Обычное заполярное утро в Н-ском гарнизоне.
Где-то далеко за горизонтом солнце попыталось встать, но так и не смогло...
Порывы ветра с залива развлекаются, бросая снежные заряды с разных сторон в выстроенные на подъем военно-морского флага экипажи.
Все как обычно. Минутная торжественность процедуры поднятия флага сменилась
деловой суетой «развода на работы и занятия». Сотни людей, одетых в черное, притопывая ногами и клацая зубами от холода, с нетерпением ждут команды разойтись, чтобы покинуть пирсы и верхние палубы. В одном из таких строев как запорошенный снегом памятник «пятнадцатилетнему капитану» стоит Владимир. В отличие от капризного заполярного солнца, Владимир встал вовремя и поэтому не опоздал и вовремя прибыл «на борт». Если быть до конца объективным, то стоит заметить, что дабы не проспать оной ежедневной торжественной церемонии, Владимир вовсе не ложился этой ночью спать. Все свое свободное время, получив накануне добро на сход, он весьма интересно и содержательно для себя провел в поселке. В кругу боевых товарищей и их не менее «боевых» подруг. Общение протекало в веселой, непринужденной обстановке во многом благодаря тому, что один из товарищей получил 3-х литровую емкость «шила» для проведения регламентных работ на «матчасти». Регламентные работы прошли без замечаний, шило как обычно почему-то «осталось»...
Такая доза «антидеприсанта» у кого угодно развеет зимнюю грусть-тоску... Всю ночь Владимир карнавалил как в последний раз в жизни.... Охрип от песен и устал от «танцев с волками», успел даже поучаствовать в ночной драке в фойе единственного в гарнизоне ресторана за право проводить домой единственную «свободную» даму в этом ресторане этим вечером...
Ранним утром из последних сил совершил бросок по заснеженной ледяной пустыне к месту службы. Прибыл вовремя, и вот теперь с полным сознанием успешно выполненного воинского долга стоял в строю. Последние силы организма растрачивая на борьбу с внезапно возникающими под порывами ветра креном и дифферентом...
Ветер к счастью мгновенно уносил куда-то за горизонт неимоверный «факел» дыхания Владимира. Такие погодные условия позволяли Владимиру не выделяться на общем фоне стоящих в едином строю сослуживцев.
У него уже не было сил ни переговариваться с рядом стоящими, ни отворачивать лицо от снежных зарядов, ни отряхиваться от снега... Даже моргать не осталось сил...
Владимир стоял неподвижно, тупо, не моргая глазами глядя перед собой из-под надвинутой на брови шапки, обессилено опустив вдоль туловища руки, упакованные в меховые рукавицы...
Он постепенно превращался в этакого черно-белого деда-мороза... В мозгу его пульсировала одна единственная мысль: вот-вот распустят строй и он сможет добраться до своей каюты и рухнуть в люлю!!! От предвкушения этой сладостной минуты с губ Владимира не сходила блаженно-идиотская улыбка...
Между тем уже сказали свое слово командир, затем старпом. Начал свою, хорошо всем известную, «песню» заместитель по политической... Уже распустили строй соседнего экипажа, еще одного, а замуля все заливается соловьем - нипочем ему мороз в комиссарском-то запале... В раж вошел... От глобальных задач борьбы с загнивающим империализмом перешел к повседневным, местечковым, так сказать...
И так дошел до столь знакомой всем темы - «БОЕВОГО ЛИСТКА!!!»
Зам перемещался вдоль закоченевшего строя от одного подразделения к другому, с упоением ставя архиважную задачу по выпуску «настенного органа печати». Ответственные бодро отвечали «есть», не дослушав зама, стремясь тем самым побыстрее закончить эту нелепое проявление полета флотской мысли в пургу...
Наконец Зам остановился напротив Владимира и обратился к нему:
- Владимир Александрович! Хочу заметить, что в вашем подразделении выпуску боевого листка следует уделить особое внимание! Вы меня понимаете?!
Владимир молчал. На его губах застыла добрая улыбка предвкушающего заслуженный отдых человека. Заместитель искренне верил, что морозным утром, в условиях 69-й параллели тема боевого листка не может быть для офицера неинтересна. Именно поэтому он решил, что Владимир его просто-напросто не расслышал из-за усиливающихся порывов ветра.
- Владимир Александрович! Вам следует обратить внимание на следующие аспекты!!! - проорал зам, перекрикивая непогоду...
Володя не ответил, продолжая по-доброму улыбаться...
И пошло-поехало... Все, что не успел выплеснуть командирам других подразделений, все, что копилось в душе годами, с первых лет прибывания в Киевском морполите зам донес благодарному слушателю!!! Содержание, компоновка, цветовая гамма исполнения агиток - все!!!
Соловьем заполярным заливался зам минут пятнадцать!
Уже начали «роптать ряды», а зам, по-прежнему видя прикованный к себе неподвижный взгляд и доброжелательную улыбку (впервые в жизни, наверное) все говорил и говорил.
И про матроса Ярлыкапова, который сделал то-то и то-то, и про БП такой-то,
И про то, где взять фломастеры и гуашь, и про то, как надо изобразить мичмана такого-то, и про NATO, и про пленум, в свете которого все где-то происходит, и еще про много чего, что должно найти свое отражение в очередном выпуске боевого листка...
В это время от столь длительного стояния на морозе в Володиной голове что-то произошло. Просветлело там что-то. Опять стали восприниматься внешние раздражители.
Устремленный к линии воображаемого горизонта взгляд сфокусировался и дал мозгу представление об объективной картине окружающего мира. Владимир вздрогнул, сосредоточился и вдруг... узнал зама!!!!
Будучи воспитанным, тактичным от природы человеком, такое событие Владимир не мог оставить без внимания...
Бодро вскинув руку к головному убору, Владимир гаркнул на весь пирс, оборвав зама на полуслове:
- Здра-ви-я же-ла-ю , то-ва-рищ зам-по-лит!!!

