КОНКУРС ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Предисловие.

Я долго сомневался, писать ли сюда эту историю. Дело в том, что есть похожий сюжет у Довлатова, как две капли воды, забыл только как рассказ называется. Ну да ладно, обвинение в плагиате - не самое страшное, с этим можно жить:-) Вот вам история.

До конца учебки оставалось немного. Нам предстояло сдать выпускные экзамены и разъехаться по частям. К началу экзаменов в часть должна была приехать комиссия из штаба округа с проверкой. Вероятно, к этой проверке и был приурочен конкурс художественной самодеятельности, который был объявлен в полку. Замполит нашей роты объявил, что в этом конкурсе могут принять участие все желающие. От желающих отбоя, естественно, не было - участие в самодеятельности предполагало освобождение, на период подготовки к конкурсу, от нудных занятий строевой, специальной и других видов боевой подготовки. Да и разнообразие некоторое было бы тоже кстати. Замполит объявил, что наша рота будет играть мини-спектакль, минут на 30. Сценарий был уже готов - действие происходило во время Великой Отечественной войны, а суть сводилась к тому, что несколько советских солдат сидят на привале и разговаривают о том, как именно они разобьют фашистскую нечисть, что готовы погибнуть за Родину, что не отдадут и пяди родной земли и так далее. Потом их окружают фашисты и в неравном бою наши солдаты все гибнут. Над всем этим разносится голос диктора с микрофоном, который играет роль как бы 'голоса за кадром', из серии 'Штирлиц спал, но он знал, что через 5 минут проснется'. В общем, вариант беспроигрышный, по мнению замполита-режиссера. Неделю мы репетировали. По сюжету, вместе с солдатами должна была находиться медсестра, на ее роль пригласили местную школьницу-десятиклассницу. И ее подружка должна была исполнять роль диктора. Теперь следует напомнить, что до конца учебки оставалось уже немного, и поэтому курсанты были уже довольно расслаблены. Сержанты нас уже особо не доставали, и на утренней зарядке, к примеру, вместо забега на три километра, мы вместе курили за казармой. Настроение у всех было отличное, и мы даже позволяли себе шутить и смеяться. Суть задуманной каверзы была следующая. По ходу спектакля бойцам предстояло выпить за погибших товарищей. На репетициях мы с особым удовольствием репетировали этот момент, разливая по алюминиевым кружкам воду из фляги. Вот мы и решили немного разнообразить спектакль и устроить пьянку прямо на сцене, на глазах у всей части, и чтобы никто об этом кроме нас не догадался. Купили литр водки, налили полную фляжку, а что не влезло во фляжку, употребили перед выходом на сцену, на троих. Это мы зря сделали, поскольку для организмов, отвыкших от алкоголя, это оказалась ударная доза. В результате спектакль выглядел следующим образом.


Зрительный зал полкового клуба. Все места заняты солдатами. В переднем ряду сидит командование части и приезжий генерал, глава проверочной комиссии. Номера программы идут один за другим. Одни пляшут, другие поют песни... Доходит очередь и до спектакля. После объявления на сцену выходят двое бойцов в плащ-палатках, несущие носилки с 'раненым'. Их ведет солдат в офицерской фуражке, играющий командира. Вместе с ними девушка с сумкой с красным крестом - медсестра. Голос диктора.

ДИКТОР(с пафосом): Маленький отряд красноармейцев, неся тяжелые потери с боями отходил на восток. Комиссар Клычков был смертельно ранен, но пока оставалась хоть малейшая надежда, товарищи несли его на себе. Видя, как измучены бойцы, командир дал команду на привал.
КОМАНДИР: Стоп, товарищи. Привал.
Бойцы располагаются на привал. Один из них немедленно достает из вещмешка флягу, алюминиевые кружки и разливает по ним содержимое фляги.
КОМАНДИР: Выпьем же за товарищей, павших в неравных...
МЕДСЕСТРА(шепотом): Мальчики, это что, правда водка?!
КОМАНДИР: ... боях за нашу советскую Родину!
Все выпивают. Медсестра краснеет и начинает с непривычки кашлять.
ПЕРВЫЙ БОЕЦ(протягивает ей шапку): Занюхай, родная.
РАНЕНЫЙ: Пиить…
КОМАНДИР: Комиссару налейте.
Медсестра бережно приподнимает голову раненого и поит его из кружки. По рядам зрителей проходит волнение - они начинают понимать, что происходит на сцене.
