На реке Урал, в той местности, где расположился штаб учений, мостов не было. Переправлялись на небольшом понтоне, управляемым моторной лодкой. Однажды, когда резервы горячительного у нас иссякли, бросили мы жребий, и послали меня с Мишей Робеспьером в деревню. За ним, родимым. Пошли мы вниз по течению и решили воспользоваться услугами переправы. Лодочник был слегка пъян, лежал на берегу, посасывая папироску, разглядывал облака и тренькал на гитаре. На вопрос, как можно переправиться, заявил:
- А никак, бензину не осталось.
- Ждёшь, пока подвезут?
- Жду
- И когда?
- *Nй его знает. Может, и вообще не подвезут.
- Как так?
- А кто знает, что подвезти надоть? Никто! Рации у меня нету.
- Так чего лежишь? Телепатируешь?
- Слушьте, пацаны, - давайте, идите, я вам служить Отчизне не мешаю, так и вы мне не мешайте, - с раздражением заявил лодочник и, развернувшись к нам жопой, дал понять, что диспут себя исчерпал.
Мы переглянулись, пожали плечами и полезли в лодку, чтобы, значит, на вёслах ехать. Лодочник лениво вернулся в исходное положение, закурил другую папиросу и, покручивая её между пальцами, спросил:
- А куда это вы?
- За самогоном, лодочник, за самогоном.
- Ну вы, Ъ, артисты. Это куда ж вы за самогоном собрались?
- В деревню, куда ж ещё.
- Эки прИдуры, - не дадут вам в деревне, - народ боится. Участковый липарда очкастого по телевизору обсмотрелся, своих же кумовьёв в район сдаёт. Теперь самогон тока в подполье есть.
- Леопарду обсмотрелся?
- Угу, его, пятнистого.
- Ну, и где подполье тут у вас?
- Как где? У меня...
- ?????????????????
- Дык, все знают, как кому что надо - на переправе есть.
- Батя, родной, а почему на переправе-то?
- Потому как, ежели, значит, за седалище органы захотят брать - бутыль в воду и ауфидерзейн. Нету, значить, вещдоков-то. Понятно?
- Понятно, лодочник. И что, много уже выбросил?
- Много, Ъ, много, - загрустил речных перевозок мастер.
- А достать?
- Достать? Экий умник! Достать! Без тебя достают. Витька, участкового сынишка и достаёт.
- То есть как это? И участковый знает?
- Знает, знает, мил человек. Участковый всё знает. Он меня как будто специально пужает, я как будто специально пужаюсь, вещдок выкидываю, а сынок его и достаёт в свободное от дел время.
- Рэкет, короче, заключил Мишка Робеспьер, знакомый с современными методами кооперации не понаслышке.
- Чаво? - удивился лодочник, услышав незнакомое дотоле слово.
- Рэкет, я говорю, - ну, вроде как крыша. Ты ему дань на лапу, а он за это глаза отводит. Щас явление такое распространено. Ты ему платишь, а он тебя охраняет от посягательств других структур. А бывает, более сильный приходит, кулачищем размахивает. Ты, значит, теперь ему дань платишь, а он с твоей бывшей крышей сам разбирается.
- Дань, говоришь? Это что ж, как в средни века татаро-монголам?
- Ну, вроде, так выходит, батя.
- Чингисхан хренов, - задумчиво пробормотал лодочник и вынул ещё одну папиросу.

Факт идентификации сброса вещдоков, как выплаты побора взволновал паромщика до глубины души. Мы с Мишкой ещё потоптались, да подумали.
- А что, отец, сейчас есть товар-то?
- Сейчас нету. Мне вечером приносят. Да только вы знаете что, сынки, хрен с ним, с рэкетом с этим. Лучше уж вам, а не супостату. Хрен ему в нос, значит. Лучше Вооружённым Силам, чем внутренним органам. Я вам место покажу, ныряйте, да вынимайте.

Нам было холодно, посинели мы, да только овчинка выделки стоила. Скоро под прибрежной ивушкой нарисовалась трёхлитровая банка, а потом ещё одна. Затем на противоположном берегу мотороллер показался. Седок спешился, из-под ладошки на наши упражнения смотрит.
- Эй, дядь Паша (это к лодочнику), беспорядки тут у тебя.
- Да не, Витюш, ажур полный. Пацаны излишки производства собирают.
- Мы, дядь Паша, так не договаривались. Меры принимать будем.
Лодочник приподнялся и широким жестом указал на ровненький рядок стволов Т-72, выглядывающий из-за холма и на часового с АК, беспечно прогуливающегося по откосу..
- Да ты, Витюш, не шуми, не шуми. У меня теперь, понял, крыша новая имеется.

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА.


