Город Северодвинск, вечер. Готовлюсь к культпоходу в ресторан "Приморский" (Примус), наглаживаю охотничий костюм (повседневная тужурка, белая рубашка). Звонок в дверь, открываю. На пороге стоит натуральный кришнаит в своей оранжевой хламиде.
Кришнаит (К): Не желаете ли вступить в наше кришнаитство?
Я (смущенно): Да как-то не с руки, я же офицер флота.
К: Ничего страшного, у нас и офицеры состоят!
Я: Видите ли, проблема в том, что я еще и коммунист.
К: Ничего-ничего, у нас и коммунисты есть!
Я (гордо): Ты не понимаешь! В нашей стране коммунист может быть только православным!
Занавес (захлопнул дверь).

Часть наша большая, а людей в ней очень мало. Поэтому, пока молодое пополение не дозрело ещё до несения караульной службы, его изо всех сил занимали хозяйственными работами. Наш призыв оказался востребован всеми и везде, и с утра до вечера мы перемещались по территории военного городка, и разгружали, убирали, чистили. И даже деревья, было дело, валили. А в промежутках учили устав и сопутствующую ему военно-караульную мудрость.

Возвращаемся мы раз вечером с очередных хозподвигов в казарму, и встречает нас на тумбочке дневальный Лёха.

А Лёха был самым страшным бойцом нашей роты. Росту в нём - примерно полтора метра, а общим сложением, лицом и голосом он походил скорее на пятикласника, чем на солдата. Но воинский долг Родине не зажал, и лямку тянул старательно. Отцы-командиры, в свою очередь, старались не посылать Лёху на задания, где его может чем-нибудь придавить ненароком.

Так вот, возвращаемся мы в казарму, и Лёха говорит мне: «Вот пока вы там шарились, у нас тут война была!»

О как! Война! Что такое?

И Лёха рассказал, как всё было.

Дежурным по части в этот день заступил молодой лейтенант по имени Безумный Макс. Максом его звали на самом деле, а Безумным он стал после какой-то истории с алкоголем и пистолетом. Не то стрелять пытался в кого-то спьяну, не то действовал «макаровым» как палицей. Но в трезвом виде был он бодрым и позитивным, хотя и с изрядной долей пофигизма во взгляде.

Пост дежурного по части находился не в штабе, а в казарме, в помещении нашей роты, и был объединён с оружейкой. То есть, дежурный сидел за своим пультом с положенными ему телефонами и табло, а за его спиной зиял тёмный зарешёченный провал оружейной комнаты. Поэтому дежурный всегда был как бы двуедин - заступая на дежурство по части он, в то же время, превращался в вооружённого караульного у оружейки. Получался выверт реальности, не предусмотренный Уставом - этому караульному не только не запрещалось, но и прямо предписывалось разговаривать на посту.

Итак, Безумный Макс утвердился в кресле дежурного, и служба продолжила течь, как текла до того. Пока ближе к середине дня не произошло что-то, в планы Макса на день не входившее. На пульте загорелось табло «Нападение на КПП».

Табло требовало срочного решения и действий. Нужно было немедленно поднять тревожную группу, вооружить, и отправить к КПП, где, похоже, умирали, но не сдавались.

Но были и объективные сложности. У нашей роты охраны недокомплект чуть больше, чем наполовину. Бойцы, допущенные к несению караульной службы, живут прямо в караулке, и в роте появляются раз в три дня, да и то на несколько часов. Все молодые сейчас возят грязь в городке. Кого поднимать «в ружьё»?

Кроме того, у Макса были все основания полагать, что на КПП всё в порядке. В конце концов, если кому-то нужно пройти на территорию, сделать это можно и с любой другой стороны городка, забор части давно перфорирован жителями во всех удобных для движения направлениях.

Но и оставить сигнал без внимания невозможно. Требовалось мудрое военное решение, и оно было принято.

