ЧТО ТАКОЕ ВОЕНТОРГ?

Незадолго до Нового года станция Мирная сошла с ума.
Мутные телевизоры урывками доносили до станции сообщения о происходящих в стране политических и экономических переменах. В суть перемен никто особо не вникал, уверяя, что «нас не достанут», но кое-какие выводы мирненское население все же сделало. Самый главный из них был: «все подорожает». И мирненцы кинулись запасаться.
Конечно, стратегические товары вроде спичек и сахара и раньше на прилавках не залеживались. Но теперь в разряд стратегического товара попало все. Одеколоны и трехлитровые банки с соком, покрытые слоем пыли в палец толщиной, сухари и мука, солдатские ремни и плечики для одежды, кошелки, колготки, мышеловки, мясорубки - все! В универмаге Ольги Петровны Маковкиной в мрачном молчаливом ажиотаже мирненцы раскупили игрушечные рояли, которые десять лет не ели даже крысы. Из хозяйственного магазина в три дня разошлось несколько сотен дверных щеколд и два центнера масляной краски. Сметались даже книги.
Перед военторгом грозно и осязаемо замаячил тот день, когда за неимением другого товара придется пустить в продажу витрины и прилавки. Чтобы не довести мирненские магазины, и в лучшие времена не блещущие изобилием, до полного истощения, осунувшийся и постаревший Черняев бросал в прорыв все новые партии НЗ - дефицитного и не очень, и сутками названивал в Читу, требуя подкреплений из Центра.
Для меня это время было кошмарным сном. Дневную выручку, которая раньше умещалась в варежке, заведующие магазинами тащили мне теперь в обувных коробках. Деньги с бешеной скоростью крутились между Полевым отделением Госбанка и моей кассой, и многие купюры я уже знала в лицо. Деньги снились мне ночами. Их было много. Их были горы, которые валились на меня с пыльным шорохом. Когда у Ольги Петровны выставили в свободную продажу штук двадцать телевизоров, я плакала. Двадцать телевизоров раскупили за пять дней, и Ольга Петровна принесла мне выручку в коробке из-под одного из них. Коробку волок солдат из части полковника Маковкина.
Я тихо скулила, считая эти деньги перед электрообогревателем, стоящим на столе, сучила окоченевшими ногами в валенках и пригибалась, вздрагивая, когда пухлый иней с потолка шлепался тяжелой каплей на целлофановый пакет, надетый на голову. В отличие от валенок пакет был не для тепла. Я его надевала, чтобы капли тающего инея не стекали за шиворот.
Не успевая рассортировывать деньги в пачки по сто штук, я брала работу на дом. Глядя, как я утром волоком тащу за собой старый Лехин «оккупационный» чемодан с деньгами, Толян качал головой и вдохновенно пророчил, что добром это не кончится.
Но все обошлось.



Тотальное безумие не миновало и моих соседей. Первые тревожные симптомы появились в тот день, когда Толян, вопреки своему застарелому конфликту с начальником военторга, явился ко мне на работу. Он влетел в помещение кассы, опережая грохот собственных сапог, и с разбегу вонзился по плечи в мое окошко.
- Ленка, деньги есть? Твои личные, я имею в виду. Дай до вечера, сколько можешь.
- Есть полтинник. Но последний.
- Хрен с ним, давай последний.
Пока я, напуганная необычным поведением своего соседа, дрожащими руками шарила по карманам, он сбивчиво излагал суть дела:
- Я сейчас на точке был. Там в лавке такое, такое...
Ближайшую «точку» отделяло от Мирной часа полтора езды на машине, но вид у Толяна был такой, будто он проделал этот путь на своих двоих, причем галопом.
- А что там? - я протянула ему найденный наконец последний полтинник, - Толик! Толь! Ты куда? На мою долю тоже!!!
Но он, цирковым жестом выхватив из моих рук деньги, уже исчез. Мне даже показалось, что его ушанка на мгновение задержалась в воздухе, отстав от своего хозяина.

Для меня в Мирной существовало две загадки - овечьи стада и точки. По преданию, миллионноголовые стада овец паслись где-то в степи под присмотром пастухов-бурятов. Кому принадлежали эти стада, никто, включая самих пастухов, не знал, но их существование считалось неоспоримым фактом. И хотя никто в Мирной никогда не видел этих мифических овец, пастухи появлялись регулярно. Приблизительно раз в полгода. Они приезжали из-за горизонта на пузатеньких мохнатых лошадках, одетые в засаленные лиловые халаты и войлочные шапки - пополнять запасы соли и спичек. Никто никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из них разговаривал, но самим своим наличием они подтверждали, что где-то за горизонтом какая-то пастушья жизнь все же есть.
На точках же, по слухам, жили военные, но в Мирной они никогда не появлялись. Раз в месяц под благие пожелания всего военторга в степь отправлялась автолавка - кое-как переоборудованный мебельный фургон, забитый под завязку мылом, мышеловками, керосиновыми лампами и прочим необходимым в хозяйстве товаром. Начальник автолавки, он же продавец, кассир и водитель Мишаня Шестаков был единственным звеном, связующим действительность с легендой.
А теперь вот выяснилось, что мой сосед Толян тоже запросто бывает в потустороннем мире. Но нахлынувшая было волна мистического уважения к Толяну быстро отступила перед тревожной мыслью - что за дефицит там дают, и догадается ли он купить и на мою долю тоже.

Вообще в тот день с самого утра все шло наперекосяк. Для начала меня чуть не застрелил новый часовой в полевом отделении банка. Обычно часовые хлопот никаких не доставляли - вербовались они преимущественно из киргизов-срочников, сидели в тамбуре банка за решеткой в темном углу и на меня реагировали слабо. Вот и в этот раз я, кинув на ходу обычное «Привет! Военторг», вознамерилась пробежать мимо него. Как вдруг вместо привычного «Пажалста!» он лязгнул затвором и на ломаном русском потребовал документ. Мое требование позвать начальника отделения привело часового в замешательство - для этого ему пришлось бы выйти из-за решетки, чего он сделать, судя по всему, не отваживался. После бурного, скандального и никому не понятного обсуждения начальника вызвали простым способом - боец просунул автомат между прутьями решетки и прикладом постучал в дверь. Потом потребовались объединенные усилия мои, начальника и его зама, чтобы убедить часового, что меня они знают, как родную, что документа у меня нет, а даже если бы и был, то ему, часовому, от него никакого прока, потому что русских букв он все равно не знает, и что вообще «Военторг» - это не фамилия. Недоразумение было улажено, но внимательный круглый взгляд автомата вот уже полдня стоял у меня перед глазами.
Теперь вот меня выбил из колеи неожиданный набег Толяна.