Обсуждение историй про военных переводчиков и особенности синхронного перевода на разные дикие языки навеяло мне одну байку, рассказанную лет двадцать назад одним моим знакомым. Он, как выпускник ВКИИЯ, получив лейтенантские погоны, поехал в Алжир служить тем самым военным переводчиком. С французским языком.
Однажды проходил какой-то очень важный прием, на котором присутствовали наши, алжирцы и французы. Возможно, что были и другие братья по оружию, но это не важно. Важно то, что наш герой был приставлен к некоему нашему генералу, дабы ему всю эту вражью речь переводить на русский, а генеральский бред, соответственно, на французский.
Сначала генерал был довольно вменяем, говорил много, переводчик успешно переводил. Потом лампасник милостиво отпустил лейтенанта поесть-попить, попутно заметив, что говорить он боле не намерен, а намерен принять на грудь. Чем наш герой и воспользовался, успев употребить немало вкусных спиртных напитков.
И вот когда приятное алкогольное тепло уже изрядно распространилось по телу, лейтенант обнаружил своего генерала, требующего переводчика к себе. Дабы совместно произнести тост. Это был кошмар, ибо генерал говорить внятно уже не мог, да и переводчик внятно переводить тоже. «А ведь выебут-то меня - пронеслось в голове, - скажут, что не справился!»
Решение в отравленном алкоголем мозгу появилось неожиданное, но верное. Точнее, это был заранее спланированный экспромт, подготовленный еще в институте. Там будущих переводчиков кто-то умный заставял наизусть заучить несколько длинных хороших тостов на вражьем языке, причем заучить до автоматического состояния. Мол, пригодится, когда попадете в «ситуацию».
И вот, генерал несет пургу, русские благопристойно молчат, а переводчик, слегка покачиваясь, вдохновенно на языке Мольера и Руссо на полном автопилоте произносит упоительно красивый тост, прерываемый иногда вежливыми аплодисментами франкоговорящей аудитории.
Наконец, тост закончился, переводчик сорвал шквал оваций, и, уходя в алкогольную нирвану, запомнил почему-то ошалевшие глаза алжирцев и гогочущие рожи французов.
Объяснение феномена случилось наутро, когда кто-то из знакомых французов пересказал ему вчерашнее выступление. «Тост был прекрасный, mon chere, но какого такого пуркуа ты постоянно обращался к аудитории «Дорогие вьетнамские друзья!»?»

Вы простите, я сегодня быстренько. Вспомнилось вдруг.
Занятия в учебке. Препод - майор объясняет что-то. Про железки, естественно. Все детали и агрегаты у майора иначе? чем "ХРЕНАЦИЯ" не называются. В моём взводе служил мальчишка один, узбек по-моему. По-русски говорил, вроде, неплохо, но свой ступор содержал всегда в полной боеготовности.
На следующий день возимся в боксах - практические занятия как бы.
Вдруг ворота откатываются, и грузно заходят несколько чинов. Комиссия какая-то экспромтом нас посетила. Кто-то из пажей погорлопанил, молодое пополнение представил. Ну? и покатился самый главный в народ. Походил, попугал. Вспотели мы от страха. А тут подходит этот самый главный к узбеку нашему. Не помню уже, с чем он там возился, да только ключи от страха выронил, побелел, вытянулся.

- Как зовут?
- Алёша...
- А по-настоящему?
- Ахмат...
- Как служба?
- Харашо служба, служу савецкому саюзу!

Тут ряды немного колыхнулись от тихого счастья, потому что Ахмат впридачу выдал пионерский салют. Чин грозно оглядел нас, и мы присели. Со сплющенной физиономией он взял руку Ахмата и попытался опустить, но ступор включился, и это было нелегко. Потом чин плюнул дёргать его за руку, указал на какой-то узел и спросил:
- Это что?
Ахмат со всё ещё поднятой рукой побелел ещё немного, потом выдавил:
- У меня написан, я сейчас.
Офицер отреагировать не успел, Алёша опустил руку и быстро-быстро залистал свои записи.
- Вот, ХРЕНАЦИЯ.
У комиссии вывалились глаза, а у нас разогнулись скобы на ремнях. Но смеяться никто себе не позволял. Офицер на выдохе, указывая другой узел:
- Ну, а это что?
Ахмат опять залистал, залистал.
- Тож ХРЕНАЦИЯ!
Сзади раздался стон и глухой стук. Но никто на такие мелочи уже внимания не обращал.

