрожащий (ещё бы, такой прокол), начфин штаба округа с ведомостью и деньгами. Однако генерал деньги получать отказался, мотивируя это тем, что в отпуске он служебные обязанности не исполнял и, поэтому, получать деньги он не имеет морального права. Это препирательство шло достаточно долго, пока начфин округа слёзно не обратился к Командующему (ведомость то закрывать надо). И Командующий приказал генералу Шишкину в ведомости расписаться, а деньги отправить в Фонд мира.


Рассказывают, что однажды, во время напряженной работы, генерал снял китель. И все увидели, что у него прицеплено два галстука. Один спереди, как положено, а другой на спине. На недоумённые вопросы офицеров генерал просиял и сказал: -«А вот он где. А я то его обыскался. Даже пришлось новый из чемодана доставать». Оказалось, что перед уходом на работу генерал попросил младшую дочь застегнуть ему галстук. Дочь невысокого роста, закинула ему галстук на спину и стала застегивать застёжку спереди. Что бы потом повернуть галстук как положено. В этот момент зазвонил телефон, генерал побежал взять трубку, потом надел китель и пошёл на выход. По дороге глянул в зеркало, увидел, что нет галстука, нашёл другой галстук и на ходу, уже в машине, надел его.
Написал я (авт.) это и подумал. Господи, а что же про меня то расскажут?

...Пусть приврут, хоть во сто крат, мы к тому
готовы. Лишь бы дети, говорят, были бы здоровы»...

А.Твардовский.