Широкие взгляды.

- "Сменила фамилию на Ко-ле-ба-ки-на!" Инга, доча, ну не захотела ты пойти замуж за Мишеньку Куровецкого, ну пусть он некрасивый, зато из такой хорошей семьи. Так сходила бы хоть за Ванечку Плотникова, коль ты ему так нравишься, что он у нас уже почти весь поселился. Он хоть полезный в доме гинеколог - семья не будет без денег.
Ингин папа - Борис Михайлович Вортмахен - был человеком широких взглядов и одновременно преподавателем сольфеджио в музыкальной школе Сызрани. В данный момент он возмущенно изучал свидетельство о браке, неожиданно преподнесенное ему для ознакомления.
- Где, нет ты скажи мне, где ты нашла этого Колю Ебакина? Ах, он не Коля, он Вова! Молчи - я сам знаю! Ты нашла его в этом училище пьяниц и разгильдаев! Если ты думаешь, что я своими руками впущу этого Колю в дом, то этого никогда не будет! Пусть убирается вместе с Вовой и Бакиным куда угодно на хер, откуда, ты говоришь, он будет?
- Из Калининграда, папа, и мы уезжаем жить к нему, как только он закончит училище, - спокойно отвечала Инга. - А вы, папа, можете оставаться в своей Сызрани со своим полезным гинекологом!

Инга познакомилась с Вовой, курсантом Сызранского вертолетного училища, три месяца назад и сразу поняла, что выйдет за него замуж, если он, конечно, предложит.
Вова не был красив, он не был душой компании, но он был спокоен! Настолько непробиваемо спокоен, что создавал ощущение бетонной стены, за которой можно всегда укрыться от любых невзгод.
Инга же была яркой девушкой, и Вова, непривычный к женскому вниманию, просто растворился в своих чувствах.
Заявление в ЗАГС они подали, не ставя свои семьи в известность, прекрасно понимая неизбежные проблемы, связанные с женитьбой сына калининградского вертолетчика на дочери сызранского преподавателя музыки.