Не успела я подумать, что, пожалуй, он не догадается купить на мою долю загадочный дефицит, и пожалеть о бездарно загубленном последнем полтиннике, появился Юрка. Он вошел в кассу тихонько, робко заглянул в окошко и несколько минут смотрел на меня молча, с тихой мольбой в добрых голубых глазах.
- Лен, - смущенно сказал он наконец, - Выручи, а?
- Последние деньги только что забрал Толян.
- Не, не в этом дело, - мольба в Юркиных глазах стала вселенской, - Мне в батальоне талон дали на шампанское к Новому году... А в магазине без пустой бутылки не дают. А где ж я ее возьму-то? Пойдем, попроси их, а?
Признаться, в Юркином шампанском я была заинтересована не меньше, чем он сам, поэтому только чертыхнулась, взяла тулуп и заперла дверь кассы.
- Пошли, горюшко, - покровительственно сказала я, и мы пошли к Машке Скрытниковой.
Мое поручительство сыграло свою роль - Юрке выдали его шампанское под честное слово, что пустую бутылку он принесет сразу же, как только выпьет.
- Ой, да хоть щас! - обрадовался Юрка и заскреб ногтем фольгу на пробке...
Из Машкиного магазина я вышла через полтора часа в великолепном расположении духа. Юрка распрощался до вечера и побежал в свой батальон, а я двинулась в контору, размышляя, впрочем, без особой опаски, заметил ли кто-нибудь мое длительное отсутствие.
Я еще шарила в кармане в поисках ключей, когда вошла в контору, подошла к своей двери, и мои валенки остановились. То есть я еще пыталась идти вперед, но они встали на месте, словно прибитые к полу, и я почувствовала, как их медленно наполняет ухнувшая вниз моя душа.
Дверь кассы была открыта.
Вторая дверь, с окошком, тоже была распахнута, а за ней, позади моего стола и кучи денег на нем, развалившись на стуле и выразительно постукивая пальцами, сидел Черняев. Перед ним лежали те самые ключи, которыми я запирала кассу, уходя на помощь Юрке.
- Ну? - сказал Черняев, не меняя позы.
- Ээээээээ, - я попыталась оправдаться, хотя прекрасно понимала, что оправдания мне нет и быть не может.
- Хорошо, это я мимо первым прошел, а не кто другой, - равнодушно сказал майор. Кажется, ему на самом деле было безразлично, кто прошел первым.
- Ты уж и от сейфа ключ тоже в двери оставляла бы, что ли? Чего там мелочиться?! - Черняев был страшно усталым, под его белесыми глазами лежали темные бессонные круги, и от этого его спокойная ирония показалась еще страшнее.
- Я уже час тут сижу, - добавил майор, и у меня в голове поплыли круги не столько от мысли, что теперь будет со мной, сколько от представления, что могло бы быть с кассой, в запертой двери которой я оставила полный комплект ключей.
Не дожидаясь от меня никаких объяснений, начальник военторга подвинул ко мне кучку железа, вздохнул и поднялся.
- Запомни - еще хоть раз..., - и ушел, не договаривая, хотя в этом не было необходимости. Я знала, что будет, если еще хоть раз, и даже почувствовала на затылке дыхание толпы безработных офицерских жен. Остаться без работы - страшнее этого я ничего не могла себе представить, но лишь спустя много времени поняла истинную меру Черняевской гуманности.
- Деньги можешь не пересчитывать, все в порядке, - крикнул майор уже из коридора.
Страшно конфузясь и тысячу раз мысленно извинившись перед Черняевым, я все же пересчитала деньги. Все было в порядке, но я дала себе слово, что впредь буду сдерживать свою неуемную благотворительность. Для убедительности я даже перекрестилась на вентиляционную решетку.
До конца дня я вела себя образцово. Я ничего не путала, не трепалась с посетителями и даже составила кассовый отчет в положенное время, не откладывая на утро, что вообще было впервые. Я даже проигнорировала злобное ворчание водителя Вити Рогулькина, которому пришлось дожидаться, пока я трижды пересчитаю деньги, предназначенные к сдаче под охрану в комендатуру. И только когда была заперта касса (я даже провела ладонью по замочной скважине, чтобы убедиться, не забыла ли я в ней что-нибудь), заперт сейф в дежурке комендатуры (его я тоже обшарила со всех сторон), и Витя высадил меня перед моим подъездом, я смогла позволить себе долгий облегченный вздох.
Юрка, как обычно, сидел на ступеньке перед моей дверью.
- Толяна где-то черти носят, - объяснил он, - А у меня ключа нет. И жрать охота.

Часа три спустя, когда Юрка уже доедал ужин, и все недавние события стали казаться мне не заслуживающей внимания чепухой, в военном городке погас свет. Обычное дело, поэтому мы не стали его даже комментировать. Я привычно нашарила в темноте керосиновую лампу и зашуршала в поисках спичек. На обычном месте их не оказалось. Безошибочно, месяцами отработанным чутьем, я прошла между двумя косяками кухонной двери и нащупала на вешалке свой тулуп. Мне было известно, что там, в правом кармане, лежит резервный коробок, который я иногда использовала для отогрева замерзшего замка военторговской конторы. Коробок действительно был там, но что-то в тулупе показалось мне неладным. Что-то было не так. На всякий случай я сунула руку в другой карман и поняла, что именно... Ни в одном из карманов не было ключей от обеих кассовых дверей и обоих сейфов. Мне почему-то сразу вспомнилось усталое лицо Черняева, сидящего за моим столом. Еще хоть раз, - сказал он тогда...
- Юрка, мне хана, - только и смогла я сказать.
Грохот опрокидываемой табуретки, звон посуды на столе и тихая ругань в районе дверного косяка показали, что Юрка где-то на подходе. В темноте мы нашарили друг друга, потом, ориентируясь по моей руке, Юрка нашарил спички и все-таки зажег керосинку.
- Ключи...
- Да вон же они, - Юрка махнул лампой в сторону двери, и керосинка выплюнула в потолок струйку копоти.
- Не те, Юр, эти - от конторы... А от кассы...
Я затрясла тулуп за шиворот в надежде услышать где-нибудь знакомое тяжелое бряканье, но проклятая овчина молчала.
- Ты как хочешь, а я пошла искать...
- Куда ты пойдешь?! Ночь на дворе... И я не доел еще...
Перед глазами снова всплыло укоризненное лицо Черняева, и я едва не впала в истерику.
- Если хочешь - сиди и жри. А я пойду...
- Да ладно, ладно, - примирительно сказал Юрка и полез в сапоги, - Пошли. Только не с керосинкой же. Щас я у майора фонарь стрельну.
Майор жил в нашем подъезде на втором этаже. У него было имя и фамилия, но его все звали просто майором. Видимо, потому что в нашем подъезде он был единственным. Он открыл нам дверь, не спросив, кто там. Он был по уши завернут в ватное одеяло и в глазах явственно читались кадры досматриваемого сна.
- Привет! - коротко сказал Юрка, - Дай фонарь.
Майор кивнул, скрылся в квартире и через минуту, так и не проснувшись, вручил Юрке огромный, невиданной формы прибор, похожий на глаз мухи под электронным микроскопом. На мой взгляд, человек, принимающий как должное, когда к нему в первом часу ночи являются посторонние люди за фонарем, заслуживал восхищения. И я поспешила этим восхищением поделиться с Хорошевским.
- Да ну! - Юрка пожал плечами, - Он сейчас небось рад до смерти, что это всего лишь я за фонарем, а не посыльный из штаба по его душу.
- А я, Юр, на его месте от радости тебе непременно бы накостыляла...
Но мой сосед не видел в ситуации ничего необычного.
- Подумаешь! Он вообще у меня однажды в три часа ночи топор попросил.
- Ззза-зачем?
- Не знаю. Я не спрашивал.