ВТОРОЙ БОЕЦ: Вот разобьем немецких гадов, приезжайте ко мне на Полтавщину. У меня мама такие вареники с вишнями делает!…
МЕДСЕСТРА: А я вот в детдоме выросла. Маму свою и не знала...
КОМАНДИР(Знаком приказывая налить еще): Ничего, товарищи, кончится война и мы все вернемся к нашим мамам. За родителей!
Все выпивают. Раненый при этом садится в носилках, опрокидывает кружку и опять ложится. Зрители начинают потихоньку смеяться. Лицо командира полка мрачнее тучи. Приезжий генерал, наоборот, ухмыляется сквозь усы.
МЕДСЕСТРА: Мальчики, а давайте споем! 'Катюшу'! Чтобы...
КОМАНДИР(Давясь смехом): Нельзя, родная! Кругом враги!
ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: Медсестре не наливайте больше!
Все актеры на какое-то время отворачиваются от зрителей, чтобы скрыть рвущийся наружу хохот. Немая сцена в течение минуты. Командир полка порывается вскочитьс кресла, приезжий генерал его удерживает, успокаивающе похлопывая по плечу. Замполит из-за сцены энергично жестикулирует актерам, мол, хватит, прекратите этот беспредел. Но актеры, видя, что терять им уже нечего, продолжают игру.
ПЕРВЫЙ БОЕЦ(Извлекает пачку 'Кэмела'): Закуривай, ребята!
КОМАНДИР: Что же это за табачок у тебя такой?
ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Трофейные. 'Верблюд' называются.
КОМАНДИР: Пакость какая. Чего только фрицы не выдумают...
Все молча курят. Особенно колоритно смотрится раненый, курящий лежа и пускающий в потолок кольца. Тем временем замполит решает повлиять на ход спектакля более действенными мерами и начинает диктовать диктору текст.
ЗАМПОЛИТ(диктору): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!'
ДИКТОР(С пафосом): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: 'Немцы!'
ВТОРОЙ БОЕЦ: Немцы!
КОМАНДИР: Спокойно, Остапенко. Это ветер шумит ветвями. Нервы у тебя не в порядке - шутка ли, трое суток без сна. Выпей для успокоения.
ЗАМПОЛИТ(злобно бормочет):Нервы, бля...(Чуть громче)Это уже белочка, товарищи…
ДИКТОР(С пафосом): Это уже белочка, товарищи!
Громкий хохот зала. Приезжий генерал закрыл лицо руками и беззвучно трясется.
КОМАНДИР: Что, Остапенко, осталось там еще?
ВТОРОЙ БОЕЦ: Так точно, товарищ командир!
ПЕРВЫЙ БОЕЦ: Надо допить, а то, неровен час, погибнем - врагам достанется.
КОМАНДИР: Наливай.
ВЫКРИК ИЗ ЗАЛА: На утро оставьте лучше!
Командир берет кружку, подходит к краю сцены, нетвердо держась на ногах, и произносит речь, обращаясь к зрителям.
КОМАНДИР: Товарищи! Я поднимаю этот тост за самое святое, что у нас есть, за то, чего каждый из нас с нетерпением ждет и когда-нибудь непременно дождется. И пусть даже мы погибнем, но он обязательно придет, ибо он неизбежен, как разгром немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом. За дембель, товарищи!
Восторженный рев зрителей. Генерал уже смеется в открытую. Первый и второй бойцы берут носилки с раненым и во главе с командиром строевым шагом уходят со сцены. Медсестра чуть задерживается, берет у ошалевшего диктора микрофон и нетрезвым голосом говорит: 'И они пошли дальше!'
ЗАНАВЕС.


Генерал, отсмеявшись, прошел за сцену и объявил всем участникам спектакля и режиссеру благодарность. После чего нас отправили спать в казарму и концерт продолжился. В этот же вечер генерал поставил полку оценку 'отлично' и уехал. А утром нас уже везли на губу, где мы и просидели до конца учебки. За все экзамены нам поставили задним числом 'тройки', а когда мы вернулись с губы, нас уже ждал представитель части, где нам предстояло служить дальше. Так закончилась наша учебка.

P.S. Предвижу вопрос. Ваш покорный слуга исполнял в том спектакле роль первого бойца.

КИТАЙСКИЙ ЯЗЫК.