В тот самый момент, когда Инга общалась со своим отцом, Вова находился дома в Калининграде и со свойственным ему спокойствием смотрел на своего отца - Колебакина Николая Анатольевича - который тоже был человеком широких взглядов и одновременно зам. командира эскадрильи вертолетного полка.
- Инга Борисовна Вор... ЧТО? Что за "в рот на хер" ты мне тут показываешь? Ты кого в жены взял, сын? Да за такое ругательство я тебя в детстве ремнем бы выдрал, а ты на нем жениться вздумал? Вова, ты знаешь, я не антисемит, но эта твоя Врот ..тьфу, она же еврейка! Твой дед будет недоволен, более того, скажу тебе, он будет в шоке ... хоть он тоже не антисемит, но евреев не любит.
- Что хоть твоя эта Вр... ёб, делать умеет? Ах, на скрипке играть! Нужное дело для жены вертолетчика! Ты с полетов домой, а там жена на скрипке пилит - Холмс с Ватсоном. И собака Баскервилей с лица наверняка! Фотку покажи. О! А! Нет, ничего! Но Вротм ... Вова, там в Сызрани девок с человеческими фамилиями и таким же лицом не было? Мать, ты посмотри!
- А что, хорошая девочка.
- Но Врот ... а-а-а, по-трезвому не выговоришь!
- По пьяни ты свою-то фамилию без наприличных запинок не выговариваешь!
- Ладно, мать, что мы с этой... Ингой делать будем? Ну на хрена нам скрипачка Врот...
- Она теперь Колебакина!
- "Скрипачка Колебакина", - с издевкой произнес Николай Анатольевич, - хуже звучало бы только "вертолетчик Ворт-ма-хен", - по слогам прочитал он по документу.
Через полтора года Инга Борисовна Колебакина работала в бухгалтерии полка и давала частные уроки музыки, а Николай Анатольевич и перебравшийся в Калининград Борис Михайлович нянчились с новорожденным Николаем Владимировичем Колебакиным - будущим вертолетчиком и скрипачом.

Обработал как сумел... Все совпадения с реальностью могут оказаться случайными.

Шрек

Медсестра поставила на тумбочку пластиковый стаканчик с таблетками - дневную дозу. Левая рука, пробитая катетером капельницы, ныла, не переставая. Иван поморщился - опять тянуло провалиться в темноту, уснуть... Из ватной мглы соткалось в воздухе знакомое лицо. Иваныч, замначальника угро... Что ему тут? Леха, как там Леха... Леха, братан...

- Внимание всем, внимание всем, я «Вятка»... - прохрипело в динамике. - Внимание всем, я «Вятка»... «Заря», повторяю, «Заря»! Улица...железнодорожный мост! Вводится «Метель», повторяю, вводится «Метель»... Как поняли меня, я «Вятка»?

Каждая служба в милиции работает на своей частоте. На первом канале работают патрули и ОМОН - ночные хранители города. Второй канал оккупировали гаишники - вон на всю ивановскую несется их азартное: «Сто два, сто два, гоню нарушителя на тебя, встречай!» Третий отдан охране - у них почти всегда тихо и спокойно, стандартные отчеты: «Объект семь-два-семь без происшествий...» Пятый занят наркополицаями - у них свой шифр, непонятный остальным... Но Центр пробивает все частоты. И тогда даже те, кто не должен был, срываются с мест... Потому что «Метель» - это серьезно. С этим не шутят.