- Хорошо,- сказал чин, уже плохо скрывая душащий смех. - Это ХРЕНАЦИЯ и это ХРЕНАЦИЯ. Чем они отличаются?
Ахмат думал совсем чуть-чуть.
- Это вчера биль ХРЕНАЦИЯ, а это - позавчера биль ХРЕНАЦИЯ.
Тут, значит, трупы повалились уже без всякого страха. Кажется, на ногах никто не устоял. А офицер взял руку Алёши, вернул её в пионерское положение, отдал ему такой же салют и, забрав свиту, отвалил.
И был объявлен перекур.

КАК ПОЙМАТЬ ПОРОСЁНКА.

Мишка сидел у окна и, не вынимая сигареты изо рта, стругал картошку. По замыслу Маришки, жены капитана Климова, Мишка должен был картошку чистить, но его руки были издавна заточены под обслуживание бронетехники, и из-под ножа выходили одинаковые правильные кубики. Артурчик, высунув язык, старательно обжигал свежеотловленных хозяином куропаток, нудно отмечая, что "воняет и стреляет, а ляжки похожи на ляжки голой бабы". Игорь Пермяков горько плакал, но геройски шинковал лук. Маришка прибегала, гремела крышками кастрюль, помешивала содержимое, потом скептически поглядывала на лейтенантов, занятых освоением основ гастрономического искусства, помахивала головой и исчезала. Было утро, и свободные от службы руки занимались приготовлением праздничного банкета. Сам хозяин, Андрей Климов, ещё затемно уехал на личном мотороллере в Колодки купить целого поросёнка, сулившего стать гвоздём стола.
Лейтенанты вели вялую беседу о бытовых лишениях службы и нехотя убеждали холостого Мишку не спешить жениться.
- Чувства у меня, - глубоко вздохнув заключил Мишаня, когда раздался требовательный звонок в дверь и хозяин, осветив кухоньку гордой улыбкой, протиснулся с мешком на плече.
-Вот, зверюгу вам притащил, - сказал он и опустил ношу на пол.
Немного помолчали. Мешок слегка подвигался и замер.
-Что это там? - критично разглядывая объект, спросил Артурчик.
-Так поросёнок. Молоденький. Тридцать пиять рублёв отдал, - сказал Климов и решительно присел развязывать горловину.
-Подожди, подожди, Клим, подожди, - забасил Мишаня, почему-то усаживаясь на подоконник и поджимая ноги. Капитан хмыкнул, пренебрежительно усмехнулся и продолжал заниматься мешком.
-И чё, живой?, - спросил Пермяков, отойдя в дальний угол и вытягивая шею.
-Живой, живой!!!!
-И чё, чё с ним делать-то будем?
-Есть, чего! Чего ещё с ним делать. Маришка запечь обещала
-А его ж убивать надо, - кинул догадку с подоконника Мишаня.
-Надо, - сказал железным тоном Климов, но почему-то развязывать перестал и о чём-то задумался.
-Ну.... с нетерпением сказала хозяйка, заглядывая в кухню.
-Что ну?! - Мне это..., я вспомнил, это...я..... Короче, мне на "девятку" сгонять надо. Там у Ромы толстого проблемы какие-то ночью были.
-А с кнуром кто разбираться будет? - спросила Маришка, глядя на мужа холодным взглядом и загораживая выход.
-Ну вот, лейтенанты тут у тебя. Ими и командуй. Ты ж кэпова жена, ёлки-палки!
Прилагая усилия и с недоверием кося на мешок, Климов форсировал выход, выталкивая жену, и хлопнув дверью, испарился.
Маришка подошла к окну, подождала пока муженёк выйдет из подъезда и заявила:
- Капитан, я тут одна с тремя голодными мужиками. Не боишься?
Снизу раздалось что-то неразборчивое про веру, надежду, любовь и желудок, антикварный транспорт хозяина завёлся, удалился и снова стало тихо.
-Боится,- сказала Маришка, оглядев воинство. Он у меня городской. К животноводству неприученный. Ну, а вы чего ждёте?. Мишаня, ты ж деревенский у нас.
-Не-а, я в детстве деревенским был, щас я городской, - с нотками обиды, покраснев, заявил Мишка.
-Ну, блин, доставать его надо. Мыть, а потом колоть, - напирала женщина, с надеждой вглядываясь в лица мужиков.
-Кого? - спросил с подоконника Мишаня.
-Ага, точно, помыть его надо. И спинку потереть. А я ещё лук не порезал - отмазался Пермяков, хлопая покрасневшими глазами.
-А я... Артурчик закрутил головой в поисках занятия, - а я ещё птичек пощипаю, чтоб без пера были.
-Да вы что, мужики, вправду боитесь его? Он же маленький, сосунок ещё.
Маришка что-то для себя решила, подобрав подол присела и стала открывать мешок. Несколько мгновений все молчали и смотрели друг на друга. Три молодых офицера с капитановой женой с одной стороны и испуганный поросёнок с другой.
-А почему не розовый? - тихо прохрипел от окна Мишаня, сосредоточенно выстраивая из картофельных кубиков модель-копию пирамиды Хеопса.
-Потому что купать его надо. Он прямо из лужи своей, вонючей - со знанием дела отозвался из своего угла Пермяков.
Артурчик решил проявить инициативу, отложил покрытую гарью куропатку и шагнул к поросёнку с протянутой вперёд рукой, нежно причмокивая губами. Свинюшка, непривычная к такому способу общения, двинулась как-то боком, вплотную придвинувшись к Маришке. Этого было достаточно, и капитанова жена, завизжав, запрыгнула на стул. Испуганное животное метеором расчертило кухню, перевернуло ведро с мусором, сбило остальные стулья и вылетело в пространство квартиры. Маришка завизжала опять и поспешила пояснить, -"Там всё убрано". Схватив швабру, бросилась в погоню. Некоторое время растерявшиеся лейтенанты слушали, как в квартире что-то грохает, визжит и падает. С удивлением они обнаружили, что Маришка умеет не только петь , но и виртуозно материться и, в принципе, есть чему поучиться у прекрасной половины. Потом лейтенанты стали думать и логично решили, что если не открыть входную дверь, то банкет будет проводить негде. Сказано-сделано. Поросёнок с победным кличем пронёсся через порог и, набрав первую космическую скорость, ушёл в недра коридора. Переглянувшись, наши друзья догадались, что поросёнка нужно ловить, потому что он стоит "тридцать пиять рублёв", причём, общих рублёв. Вооружившись тазиками, тряпками, метёлками и прочим подручным инструментом, теряя тапочки и с азартом выкрикивая: "ату его" двинулись в атаку по всем правилам военного искусства. Позади, придерживая бигуди одной рукой и мешающую юбку другой, маленькими шажками семенила Маришка, олицетворяя собой гегемон сражения. Двери в коридор со скрипом открывались, полуодетые заспанные люди пытались понять, что к чему. Некоторые хмыкали и уходили досыпать. Некоторые неудачно шутили. Другие издалека давали советы, предусмотрительно прикрывая дверь, когда участники с шумом и гамом пролетали рядом. Друг семъи Климовых, отчаянный рыбак Самохвалов, схватил метровый подсак, надел болотные сапоги и, передвигаясь вдоль стенки громадными приставными шагами, махал приспособлением, повторяя "От Сени Самохвалова ещё никто не уходил". Левый тапочек Пермякова не ушёл, дверная ручка квартиры Лещенко тоже не ушла, плакат со списком проживающих слегка пострадал, и только поросёнок продолжал с визгом носиться взад-вперёд и ловиться не собирался. Любопытствующие обитатели холостяцкого крыла, заслышав шум, пришли поинтересоваться, всё ли в порядке, приоткрыли дверь из перехода, и поросёнок, завидев лазейку, устремился туда. Подобно игроку в регби, четвероногое забегало в жилые блоки, резко меняло направление, громко повизгивало и выглядело не на шутку встревоженным. Потом животное попало в тупик, где единственная дверь вела в общую душевую. На том и порешили. Дверь плотно прикрыли. Народ ещё немного порадовал дельными советами и начал расходиться. А наши друзья остались около двери сторожить, настороженно вслушиваясь в звуки изнутри.