Поиски мы начали с конторы. Чтобы попасть внутрь, надо было сначала открыть замок на наружной двери, потом - замок на следующей за ней решетке, потом нажать кнопку и отключить сигнализацию. По идее, сигнализация должна была срабатывать на открывание наружной двери. Однако долгими зимними ночами ей было скучно, и сирена включалась произвольно, когда хотела, иногда ночью, и почти всегда, как только вставлялся ключ в замок. До кнопки ее отключения я обычно добиралась, уже оглохнув от ее воплей. В этот раз она была на удивление вдохновенна. Была ночь, и внимание всего военного городка было к ее услугам. Она включилась одновременно с фонарем, круглосуточно горевшим над входом в контору - на станцию вернулось электричество.
- Уйдииии... Уйдиии ..., - протяжным басом голосила сирена, пугая шакалов за дальними сопками.
- Дрянь! Дрянь! Дрянь! - верещала решетка и больно кусалась раскаленным от мороза замком.
Поодаль, на крыльце комендатуры появилась фигура дежурного. Он постоял, с любопытством посмотрел на нас, закурил и позвал еще кого-то посмотреть.
Как и следовало ожидать, в двери кассы забытых ключей не оказалось. Не оказалось их и на полу, каждую половицу которого мы с Хорошевским едва ли не обнюхали.
Дальнейшие события этой ночи я помню плохо.
Дежурный в комендатуре, хоть и удивился нашему визиту, но с удовольствием дал обыскать дежурку, оружейную комнату и себя, и даже услужливо принес мне швабру, когда я, улегшись на пол и прижавшись к нему щекой, пыталась заглянуть под сейф.
Витя, в поселок к которому мы шли полтора километра по ночной степи, напротив, нам не обрадовался и даже, не поняв, кто мы и чего нам надо, пообещал шмальнуть через дверь из ружья. Немного проснувшись и разобравшись, что к чему, он согласился проводить нас в гараж на очную ставку с машиной, и всю дорогу бурчал, что замерз и что сейчас вернется домой и будет согреваться. Было ясно, что как минимум на неделю я останусь без водителя.
Сторожа в гараже мы разбудить так и не смогли, поэтому просто открыли ворота и вошли. Разобрав кабину чуть ли не на щепки, мы нашли массу интересных и полезных вещей, но только не то, что искали.
Почти до четырех утра свет нашего невероятного фонаря метался по степи вокруг военного городка, блуждал между спящими домами и тщательно обшаривал мусорные баки. Все было безрезультатно.
Домой мы вернулись врагами. Живи мы не на четвертом этаже, а на пятом, мы успели бы еще и подраться. Началось с того, что Хорошевский обозвал меня каким-то безобидным словом типа «растяпа», а я опять вспомнила недоговоренное, но определенное обещание Черняева и обрушила на Юрку все свои многочисленные эмоции. Он в долгу не остался.
Толян был уже дома, стоял на площадке и с любопытством прислушивался к нашей беседе, пока мы поднимались по лестнице.
- Иди на фиг, - попрощался со мной Хорошевский.
- Сам туда же, - ответила я и захлопнула дверь перед носом растерявшегося Толяна.

Реветь было уже бесполезно. И бесполезно было надеяться, что тот, кто найдет эти ключи, не догадается, от чего они - ведь к ним так любезно была привязана печать с надписью «Военторг». Оставалось уповать только на порядочность нашедшего аборигена. Конечно, большинство местных жителей не гнушалось время от времени свистнуть где-нибудь что-нибудь по мелочи... Но пойти на преступление - вряд ли. На гуманность же Черняева во второй раз уповать не приходилось.
Это огромное счастье, что Юрка Хорошевский не умел долго и всерьез сердиться. Обидеть его было практически невозможно. Не прошло и получаса, как они с Толяном уже стучали в мою дверь.
Одной рукой Юрка держал за шиворот свой тулуп, в котором сопровождал меня в ночных странствиях по гарнизону. Тулуп стоял, опираясь полами на пол и льстиво изгибался в пояснице, словно просил у меня прощения за своего хозяина. Он был такой же, как мой - черный, неповоротливый, с серыми буквами «ВС» на спине. Другой рукой Юрка протягивал мне горсть до боли знакомых ключей.
- Это твое?
- Мое!!! Юрка, где ты их нашел?
- В кармане. Значит, это тоже твое, - Юрка тряхнул тулуп и подтолкнул его ко мне.
До меня понемногу начало доходить...
- Хорошевский, так ты что, мой тулуп напялил?
- Нет, это ты мой напялила. А я уже - что осталось. То-то смотрю - вроде рукава длинноваты стали, и дерьмом каким-то воняет.
- Сам ты дерьмо! Это духи. Хорошие, между прочим... И ты полночи шлялся по гарнизону и даже не удосужился посмотреть, что у тебя в карманах?!!
- А чего смотреть? Я и так знаю, что ничего. К тому же в рукавице рука в карман не влезает...
- Хорошевский, - начала было я, но тут Толян отважно встал между нами и отпихнул нас друг от друга. В руках он держал увесистый пакет, в котором что-то позвякивало.
- Фигней какой-то маетесь, - сказал он, - Нашли - и нашли, чего теперь-то. Дай мне поесть лучше, да я чего покажу...
Только тут я вспомнила об утраченном последнем полтиннике и о таинственном дефиците на точке. Юрка сразу же был прощен и забыт.
- Вот, - нежно выдохнул Толик и высыпал из пакета на кухонный стол огромную гору значков. Там были октябрятские звездочки, значки ГТО, медальки с надписью ЗабВО и много чего еще. Там даже были ярко-зеленые знамена размером со спичечный коробок с золотыми буквами «Военторг».
- Толь, ты сошел с ума? - спросила я.
- Толян, ты офигел? - менее деликатно поинтересовался Юрка.
- Вы не понимаете! - и Толик любовно оглядел блестящую груду, - Они ж там по копейке за штуку продавались!!! Я все и скупил. На твой полтинник, да своих еще сколько-то было... Они ж вот-вот раритетом станут!
- А на фига тебе столько раритетов? - Юрка сунул руку в кучу значков, но укололся и тут же ее отдернул.
- Балда! Продавать будем! Ты прикинь - их же, небось, по доллару можно продать!
- Кому? - я начала перебирать в памяти мирненское население, но не смогла вспомнить никого, кто мог бы заплатить доллар за октябрятскую звездочку. Да и долларов в Мирной тогда еще не было.
Толян вздохнул, разочарованный нашим непониманием, и принялся сгребать значки обратно в пакет.
- Кому-нибудь. Я чего так поздно-то... В Краснокаменск ездил - думал, там китаезам всучу. Не берут, гады...
- И что теперь?
- Теперь... В отпуск в Москву поедешь - возьмешь с собой. На Арбате инострани будешь продавать.
Толик еще раз призывно побренчал мешком со своими разноцветными сокровищами.
- Ну как? Что скажешь?
- Ну... Звездочки и ГТО - еще туда-сюда... А как я инострани объясню, что такое «военторг»?
Толик с ног до головы смерил меня изучающим взглядом - валенки, ватные штаны, руки, в кровь искусанные отмороженным замком, прическу, хранящую квадратную форму ушанки, - и обнадежил:
- Тебя увидят - сами поймут.

ЦАХАЛь

Секретное оружие израильской армии - 1
"...а еще мы перевернули Хаммер."

Перевернули. Хаммер.
На ровном месте.
Со всей его чудовищной шириной и расположенным невероятно низко центром тяжести.

Во всем мире зарегистрировано три случая, когда хаммер переворачивался на ровном месте. Два из них - в израильской армии.
Когда американцы узнали о том, что нам это удалось, они прислали в Израиль специальную комиссию. Потому как до тех пор они даже не подозревали, что такое возможно.

Итак, дано: хаммер на ровной, как стол, поверхности.
Задача: перевернуть.

Как это делается?
Ну, во-первых, надо ехать задним ходом.
Во-вторых, делать это очень быстро.
В-третьих, надо, набрав скорость, резко развернуться.
Думаете, опрокинется?
Хрен. Это же хаммер!
Поэтому, в-четвертых, надо при развороте со всей дури врезать по тормозам.
Вот тогда - да. Тогда опрокинется.
Короче, номер для автородео. И в какой, по-вашему, ситуации армейский джип выделывает такие акробатические этюды?