Иван к тому времени уже стал старшим опером, успел повидать всякое... Они вместе служили в Войсках Воеводы, но после дембеля пути разошлись. Иван сразу пошел в школу милиции, а Леха... Леха девять лет оттрубил в патрульно-постовой службе. И когда прапорщиком пришел, наконец, в районное угро, получил самую, наверное, низшую должность - водитель. Он же младший оперуполномоченный. Он же - затычка в любой бочке, которая по непонятным причинам дала течь. Не все выдерживают собачий режим этой работы. Но Иван не забыл армейской дружбы - и взял Леху к себе в группу «мафонщиков». Так называли воров, грабящих автомобили - воровали то они в основном автомагнитолы... Говорят, армейская дружба самая крепкая. И Леха не обижался на подколки товарища. Да и прозвище принял как должное. Спокойный, как удав, младший опер...

Длинноволосый, очкастый, Иван еще в школе милиции получил прозвище Философ. Прозвище Алексея родилось само собой, как только он впервые переступил порог райотдела. Увидев здоровенного парня с блестящей как бильярдный шар лысой башкой и оттопыренными ушами, опера выдохнули разом:
- О, бля, Шрек!!!
Так и пристало - «Шрек»...

Неприметная красная «шестерка» выскочила на боковую улочку, сверкая синей «прилипалой». Ивана бросило на дверцу, он выругался сквозь зубы.
- Вот же ж, блин, адский водила... Аккуратнее!
Шрек лишь оскалился - как и все ментовские водители, он любил вот такую езду без правил. Правда, выпадало это очень нечасто - угрозыск не терпит эффектных погонь...

Они «вели» потенциального «клиента», потрошившего припаркованные в ночи автомобили на предмет магнитол, когда рация взорвалась призывами откликнуться всем. Иван матюгнулся - «клиент» уходил - но взял тангенту и подтвердил прием. Сигнал «Метель» означал, что всем ближайшим машинам нужно выдвинуться к обозначенному объекту, чтобы перекрыть подъезды к нему. А позывной «Заря»... Он всего-навсего обозначал короткое и страшное слово «теракт». Иными словами, мост на улице... был заминирован. Или какой-то шутник позвонил по 02, желая понаблюдать за суетой спецслужб. Такие встречались регулярно, благо уголовной ответственности, как правило, не несли... Как-то даже «заминировали» здание УВД, и матерящиеся сотрудники выносили уголовные дела на улицу, пока пиротехники «зондеркоманды» ФСБ обследовали пятиэтажное здание сталинской постройки...

Взвизгнув тормозами, «жигуль» встал поперек дороги, ведущей к проспекту. Этот проспект рассекал город на две равные части, но и сам делился пополам - «до моста» и «после моста». Длинный, выгнутый дугой красавец-мост лежал в сотне метров, высоко поднимаясь над железнодорожной магистралью. Именно он, если верить Центру, и был злодейски заминирован. Узкая улочка в этот час была тиха и пустынна. Только в квартале отсюда сиял огнями ночной клуб, да мертвенными синими бликами швырялась на асфальт «мигалка»...

- Как думаешь, ложный? - спросил Иван, зевая. - Кому нахрен этот мост нужен? У нас сроду ничего не взрывали.
- Да кто его знает... - ответил Леха, пытаясь поймать в старенькой магнитоле ускользающее «Авторадио». - Может, и ложный... Жалко, того «мафонщика» не выставили...
- Это да... почти взяли троглодита... - согласился Иван.
- Думаю, щас минут через пять объявят отбой... Тревога-то стопудов учебная! Опять у кого-то детство заигра...

Страшный удар швырнул его вперед - прямо на руль. Обожгло лицо, звоном отозвалось в голове... Грудь сжало тисками сминающихся ребер. Сквозь туман, заволакивающий глаза, Шрек увидел прямо перед собой белесую паутину трещин на лобовом стекле. С трудом, превозмогая боль в груди, открыл дверцу и вывалился из машины...