- Я слыхал, свинью нужно подмышку бить. Из подмышки у них до сердца ближе всего, - сказал Мишаня.
- Точно, я тоже слыхал, - поддержал Артурчик. Хорошо, что в душ загнали. Легче будет кровь смывать.
- Кровь? - как-то странно переспросил Пермяков и погрустнел.
- Кровь, - подтвердил Артурчик, прикладывая ухо к двери.
- Пойду детку посмотрю. Разбудили мы её шумом нашим, наверное, - сказала Маришка и, поправляя бигуди, пошла домой. Перед тем, как зарулить за угол, остановилась, глянула на троицу и напомнила: - Вы уж не забывайте, заколоть его надо.
Лейтенанты, заслышав это, ушли в себя и не нашли сразу, что сказать полупъяному прикомандированному офицеру из ПВО, который, обернувшись в полотенце, наощупь отыскивал дорогу в душ.
-Э-э-э, - сказала чья-то глотка, но было поздно. Изнутри донёсся стук падающего человеческого тела, поросячий визг и офицерская версия нецензурщины. Потом действо внутри продолжилось, дверь временами прогибалась под ударами, донёсся звон развитого стекла и, кажется, поросёнок тоже начал высокопарно материться. В этот момент появился капитан Климов, вернувшийся с точки. С надеждой спросил:
-Ну что? Всё? Забили?
Ответом ему была распахнутая дверь, целеустремлённый галоп поросёнка и голый ПВОшник с весёленьким полотенцем в руках, пытающийся дать животному пинка под зад. Парочка повиляла по блокам и выскочила в переход. Зверь бросился по лестнице вниз, а голый офицер остановился в нерешительности, решая, продолжать ли преследование. Потом он буркнул собравшимся на вторую серию, - "Предупреждать надо", и вернулся в душ. Всё смотрели ему вслед, на его супер-волосатую...спину. Все, кроме капитана Климова. Он смотрел вслед поросёнку и говорил - "Тридцать пиять рублёв". Потом сорвался и побежал. Трое лейтенантов, прийдя в себя, тоже побежали. Поросёнка нагнали, когда он перевернув по дороге чью-то тёщу, боднул дверь на улицу и почуял свободу. Пятеро немного покрутились вокруг ДОСа, кто-то из болельщиков скинул плащ-палатку и крикнул - "накрывайте". То один, то другой, подобно Ринату Дасаеву, прыгали на несчастное животное с плащом, но оно всячески выходило победителем. Самым настырным оказался капитан, единственный из преследователй, одетый по сезону. ДОС повально пооткрывав окна, как летом, довольно гудел переполненным футбольным стадионом, когда парочка удалилась по направлению к котельной. Большая металлическая дверь туда была открыта, у входа лежала большая куча только сгруженного угля и чумазый истопник, стоя в проёме с грустью в глазах рассматривал её. Кабанчик забежал вовнутрь, и капитан Климов, издав гортанный звук, чуть не убил солдатика, хлопнув тяжеленной дверью перед его носом.
-Выпустите меня, выпустите меня отсюда, - барабанил в дверь воин, на что запыхавшийся офицер отвечал, - Держись, это ненадолго.
Потом внутри всё стихло. Видимо, там пришли к консенсусу.
Из малюсенького окошка выскользнула фигура, которая долго кашляла, отплёвывалась угольной пылью, говорила что-то о близком дембеле, и что очень хочется остаться здоровым и невредимым.
Выставив пост у котельной в лице истопника, капитан Климов завёл мотороллер и поехал в часть. Немного поторговавшись и заключив архи-невыгодную сделку, привёз пацана-колхозника из вверенной ему роты. Скоро всё было кончено. ДОС разразился апплодисментами, переходящими в овации, когда боец появился на свет с мешком на плече.