Да только в одной.
Сидят, стало быть, солдаты и скучают. А скучающий солдат, знаете ли - страшный человек. Что может взбрести в его одуревшую от армейской рутины голову - это ни в сказке сказать, ни за два дня обгадить. И вот от скуки заходит у них спор: можно ли на ровном месте перевернуть хаммер. Слово за слово - решили проверить экспериментально.

Проверили.
Перевернули.
Ура! Заработало! Уй-ё-о-о:

Ну хорошо, скажете вы, это был первый хаммер. А второй?

А со вторым было примерно так:
- Слыхал? На такой-то базе хаммер перевернули.
- Да не свисти.
- Точно говорю!
- Да нельзя его перевернуть!
- Да я тебе говорю! Они как раз решили проверить, можно ли это сделать.
- Идиоты. Ну и?
- Ну и. Можно. Задним ходом, разворот - и по тормозам.
- Бред! Не перевернешь его так.
- Ах, так?! Спорим, переверну?..


Секретное оружие израильской армии - 2
Расары.

О-о-о, расары - это да. Это слов никаких не хватит. И злости, как правило, тоже.
Расар - это сокращенное рав-самаль раши, главстаршина.

Дивная должность - главстаршина базы. Отвечает за все, что приводит солдата обыкновенного в трепет: за дисциплину, уборку территории, внешний вид персонала и так далее в том же духе.

Солдат, разумеется, по самой природе своей испытывает антагонизм к таким вещам, как короткая стрижка, приход вовремя куда бы то ни было, чистка обуви, сгребание листьев, подметание дорожек, мытье сортиров - короче, ко всему, за что отвечает расар. Поэтому солдат от расара бегает. А голос расара очень быстро превращается в профессионально-могучий металлический рев, разносящийся по всей базе и заставляющий вздрагивать даже тех, к кому он не обращен.

- Эй! Ты! Ицик! Иди сюда! Где грабли! Я тебе что сказал сделать! Сгрести здесь! Когда! Час назад! Молчать! Чтоб через десять минут! - Ну, и так далее. В речи расаров из знаков препинания присутствует только восклицательный знак, они даже вопросы задают приказным тоном.

Любому солдату известно: если попадешься расару на глаза, то либо отправит стричься, либо пошлет работать. А солдат работать не хочет. Тем более, что работы с высокой вероятностью будут совершенно идиотскими. Очень хорошо помню одного своего сомученика-курсанта, который по приказу расара под дождем красиво разравнивал граблями клумбу: покрытую лужей десятисантиметровой глубины.

Итак, солдат от расара пытается увернуться. Всеми доступными способами.
Разрабатываются маршруты с малой вероятностью обнаружения расаром. Вдоль ограды, позади строений, под прикрытием деревьев: На открытом месте солдат движется короткими перебежками, предваряемыми внимательным осмотром местности.

Актерские способности всемерно развиваются.
Одинокий солдат, поймавший взгляд расара, останавливается на всем скаку, театрально хлопает себя по лбу, громко восклицает что-нибудь вроде "Блин, как же я забыл-то?!", разворачивается на 180 градусов и с озабоченным видом уносится стремительным галопом.
Если солдат двое или больше, то самый авторитетный из них устраивает остальным короткий неразборчивый инструктаж, в конце коего выкрикивает (так, что расару слышно) что-нибудь вроде "И быстрее, быстрее, мать вашу! Это нужно закончить еще вчера! Пошел!", после чего участники этюда деловито разлетаются в максимально разнообразных направлениях. Чтоб у расара глаза разбежались.

По должности расару положено быть злобной тупой сволочью. Про тех же представителей этого племени, которые злобными тупыми сволочами не являются, в армии говорят обычно, что они слишком умны / добры / интеллигентны, чтобы быть хорошими расарами. В общем-то, что-то в этом есть - расар суть бич Божий, каковой обязан наводить ужас и пользоваться непререкаемым авторитетом. Интеллект, чувство юмора и доброта в этом только помешают.

Кстати, с довольно высоким процентом расаров происходит поразительная метаморфоза, когда они не находятся в присутствии солдат, и ноблесс уже не оближ. Злобно оскаленная морда ацтекского божка вдруг превращается во вполне симпатичное лицо, неизвестно откуда появляется осмысленная речь. За некоторыми даже замечалась способность улыбаться. Вот голос, правда, остается таким же - манера разговаривать въедается глубже всего.
С другой стороны, многие расары действительно именно таковы, какими кажутся. Если человек избрал своей профессией двадцать лет орать на солдат и руководить операциями типа уборки опавшей листвы в разгар листопада - что-то это говорит и о его ай-кью, и о его способности вписаться в нормальное человеческое общество.

Дивным представителем второй категории был расар по прозвищу Бородавка (имелось у него такое украшение на физиономии). Идиот он был клинический, уникальный в своем совершенстве. Многие солдаты замечали, что он провожает их мутным отчаянным взглядом: типа, блин, помню же, что хотел его вздрючить, а вот за что - забыл: Весьма, кстати, ценное, с солдатской точки зрения, качество. А уж о подвигах его легенды ходят на базе вот уже пять лет спустя после его перевода: и еще минимум столько же проживут.

О том, например, как Бородавка велел пятерым солдатам разделиться на две равные команды. Когда через десять минут он обнаружил, что в одной команде солдат двое, а в другой - трое, то отреагировал фразой "Ну вы и дебилы. Даже разделиться поровну не умеете".

Тот же Бородавка как-то раз озверел, обнаружив, что на какие-то работы явились пятеро солдат вместо шести. (Причина этого состояла в том, что солдата с длинным именем Шай Зада Офер Леви некий неизвестный гений еврейского народа записал в наряд как двух человек - Шай Зада отдельно, Офер Леви отдельно.)
Разъяренный Бородавка звонит ответственной за дежурства офицерше по имени Шарон и долго орет на нее.
Шарон понимает, наконец, из его неудобоваримых воплей, что произошло, и чуть не падает со стула от смеха.
Бородавка теряет человеческий облик окончательно и принимается выдавать в трубку нечленораздельно-агрессивный поток сознания.
Шарон, которой при сборке забыли вмонтировать тормоза, спокойно кладет трубку.
Расар ругается еще пару минут, потом до него доходит, что в его трубке - гудки. Он звонит опять и орет что-то вроде "Да как ты смеешь бросать трубку мне в лицо!"
Шарон орет в ответ, что если он не прекратит общаться с ней в таком тоне, она с ним вообще разговаривать не будет, обкладывает Бородавку в три этажа и грохает трубкой второй раз.
Морда Бородавки принимает интенсивно-свекольный цвет, и на пару минут он теряет дар речи.
Шарон звонит ему сама и, пока он сипит и глотает воздух, объясняет, что, мол, так и так, один человек, длинное имя, твои болваны его записали как двух разных людей, так что никто никуда не сбежал и не дезертировал, не бушуй. И вообще, если не веришь, этот солдат к тебе придет и паспорт покажет.
Бородавка все выслушивает, отдувается и мрачно говорит:
- Да. Пусть придут. Оба.

Опять-таки, тот же Бородавка как-то выдал, со слезой в уголке глаза и дрожью в голосе, одному из офицеров базы:
- Армия мне жизнь сломала. Если б я на сверхсрочную не остался, сегодня был бы (мечтательно) заведующим овощным отделом в супермаркете:

С другой стороны, есть и такие расары, как легендарный Витамин - совершенно безбашенный умница и редкостный пофигист. Он и на сверхсрочную-то остался, только чтобы в тюрьму не садиться.

