 |
|
|
|
||||
|
|
Цитата:
|
|
Цитата:
|
|
Цитата:
Ну что тут сказать... Или много, или ничего, потому я лучше промолчу, можешь тискать свою лыбу дальше. |
|
Цитата:
Замечу что в документах составленных по результатам боев оценки намного скромнее. |
|
Цитата:
К чему тогда было так неистово убеждать меня в моих же словах аж на двух страницах? |
|
Цитата:
|
| Король Георг VI во время Второй мировой войны находился в состоянии войны с Германией как король Великобритании, но как король Ирландии был с немцами в мире и даже принимал верительные грамоты от их послов. Позднее, после разделения Индии и Пакистана, являвшихся формально в течение некоторого времени владениями британского королевского дома, он и вовсе был в состоянии войны сам с собой. |
|
Цитата:
по отчеству различают |
|
Цитата:
Цитата:
Цитата:
|
|
Цитата:
- На воздушном шаре. (один другому) - Это был математик. (С) ))) |
| Солист: А если серьезно: с какого текста выдержки и есть ли там ссылка на подлинник? |
|
Цитата:
|
|
Фридрих Вильгельм Фойгт родился в 1849 году в семье тильзитского сапожника. В возрасте 14 лет он был приговорён к 14 дням заключения за кражу. В 1864—1891 годах он четырежды приговаривался к заключению за кражи и два раза — за подделку документов. В конце концов в 1890 году он, вооружённый ломом, совершил неудачную попытку ограбления судебной кассы в Вонгровеце в относившейся тогда к Пруссии провинции Позен и получил за это 15 лет тюремного заключения. После освобождения из заключения в 1906 году безработный сапожник переехал в Висмар и работал у придворного сапожника, пока не получил запрет на проживание в великом герцогстве Мекленбург-Шверин. Оттуда Фойгт переехал к своей сестре Берте в Риксдорф под Берлином (ныне берлинский район Нойкёльн). 24 августа 1906 года Вильгельм Фойгт получил распоряжение покинуть Берлин, которое он, однако, не выполнил. Собственно "Кёпеникиада" Для своей операции Фойгт приобрёл по частям у старьёвщиков военную форму капитана. 16 октября 1906 года в форме капитана днём, когда проходила смена караула, Фойгт остановил на одной из улиц западной части города два отделения солдат-гвардейцев, предъявив им подложный экстренный приказ кабинета, взял над ними командование и направился в Кёпеник по железной дороге. Солдатам Фойгт объяснил, что не смог реквизировать автомобиль. По дороге «капитан» купил солдатам пива и, прибыв в Кёпеник, где на вокзале он выдал каждому солдату по одной марке, захватил здание ратуши тогда ещё самостоятельного города Кёпеник. Местным жандармам он приказал заблокировать прилегающую территорию и обеспечить тишину и порядок. Для того, чтобы ориентироваться на месте, Фойгт даже прикомандировал себе чиновника. Затем в его кабинете «капитан» арестовал бургомистра Георга Лангерханса и главного кассира фон Вильтберга за «нерегулярные расчёты за подземные работы». Фойгт реквизировал городскую кассу, в которой по разным данным было от 3557 до 4002 марок под квитанцию, подписав её фон Мальцан, фамилией директора тюрьмы, где он последний раз отбывал наказание. Из газетных репортажей известно, что Фойгту удалось удерживать для своих телефонных звонков в Берлин в течение часа кёпеникскую почту. Касательно дальнейшей судьбы денежной суммы, как и о мотивах налёта, существуют противоречивые версии. В своей биографии и позднее в своих выступлениях сам Фойгт утверждал, что он не прикасался к деньгам и собственно хотел добыть себе паспорт, который у него отняли при выдворении. Однако его биограф Винфрид Лёшбург предполагает, что на самом деле Фойгта интересовал не паспорт, а два миллиона марок, которые по слухам хранились в бронированном сейфе ратуши Кёпеника. Об этом говорит и тот очевидный факт, что своё преступление Фойгт планировал, ещё находясь в заключении, а паспорт у него изъяли лишь незадолго до событий в Кёпенике. Кроме того, как известно, паспорта выдавались не в ратуше Кёпеника, а в Тельтове. После завершения своей акции «капитан» из Кёпеника приказал своей команде удерживать здание ратуши ещё полчаса (по другим данным приказал арестовать городское руководство и отправил на реквизированной повозке