В 1969 году Китай предпринял вооруженную провокацию на нашей восточной границе. В центре тех события оказался остров Даманский на реке Амур. Вооруженное вторжение было отбито, агрессор понес большие потери, а правительство СССР приняло решение о создании Семипалатинского военного округа. Бывший друг и сосед стал рассматриваться как вероятный противник, а его вооруженные силы стали объектом повышенного внимания разведывательных служб Советского Союза.
Вот на таком историческом фоне произошла эта история.
Наш факультет готовил специалистов радиоразведки. В тесных кругах его шепотом называли 'факультет радиосвязи ОСНАЗ' и возглавлял его Алексей Гаврилович Дронин, капитан 1 ранга, профессиональный разведчик, участник Великой Отечественной, кавалер трех боевых орденов. Для нас это был непререкаемый авторитет. Если "Дрон" говорил, что знание языка вероятного противника - это оружие разведчика, то сидели и долбили, как проклятые. Сам он владел несколькими.
И вот на тебе - Китай! Китайскому учили в университетах, а у нас - только английскому и немецкому. А как же тогда против китайцев воевать? 'Надо учить китайский', - решил наш Симеонов из третьего взвода, по кличке Писчик. Решил для себя - так сиди и долби тихой сапой, на кой же хрен в классе на самоподготовке объявлять об этом во всеуслышание. Мужики от такой объявы в нерастворимый осадок выпали.
- Да ты сначала хотя бы английский одолел.
- Сами учите, - заявил Писчик, - вас тут 'англичан', как у кобеля блох. А с китайским я буду в единственном экземпляре. Усекаете мысль?
- Усекаем, - рыдал класс, - расти по службе будешь быстро, как бамбук. А как ты его учишь, Писчик? Поделись! Тут-то для английского требуется светлый ум и свинцовая задница. А китайский - это же муть непроглядная.
- А у меня в Питере есть полиглот знакомый. Он со мной занимается. - Писчик уже закусил удила и лил не переставая.
- Да хватит заливать, - ревела толпа, - полиглот: занимается:
- Да мы уже, если хотите знать, переписываемся по-китайски!
Это был явный перебор. Писчик потом об этом сильно пожалел, но остановиться уже не мог.
- Да ну? А ну, покажи! - не унимались в классе.
- Вот придет письмо - покажу!
Этой последней фразой Писчик подписал себе приговор. Вечером уже вся рота знала про его заскок. Кто-то верил, кто-то нет, и дело дошло до тотализатора. Только 'китайцу' было не до смеха. Надо было срочно что-то придумать, иначе все - жизни не будет. Ротные остроумы такой случай не проворонят ни за что на свете. Писчик это хорошо знал.
И он придумал. Решил самому себе написать письмо китайскими иероглифами, а конверт отправить из Питера. Придет письмо, мужики убедятся и постепенно все забудется. Придумано - сделано. Срисовал иероглифы с китайского термоса и бросил письмо на Балтийском вокзале.
Ротным почтальоном был у нас Вовчик Болотский, подпольная кличка 'Йога', страстно увлекавшийся всякой там психологией, аутотренингом, самовнушений и, конечно же, системой йогов. Когда он медитировал, а может, просто вид делал, достучаться до него было ну просто невозможно. Ребята сначала потешались, глумились, доставали, но Вовчик был невозмутим, ему было все по барабану. Натянет на морду выражение полного идиота и ходит по роте, как блаженный.
- Ну, все, - махали на него рукой, - опять Йога в свой каркас залез. Поэтому его еще 'Каркасом' называли. 'Каркас' он и есть каркас. Рожу отрешенную скорчит, глазки закатит и косит под полудурка. А может оно и правильно - так выжить легче. Сумасшедший - что возьмешь?!
Сходил однажды Йога на почту, получил письма. Одно письмо было адресовано Писчику и показалось ему очень подозрительным. Он его вскрыл, а там : китайская грамота. И тут Каркас вылез из своего 'каркаса' и стал довольно быстро соображать. Откуда у него оказался стандартный бланк повестки вызова в КГБ, история умалчивает. Возможно из отцовского рабочего стола 'позаимствовал'. Йога ее аккуратненько заполнил, вложил в конверт и вечером на самоподготовке со своим невозмутимым идиотским видом вручил его адресату. А Писчик, в свою очередь, с важным видом победителя, открыл при всех конверт и всему классу продемонстрировал содержимое. Но всем стало не до письма, когда из конверта вывалилась повестка.
