ПОЛЁТ ЧИРКА

Перед носом деловито гудя и как-то торжественно прошёл на посадку "Руслан". Выруливаем. Уже в который раз. И каждый раз одно и то-же чувство переполняет меня. Этого не описать. Сердце начинает биться быстрее, дыхание превращается из безусловного рефлекса в осознанную процедуру. «На исполнительном» - улетает в эфир. «85*** - взлёт разрешаю ». Мишанька буркает: «Взлётный» и турбины берут мир на свои плечи. Их гул, перерастающий в лихой посвист, теперь уже не просто временами встревает в наши переговоры, теперь он - прима. Сброс тормозов и машина бескомпромиссно устремляется вперёд. Шасси по-паровозному стучит на стыках плит, всё быстрее и быстрее.
- Рубеж.
- Продолжаем.
Да, мы продолжаем, как всегда. Огни уползают под брюхо. «Отрыв», «Безопасная» звенит в наушниках. Дождь в бессильной злобе стучит в лобовушки. Дворники заняли круговую оборону.
- Шасси убрать.

Сколько раз произносил эту фразу, и всегда мне казалось, что это - волшебное заклинание, своего рода «сим-сим откройся».
И он открывался. Огни порта уже не видны. Клочки облаков сначала робко, а затем всё уверенней и уверенней стирают очертания шоссе и сотен огоньков автомобилей. Там, внизу люди торопятся домой, к своим пелёнкам и макаронам, заступают в ночные смены, меняют перегоревшие лампочки и
признаются в любви. «Шасси убрать» - всегда символично. Обрубить пуповину, между мною и Землёй. Эти существа, эти строения, эти механизмы физически всё ещё не так далеки от меня, но духовно я ухожу в другое измерение и забираю свой экипаж, свой самолёт, своих пассажиров. Только на этот раз, к этому празднику чувств примешивается ещё что то, неосязаемо покалывающее сердце. Я знаю, что это. Это - последний, может даже последний в жизни моей полёт в качестве Командира Воздушного Судна. Я всматриваюсь, вслушиваюсь, пытаясь навсегда запомнить и впитать душой эти мгновения. Мгновения, которые никогда не вернутся.
«Закрылки ноль». Всё. Ребята потихоньку затихают, сбрасывают с себя груз процедур взлёта. Начинается тихая рутинная работа экипажа. Неожиданно выходим из пелены облаков. Привет, Луна, привет! Лунный свет скрупулёзно разрисовывает облака, превращая их в пейзаж фантастической красоты, полной загадок. Здесь живёт сказка. Любимая сказка всех пилотов. Тех, кто пришёл в небо, поддавшись на уговоры детства. Последние годы пробежали очень быстро, слишком быстро. Очень многое изменилось в моей жизни, нашей жизни.
Путь из Кировограда до сегодняшнего рейса кажется до обидного коротким. С другой стороны, сделано многое. Выучился, стал пилотом, осуществил мечту. Женился, родил сына и лапочку-дочку. И всегда был доволен и горд своей состоятельностью. Потом произошёл перелом. Рыночные отношения, большой Аэрофлот развалился на сотни маленьких осколков, поранив ими немало душ. Странно было видеть вчерашних однокашников и коллег под флагами других компаний, других государств. Привык. Странно было видеть, что денег уже не хватает. Пришлось ужиматься, затягивать брючный ремень. Привык. Потом - развал компании, пол-года безработицы с перерывами на разрузку вагонов и строительство дач более удачливых. Статус новичка в другой компании. Весь путь, когда-то уже раз пройденный, предстояло штурмовать ещё раз.
Передаю штурвал второму. Лёшке. Я его выпестовал, сделал из него КВСа. Я уйду - он займёт моё место слева. Я уйду и буду за него спокоен. Я завидую Лёшке белой завистью. Он молод, живёт с родителями. Отец - профессор, известный в прошлом дипломат. Лёшке не надо денег, его ещё не интересует соцпакет. Ему нужен только штурвал и небо. Моё небо, которым я с ним охотно делился.
«Заняли 10600». Точкой-тире пропел знакомый маяк.
Однажды на эстафете в Хитроу сидел, глядя на донышко опустевшей чашки кофе. Причудливые картинки. По ним как-то гадают. Интересно. Может быть, вот этот великан - это я? А может нет, может наоборот, я - это вот эта закорючка, спрятавшаясы под листом экзотического растения? Или эта птица, держащая в клюве конверт? А что в конверте? Кто знает, кто знает. Жена на девятом месяце. Нужно найти где-то нормальную стиралку. Где? Боковым зрением улавливаю господина в белом костюме. Стоит и рассматривает меня. Блин, господин, что надо тебе? Господин не уходит. Приближается. Подсаживается. Ну что тебе надо? Не звал я тебя.
- Володька, ЧирОк! .
Всматриваюсь в лицо господина. Что-то удивительно знакомое. «Чирок» - так меня звали в училище, после небольшого скандала, учинённого мною старенькой Аннушке. Володька, не узнаёшь? Вижу лёгкое разочарование на лице собеседника. Но эта улыбка, эта улыбка, она кажется такой близкой и доброй. «Валька?». Да, этой был мой однокашник Валька Бодров. Мы вместе с ним заканчивали, вместе попали в Норильск, жили в одной холостяцкой общаге авиаотряда. К счастью (или к несчастью?) мой вылет отложили по метео. Мы долго сидели с Валькой. Он закончил свою лётную карьеру там же, в Норильске, налетав 1000 часов. Перестройку встретил во всеоружии. Бился, бился, сегодня - бизнесмен. Хозяин недвижимости по всему миру.
- Ну, я рассказал. Теперь ты!
«Да, на фоне Валькиных успехов мне и рот открывать стыдно» - мелькнуло в голове. Начал рассказывать про жену, про наследника, про работу. Валька как-то стих, подпёр голову руками, глядя куда то в недра английского тумана.
Потом мы обменялись телефонами и, постояв обнявшись, разбежались. Я - к своим, наконец-то дали погоду, Валька - к своим.