в Берлин). Сам же он на глазах любопытной толпы отправился на вокзал. В привокзальном ресторане, как описывали впоследствии газеты, он залпом осушил бокал пива и исчез, сев на ближайший поезд в направлении Берлина. В магазине мужской одежды Фойгт приобрёл себе гражданскую одежду. Десять дней спустя он был арестован за завтраком: его сдал полиции за крупное вознаграждение бывший сокамерник, посвящённый в планы Фойгта. Земельный суд приговорил «капитана» из Кёпеника к четырём годам тюремного заключения за «незаконное ношение военной формы, преступления против общественного порядка, лишение свободы, мошенничество и подделку документов», однако он был помилован кайзером Вильгельмом II и досрочно освобождён 16 августа 1908 года из тюрьмы Тегель. Над гениальной аферой хохотала вся Германия. Кайзер потребовал незамедлительно предоставить ему отчёт по телеграфу, читая который, он якобы со смехом сказал: «Вот что значит дисциплина. Ни один народ мира не сможет за нами угнаться!». В досье на «капитана» из Кёпеника кайзер сделал пометку: «гениальный малый». Благодаря резонансу в средствах информации и огромному количеству юмористических почтовых открыток, фотографий и сатирических стихов это преступление получило известность не только в Германии, но и за её пределами, и обеспечило «капитану» из Кёпеника славу «Тиля Уленшпигеля вильгельмистского военного государства», как его назвал люксембургский историк Марк Йек. На судебный процесс над Фойгтом съехались журналисты со всего мира. В течение всего времени, которое Фойгт провёл за решёткой, власти были завалены запросами, посланиями, просьбами об автографах и прошениями о помиловании «капитана», приходившими не только от немцев, но и из-за границы. Ещё во время заключения в тюрьме Тегель Фойгту предлагались крупные суммы за эксклюзивные права на его биографию. Освободившись, Фойгт окончательно стал объектом индустрии развлечений. «Кёпеникиада» сделала Фойгта популярным. Прямо в день освобождения его голос был увековечен на граммофонной записи, за которую он получил 200 марок. Последовавшие выступления в Риксдорфе собирали огромные толпы народа и привели даже к вмешательству сил правопорядка. Четырьмя днями позже в честь открытия его восковой фигуры в берлинском музее «Castans Panoptikum» на Унтер-ден-Линден Фойгт вновь появился на публике, подписывал фотографии и выступил с речью. Фойгт объездил всю Германию, выступая в трактирах и на ярмарках. В залах и на аренах цирков Фойгт изображал «капитана» из Кёпеника и продавал свои автографы на карточках со своим изображением в военной форме и гражданской одежде. В его представлениях принимали участие и некоторые солдаты из его команды, фотографировавшиеся с ним. В 1909 году под названием «Как я стал „капитаном“ из Кёпеника» в Лейпциге вышла его автобиография. Фойгт, пользовавшийся особой симпатией среди низших слоёв населения, постоянно пренебрегал обязанностью отмечаться в полиции и часто подвергался арестам. Власти на местах не устраивали сопровождавшие выступления «капитана» из Кёпеника насмешки и издевательства над государством и военными. Фойгт подумывал об эмиграции и предпочитал выступать преимущественно за пределами Германии. Есть неподтверждённые сведения, что в марте 1910 года Фойгту был разрешён въезд в США, где его турне имело огромный успех. 1 мая 1910 года Фойгт получил гражданство Люксембурга и, поселившись там, предпочёл своим выступлениям работу официанта и сапожника. Благодаря своей популярности он достиг некоторого материального достатка и стал даже одним из немногих владельцев авто в Люксембурге, на котором он путешествовал с хозяйкой своей квартиры и её детьми. В 1912 году Фойгт приобрёл дом в Люксембурге, где и проживал вплоть до своей смерти. «Капитану» из Кёпеника пришлось ещё раз встретиться с прусскими военными, когда поздней осенью 1914 года он был ненадолго арестован во время оккупации Люксембурга германскими войсками в ходе Первой мировой войны. Допрашивавший его лейтенант оставил в своём дневнике запись: «Для меня остаётся загадкой, как такой жалкий человек мог когда-то потрясти всю Пруссию». P.S. В ратуше города Кёпеник до сих пор на видном месте находится витрина с тем самым мундиром Фойгта. Для пущей памяти чиновников, вероятно. Но этого показалось мало и сначала на здание повесили мемориальную доску с описанием события, а в 1996 году у входа в ратушу поставили еще и бронзовый памятник, изображающий Фойгта в форме. |