- Ну, все, Писчик, влип ты по самые уши со своим китайским, - заключил класс, - хрен теперь отмоешься. - И все дружно его перекрестили, перед тем как он помчался к кэпу.
- Ты что натворил, гаденыш? - застонал командир.
- Ничего,- хлопает глазами Писчик.
- Как это 'ничего'? А повестка? Ведь не куда ни будь - в КГБ!
- Понятия не имею, товарищ командир.
- Может ты с иностранцами где ни будь пересекся?
- Да вы что: какие там иностранцы?!
Ничего толком не добившись, командир пошел докладывать начфаку. Писчика, как государственного преступника, приволокли к Дрону, собрали замов и начальников кафедр - все разведчики со стажем - и учинили допрос с пристрастием. Пытали его долго, все подержали в руках эту несчастную повестку, но Писчик стоял насмерть. И тут кого-то осенило: 'А давайте нашего начальника особого отдела спросим! Может он что-то знает? Пусть прояснит!'. Пришел особист, покрутил в руках повестку, пожал плечами и 'прояснил':
- Не знаю! Обычно в таких случаях меня ставят в известность. Но раз не поставили:, значит, не сочли нужным. Отправляйте! Пусть едет, а там видно будет.
В назначенный день, Писчик с утра гладил в бытовке форму. Йога стоял дневальным по роте. Сообразив, что дело принимает нешуточный оборот, он подошел к Писчику с большим желанием как-то замять это дело. Очко-то не железное.
- Писчик, ты куда это наглаживаешься?
- Куда, куда, а то ты не знаешь куда!- чуть не плачет Писчик - В КГБ на Литейный - вот куда! А еще говорят, что наши письма не читают. Читают, Йога, еще как читают! Послал сам себе с дуру китайскую грамоту, а там повестка.
- Ты вот что, послушай меня! Ты в КГБ не ходи:
- Как это не ходи?
- А так, не ходи и все! Погуляй по городу, в кино сходи, но в КГБ не суйся.
- Да ты что, Каркас?! Совсем ошалел от своей йоги? Крыша съехала? А если спросят?
- А если спросят, так и скажешь: не велено, мол, говорить и все-е-е! Подписку, скажи, дал: Никто перепроверять-то не будет.
- Это почему?
- Да потому, дурень:- это я тебе повестку в письмо подсунул. Так что не лезь на рожон.
Писчик по стенке сполз на пол с утюгом в руках. Йога подхватил утюг, чтобы не обжег свои прелести и плеснул на Писчика из кружки. Тот вскочил и заорал:
- Йога, сволочь! Каркасина ржавая! Кореш называется:, - и прямо в трусах помчался к командиру.
Бедный кэп! Ему стало еще хуже, чем Писчику в бытовке, когда он въехал из-за чего весь сыр-бор. Теперь надо идти к Дрону докладывать, а это хуже, чем застрелиться.
Начфак слушал командира с большим желанием оторвать ему все, что положено в таких случаях.
- Где эти шутники?
И вот Йога с Писчиком стоят на вытяжку перед Дроном. Тот смотрит исподлобья и цедит сквозь зубы:
- Значит, твоя работа, Болотский?
- Так точно!
- Пошутил?
- Так точно:пошутил!
- А может это не шутка, может, все же, вызывают?
- Ни как нет, товарищ капитан 1 ранга, я пошутил!
- Слушай, Болотский, ну с повесткой понятно - бланк, предположим, ты где-то спиз:спионерил. А печать? Печать, где ты поставил?
- Да Вы внимательно посмотрите. Я взял пятак, сточил надфилем буквы 'СССР', а остальное дело техники.
Дрон не поверил, полез в карман за пятаком.
- Да-а! Во кадры подрастают,- пропел начфак, проведя сравнение,- не соскучишься. А что же ты так жестоко шутишь над своим же товарищем?
Вот тут-то Дрон и узнал про китайский язык, про полиглота, про письмо и иероглифы с китайского термоса, которые все вместе должны были сорвать происки великой культурной революцию. Начфак онемел. Такого поворота сюжета он никак не ожидал. С ним случился приступ истерического смеха, до слез:, до икоты:, до почечной колики. Еще минуту назад, готовый разорвать этих клоунов на лоскутки, он принял решение такое же неожиданное:
- Ладно, голуби: Ты, Симеонов - марш в класс!.. А тебе, Болотский, объявляю десять суток:отпуска: дополнительно: к зимнему отпуску. Тридцать лет прослужил в разведке, но ни разу на "дезу" так дешево не покупался.