Дело в том, что в бытность свою солдатом Витамин совершенно ошалел от того, что ему на протяжении чуть ли не полугода постоянно обещали увольнительную, а потом в последний момент отменяли. То учения, то боевые задания, то еще чего, а без него шестеренки в системе вращались куда как плохо - вот, понимаешь, если б речь шла не о тебе, так, может, и выпустили бы, а без тебя никак: И у Витамина снесло крышу. Выразилось это в том, что он угнал машину командира базы и уехал в самоволку в Эйлат. Вернулся сам, через три недели - деньги закончились. А ему и говорят: либо, друг, садись в тюрьму (за два месяца до дембеля), либо подписывай контракт и шагай на курсы расаров - ты у нас ценный кадр, историю с самоволкой и угоном замнем. Ладно, говорит Витамин, но имейте в виду: вы меня хотели - вы меня получили, так что потом не жалуйтесь.

Что он вытворял, уже будучи расаром - это просто поэма. Скажем, где-то на базе у него был закопан неучтенный бронетранспортер. Лишний, так сказать. Витамин его спер неизвестно где и неизвестно у кого. Всем известно, что закопан, но никто не знает - где. Сколько раз приезжали комиссии, искали его с собаками, с миноискателями, один раз даже с экскаватором - все без толку. База в пол-Негева, иди найди.

С дисциплинарными вопросами Витамин разбирался, прямо скажем, не слишком традиционными методами. К примеру, является к нему некий Женька, который теоретически был кладовщиком, а практически - заместителем Витамина.
- Шеф, - говорит, - Меня тут военная полиция поймала, так что скоро телега придет.
- А, ну-ну, - отвечает Витамин, - Молодец, что сказал.
На следующий день вызывает Витамин Женьку:
- Евген, - мрачно произносит расар голосом Робокопа, - Подь сюды, дефект. На тебя тут телега из военной полиции пришла. Тебе стыдно?
- Не-а.
- Ну и хрен с тобой. Тогда хоть кофе завари.

Или, скажем, сидят себе вечером в подсобке кладовщики, водители и прочая обслуга. И заходит у них интеллектуальный спор о том, кто лучше пить умеет - русские евреи или индийские. Слово за слово, решили проверить опытным путем. Приволокли энное количество топлива, расставили, выбрали участников (Женька - за честь "русских" постоять, один из поваров - за честь "индийцев"), назначили жюри, расселись:
Открывается дверь, входит Витамин.
Немая сцена.
Витамин манит Женьку пальцем, произносит сакраментальное "Евген, подь сюды, дефект" и выходит. Женька - за ним, с видом (и самоощущением) идущей на заклание овцы.
Витамин - угрожающе:
- Евген! Я на тебя четыреста шекелей поставил. Проиграешь - урою.
Кстати, он не проиграл.

Секретное оружие израильской армии - 3
О сперах, поднимании и исчезывании

Спер.
О-о, в ЦАХАЛе существует целая культура, основанная на этом понятии.

Английское spare (лишний, запасной) в иврите превратилось в спер. Спер - это то, чего у тебя теоретически, с точки зрения записей, нет, а на практике - вот оно. Замечательное созвучие с русским спереть указывает на основной источник существования этих стратегических запасов.

- Эй! Есть магазин спер?
- Возьми в том ящике.

У любого военнослужащего найдутся патроны спер, ремень для оружия спер, куртка спер.
В кладовке любого старшины найдутся пара ящиков рабочей формы спер, сотня магазинов спер, дюжина раскладушек спер.
У любого отслужившего в армии дома найдутся.

У Витамина на базе, к примеру, был бронетранспортер спер. И вообще, когда решили устроить у него на базе переучет, в сумме на складах обнаружились сперы на три миллиона долларов.

Hачальство со сперами, разумеется, воюет. Устраиваются проверки, инспекции, обещаются страшные кары, ля-ля-тополя. Hарод героически сопротивляется. Сперы прячут и маскируют. Устраиваются склады сперов в местах, до которых начальство не доберется. Инспекция в медчасти - сперы медпункта уже у связистов. Проверка у связистов - сперы уже перекочевали в типографию.

Однако же, сотрудничество - это перед лицом проверок. Внешней, так сказать, угрозы. А когда ее нет - о-о, как разные подразделения тащат друг у друга! Вернее, поднимают и исчезывают.

Поднять - чудное выражение из ивритского армейского сленга. Hикто не говорит "украсть", вместо этого используют слово "поднять". Вроде как шел мимо, оно лежало себе, ну, я и поднял. Типа, а не фиг разбрасывать свое хозяйство без присмотра.
Исчезнуть - еще один кеннинг слова "украсть". У них исчезло, у нас появилось, и мы тому причиной - но при чем тут "украсть"?
- Где ты взял каску?
- Я ее исчезнул в соседнем взводе.

Мастерство поднимания и исчезывания вырабатывается и тренируется практически с первого дня службы. К примеру, на базе, на которой я проходил тиронут (курс молодого бойца), каждому взводу выдавался ящик с сакум'ами (аббревиатура от "сакин, каф ве мазлег" - "нож, ложка и вилка") для молочной еды и ящик с сакум'ами для мясной. По шестьдесят комплектов в каждом ящике.

Примечание для тех, кто не в курсе. Иудаизм запрещает смешивать мясную и молочную пищу. Поэтому религиозные евреи используют отдельную посуду для мяса, и отдельную для молочных блюд. Армия, дабы не оскорблять религиозных чувств, ориентируется именно на тех, кто соблюдает эту заповедь (всем остальным ведь по барабану, так что никому не мешает). Мясные и молочные блюда готовятся отдельно, в разных кастрюлях, и в столовой тоже используется разная посуда.
Как правило, на "мясной" посуде ставят жирный мазок красной краски, а на "молочной" - синей. И не дай Бог, кто-нибудь осмелится помыть красную кастрюлю в синей раковине!

Так вот. Как уже было сказано, выдали два ящика с сакумами, по 60 комплектов в каждом. Hазначили по ответственному за каждый ящик. Перед едой ответственный за соответствующий ящик приволакивает его в столовую, открывает, и каждый солдат берет себе из него сакум. По окончании - каждый моет свой сакум и сваливает обратно в ящик.

Этак дней за десять до окончания курса взводный сержант выстраивает нас, пятьдесят девять оболтусов, и рявкает:
- Ответственный за молочный сакум - шаг вперед!
Парнишка по имени Эльдад, тощий, кривобокий, перманентно испуганный, этакий ходячий собирательный образ забитого еврея, тоскливо выволакивает себя из строя.
- Сколько сакумов у тебя в наличии?! - грозно вопрошает сержант.
- Э-э. Сорок пять, сержант. - жалобно стонет молочный ответственный.
- Что-о?! - Сержант приходит в священную ярость, - Так зачем ты мне нужен, если даже вилки эти дурацкие сохранить не можешь? А ты знаешь, что через десять дней ты должен сдать шестьдесят комплектов?
Молочный ответственный вжимает голову в узкие плечи и испуганно моргает. Слов у него нет.
- Ответственный за мясной сакум - шаг вперед!
Мясной ответственный Боря, высоченный быкообразный очкарик, в свободное время борец-вольник, выдвигается из рядов.
- А у тебя сколько сакумов? - с ноткой безнадежности в голосе вопрошает сержант.
- Семьдесят пять! - гордо рапортует борец.
Hемая сцена.
- Молодец! - рявкает сержант, подобрав, наконец, челюсть с плаца, - Вот, смотрите! Борис - хороший солдат! Эльдад - плохой солдат! Ясно?
- Ясно, сержант! - грохают хором пятьдесят девять лбов.
- Борис назначается ответственным и за молочный сакум! И чтобы через десять дней мне.
- Будет, сержант, - гудит Боря, - Я сказал!