Багажника «шестерки» больше не было - изделие тольяттинских умельцев превратилось в новоявленный хетчбэк. Что-то звенело в тишине, и не сразу Леха понял, что звенит в ушах. Сзади стояла серебристая «девяносто девятая» со смятой «мордой»... Сквозь наглухо тонированные стекла не было видно ничего. Живы? Сколько их там... А, неважно... Глотая трудный колючий воздух пополам с кровью и выбитыми зубами, Шрек обогнул машину, схватился за правую ручку. Ничего. Замок «словил клин», как это чаще всего и бывает при авариях. Леха сцепил зубы, чтобы не заорать, и рванул сильнее. Дверь поддалась. Он откинул ее, болтающуюся на смятых петлях - и еле успел подхватить оседающее тело напарника. Лицо его было сплошной кровавой маской, кажется, приложился о лобовое... В багровой каше на месте раздавленного носа поблескивали осколки дымчатого стекла. Очки... Этот пижон всегда таскал дымчатые очки... Левая нога застряла, зажатая креплениями сиденья. Шрек нагнулся было освободить, и не удержался на ногах. Упал на колени, с ужасом чувствуя, как страшно кружится голова. И в этот момент в «девяносто девятой» открылись задние двери.

Первым на улицу вывалился какой-то бритоголовый парень в спортивном костюме. Встал, ошалело мотая головой. Следом, оттолкнув бритого, выпал еще один - в короткой кожаной куртке. Водитель «девяносто девятой» лежал лицом на руле и не двигался.

- Ну... это... йобть... - глаза «кожаного» сфокусировались на «шестерке». - Бля, вы на кого наехали? Порву, на...

Все еще пытающийся освободить ногу товарища Леха увидел, как бритый вытащил из салона длинную бейсбольную биту. Такие стали чуть ли не штатным оснащением «пацаномобилей» в городе, да и многие таксисты возили их с собой для самообороны. Сама мысль, что на них могут напасть, показалась ему смешной. Но бритый шагнул вперед, и «кожаный» тоже двинулся к нему, шаря рукой в кармане, глядя пустыми стеклянными глазами. И еще кто-то невидимый возился в салоне «Самары»... Тут Иван начал тихо подвывать - видимо, вернулась чувствительность в зажатых, перебитых ногах.

Оперсостав, вопреки стереотипам, не носит оружие под мышкой - чаще в кобуре слева на поясе... Рукоятка «макара» легла в ладонь, и короткая черная линия враз пролегла от глаза к цели. Шрек видел все как в тумане, но ближайшая фигура все же была различима, и можно было надеяться, что промаха не будет. «Стрелял только в тире» - мелькнула мысль. Вторая рука нашарила под бардачком микрофон рации. Три коротких сигнала пронеслись в эфире, растворившись в привычном фоне помех. «А работает ли рация? Ладно, не до того...»

- А ну, на землю! - Лехе казалось, что он крикнул, а на самом деле прохрипел еле слышно. - На землю, бля, урою!

Но его услышали. На землю, точнее, на пахнущий бензином асфальт, никто не лег. Оба замерли, не сводя глаз с пляшущего в руке пистолета. В руке бритоголового «спортсмена» так и застыла неловко схваченная за середину бейсбольная бита. «Кажется, не накуренные. Бухие просто» - подумал Шрек, борясь с тошнотой. - «Свались сейчас, тут и конец... Забьют...» В салоне «шахи» опять застонал напарник, но отвлекаться было опасно - «шпана» могла воспользоваться моментом. «Интересно, а я выстрелить смогу? Вот так, в человека, сразу...»

Если бы пассажиры «девяносто девятой» знали, что стоящий перед ними человек буквально еле дышит... Но они ничего не поняли. И Леха продержался-таки столько, сколько нужно, пока не лег на уши знакомый ликующий вопль сирены. И падая лицом на асфальт, он еще успел заметить застывшую в лихом заносе патрульную «канарейку», выпрыгивающих на ходу омоновцев в горизонтальном камуфляже... Без слов ложащихся на асфальт отморозков, накрывающих руками головы... И пришла темнота.