Стук. Людка, бортпроводница картинно отвешивает поклон, подавая подносик с кофе. Благодарю её, оглядываю ребятишек. Лёшка уставился на Луну, о чём-то думает, шевеля губами. Бортач Мишанька включил свою «люстру», что-то пишет. Штурманец занят шахматными задачами. Пойду, пройдусь. Я обожал иногда выйти вот так, на эшелоне, в салон.
Мне нравились взгляды пассажиров, особенно пацанов, скользящие по моей форме, глядящие с восторгом и завистью. Бывало, выбирал себе парнишку побойчее и вёл его к нам в кабину. Нет, нет, в кресло я его не сажал (хоть катастрофа под Междуреченском ещё не произошла). Я показывал, рассказывал. Мне нравилось заражать молоденькие души небом, штурвалом. Я представлял себе радость этого мальца, сбивчиво рассказывающего соседским детишкам, как он «вёл» самолёт. В глазах этого мальчонки я чувствовал себя героем, пусть на минуту, но героем. Мне нравилось перегнувшись над пассажирами сосредоточенно глянуть в иллюминатор на крыло, а потом, удаляясь непринуждённо подмигнуть им. Сейчас ночь, света в салоне нет. Люди спят. Люди спокойны, они мне доверяют. Люди - в надёжных руках.

Через пару недель после встречи в Хитроу Валька позвонил (я, честно говоря, и не ждал). «Есть разговор» - крикнул он в трубку. Встретились. Я возвращался домой оглушённым. Валька предложил работать с ним. Валька предложил условия, о которых я и не мечтал. Валька предложил «приземлиться». В ту же секунду я ответил «ДА». И по сию секунду я думаю и думаю об этом. Что ж, одна из серий жизни позади. Я обретаю утраченные уважение, финансовую независимость, покой. Но я теряю небо. Я опустошён. Говорят, время лечит всё. Говорят, через полгода будешь ухмыляться, вспомнив сегодняшнее состояние. Говорят. Все говорят.

Облака постепенно исчезли, подо мной огни России. Люблю летать над Россией. Любил летать над Россией. Там, в Европе понатыкано городов-деревенек, связанных линейками-шоссе. Там 20-й век вовсю вращает свои технологические жернова. Тут, в России всё первозданно. Хорошо это или плохо, но мне так нравится больше. Вот Волга, скоро снижаться. Глубоко вдыхаю. Чтобы запомнить. Буду прощаться. Буду прощаться и мечтать о небе, как тогда, в детстве.

Почему лучше выполнять приказ не переспрашивая.

Очень много тут историй о том, как умный и хитрый солдат-матрос-курсант наколол офицера. И очень мало историй, как офицер уконтропупил подчиненного... Несправедливо, братцы.
Начальник строевого отдела КВИМУ капитан второго ранга Таракан. Лучше не связываться... Если влепил он тебе наказание - иди к командиру роты и докладывай: память у него была отменная. Обязательно проверял. Наряды он любил объявлять следующим способом: показывал два пальца, растопыренных буквой V. Бывалый курсант отвечал "есть" и плелся докладывать ротному, что получил от Таракана два наряда на службу. Курсант неопытный переспрашивал:
- Два наряда?
На что получал ответ:
- Нет, голубчик, это римская цифра "пять"!