С этого момента между взводами началась сакум-война.

Простейшим способом пополнить запасы было подсунуть ящик после еды солдатам из соседнего взвода, в надежде, что они не разберутся и свалят свои вилки к нам. Каждый раз, когда мы дежурили в офицерской столовой, запасы сакумов в ней заметно таяли.

Когда соседний взвод на десять минут оставил свою казарму без часового, двадцать человек наших прокатились по ней, как цунами. Оставляя за собой раскуроченные ящики и унося в клювах сакумы, фляги, ремни и все, что плохо лежало.
Через десять минут разъяренная лейтенантша соседнего взвода вышвырнула нас из казармы, выстроила на плацу и принялась орать. К ее воплям подключился и наш сержант. Когда же лейтенантша, отдуваясь, удалилась, сержант оглянулся на нее через плечо и вороватым жестом показал нам "ОК".

Сюрреализм ситуации заключается в том, что к моменту сдачи вещей избыток сакумов был у всех взводов.


Есть, конечно, и знаменитая техника, которая в советской армии именовалась "принцип хлястика". Hекий недостающий предмет все солдаты начинают по кругу поднимать друг у друга. Таким образом, начинается своеобразная лотерея: кто залетит при проверке.

Бригада "Голани" подняла в бригаде парашютистов бронетранспортер. Гром, молния, военная полиция. А БТР, между прочим, так и не вернули.

Признанные чемпионы в поднимании и исчезывании - МАГАВники (дословно - пограничники, по сути - жандармерия). Hаряд магавников прошел мимо джипа танкистов: полторы секунды вне поля зрения - две рации тю-тю.

Что и зачем народ тащит из армии себе домой - эпопея отдельная. То, что пол-страны зимой ходит в армейских куртках - это так, мелочи.

Огромные такие круглые панорамные зеркала, которые торчат обычно на опасных поворотах для улучшения видимости, на армейских базах больше уже не ставят: поняли, что максимум через три дня столб стоит в гордом одиночестве, а само зеркало уже у кого-нибудь дома. Мода, видите ли, появилась - прикручивать эти самые панорамные зеркала на потолок над кроватью. Круто, понимаете ли, считается. Hу, не знаю - проснувшись, увидеть на потолке свою перекошенную рожу. а потом, отдышавшись после первого испуга, осознать, что ежели ента хрень навернется, да по башке. Hа любителя удовольствие. Адреналин, не выходя из дома.

Ладно, речь не о том.

Почти вся армия бреется, глядясь в поганенькие такие зеркала размером где-то тридцать на сорок, из пластика с зеркальным слоем. Обыкновенно их, ничтоже сумняшеся, прибивают к стене гвоздем прямо через зеркало, насквозь, благо оно и с самого-то начала не слишком ровное, а прикрепить сзади какую-нибудь петлю великий еврейский гений забыл, устремив все силы на проектирование танка Меркава. Короче, дрянь зеркало, только на оценку качества бритья и годится.
Уж кажется, врагам нашим такие подарки, правильно? Hеправильно. Хочу. Потому как спер. У некоего вышедшего на пенсию расара в ванной комнате было зеркало во всю стену, составленное из таких вот пластиковых уродцев 30х40, поднятых по месту службы.

В какой-то момент армия сделала интересный финт ушами. Во всех газетах, по всем теле- и радиоканалам сообщалось, что в Израиле проводится операция "Возвращаем ЦАХАЛу". Приносите все то, что вы свистнули в армии, и теперь оно, на фиг вам не нужное, лежит у вас дома. А наказывать вас никто не будет, вы только верните.

Вопреки тому, чего ожидал бы циничный экс-советский человек, народ проявил сознательность и довольно много вещей вернул. Абсолютными рекордсменами в списке возвращенных сперов, несомненно, являются два ручных пулемета, гранатомет и надувная лодка коммандос с бесшумным двигателем...

Секретное оружие израильской армии - 4
О цнэфах, менаеках и шгане

Соперничество между различными подразделениями - тема отдельная.

Практически у всех родов войск есть клички и прозвища. Иногда - безобидные, иногда - не очень.
В подразделениях МАГАВ служат магавники.
Солдаты бригады "Голани" - голанчики.
Танкист (ширьон = броня) - ширьонер, хотя его можно назвать и танкист - тоже поймут.
Парашютист (цанхан) - цнэф (звучит похоже, но в оригинале цнэф - это шарик непереваренных шерсти и перьев из тех, которые периодически выкашливают кошки (или змеи?).
Из тотханим (артиллеристов) перестановкой одной буквы в ивритском написании получаются тахтоним (трусЫ).
Военный полицейский - менаек (арабское ругательство) или, по цвету берета, чакалака (сленговое название синей полицейской мигалки).
Инженерные войска - дохлые мыши (ассоциация, действительно вызываемая видом запиханного под погон серого берета).

И так далее, и тому подобное.

Самая, наверное, древняя и могучая неприязнь существует между голанчиками и парашютистами. Легенда утверждает, что пошло это с тех заплесневелых времен, когда в парашютисты набирали преимущественно выходцев из европейских стран, а в Голани - из североафриканских. Добавьте к этому комплекс неполноценности, развившийся у голанчиков из-за постоянного прославления цнэфов в прессе. А уж после того, как в войну Судного Дня парашютисты бились и бились лбом в гору Хермон, а взяли ее голанчики...
Выражается эта неприязнь в самых различных формах, начиная с того самого бронетранспортера, который голанчики угнали когда-то у своих заклятых друзей, и кончая блок-постом парашютистов, который под покровом ночи был перекрашен в цвета "Голани".
Единственное, кроме войны, что может их примирить - это неприязнь к военной полиции. Вот уж кого не выносит практически никто:

- Солдат! Подойди сюда! Удостоверение! Почему ботинки не начищены? Почему штанины без резинок? Ага, тлуна.

Тлуна - это телега, которую направляют начальству солдата. Такой-то, такого-то числа, такого-то месяца: Будучи солдатом Армии Обороны Израиля, был замечен в рубашке навыпуск и без индивидуального перевязочного пакета в кармане.
И - на ковер. Вернее, берет на голову (на голову берет в израильской армии надевают разве что при подъеме флага, да еще на суде перед начальником). И ладно, если тебя судит нормальный человек, а если - дегенерат вроде шган'а?

Шган заслуживает отдельного повествования. Вообще-то, был он не шган, а сган (заместитель), но очень уж он смачно шепелявил. Был он заместитель командира базы, и был он дурак. И когда он принимался шепеляво нести свою фантастическую ересь, нужно было быть героем, чтобы не заржать ему в лицо.
Все без исключения свои выступления он начинал с одной и той же мантры: "Ждравствуйте, кто меня не жнает - я Ицик, жамештитель командира бажы, лагерей А и Б".
И вот, значит, такая сцена. Очередное сборище всего населения базы - то ли по поводу техники безопасности, то ли Нового Года. Шган лезет на сцену толкать речь. Пока он поднимается, кто-то довольно громко бурчит себе под нос:
- Ждравствуйте, кто меня не жнает - я Ицик, жамештитель командира бажы, лагерей А и Б.
Шган подходит к кафедре, разворачивается лицом к залу, и:
- Ждравствуйте, кто меня не жнает - я Ицик, жамештитель командира бажы, лагерей А и Б.
Большинство публики тихо рыдает. Кто-то не выдерживает и ржет - сначала сдавленно хрюкает, потом сдается и гогочет в голос. Ицик толком не понимает, из-за чего смех, но считает своим долгом отреагировать:
- Эй, ты! Пошле шобрания жайди ко мне в кабинет. Пошмеемшя вмеште. Я - у меня тоже ешть чувштво юмора!
В заднем ряду кто-то бьется головой об стену.