- Ну что, я пошел тогда... - замнач помялся. - Выздоравливай давай...
- Иваныч, как там... Леха? - прошептал Иван, с трудом борясь с обмороком. - Правду... скажи... Не юли...
- Не вытянул Леха, Ваня... - просто и вместе с тем трудно ответил замнач. - Внутреннее кровоизлияние. Не спасли... Хоть бы он этих подонков пристрелил, что-ли! Не так обидно...
- Ммммм... - руки сжались на простыне, комкая ее и сминая. - Мммм....
Замнач тихо попятился из палаты и закрыл за собой дверь.

Саботаж...

- Не, ну ты сам посмотри, все пульты как пульты, а этот жрёт лампочки как бегемот веники...
Старшина вычислительно узла кинул мне через стол пачку бланков по устранению неисправностей. Бланки роднил номер пульта и поломка - "замена лампочки подсветки кнопки (название кнопки)".
- Давид, ну не знаю я, почему у тебя там лампочки горят. Ну что тебе от меня надо? Я приехал, облазил весь это грёбаный пульт, ну нет там ничего, ничего нигде не коротит, напряжение стабильное...
- Слушай, Технарь, ты мне провода на уши не вешай, ты мне скажи, почему лампочки перегорают! Пока не найдёшь, командировку не подпишу, будешь в этом бункере до дембеля сидеть...

Этот разговор произошёл часа два назад, а теперь я сижу в углу зала БУ и апатично наблюдаю за злополучным пультом, у которого пялится в экран дежурный диспетчер... Прошёл ещё час... Диспетчер встал, потянулся и направился к выходу. На его место уселась миниатюрная девочка с короткой блондинистой стрижкой. Надела наушники, зябко передёрнула плечиками и... воровато оглянувшись, вытащила из кармана пилочку для ногтей и полезла под пульт. Заинтересовавшись, я тихо подошёл поближе - девочка увлечённо ковырялась пилочкой в калибровочном отверстии источника питания. Вдруг яркость кнопок начала расти, и росла, пока кнопки не засияли пронзительным, почти белым светом. Девочка вылезла из-под пульта, удовлетворённо осмотрела дело рук своих и... с наслаждением принялась греть на ярко светящихся кнопках озябшие ручки.

Дело в том...
(сказка)

Часть 2. Заберите его

(начало здесь: http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=7247)