С юмором был мужик.

КОЛЯ.

Нашего ротного пса звали Колей. Однажды кто-то из наших мужиков притащил его из увольнения. Роста он был небольшого - чуть больше крупного кота. Сам черный, грудь и нижняя часть лап белые, уши торчком, хвост колесом. И хотя явно относясь к породе 'двор-терьеров', пёс вызывал неподдельную симпатию. 'КрасавЕц', - вынесла вердикт вся рота. После выполнения необходимых формальностей - купания и кормления - в ротной сушилке под батареями вырезали лаз, из старых одеял соорудили подстилку и по команде 'Место!' он тут же шмыгнул в свою новую конуру и затих до утра.
Через пару дней выяснилось, что новый член нашего дружного курсантского коллектива оказался на редкость нрава веселого и беззлобного, с ярко выраженными признаками высокого собачьего интеллекта. Пару дней он крутился возле дежурной службы, а на третью ночь - вылез из своей конуры и уселся возле тумбочки дневального. Рота наша располагалась на втором этаже, и дневальные, чтобы не проморгать бесчисленных дежурных, обеспечивающих и проверяющих, обычно открывали дверь на лестничную площадку и через окно на лестнице наблюдали за входом в здание. Вот эту позицию и облюбовал наш найденыш.
Какой же на утро был восторг, когда дежурная служба рассказала, что за всю ночь пес не пропустил ни одного проверяющего. Заметив офицера, он негромко тявкал и тут же убегал в свою 'шхеру'. Особую неприязнь у него вызывала повязка дежурных, так называемые "рцы". На неё он сначала рычал, потом тявкал и уже после этого 'шхерился'. Но он совершенно не реагировал на курсантов, которые возвращались из увольнения или просто из 'самохода', и даже доза принятого на грудь его не смущала.
Такие способности тут же были по достоинству оценены. Пса зачислили на штат 'ночного помощника дневального' и поставили на котловое довольствие. А за то, что первого, кого он засек в ту ночь, оказался зам начальника второго факультета, известный своей подлючестью втихаря прокрадываться в ротные помещения и заставать дневальных врасплох, получил кличку 'Коля', потому что этого 'лазутчика' звали Николай Иванович.
Такой помощник в ночное время давал возможность дневальным до предела обнаглеть: почитать конспект, отойти покурить или подавить харю о тумбочку, не опасаясь быть прихваченным. Коля бдительно стоял на стреме.
Скрывать от командира факт проживания Коли во вверенном ему подразделении не имело смысла. Все равно, рано или поздно, обнаружил бы. Поэтому решили сами ему доложить.
- Леший с вами,- резюмировал командир.- Пусть живет: До первого замечания:
Отдать должное, командир довольно терпимо переносил Колино присутствие, тем более, что днем на людях он почти не появлялся - отсыпался после ночной вахты. Кэп иногда даже позволял себе почесать у него за ухом, приговаривая: 'Как жизнь, ушастый?'. Коля с достоинством принимал ненавязчивые командирские знаки внимания, но подхалимских замашек при этом не проявлял, строго соблюдая, присущую в таких случаях, субординацию. Но подспудная мысль - тронуть, в конце концов, и командирское сердце, - его, видимо, не покидала. Когда командир утром заходил в роту и дежурный командовал 'Смирно!', после чего следовал доклад, Коля стал вылетать из своей конуры, мчаться к командирскому кабинету и усаживаться возле двери. Так повторялось несколько раз. Наконец командир обратил на это внимание:
- Дежурный!
- Я!
- Почему пёс торчит возле моей двери?
- Так: он: того: Вас встречает, товарищ командир.
- Да? Ну, заходи, Коля, расскажи, что у нас тут ночью творилось. Чувствую, мне не все доложили, - хитро улыбнулся командир.
Это стало ритуалом. Но высший пилотаж Коля показал, когда вдруг полюбил вечерние поверки. Он регулярно пристраивался на правом фланге и замирал на все время переклички. Однажды старшина роты, заметив Колю в строю, в конце неожиданно выкрикнул: 'Дублер Коля!' Тут же со шкентеля отозвалось: 'Тяв!'. Мы были в истерике.