И был банкет. Кажется, никто из охотников аппетитно сделанного поросёнка не попробовал. Климов точно не притронулся. А через пару-тройку ночей привиделось ему, что дают ему сдачу в военторге с полтинника. Три червонца и пятёрка. Только вместо ленинского профиля там мордаха поросёнка изображена. И смотрит с укором. А живых поросят они больше никогда не покупали.

История одних выборов
=====================

1. Столица Юга

Ах, как красиво ехать в Беер Шеву из Тель Авива в ночь! Пустыня, тишина, луна и звёзды - и вдали, за холмами, виднеется тёплое оранжевое зарево. Освещённые пальмы и аккуратные газоны встречают гостей города, не заметивших в темноте бедуинских палаток на склонах вдоль дороги. И столица юга, цивилизованный город третьего тысячелетия, приветливо раскрывает обьятия улиц...

Напрасно, кстати, вы по сторонам не смотрели и бедуинских палаток не заметили. В них, как ни странно, живут бедуины, которые как раз три тысячи лет на этой дороге потрошили караваны, и вот эти вот сионисткие нововведения - законы какие-то - им этнически и религиозно чужды. Противоречит, значит, вся эта юридическая накипь их многовековым традициям.

За неимением караванов гордые сыны пустыни потрошат магазины и припаркованные автомобили, достигая в своём ремесле больших высот.
Не брезгуют и междуусобным перераспределением материальных благ, уводя друг у друга коз и верблюдов.

Доходило до смешного. Однажды эти бойцы невидимого фронта обнесли магазин супруги начальника второго отделения полиции, когда сам начальник был на ночном дежурстве. Я про это отделение потом отдельно расскажу. Так вот, супруга заявила начальнику, что до тех пор, пока в её магазин не вернутся похищенные электротовары, сам начальник может и не заикаться о супружеском долге.

Процессия из трёх патрульных автомобилей, включив мигалки, носилась по городу ровно четыре часа. Наконец, бедуинские старейшины, испуганные перекошенной и взбешённой рожей начальника отделения, выдали украденное и слили героев дня.

Но это скорее исключение. Обычно же страховая компания, горько стеная, отваливает потирающему ручки ограбленному торговцу страховую премию, на которую он с большой выгодой для себя покупает с рук новый товар взамен похищенного, ремонтирует магазин и меняет машину.