Безумный Макс высунулся из дежурки и посмотрел на стоящего на тумбочке Лёху. Лёха вытянулся, насколько смог, и поправил на поясе штык-нож. Его вид впечатлял. Помимо уже описанной внешности, сейчас Лёха имел ещё две приметных детали - казарменные тапочки вместо сапог и марлевую повязку на правой ступне. Накануне он натёр ногу, в санчасти ему сделали перевязку и предписали пару дней сапоги не надевать. Оттого его и оставили сегодня в роте.

- Это... - сказал Безумный Макс, - дежурного позови.

- Дежурный по роте на выход! - заголосил Лёха.

Дежурный вылез из каптёрки и Макс объяснил ему ситуацию.

- Короче, так - решительно сказал он - дневальных я забираю, на пульт сигнал пришёл, надо проверить. Давай этого - он кивнул на Лёху - и второго тоже.

Второй оказался не сильно лучше первого. Хотя с ростом и сапогами у него всё было в порядке, правая кисть оказалась толсто замотана бинтами.

Увидев это Безумный Макс скривился, но скомандовал твёрдо: «За мной, инвалиды!»

И тревожная группа понеслась на выручку попавшим в беду товарищам. Три богатыря быстрого реагирования. Впереди широко и энергично шагал худой лейтенант со смертоносным «макаровым» в кобуре, следом за ним сурово топал кирзачами Кирилл, второй дневальный. Кирилл держал забинтованную кисть чуть на отлёте, чтобы не тревожить её при ходьбе, поэтому казалось, что он несёт в подарок супостату могучий кулак, наполненный яростной силой.

А позади семенил в своих тапочках Лёха, изо всех сил старясь не отстать и прижимая руками болтающийся на ремне штык-нож, чтобы не молотил по самому дорогому, что есть у бойца.

- И, главное - говорит мне Лёха - я за ними бегу, тапки, гады, соскакивают всё время, а я думаю: и что мы там делать будем, если вдруг правда нападение?! Придём, и я им штык-нож покажу?!

- Ну, так и что там было-то? - спрашиваю я.

- Да ничего - бурчит он. - Замкнуло там что-то. Или, может, кто-нибудь валенок на пульт бросил.

Босиком по травке

Негромко напевая, Алик заканчивал домывать салон своего «Ауди». Все сиденья пройдены пылесосом, вымыты коврики, чуть ли не с лупой осмотрен каждый сантиметр салона. Не дай Бог, хоть один женский волосок! Пока складывалось все, как нельзя хорошо. Мирно закончился мимолетный роман с тридцатилетней красивой курортницей, пока супруга отдыхала в Египте. В последний день - выезд на природу. Шашлыки, полная страсти ночь в салоне автомобиля. Ему очень понравилась утренняя прогулка босиком по траве, усыпанной жемчугом холодной росы, когда он почувствовал себя не 50-ти маленьким, пухлым мужчиной, а 25-ти летним юношей. И подхватил он свою подружку на руки, и отнес ее в машину, и предались они там такой горячей любови, что не поддается описанию. Алик окинул внимательным взглядом салон, брызнул дезодорантом с легким запахом лимона, и поехал в аэропорт, встречать свою ненаглядную, отдохнувшую супругу. Несмотря на встречу с ГИББДшниками, он успел. « Все хорошо, все хорошо!» - пела душа. А вот и жена, выходящая из терминала. Чуть ли не бегом к супруге. «Как я за тобой соскучился!» Подхватив тяжелый чемодан, покатил его к своему сверкающему «Ауди». Предупредительно открыв дверь жене, погрузил чемодан в багажник, и улыбаясь от радости встречи, сел за руль. Супруга сидела с каменным лицом. «Так говоришь, соскучился?» Удар наотмашь пришелся в нос, из которого моментально хлынула кровь. Жена хлопнула дверью, и сев в подвернувшееся так кстати такси, укатила. Алик сидел, откинув голову на подголовник, прижав платок к носу и закрыв глаза. Мысли летали у него в голове, как рой испуганных мух. «Откуда? Почему? Как она узнала?» Он приоткрыл глаза, и его взгляд уперся в потолок... . На нем четко отпечатались следы маленьких женских ступней. Босиком по травке...!