Как Каширин трахаться ходил.

Заранее прошу прощения за несколько шокирующее название, но из песни слова не выкинешь. Итак, Сертолово, весна, все живое начинает усиленно любить друг друга, в воздухе запах молодых листьев и того, что вытаяло после зимы - короче, романтика! Несмотря на скудный армейский рацион, силы плещут через край. Опять же девчонки на улице скинули с себя тяжелые зимние шубы и упаковали свои замечательные груди в легкие прозрачные маечки. В такие дни совершенно невозможно становится стоять на КПП - по причине боязни конфуза и опасения за целостность казенных штанов. Ну да речь не об этом. Начинается пора усиленных самоходов! Когда заступаешь на ночь в караул, очень забавно наблюдать, как через забор в ту сторону перепархивают легкие тени, а обратно с трудом переползают тяжеловесные туловища, с полной самоотдачей выполнившие свой долг перед природой. Соответственно, после подъема все собираются в курилке и, самодовольно попыхивая папироской, делятся друг с другом своими ночными подвигами. В первых рядах стоит и внимает обоими оттопыренными ушами рядовой Каширин - главный герой нашего рассказа. Единственный солдат роты, который НИ РАЗУ не был в самоходе. Причем не оттого, что не хотел, а просто как-то не получалось. Да и отцов-командиров он боялся больше, чем ночных кошмаров и перловки в столовой. Но после очередного утреннего ток-шоу в курилке он, видимо,ршил: "А гори оно синим пламенем, надо же когда-то начинать!" Опять же добрые сослуживцы подначивают. И вот возвращается он как-то из увольнения и по секрету говорит одному из своих корешей: дескать, все, договорился с одной девушкой, она вечером придет к забору (там слева от КПП, метрах в ста пятидесяти, замечательные густые кусты - каки-то стручковые, может, знает кто, как называется, плоды на стручки гороха похожи, только мелкие) и там, дескать, мы с ней плотно пообщаемся. Через пять минут после разговора, когда мы сидели в курилке, влетает к нам этот самый кореш с криком:
- Каширин вечером трахаться пойдет!!!
Новость вызвала живейший интерес. Такое событие пропустить было никак невозможно. Вечером наш взвод практически в полном составе переметнулся через забор и занял позицию по соседству с кустами. В ожидании Ромео и Джульетты делались ставки: в какой позиции, сколько раз и за какой временной промежуток. Из кустов сверкали глаза, поднимались дымки сигарет и слышалось тихое шипение: "Димас, козел, слезь с ноги"! В означенное время появился герой-любовник и стал прохаживаться вдоль кустов в ожидании дамы сердца. Ставки выросли до десяти к одному. Прогуливался он в течение часа. Зрители начали потихоньку замерзать. Я не выдержал первым и начал выползать задним ходом из лежки. Окружающие пихали меня и бухтели: "Да ты че, да щас самое интересное!!!". Но здоровье показалось дороже и я покинул амфитеатр. Перебрался через забор и мирно лег почивать. Утром больше половины зрителей хлюпало носами и оглушительно сморкалось. За завтраком я спросил:
- Ну, как оно?
- Да никак...
- ???
- Да баба не пришла...
Смеялся я долго и громко... И с тех пор из поколения в поколение, из уст в уста передается былина о том, "как Каширин трахаться ходил"...

Немного грустной истории... КМБ в далёком 1994 году я проходил в лагерях «Сельцы». Мы ударно осваивали лагерь связистов (они от него давно отказались, он был в запустении) и проходили премудрости жизни военной в нашем лагере автомобилки. В обоих лагерях были огромные туалеты типа «сортир». Каменные постройки с выгребной ямой, кучей мух, испачканной де..мом побелкой... В один из дней, в свободное время после обеда, мы увидели на туалете в автомобильном лагере табличку примерного содержания: «В этом здании в 1943 (могу ошибаться) году формировалась польская дивизия.....». Дюралевая памятная доска бог весть, откуда появившаяся в лесах рязанской области. Все ржали, конечно, как кони, мне было не по себе. Но мысли о еде, мозолях и нарядах, вытесняли в то время всё остальное. Хотелось бы узнать, было ли формирование каких либо польских частей во время второй мировой в этих краях?