|
В МАЕ 1861 года очередная ссора между Львом Толстым и Иваном Тургеневым едва не закончилась дуэлью. У них нередко расходились позиции по взглядам на литературные процессы, жизнь в России. А тут поводом послужило воспитание внебрачной дочери Тургенева — Полины. Толстой посчитал, что ситуация, когда «разряженная девушка» чинит «на коленях грязные, зловонные лохмотья» бедняков неискренна и более похожа на «театральную сцену». Эти слова вызвали гнев у Тургенева. Он потерял самообладание и допустил несвойственную ему резкость: «Если вы будете так говорить, я дам вам в рожу». По свидетельству Софьи Толстой, Иван Сергеевич хотел ударить Льва Николаевича. Толстой, по случайности не получивший письмо с извинениями, отправил депешу с вызовом. Из-за отсутствия пистолетов, предлагал стреляться на… охотничьих ружьях. Слава богу, дуэль не состоялась, и писатели через 17 лет помирились. |
|
Цитата:
|
|
Ни из одной рыбы, наверное, не придумано столько блюд, как из сельди. В России и многих странах бывшего СССР чрезвычайно популярна «Сельдь под шубой». Это блюдо впервые было подано в голодном послереволюционном 1919 году. Дабы идти в ногу со временем и обеспечить публике доступную закуску, державший трактир купец Богомилов придумал салат из доступной сельди и самых простых овощей, назвав творение: «Шовинизму и Упадку Бойкот и Анафема». В результате салат пришелся по вкусу, революционный накал спал, аббревиатура забылась, а «Селедка под шубой осталась». |
|
Разбираясь в перепитиях военного производства XVI в., я неоднократно обращал внимание, насколько быстро Россия реагировала на европейские новинки в военном деле. появились фальконеты - а у нас "вольконейки" гаубицы - а у нас "гафуницы" серпентины и шланги - а у нас "змеи" шарфмецы - а у нас "острые панны" артиллерийская шкала Гартмана (1546) для определения веса и диаметров ядер - а у нас уже в 1550-х какие-то свои измерительные "кружала" для аналогичных целей Удивительно все это потому, что в ВКЛ, Польше, Любеке с Ганзой и Империи действовало эмбарго на ввоз стратегических товаров в Московию. В 1533 г. Совет всех приморских городов постановил запретить ввозить военное снарядение, мастеров и проч. в Московию, потому как московиты совсем обурели - и пороха у них дофига, и пушки льют, и короля Польского и великого князя Литовского обижают. Запреты действовали и до, и и после Ливонской войны. Но контрабандой потоки вооружения все равно шли. Ганзейцы обвиняли в контрабанде датчан, а поляки - ганзейцев. Литовцы с ганзейцами обвиняли англичан, а англичанам было пофиг на запреты. Ревельцы обвиняли ганзейцев и датчан, пишут что только за 12 мая 1560 г. в Нарву "незаконно" прошло 18 кораблей, а сами ревельцы уже в начале войны (!) по-немногу приторговывали с противником Московитом. --- Полностью тут: |
|
Цитата:
|
|
Цитата:
|
|
Цитата:
|
|
Цитата:
|
|
Цитата:
А во всяких Ливиях-Египтах-Тунисах-Сириях - это не подействует. Из-за радикального различия в состоянии общества - в России тогда строили что-то новое, а там, напротив, возврат к традиционным ценностям. |
|
Цитата:
Цитата:
|
|
Холерные бунты вспыхнули в Тамбове, Новгородской губернии, Севастополе и Санкт-Петербурге. Часто они сопровождались убийствами медиков. Во время холерного бунта в Старой Руссе было убито 18 офицеров, врачей, фельдшеров и даже священников. Толпа подвергала пыткам офицеров, заставляла их признаваться в "отравлениях" и подписываться под этими "признаниями". Первые случаи заболевания холерой были отмечены в Санкт-Петербурге в июне 1831 года. Очевидцы вспоминали, что столица Российской империи являла тогда собой страшное зрелище. По пустынным безмолвным улицам катились зловещие холерные возки. На мостовой и тротуарах лежали трупы, которых еще не успели убрать. На кладбище везли и везли гробы, а