Завершив первоначальное накопление капитала, племена романтиков большой дороги убираются подальше в пески, где, на первом приглянувшемся им месте, строят дома и основывают город.

После чего проклятые сионистские оккупанты в рамках опрессии протягивают туда воду, электричество и телефон, а также строят школу.

Так что если будете в Беер Шеве - следите за кошельком и автомобилем, если, конечно, не желаете внести свой вклад в освоение пустыни.

2. Адвокат

Второе отделение полиции города Беер Шева лидировало по стране сразу по двум показателям.

Во-первых, именно оно держало пальму первенства по раскрываемости, числя на своём счету не только множество успешно найденных воров, но и огромное количество наркоторговцев.
Во-вторых, на сотрудников именно этого отделения подавалось самое большое количество жалоб за нарушение прав арестованных, избиения и другие уголовно-процессуальные гадости.

Руководство, конечно, с одобрением относилось к раскрытым преступлениям и поначалу только ласково журило второе отделение за рукоприкладство. Но когда жалобы стали поступать практически ежедневно, когда даже самые отмороженные бедуины (каково! отмороженный бедуин!) стали опасаться доставки во второе - на самом высоком уровне было решено бороться за демократическую законность.

В рамках этой самой борьбы стройные ряды второго отделения были усилены человеком по имени Офер, в прошлом дипломированным адвокатом. Щупленький, низкорослый, очкастый, Офер в свои тридцать пять лет жил с мамой и до того времени занимался исключительно канцелярщиной, что называется, даже бедуина не нюхал. Так что был он не акула, а, скорее, карась юриспруденции.

Предполагалось, что наличие в рядах лица столь образованного и интеллигентного поумерит пыл горячих еврейский ментов.

Поначалу Офер лишь с интересом наблюдал за коллегами, увлечённо избивающими задержанных разнообразными подручными средствами. Затем - стал потихоньку давать ценные советы. И, поразительное дело, поток жалоб только увеличился, но все они вдруг стали беспочвенными и необоснованными.

Оферу вообще везло на диковинные происшествия.

Например, как-то молодой джигит по имени Махмуд похитил автомобиль. Казалось бы, угнал и угнал, у нас таких угонов каждый день - десятки. Ничего особенного, если бы на пути ему не повстречался Офер.

Едет, значит, Махмудка на автомобиле, поглядывает по сторонам. А Офер в это время едет по своим делам на служебной машине. Ну и пристраивается за Махмудом в правый ряд.

Махмуд, увидя сзади синие цвета, начинает нервничать, густо потеет, беспорядочно дёргается и с грохотом въезжает в зад стоящей на светофоре Мазде. Та прыгает и пинает носом Нисан. Нисан дёргается и бодает Форд. Форд вальяжно прокатывается вперёд и тюкает Субару.

После короткой паузы синхронно глохнут четыре мотора, скрипят четыре ручных тормоза, хлопают четыре двери и из автомобилей выходят пострадавшие водители. Одним и тем же движением каждый из них осматривает багажник своей машины, хватается за голову, поворачивается вправо и видит Махмудку, так и не отпустившего руль.

Через тридцать секунд динамическая скульптура на перекрёстке символизировала единство общин в плавильном котле эмиграции.

Пожилой эфиоп дёргал за ручку, русский стучал в стекло, индус пинал дверцу, поправляя очки, а марроканец дирижировал этим балетом, размашисто жестикулируя и требуя от Махмудки быть мужчиной и выйти самому. Все они слились в едином порыве, как когда-то советские люди, мечтая добраться до виновника торжества и поблагодарить его от души за доставленное удовольствие.

До Офера дошло, что сейчас начнётся кровопролитие. Соотнеся ситуацию с должностными инструкциями и функциональным обязанностями, он покинул водительское место и направился к Махмудке, чтобы своевременными действиями предотвратить расправу.

В этот момент на авансцене появился новый персонаж. С криком "ах ты, ...!" к Махмудкиному автомобилю бросился рыжий и толстый тип в вязанной кипе.

Как показала проверка документов в участке, куда отправились все присутствующие, это и был хозяин машины.

Повезло Махмудке в тот день, ох и повезло.

А Офера рыжий хозяин долго благодарил и приглашал пить кофе в гости.

3. День выборов

В настоящем деле Офер показал себя только в день выборов в городе Н.

В городе Н, а точнее, в посёлке городского типа Н., живут две небольшие бедуинские семьи примерно по пятьсот домов в каждой. А ещё там проводятся муниципальные выборы. И на выборах там с плюрализмом всё в порядке - есть ровно два кандидата. Каждый год - одни и те же. Главы семей, если до сих пор не ясно.