30 апреля.
Утро. Выйдя из подъезда, мне улыбнулось весеннее солнце, я улыбнулся проходящей мимо девушке. «Ёптыть, как хорошо-то» - подумалось мне. На службу сегодня я направлялся с большим удовольствием. Меня радовало и приводило в неописуемый восторг всё: щебетание птиц, нецензурная брань алкашей за палаткой и даже давка в трамвае, в которой мне оттоптали отполированные до блеска туфли.
- И здравствуйте, мои маленькие задроченные тела, - поздоровался я с коллегами из дежурной части, - Павлова нет?
- А когда он вовремя на работу приходил? Нет, конечно. А стажер ваш у кабинета с семи утра сидит, - ответил старший оперативный дежурный Витя Молотов и отвесил мощный фофан водителю Мише Трифонову.
- За что? - поинтересовался я.
- Да так, за#бал за сутки! - ответил Витя и стал крутить диск телефона.
Возле кабинета на стуле с книгой в руках сидел Эммануил.
- Здорово, молодой. Что читаем?
- Доброе утро, Александр, - поздоровался Роже и протянул мне книгу.
- Судебная психология, - прочел я на обложке. - Ну-ну... дерзай.
- Дело в том, что это очень....
- Стоп, не надо. Я понял. Проходил. Знаю, - остановил я жестом инициативу Эммануила поведать мне научные премудрости общения с уголовным элементом и протянул чайник, - сходи за водой.
Через несколько минут мы с молодым сидели в кабинете, пили ароматный кофе и слушали «Русское радио». Роже с интересом изучал затертый до дыр фотоальбом с харями преступного элемента, проживающего на территории нашего района, а я с не меньшим интересом листал «Плэйбой».
- Разрешите вопрос, Александр?
- Валяй.
- А сколько вы... ты дел раскрыл всего за время службы?
- ???...
Интересный вопрос. А действительно, сколько? Я ведь никогда и не считал. 100, 200, а может 1000? Забавно! Работать с «палочной» системой, борясь за каждое раскрытие и не знать такой элементарной цифры. Мои размышления и подсчеты самым наглым образом прервал ворвавшийся в кабинет Костя Павлов. Выхватив из рук Роже чашку с кофе, он большими глотками осушил ее до дна, вытащил у меня из пальцев сигарету, затянулся и плюхнулся в кресло.
- Саныч, я думаю, что надо брать не пять, а шесть литров белой.
- Ты к этому выводу ночью пришел? - спросил я друга.
- Нет, утром. Позвонил братан и известил, что он приедет с другом.
- Какие проблемы, возьмем, - пожал я плечами и прикурил новую сигарету.
- И еще, - не унимался Павлов, - я вчера с Рустамом говорил и он предложил взять у него свежей осетрины по дешевке. Согласен?
- Хорошо.
- Ну вот и славненько, - довольно произнес Костя, забирая у Эммануила альбом и протягивая купюры. - Моня, слушай приказ. Сейчас дуешь на крытый рынок и находишь там Рустама из павильона «Реки и озера». Отдаешь деньги - получаешь товар. А мы с Санычем на оперативку.
- Дело в том...
- Всё, я уже тебя не вижу!!!
Оперативка у Папы Дорсета прошла по устоявшемуся годами сценарию: «Доколе..., бездари..., еще раз и..., свободны». После «утреннего моциона» мы с Костей в кабинете переговорили по душам с одним джигитом, который в обмен на то, что мы избавим его от участкового-взяточника, собирающего ежемесячно дань за право проживания на его территории, обещал сдать нам упыря, нещадно грабящего людей темными вечерами в районе железнодорожной станции. Достигнув консенсуса, мы закрепили договор рюмкой хорошего коньяка, принесенного «клиентом». Когда джигит, окрыленный безумной радостью, отправился к себе в магазин, Костя спросил:
- Слушай, а кто там у них на Сам-ной участковый?
- Мацкевич Гриша?
- Не помню такого.
- Жена его в ОБНОНе* секретарем работает.
- Ясно. Тогда все будет тип-топ. Может, еще по одной?
- Давай! - махнул я рукой. - Коньяк хороший!
Иногда человеку хочется выпить, и именно в этот момент ему что-то или кто-то мешает. Не успели мы чокнуться, как у меня на столе зазвонил телефон.
- Твою мать, - зло прошипел я и поднял трубку. - Слушаю, Селиверстов.
- Алло, Саня, это Игорь Шаров из розыска N-ого РОВД. Узнал?
- Конечно, привет, Игорек. Как жизнь?
- Слушай, Саныч, - пропустив мой вопрос мимо ушей, продолжал говорить Шаров, - Роже Эммануил Михайлович ваш сотрудник?
- Ну... да, - неуверенно произнес я, чувствуя приближение большой жопы, - Стажер...
- НУ ТАК ЗАБИРИТЕ ЕГО НА#УЙ ОТСЮДА, ПОКА Я ЕГО НЕ ПРИСТРЕЛИЛ К Е@ЕНЕЙ МАТЕРИ!!!
В трубке послышались гудки. Я молча опрокинул содержимое рюмки в себя. Константин проделал тоже самое.
- Чего там? - тихо поинтересовался Костя.
- Не знаю, но если мы сейчас не заберем Роже из N-ого РОВД, то в майские праздники будем тесно сотрудничать с фирмой «Ритуал». ПОЕХАЛИ!
N-ое РОВД располагалось в нескольких кварталах от нашего. Отношения у нас складывались добрососедские, можно сказать нежные. В помощи друг другу никогда не отказывали, но по возможности считали делом чести спихнуть пару висяков на сопредельную территорию. Поднявшись на второй этаж, мы сразу прошли в кабинет к Шарову, где за столом, ковыряясь карандашом в ухе, сидел сам хозяин кабинета, на небольшом диванчике разместился молодой парень с заплывшим глазом, а на стуле, как нашкодивший котенок, понурив голову сидел наш Эммануил.
- Ну и что здесь произошло? - с ходу взял быка за яйца Павлов. - Объясните.
- А ничего хорошего, Константин, - съязвил Игорь. - Просто ваш деятель съездил в торец моему стажеру.
- Эммануил, - строго спросил я, - что ты можешь сказать в своё оправдание?
- Дело в том, что когда я расплатился и забрал у Рустама рыбу, к нему в магазин зашел вот этот человек, - Роже кивком головы указал на пострадавшего опера, - которому ваш приятель тоже передал пакет с раками.
- Ну?
- Рустам спросил про деньги, а этот... сотрудник нецензурно выругался в его адрес. Я потребовал его извиниться, но он и меня оскорбил...
- Да чё ты пи@дишь..., - начал возмущаться «подбитый».
- Цыц! - гаркнули мы с Костей, врубившись с ходу в ситуацию.
- Монечка, лейтенантик ты наш желторотый, вот тебе ключики от машины, - ласково обратился Павлов к Роже, - иди и подожди нас внизу.
Ничего не понимающий стажер скрылся за дверью.
- Так, Шаров, что за дела? Это что за беспредел? Эта наша песочница и куличики там лепим мы!!!
- А чё, ваш Рустам обеднеет? Что это вы так за черного заступаетесь? Сами там кормитесь. Можно подумать, ваш стажер там бабки платил!!! - завелся хозяин кабинета.
- Мудак ты, Игорь, - тихо проговорил я. - Наш молодой как раз и заплатил, а вот твоему салаге мало досталось.
- Не тому учишь, Шаров, - нравоучительно проговорил Павлов и с усмешкой посмотрел на лицо стажера-наглеца. - Завтра ты будешь неотразим, зёма.