А суды шгана! О, это песня!

- Ты обвиняешься в том, что не явилшя на жашедание комишшии по технике бежопашношти. Что у тебя ешть шкажать?
- Не явился, признаю. Но я, между прочим, был на больничном.
- Комишшия по технике бежопашношти жашедает раж в мешяц! От тебя ожидают, что ты проявишь доштаточно ответштвенношти и не жаболеешь в тот единштвенный день, когда комишшия жашедает! Приговор: виновен, штраф вошемьдешят шекелей.
Да фиг с ними, с восемьюдесятью шекелями, сумма небольшая, но с суда выходишь с ощущением полной нереальности происходящего. Виновен, понимаешь, в том, что заболел. Прощай, съехала навсегда - твоя крыша.

Манера шгана объяснять, что оружие - штука опасная и где-то даже смертоносная, тыкая при этом стволом автомата в слушателей - тоже зрелище сильное.
Пробирает, ничего не скажешь.

"Оружие, украденное у шолдат, попадает в руки прештупников или криминальных элементов". c шган.

В свете всего вышесказанного, особенно пугает другая мантра шгана:
- В армии логика ешть, и логика эта - я!

Именно шган постановил, что по поводу любого происшествия, повлекшего за собой травму или повреждение имущества, должен выйти отчет: описание инцидента, выводы, рекомендации. Типичный случай неплохой, в общем-то, идеи, старательно доведенной до полного идиотизма. Офицеры, озверевшие от необходимости тратить время на отчеты о поскользнутии на банановой кожуре, принялись в знак протеста выдавать издевательски дотошные и намеренно косноязычные документы о любой ерунде. Шган, впрочем, намека не понял и старательно рассылал эту бодягу во все концы. В результате начали появляться такие вот шедевры:

Описание. Во время занятия на такую-то тему инструктор такой-то пошутил. Курсистка такая-то от смеха треснулась головой о парту. Ощутила боль в районе головы. Отправлена в медпункт. Осмотрена санинструктором. Диагноз: травма головы типа "шишка". Оказана медицинская помощь типа "холодная примочка". Курсистка вернулась к занятиям.
Выводы. Причиной происшествия явилась реакция курсистки на шутку.
Рекомендации. Прекратить шутить на занятиях. Уменьшить высоту крышек парт.

Описание. Во время заточки карандаша курсистка такая-то порезалась ножом, использовавшимся для вышеупомянутой заточки. Отправлена в медпункт. Осмотрена санинструктором. Диагноз: травма указательного пальца левой руки типа "порез поверхностный", длина травмы типа "порез" - 7 миллиметров, глубина - около 1 миллиметра. Оказана медицинская помощь типа "настойка йода наружно". Курсистка вернулась к занятиям.
Выводы. Причиной происшествия явилась заточка карандаша на весу (человеческий фактор) и использование острого ножа (технический фактор).
Рекомендации. Рекомендовать использование при заточке карандашей безопасных точилок вместо ножей. Запретить в приказном порядке заточку карандашей на весу.

Описание. Солдат такой-то от скуки ковырял в зубах гвоздем. Задумавшись, солдат проглотил гвоздь. Отправлен в медпункт. По рекомендации санинструктора срочно эвакуирован в больницу. Гвоздь извлечен хирургическим путем. Солдат на больничном.
Выводы. Причиной происшествия явилось состояние скуки, испытываемое солдатом, а также его низкий интеллектуальный уровень. (Вычеркнуто шганом).
Рекомендации. Давать солдатам больше работы, чтобы не оставалось времени скучать. Подать в Управление по делам призыва предложение не призывать в ЦАХАЛ дебилов. (Вычеркнуто шганом).

Секpетное оpyжие изpаильской аpмии - 5
Пpощай, съехала навсегда. Твоя кpыша.

Одно из самых больших пpеимyществ ЦАХАЛа в войне - это то, что в кpитической ситyации y изpаильского солдата сносит кpышy, и он начинает откалывать такие номеpа, котоpых и сам от себя никогда бы не ожидал. Нy, напpимеp:

Слышали пpо pазминиpование взpывом? ЦАХАЛ использyет для этого пpиспособление под названием ЦАФАШ - здоpовеннyю бочкообpазнyю хpеновинy с относительно небольшим pакетным хвостом. Оно летит над минным полем и pазматывает за собой шнyp, yвешанный взpывчаткой. Потом все это дело pазом подpывается, вызывает детонацию минного поля, и обpазyется пpоход шиpиной икс и длиной игpек метpов.
Взpывчатки в ЦАФАШе - дикое количество, и шаpахает оно так, что в нескольких километpах yши закладывает и стекла вылетают.
Итак: истоpия, котоpой гоpдятся инженеpные войска.
1982 год, изpаильская аpмия лихо pазъезжает тyда-сюда по Ливанy. В веселом гоpоде Бейpyте некая абстpактная pота пехоты попадает под пеpекpестный огонь.
Ротный оpет в pацию: "Нас yбивают, спасайте". А поблизости, как назло, никого, кpоме инженеpного взвода - ЦАФАШ и несколько бyльдозеpов.
У взводного-инженеpа пpоисходит тот самый снос кpыши. Там наши pебята, их надо спасать, а все остальное емy глyбоко фиолетово. Он кpичит в микpофон: "Сейчас pванет, так вы сpазy в облако ныpяйте" и запyскает ЦАФАШ вдоль пpостpеливаемой yлицы.
Шаpах!
Нy, что вам сказать: н то, чтоб от домов по обе стоpоны yлицы что-то осталось... Была yзенькая такая yлица, стал пpоспект.
Остатки pоты чешyт по закpытомy тyчей пыли новоявленномy пpоспектy, пpячyтся за ковши бyльдозеpов, и вся компания с достоинством yдаляется. Занавес.

А еще была где-то в сеpедине девяностых опеpация "Гpоздья гнева". Это когда ЦАХАЛ две недели шаpашил по хизбаллонам (если кто не в кypсе - так в изpаильской аpмии называют доблестных теppоpистов из ливанской оpганизации "Хизбалла") из всего, что имелось в наличии. Уж не помню, из-за чего все началось - кажется, хизбаллоны наpyшили "джентльменское соглашение" и обстpеляли "катюшами" не военных (что было бы в pамках неписанных "пpавил игpы"), а гоpода.
Так вот, был тогда дикий скандал в междyнаpодной пpессе. Гады-изpаильтяне pазнесли к такой-то матеpи ООНовский госпиталь в Ливане. Из 155-миллиметpовых самоходок. Вместе со всеми, кто в госпитале лежал.
Знаете, что там было на самом деле?
По pации pаздаются кpики некоего лейтенанта: "Помогите, нас yбивают". Батаpея минометов Хизбаллы пpистpелялась и лyпит по его pоте, как в тиpе.
Комбат-самоходчик командyет "Наводи!". Его помощник смотpит на pазведданные и гpомко охpеневает. Потомy что минометы yстановлены на кpыше ООНовского госпиталя. Не слабо, да?
У комбата сносит кpышy. Он в нецензypно-доходчивой фоpме доводит до сведения начальства, помощника и Господа, что лично емy этот факт до одного места, посколькy там yбивают наших pебят, а остальное его не волнyет. И пpиказывает откpыть огонь.
Минометы - вдpебезги. Госпиталь - тоже. Как по мне, то, пyсть это и покажется комy-то жестоким - так и надо. Потомy что ответственность за смеpть тех, кто был в госпитале, несyт ООНовцы, котоpые позволили хизбаллонам стpелять со своей кpыши, и yблюдки, пpикpывающиеся больными и pанеными.
Междy пpочим, по междyнаpодным законам военного вpемени, медицинский объект, из котоpого ведется огонь, теpяет иммyнитет:

Или, скажем, слыхали вы пpо 51-миллиметpовый миномет? Нет? Зpя. Гениальная штyка. Тpyба с пяткой. Сошек нет, наводчик пpосто yпиpает пяткy в землю и на глазок двигает тpyбy ввеpх-вниз и влево-впpаво. Пpицел - наpисованная на тpyбе от pyки белая полоса. Чтобы yнизить минометчика окончательно, выстpел пpоизводится не спyсковым кpючком и не шнypом, а спyсковым кpаном. Да-да, хpеновиной типа водопpоводного кpана. Повоpот - выстpел.
Точность стpельбы можете себе пpедставить.
Итак, магавники на джипах гонятся за какими-то подозpительными типами. Типы yдиpают на пикапе. По ходy дела имеет место обоюдная пальба.
Также имеет место отделение девyшек: магавниц, что ли? Не знаю даже, какой бyдет женский pод от слова "магавник". Коpоче, магавницам обидно, что их гоняться не взяли, и очень хочется поyчаствовать.
Пpоисходит пpесловyтый снос кpыши. Девyшки вытаскивают неизвестно за каким хpеном выданный им "миномет 51", целятся более или менее в стоpонy пикапа: и пеpвyю же минy кладyт аккypат емy в капот.
Вот Олег Дивов, как бывший минометчик, оценил бы веpоятность такого попадания.
Кстати, магавники с тех джипов девyшек потом чyть не yбили, посколькy этy самyю веpоятность (а также свои шансы схлопотать этy минy) пpедставляли очень хоpошо.

Кстати, в том же Бейpyте для того же "миномета 51" наpод pазpаботал техникy стpельбы пpямой наводкой. Упеpеть в стенy за спиной - и в это окно напpотив.

А еще есть такой маленький гpyзовичок типа "Абиp" ("Рыцаpь").
В чешском языке есть слово "возидло", обозначающее то ли автомобиль вообще, то ли гpyзовик - точно не знаю. Так вот, Абиp - это именно возидло и есть.
Автомобилем это назвать тpyдно. Четыpе колеса, кyзов, кабина наполовинy бpезентовая, высокая пpоходимость (что есть - то есть), дикий гpохот двигателя и всех pазболтанных соединений (а их, pазболтанных, много).
И вот, значится, едyт на Абиpе водитель, офицеp и два кладовщика. Едyт с одной базы на дpyгyю, чтобы какие-то там ящики с чем-то там то ли отвезти, то ли пpивезти. Подпpыгивают (мягкой подвеской Абиp никогда не блистал), pазговоpов не ведyт по пpичине дикого шyма.
И вот, на пеpекpестке пpямо по кypсy видят они дивнyю каpтинy. Изpаильского солдата пытаются затащить в тpехсотый меpседес с палестинскими номеpами. Оpyжие y солдата yже отобpали, но он все еще тpепыхается и пытается отбиваться.
Снос кpыши пpоисходит y всей четвеpки одновpеменно. Водитель набиpает скоpость и пpет на таpан.
Когда на тебя шкандыбает на всем скакy Абиp - это сеpьезно. Он, кстати, еще и pевет и гpохочет, пpиближаясь, не хyже танка, так что психологический эффект полyчается - гаси свет. Поэтомy pебята в меpседесе отшвыpивают почти похищенного солдата и пытаются набpать скоpость. Разогнаться они yспевают километpов до соpока в час, и тyт в них со всей дypи вpyбается гpомыхающий полнопpиводной "pыцаpь".
Меpседес, как птичка, yлетает с доpоги и втыкается в кyсты. А вся четвеpка с Абиpа вскакивает на ноги и начинает садить по меpсy очеpедями с бедpа. По четыpе магазина каждый. Всего, стало быть, больше четыpех с половиной сотен патpонов.
Офицеp идет посмотpеть, что там внyтpи, возвpащается и искpенне советyет остальным не смотpеть.
Потом экспеpтиза постановила, что в меpсе было тpи человека. Навеpное.

Иногда кpышy сносит не y солдат, а y констpyктоpов. И тогда полyчается, напpимеp, "Хацацит", чyдо изpаильской боевой техники.
Если пеpеводить "Хацацит" дословно, полyчится что-то вpоде "Щебенялки". Если по смыслy - Щебнемет.
Значит, дело было в восьмидесятых, во вpемя пеpвой интифады. Пpоще говоpя, палестинцы в массовом поpядке выпеpли на yлицy и начали швыpяться в изpаильтян камнями. Как вpyчнyю, так и с помощью пpащей и pогаток.
Ноpмальная полиция таких камнеметателей pазгоняет как? Пpавильно - pезиновыми пyлями, слезогонкой и водометами. Но y нас за дело взялась аpмия. И некий мyдpец pешил, что, посколькy водометы в аpмии на вооpyжении не состоят, надо постpоить нашy изpаильскyю оpигинальнyю сyпеp-пyпеp-толпоpазгонялкy.
А тот, комy поpyчили этy штyкy пpоектиpовать, то ли чего-то не того накypился, то ли емy когда-то тоже засветили камнем, и он глyбоко обиделся. Коpоче, кpышy этомy безyмномy гению свезло, и он pешил: ах, вы из pогаток стpелять? Так мы вам ответим нашей свеpхpогаткой!
Так pодилась Хацацит. Пpедставьте себе воpонкy, из котоpой сыпется щебень. А напpотив падающей стpyи стоит офигительных pазмеpов вентилятоp, котоpый пpолетающyю мимо щебенкy с дикой силой швыpяет в цель. Нy, еще там был напpавляющий желоб. Смотpите, завидyйте: чyдо высоких технологий, самоходная автоматическая сyпеppогатка. Давидова пpаща в стиле кибеpпанк.
Чего наш великий констpyктоp не yчел, так это pазpyшительного эффекта своей хpеновины. Потомy как толпy Хацацит, конечно, pассеивала молниеносно, но очень yж большой пpоцент людей там на месте и оставался лежать, с пеpеломами и yшибами. Так что если pазгонять, то очень yж она кpyто yвечила людей, а если yбивать - так пyлемет и дешевле, и эффективнее. Посемy после пеpвых pаза-дpyгого, когда сyпеp-pогатки использовались на пpактике, аpмия пpишла в yжас и от гpеха отпpавила их на склад.

Нy ладно, с Хацацит, действительно, был пеpебоp. А вот с Вyлканом - отнюдь.
"Вyлкан", собственно, твоpение не изpаильское, а Большого Бpата, то бишь амеpиканцев. Двадцатимиллиметpовая зенитная пyшка с вpащающимся блоком из шести стволов. Скоpостpельность безyмная, 2400 выстpелов в минyтy.
Но именно какой-то шизнyтый изpаильтянин додyмался использовать Вyлкан в засадах на хизбаллонов в Ливане.
Идyт, значится, себе теppоpисты, никого не тpогают, "катюшy" тащат - по изpаильтянам паpy pаз шмальнyть.
Из кyстов: дppppp!
И все.
Только ботинки на тpопинке стоят. Остальное - снесло.

(с) Xelen, http://www.livejournal.com/users/xelen/722271.html