Понятно, в такой напряжённой обстановке волеизъявление народа не обходится без эксцессов. Во избежание, в день выборов в город Н. нагнали несколько сотен полицейских.

И выборы прошли спокойно! Члены враждующих семей вежливо улыбались друг другу под каменными взглядами полиции, приветливо кивали (ах, какая неожиданная встреча! И вы здесь? какими судьбами?! ваалейкум ассалям!), неторопливо исчезали за ширмой и появлялись, снова расплываясь в улыбке.

Подсчёт голосов продолжался до часу ночи, а в полвторого в патрульной машине Офера прозвучал вызов диспетчера:
"Всем патрульным - срочно в город Н."

По прибытии в городе Н. обнаружились стихийные народные гуляния. Новый городской голова отметил своё долгожданное избрание, выйдя на прогулку со всей семьёй. В ходе веселья юная часть его семейства, желая поделиться радостью, накостыляла представителю дружественной семьи, а также подожгла дом неудачливого кандидата. После чего представители противоположной стороны поспешили присоединиться к празднику. И понеслась....

Подъехавшие машины полиции были обстреляны из автомата Калашникова. Офер взбесился! "Меня, полицейского при исполнении, - орал он, нервно дёргаясь всем телом и яростно вырываясь из рук своего напарника Дуди, - какие-то черножопые... из автомата.... "

Эфиоп Дуди соглашался и бормотал ему на ухо что-то успокаивающее.

Затрещала рация.

"Всем отъехать на двести метров и залечь за машинами!" - приказал голос замначальника отделения.

- Офер, приказ! Приказ поступил! Потом укажешь в рапорте, что черножопые по тебе стреляли! Потом! - убеждал невидимый ночью Дуди, сверкая белыми зубами.

Полиция отъехала на двести метров и залегла.

Через пять минут подъехала скорая помощь.
Водителю понадобилось ровно пятнадцать секунд, чтобы оценить обстановку. После свиста первой пули скорая развернулась и отъехала за полицейский кордон.

Праздник продолжался. На горизонте, в красном мареве, метались тени в бурнусах.

Ещё через пять минут подъехали пожарные. Унюхав жареное профессиональным чутьём, они остановились сразу за скорой помощью.

Начальники полиции, скорой и пожарных собрались кучкой и принялись вяло переругиваться.

- Ну ребятки, ну вдарьте по ним из брандсбойтов, ну что вам стоит? - неубедительно канючил полицейский.
- А чо всегда пожарники? - говорил пожарный. - Воды у нас с собой нету. У нас с собой только гидравлические ножницы есть, из подходящего. Вот если вы, их повяжете, а вы, - медик - их чем-нибудь уколете, тогда мы им что-нибудь отрежем. А до того - пусть горит, нам и отсюда неплохо видно!

Так и стояли, флегматично любуясь театром теней.
Но тут снова заговорила рация.

- Парни! Поступил сигнал, что в одном из домов притаилась группа нелегалов с территорий. Значит, сейчас подтянутся погранцы, а следовательно, начнут поступать раненые. Поэтому как только погранцы подъедут, срывайтесь и дуйте в больницу, на охрану территории.

Ровно через минуту непосредственно к крайнему дому подъехал джип. Из джипа выпрыгнули четверо бодрых погранцов, и, не обращая внимания на выстрелы и крики, передвинули М-16 за спину, достали из машины именные бейсбольные биты и, высадив двери, забежали вовнутрь.

Полиция попрыгала по машинам и унеслась в сторону ближайшего госпиталя, разминувшись по дороге с вереницей амбулансов. Вереница амбулансов означала, что пограничники не удержались и перешли от задержания нелегалов к разгону демонстрации при помощи всё тех же бейсбольных бит...

4. Больница

В приёмный покой госпиталя "Сорока" простые смертные добираются, как правило, на общественном или личном транспорте. Заботливый беер-шевский муниципалитет пустил автобусные маршруты номер 5, 7, 8, 12 и 16, позволяющие с комфортом посетить сей храм здоровья всем желающим жителям и гостям города.

Можно, конечно, доехать с ветерком на карете с красной шестиконечной звездой на борту, но я бы вам не советовал. Ещё туда можно прилететь на вертолёте с аналогичными опознавательными знаками, но это уж точно никому не рекомендуется.

Жители города Н., волнуясь за своих земляков, прибыли в госпиталь настолько раньше полиции и скорой, что невольно закрадывается мысль - а не скрывают ли в песках хитрые бедуины особую разновидность реактивного крылатого верблюда или осла на воздушной подушке?

У бедуинов вообще много всего закопано в песках. От артиллерии и бронетанковой техники до ножей и дубинок. Посторонний человек, а тем более полицейский, не найдёт никогда. А свои при нужде откопают мигом.