Но, как говорится, 'В России все секрет:, и ничего не тайна'. Про уникальность нашего пса по училищу поползли слухи. На него началась настоящая охота. Беднягу несколько раз воровали, но он упорно возвращался в свою роту. После очередного покушения, командир не выдержал и приказал дежурным по роте лично выгуливать Колю и не как ни будь, а на поводке. Тут же из курсантской кассы была выделена необходимая сумма на собачью амуницию. На ошейнике ротный художник сделал несмываемую надпись: 'ВВМУРЭ им. Попова. 44 рота'.
Наши соседи-одногодки, но с другого факультета, рассуждая примитивно, как положено связистам: 'Подумаешь! У нас тоже усы растут!', - приволокли к себе в роту какого-то помоечного придурка. После отбоя пес взвыл, и выл, не переставая, до самого утра. Семьдесят рыл всю ночь таращились в потолок и через два дня пса выгнали.
А потом началось.: Всяк, из увольнения идущий, считал своим святым долгом притащить с собой какого ни будь пса. Иногда со скандалом. Какие-то идиоты увидели старика, дремавшего на скамейке у английского пруда. Рядом на поводке тихо лежал пес. Его дешево купили за конфету, поводок пристегнули деду за петлю тужурки и смылись. Дед очухался, удивился, тут же нашлись очевидцы, и старик рванул с жалобой к дежурному по училищу.
Вот таким незатейливым способом наше училище радиоэлектроники постепенно превращалось в собачий приют. Бездомных собак, к радости коммунальных служб города, становилось все меньше, а у нас уже во всю игрались собачьи свадьбы. Сытое существование собачьей стаи обеспечивала камбузная бочка для отходов. Три раза в день камбузный наряд вываливал в нее огромные лагуны. Половину, естественно, мимо, к великой собачьей радости. Вокруг бочки вылизывалось все, до зеркального блеска, так что приборку вокруг бочки уже забыли, когда делали.
Но, в один прекрасный день идиллия кончилась. Однажды дежурная служба КПП училища прикормила с вечера какого-то пса. За кусок мичманской колбасы тот 'веселил' их всю ночь, резонно решив, что КПП отныне его законная территория. Утром народ потянулся на службу. Дневальный на 'вертушке' проверял пропуска, мичман, с глазами как у окуня от недосыпа, сидел за столом в своем аквариуме, а пес дремал здесь же у его ног. И тут на КПП входит зам начальника училища контр-адмирал Токарь. Мичман срывается с места и бросается ему на встречу.
- СМИРНО!!! - орет мичман. - Товарищ контр-адмирал:
Пес вскочил, как ужаленный. Или он спросонья вопль 'Смирно!' с командой 'Фас!' перепутал, толи патологически не любил начальство, как и наш Коля, а может расценил адмиральское вторжение, как посягательство на свою территорию, только шерсть на загривке встала дыбом, клыки наружу и : Прыжок и пес мертвой хваткой вцепился в адмиральскую штанину и надолго на ней повис. Адмирал окаменел. На все КПП шум, крики, рычание, треск материи и отборный флотский мат. Когда, наконец, пса оторвали от начальственных штанов, оттащили, и пинками выгнали на улицу, адмирал, само собой разумеется, снял весь наряд КПП во главе с мичманом. Злой как пес цепной, он пока добирался до своего кабинета, снял со службы дежурного по гаражу, помощника дежурного второго факультета и вздрючил трех случайно попавшихся курсантов. Собачья проблема, сама того и не желая, неожиданно вышла на высокий адмиральский уровень.
- Начальника строевого отдела ко мне! - рявкнул адмирал адъютанту, влетая в приемную. Когда капитан 3 ранга Порохов на ватных ногах вошел в его кабинет, диалог состоялся короткий.
- Где твое представление на 2 ранга? - прошипел адмирал.
- У Вас: на подписи:
- Так вот, если в 14-00 ты мне не доложишь, что ни одной собачьей твари в училище нет, считай, что я эту бумагу не видел.
Через полчаса в училище началась карательная операция. Несколько мичманов, вооружившись спортивными винтовками, учинили кровавую бойню. Плац, в центре которого был разбит фруктовый сад, наполнился лаем, рычанием, визгами и ружейной стрельбой. 'Охотники' по всем правилам военной тактики согнали в сад огромную стаю, окружили и, даже не предлагая капитуляции, с ней расправились.
Какие там занятия? Курсанты вместе с преподавателями торчали в окнах, наблюдая и комментируя 'боевые действия'. Такое не каждый день увидишь! В ближайший перерыв мы кинулись звонить в роту.
- Где Коля?