По дороге в отдел Эммануил молча смотрел в окно. Обиделся. Мы аккуратно переглянулись с Костей и улыбнулись уголками рта.
- А ничего так он ему съездил? - обратился я к Павлову.
- Хороший походу удар был, - согласился друг. - Жаль, что я не видел.
В зеркало заднего вида было видно, как наш юный друг слегка зарделся. В кабинете Роже присел за свой стол и продолжил начатое утром ознакомление с фотоальбомом. Мы под видом похода на доклад к Папе Дорсету пошли хвастаться своим стажером по отделам УгРо. Через час, рассказывая историю в отделе по раскрытию квартирных краж, Павлов договорился до того, что поведал о том, как Эммануил, заступаясь за бедного беженца с Кавказа, в одиночку вступил в неравную схватку с тремя оборотнями в погонам в звании полковников. Когда уже всё Управление вплоть до уборщиц знало о подвигах «приемного ребенка» Павлова и Селиверстова, мы посчитали миссию выполненной и удовлетворенные вернулись в свои апартаменты. Молодой продолжал рассматривать отвратительные рожи.
- Сан Саныч, у тебя ничего не чешется? - спросил меня Костя.
- Нос.
- И у меня шнобель. К чему бы это? Слышь, Моня, а где твой вчерашний «Абсолют»?
- В столе, - неуверенно проговорил Роже.
- Хули он там делает, доставай. Пьянствовать будем.
Стажер ловко вскочил со стула, ловким движением руки достал из стола литровую бутылку и с характерным звуком «бум» поставил ее на столешницу.
- Ну?
- Что? - наивно захлопал ресницами молодой.
- Где стаканы, где закуска? Или ты предлагаешь своим наставникам, как последним синякам, пить из горла и занюхивать рукавом?
- А-а-а, - заулыбался наш салажонок, - Дело в том...
- БЕГИ УЖЕ, - смеясь, закричали мы на Эммануила, и тот пулей улетел в магазин.

Продолжение следует.

* - ОБНОН - отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.