в день умирало по 600 человек. При первых признаках холеры Николай I и его двор выехали в Петергоф, люди состоятельные тоже поспешили покинуть столицу. Ну, а простой народ был предоставлен самому себе. Поползли слухи, что "холеру в Питер завезли иностранцы, чтобы извести простой народ, и сделать город сплошь немецким". Со второй половины июня в разных концах Петербурга начались погромы: толпы обезумевших людей останавливали и разбивали санитарные кареты в которых везли больных, и выпускали их. Народ, дошедший до полного озверения, вступал в схватку с полицией. Настоящий разгром был устроен на Сенной площади, где находилась временная холерная больница. Озверелая толпа ворвалась в здание, во всех этажах выбила стекла в окнах, выбросила мебель, разогнали больничную прислугу, убили двух врачей. Кстати один из них, Дмитрий Дмитриевич Бланк, был родным братом дедушки Владимира Ильича Ленина по материнской линии. Перепуганные столичные власти решили применить военную силу. Дело могло закончиться большим кровопролитием. Но его предотвратил император Николай I, спешно прибывший в столицу из Петергофа. Въехав в открытой коляске на Сенную площадь, окруженную войсками, царь прямо из экипажа обратился к народу: "Учинены были злодейства, общий порядок был нарушен. Стыдно народу русскому, забыв веру отцов, подражать буйству французов и поляков…". И чтобы успокоить народ, он решил лично продемонстрировать всем, что лекари не давали им отраву. Он взял склянку со ртутью (было такое, этот жидкий метал в те годы использовали в качестве лекарства), и приготовился ее выпить. Лейб-медик царя Арендт, присутствовавший при этом, бросился к Николаю и предупредил его: "Ваше Величество, лишитесь зубов!", на что Николай спокойно ответил: "Ну, так вы сделаете мне челюсть". И спокойно, словно стакан любимой минеральной воды, государь-император выпил ртуть. Увидев это, народ повалились на колени, а Николай закончил все тем, что подозвал какого‑то старика, трижды облобызал его и уехал. Таким образом, царь достаточно мирным путем усмирил народ на Сенной площади, хотя волнения в городе продолжались еще некоторое время. |
|
Некоторые товарищи наивно полагают, что если гора большая и сделана из камня, то попасть в неё из пушки - плёвое дело. Это не есть факт, мсье Дюк! Тут ещё надо постараться. 25 марта 2005 года, во дворе жилого дома района Плезант Гров в Солт-Лейк Сити (штат Юта), в 3 часика дня приземлился 105мм чемоданчик. И не просто приземлился, а ещё и громко жахнул, переполошив хозяина дома и всех соседей. На резонный вопрос; What the hell is going on?, был получен ответ - А мы просто забыли вынуть два мешочка пороха из гильзы и он этого.. того... слегка перелетел. Перелетел снаряд около трёх миль. |
|
КАРТИНА РЕПИНА "ПРИПЛЫЛИ" Сюжет картины – бытовая сцена: женщины устроили купание в реке: кто-то раздевается, кто-то во всей красе заходит в воду. В центре картины – оторопевшие монахи в лодке, которую принесло к купальщицам коварное течение. Иноки помоложе так и застыли с вёслами в руках, словно не зная, как реагировать на неожиданную встречу. А пожилой пастырь улыбается, дескать: «Ну вот, приплыли!» Поражает не столько сам сюжет, сколько переданное мастером изумление и эмоции на лицах участников встречи. На самом деле эта легендарная картина, ставшая частью народного фольклора, не принадлежит кисти Репина. Её написал художник Соловьёв Лев Григорьевич (1839 – 1919). Картина называется «Монахи («Не туда заехали»)». Датируется 1870-ми годами. Холст, масло; 52 × 78,5 см. Поступила в Сумской художественный музей до 1938 г. На выставке в музее в 1930-х годах эта картина висела рядом с полотнами Репина, и посетили по простоте душевной решили, что и она принадлежит кисти великого художника. И, соответственно, присвоили ей «народное» название. Она выставлялась в музее рядом с работами Ильи Репина. Это соседство породило путаницу в массовом сознании. |
|
Цитата:
|
|
|
2002 - 2011 © Bigler.ru Перепечатка материалов в СМИ разрешена с ссылкой на источник. Разработка, поддержка VGroup.ru Кадет Биглер: cadet@bigler.ru Вебмастер: webmaster@bigler.ru |
|