- А где ему быть? - отвечает дежурный по роте, - забился в конуре в самый дальний угол и дышит через раз, чтобы не обнаружили.
В 15 часов по училищу объявили большой сбор. Тридцать курсантских рот, построенных в 'коробки', вывели на плац. Из адмиральского корпуса вышел начальник училища. Уже тогда, в начале 70-х, у него был радиомикрофон, изготовленный местными умельцами. Училище радиоэлектроники, все-таки. Он мог находиться в любом месте огромного плаца, а мощные громкоговорители добросовестно озвучивали на всю округу даже в полголоса сказанную фразу. После положенных в таких случаях докладов, началась адмиральская проповедь:
- Товарищи курсанты! Вы же будущие офицеры. Вы уже взрослые люди, а не понимаете, что нельзя в училище из города тащить всякую заразу: От этого болезни, эпидемии и, как результат, подрыв боевой готовности и так далее в таком же духе.
Он бы еще долго говорил, но вдруг между стройными курсантскими рядами на плац вываливается огромный пес. Самого отпетого бандитского вида. Одно ухо полу висит, другого - наполовину нет, откусили, видимо, в жарких собачьих баталиях. Подшерсток торчит клочьями - линять, бедняга, начал. На задней ляжке шерсть вообще отсутствует. Видимо, спал где ни будь в кочегарке, да подгорел малость. Короче, вид - ужас тихий. Но самое главное - на шее, как у партизана, висит фанерная крышка от посылочного ящика, а на ней крупно выведена надпись: 'ВСЕХ, ГАД, НЕ ПЕРЕСТРЕЛЯЕШЬ!!!' И вот это безобразие чинно шлепает перед оцепеневшим строем в сторону адмирала.
Шок сменился взрывом. Несколько сотен курсантских глоток одновременно выдохнули:
- ГА! ХА-А!!!
Пес от неожиданности метнулся в сторону, туда, где стоял адмирал. Вслед ему несся нарастающий курсантский рев. Тем, кто стоял далеко от этого места, по цепочке передавалось содержание 'транспаранта' на собачьей холке. Через несколько секунд ревели уже и фланги. Пес, тем временем, в три прыжка домчав до адмирала, прижался к его ногам, облизал ботинки и жалобно заскулил. Тоже мне, нашел у кого защиты искать. Адмирал пытался от него увернуться, шаркал ножками и злобно шипел:
- Пш-ш-шел! Фу! Пш-ш-шел! Фу!
А радиомикрофон в союзе с мощными усилителями и динамиками добросовестно и беспристрастно транслировали эти возгласы вождя курсантского племени на всю близлежащую городскую округу.

Мы продолжаем публикацию лучших историй 2002 года. Сегодня - из раздела "Учебка"


Кто был в учебке, тот знает, что закосить там практически невозможно - и сержанты, и прапора не одну собаку без соли съели, не считая того, что и сами были курсантами в свое время. Поэтому реальный способ откосить от полевого выхода с неизменными ОЗК, командами "вспышка слева" и рытьем окопов "в полный рост" был только один - заболеть. Притом заболеть так, чтобы у фельдшера (который, разумеется, тоже прапорщик и тоже не лыком шит)не возникало никаких сомнений в том, что воин действительно болен настолько, что на полигон идти ну никак не может... Самый распространенный диагноз был - грибок, препоганейшая вещь на самом деле - ходить можно только в кроссовках или тапочках, соответственно, никаких полевых выходов, только работы в казарме, шторы там снять-повесить, полы мастикой и натереть, и прочая лафа с точки зрения курсантов. Однако добровольно ни один идиот не пойдет на заражение грибком, хотя подхватить его можно и легко... Поэтому косили кто как мог. И был у нас в роте один очень хитрожопый армянин по фамилии Авакян. Работать он не хотел никак, в хлеборезы и каптерщики ему не светило ни под каким соусом... и решил он однажды с утра завернуть в санчасть - рота готовилась к игре в войнушку - первый взвод воюет со вторым, и так далее... Пришел он с утра в санчасть, и вышла у него незадача - фельдшер наш был в отпуске и его заменял старшина второй роты, имевший медицинское образование. Отступать было некуда и зашел Авакян на прием.
- На что жалуемся, курсант ?
- Спина болит.
- Раздевайся до пояса.
Прапорщик честно покрутил, постучал, послушал и помял охающего бойца, потом записал что-то в карточку и помазал чем-то ему спину.