Но вернёмся в стольный град Беер Шеву. Там уже начали происходить захватывающие события!

На автомобильной стоянке перед приёмным покоем двумя беспокойными грозовыми тучами колыхались представители Монтекки и Копулетти города Н. Синим сполохом между ними, спиной к спине и в две шеренги, стояли полицейские. И те, и другие с нетерпением ждали, когда доблестные медики, наконец, подведут счёт товарищеского матча между добрососедствующими семьями.

И тут Оферу в голову пришла светлая мысль.

- Ребята! - произнёс он громко. - А что это мы на стоянке стоим? Нам ведь поручено охранять территорию больницы! А стоянка к ней не относится! Что ж мы тут тогда делаем?

Полицейские, чувствовавшие себя между молотом и наковальней довольно неуютно, мгновенно вняли голосу Оферова разума. На глазах у слегка опешивших бедуинов полицейские развернулись и ушли.

Причём Офер специально задержался и показал характерным жестом: мол, не сдерживайте себя, поубивайте друг друга к чёртовой матери, тут и морг есть рядом, если что.

С трудом верящие своему счастью кровавые мстители медленно пошли навстречу друг другу. Сначала вяло и с оглядкой, а потом уже бодро и задорно закипела драка, в воздухе замелькало дубьё и даже заблестели ножи, отражая свет фонарей.

При виде этой битвы богов с титанами Офера осенила ещё одна светлая мысль.

После того, как по нему пульнули из Калашникова, светлые мысли у него стали появляться одна за одной - то был явно его день.

- Ребята! - сказал он вслух. - А ведь это - несанкционированная демонстрация! Её надо разогнать!

Полицейские пожали плечами, но так и не нашли, что возразить. В конце концов, адвокату виднее, что демонстрация, а что - просто драка. Поэтому далее события развивались по заранее отработанному сценарию - "ребята" экипировались шлемами, щитами и большими резиновыми дубинками, выстроились клином, причём Офер вызвался добровольцем на остриё, и дружно направились примерно в середину беснующейся толпы на стоянке.

Однако представители национального меньшинства, получившие редкую возможность всласть побиться на прекрасном ровном асфальте и под хорошим освещением, вовсе не спешили разбегаться в ужасе.

И тогда к Оферу пришла третья, последняя на сегодня светлая мысль. Движимый ею, Офер совершил Поступок, прославивший его на просторах страны и навсегда обеспечивший ему место в неофициальном зале славы израильской полиции.

Повернувшись спиной к беснующейся толпе, он сказал:
- Ребята! Что-то они не очень разгоняются. Давайте-ка мы каждый за себя побудем!
И с этими словами он выхватил из-за пояса резиновую дубину, лихо крутанул ею над головой и отчаянно врубился в гущу мордобоя, принимая на щит и круша.

Неизвестно, слышал ли Офер о красной коннице времён гражданской, о самураях с мечами но-дачи или о берсерках. Вряд ли эти исторические сведения входили в его программу обучения.

Однако вид щуплого очкарика со щитом в полтора себя в одной руке и демократизатором "на слонов" в другой надолго врезался в память разбегавшихся как тараканы бедуинов.

Драка была разогнана в рекордные сроки, зачинщики из числа медленно бегающих оприходованы и упакованы, а жертвы - доставлены в приёмный покой, благо он был рядом.

Прибывший как всегда вовремя зам начальника отделения быстро опросил непричастных свидетелей и в момент составил для себя картину этого асфальтового побоища. Как только последняя деталь мозаики легла на своё место, он вспомнил не только родные марроканские проклятия, но и слышанный когда-то краем уха польский и русский мат.

Выдернув безмолвного и потупившего взор Офера в сторонку, зам выплеснул на него три ушата помоев, после чего воздел очи горе и возопил, взывая к небесам:
- Господи! Лучше бы у тебя была судимость! Лучше бы ты содержал публичный дом или торговал травкой! Я бы хотя бы знал, что с тобой делать!

На пути в отделение "луноход" практически безмолствовал. Чуть слышно гудел кондиционер, постанывали сложенные штабелем задержанные. Прислонившийся к стеклу Офер разговаривал с мамой:
- Мамочка, ну что ты волнуешься! Я немножко задержался на работе. Нет. Нет, я не знаю, что там был за шум возле больницы. Нет.

Задержанный у ног Офера попытался сесть.

- Мамочка - это точно был не я. Ты же знаешь, что я не в состоянии ударить человека!

Офер наступил на него ногой. Задержанный рухнул обратно на пол.

- Целую, мамочка. Буду дома к завтраку.


Установилась тишина. По-прежнему гудело и постанывало. Над потрясённым городом неторопливо восходило солнце.

http://ilyad.livejournal.com/