- Пойдешь к командиру роты, он тебя направит на работы... Свободен
Авакян как на крыльях, изображая подстреленную птицу, пролетел через плац и направился в тактический класс, где командир роты ставил задачу взводным. Рота, экипировавшаяся для полевого выхода в коридоре, угрюмо провожала взглядом сиявшего "косильщика"... Через пару минут стены сотряс громовой хохот и из класса стали на четвереньках выползать офицеры и прапорщики во главе с ротным, рыдающим от избытка чувств. Отсмеявшись, ротный скомандовал:
- Рота, в две шеренги становись! Первая шеренга, три шага вперед шагом марш! Кругом !
В получившийся коридор он вывел Авакяна и скомандовал ему "кругом", два раза, чтобы было видно всем. На спине "косильщика" гордо было выведено зеленкой "ШЛАНГ".
На полевой выход рота летела, как на крыльях, хихикая даже при окапывании и в противогазы...
PS Стоит ли говорить о том, что Авакян до конца учебки не вылезал из нарядов то по роте, то по кухне ?
PPS А старшине второй роты наш фельдшер по приезде из отпуска поставил бутылку коньяка, за идею, отвадившую от санчасти 9 курсантов

Учебка войск связи, Муром, февраль 1996 года. Однообразные будни, утренняя зарядка, уборка плаца от снега, мат сержантов, письма от девчонок на тему "я тебя больше не люблю" - в общем, настроение у курсантов, отслуживших к тому времени по 2-3 месяца, не самое хорошее. И тут местные школьники организовали к 23 февраля концерт для нашей учебки. Это было событие, скажу я вам! Уже с утра в воскресенье, по дороге в столовую чувствовалась атмосфера праздника. И строевая песня пелась громче, и всем настоебенившая перловка казалась вкусной... Чистили сапоги, драили бляхи, брились, а в голове одна мысль: "Скорей бы!" И вот полк, построившись в походную колонну, бодро идет по улицам Мурома, родины, кстати, знаменитого летчика Николая Гастелло. Пришли в местный Дом Культуры, расселись в мягких сиденьях и началось! Хрупкие девушки в воздушных платьицах танцевали, читали стихи, разыгрывали сценки. Полк смотрел на них, затаив дыхание и широко раскрыв глаза. Дело было даже не в сексуальном голоде. Просто мы чувствовали, что попали в другой мир. Эти феи танцевали, читали стихи ДЛЯ НАС! Это для "ебаных духов" юноша и девушка танцевали на сцене танго, это для "тупорылых тормозов" звучали стихи Брюсова, и это для "ленивых хуеплетов" пели под гитару Окуджаву. За два месяца учебки мы отвыкли от нормального обращения и тот концерт стал для нас потрясением. Мы тогда вспомнили, что мы все же люди, и что мы кому-то нужны. На обратном пути полк шагал молча, никто друг с другом в строю не переговаривался. Даже свирепые сержанты деликатно не приказывали подтянуться и сомкнуть строй. Даже командир полка деликатно не скомандовал "Запевай". Мы шли и переживали заново тот концерт, вспоминали каждый его номер... И вот мы проходим мимо пьяной компании - всем лет по 16-17. И они орут во весь голос: "Эй, духи, аборты, пиздуйте в часть сечку лопать!" По округе пронесся скрежет сотен зубов - курсанты почувствовали, что обидели не только их, но и тех школьниц, которые... Но мы шли молча, только кидали многозначительные взгляды на ту компанию. А те, видно знающие, что такое воинская дисциплина и потому нас не боящиеся, продолжали изощряться в оскорблениях и матерщине. Но тут командир полка отдал самую лучшую команду, которую я когда-либо слышал в своей жизни. "Поолк! Ррразойдись!", - заорал он. Весь полк немедленно побежал в направлении той компании, растянувшись на манер подковы и охватывая неприятеля (мигом протрезвевшего и пустившегося в бегство) с флангов. Через мгновение эта компания исчезла в кольце серых шинелей. Задние ряды солдат отпихивали передних в надежде прорваться к обидчикам и затоптать, убить, уничтожить. Через 20 секунд командир полка отдал команду "Полк! Становись! Шагом марш!". Полк зашагал и кто-то без команды завел песню. Так мы и шли, оглядываясь назад, где в истоптанном снегу шевелились несколько человеческих комочков. И над всем этим плыла песня:
Не плачь, девчонка:
Пройдут дожди.
Солдат вернется,
Ты только жди!...