Все фамилии учасников этой истории изменены до узнаваемости.
Весна 2001 года, г.Грозный Чеченской республики.
Каждый конец месяца по соединению войск, обеспечивающей наведение правопорядка в многострадальной республике, летали вертолеты с целью сбора всех командиров частей, бригад, отрядов и т.п. на подведение итогов командующим Северо-Кавказкого округа (СКО) ВВ МВД РФ в населенном пункте Ханкала. Итоги подводились минимум два дня, что для оставшегося в своих пунктах временной дислокации (ПВД) офицеров, прапорщиков и прочего личного состава означало соответствующее число дней ничегонеделания, ну или, если хотите - пьянства.
В те времена я был старлеем и временно исполнял обязанности помощника начальника оперативного отделения, а так же отвечал за работоспособность единственного компьютера (Р-100) в ПВД моей бригады, который стоял в переделанной под штаб душевой какого-то завода. Во время дежурств, с целью ускорения времени, я подключал к компьютеру микрофон и записывал несекретные переговоры по радио общего и внутреннего каналов. Нужно отметить, что командир бригады питал нездоровую слабость к технарям и любил собрать их в парке около брошенного нерадивым солдатом окурка, оглушить всех собравшихся 120 Децибельным (болевой порог барабанных перепонок) матом и окончательно кантузить лешением боевых денег за сутки (980 руб.). Командира автомобильной роты он любил пугать исключительно по радиостанции 'KENWOOD' (такие радиостанции носили и носят практически все командиры и началиники, в результате чего весь личный состав любого подразделения в курсе всех последних событий). Разговор имел примерно следующее содержание (позывные 222-командир бригады, 266-командир автороты):
- 266-ой, я 222-ой, прием!
- на приеме 266-ой для 222-ого!
- я у тебя в парке!
После этой кодовой фразы бедный и испуганный командир автороты капитан Крона бежал в парк за очередными люлями к командиру бригады полковнику Холодову. Микрофон фирмы Genius четко зафиксировал и преобразовал колебания воздуха в электромагнитные, практически без искажений. Диалог был записан на винт и оставлен к удобному случаю, который и случился в конце месяца...
Вертолет Ми-8 сел на специальной площадке в ПВД и в него, окинув грозным оком своих подчиненных, взошел командир. Вертушка оторвалась от земли и понесла полковника Холодова в направлении Ханкалы. Офицеры и прапорщики проважали боевую птицу раскрытыми ртами, роняя слюну на вороты засаленных камуфляжей в предвкущении нескольких дней лоботрясничества. Вертолет скрылся за горами и все поползли по своим норам. Ну-ну. Включаю комп и к динамику подношу радиостанцию:' 266-ой, я 222-ой, прием'.
Матрицу смотрели, где в обучающей программе против агентов Морфиус дает команду всему замереть и все замирает, даже голуби на лету? О-о-о!!! Эффект в 10 круче. Около 300 человек зависают, через несколько минут отдельные особи перезагружаются и начинают шевелиться. В эфире раздается испуганный голос капитана Крона:' На приеме 266-ой для 222-ого'. Ну и я:' я у тебя в парке'. Эффект сравнимый с горящим муравейником. Реальная паника. В головах военный не укладываются картинки чудесного вознесения мучителя в небо и возрождение его в образе говорящей радиостанции. Вопрос 'Где командир?' был произнесен несколько десятков сотен раз, пока не слился во единый крик убого к отцу небесному.
Во избежание физической расправы всю правду я рассказал только перед убытием домой, когда непервый стакан соленой водки 'Балтика' был опрокинут в желудок. Казалось, что даже вертолеты, которые увозили нас партиями, тряслись от дружного мужского смеха.

P.S. Командир автомобильно роты капитан Крона на меня не обиделся. Получил майора, переехал с семьей в новую квартиру офицерского дома и посей день честно служит.

Эх, таки заставили меня оскоромиться, сорвался я под Новый год.
Вы хотели историй, таки их есть у меня, как и обещал…

Несанкционированное применение оружия - I

История эта была рассказана моим шефом-каптри во время ожидания начала боевых работ, ее (ракету) голубушку к старту готовить начали, а все средства КИКа (командно-измерительного комплекса), в том числе, естественно, и корабли приводятся в боевую готовность. Там объявили трехчасовую готовность, а ты, голубчик, изволь сидеть на своем БП, наглухо задраенном (то есть начальство то понимает, что это просто невозможно, но делает вид, что требует) БП и жди. Чего жди? А кто его знает чего - может до двухчасовой дойдем через час, а может быть и через три часа. Или через восемь… Арифметика обратного отсчета времени перед стартом ракет вещь редко поддающаяся логике трезвому расчету. Как Господь Бог и испытатели со стартовиками решат так и будет.

Так вот сидим мы с ним, скучаем без меры ибо делать нам абсолютно нечего, телеметрическая станция вылизана до блеска как в смысле внутреннем, так и в смысле наружном. Хорошо, что не ней медных деталей не было, в этом мне лично повезло. Тут шефа от скуки прорвало и сначала, как это и положено, обложил малым морским загибом всех начальников начиная от нашего верхнего шефа-капдва и слегка пройдясь по корабельным, перешел к командованию экспедицией, затем к ГлавМорШтабу, но основной тезис был обращен к сочинителям инструкций, расписаний и указаний, которые не давали ему спокойно 'подавить на массу' в своей каюте и прибыть на БП в тот момент, когда он и сам бы явился, то есть минут за 15 до… Пройдя этот обязательный этап, он принимался вспоминать разные истории, как произошедшие с ним, так и те коими ему пришлось быть свидетелем.

Вот одна из историй рассказанная им.

Как известно всему прогрессивному человечеству, у арабов всегда какие то непонятные шушеры с евреями. Но не со всеми, а с теми которые проживают в Израиле. Но шушеры какие то странные, все время лезут к ним драться и все время получают по морде, а иногда даже и по заднице - когда не успевают очень быстро удрать. Такая ситуация всегда была очень обидна, но к удивлению не для арабов, а для лучшего друга всего арабского (или арапского?) мира. То есть для нашей Родины. Которая завсегда исправно снабжала арапов (ой, простите, арабов) разнообразной боевой техникой. Ну что бы арабам было, что бросать в следующий раз, дабы не получить пинка под зад. Но ведь мало было снабдить братьев-арабов этой новой техникой, надо было еще научить их нормально эксплуатировать ее. А вот с этим как раз обычно и были проблемы. И весьма серьезные, заметим. Верхний уровень египетского феллаха составлял примерно одну десятую от самого забитого солдатика, призванного из неизвестного кишлака нашей с вами родной Средней Азии. То есть палить из Калаша с помощью Аллаха и 'какой то матери' еще выходило, а вот с техникой было сурово.
Тем более с военно-морской. А такую мы тоже щедро передавали. И вот получил некий каплей боевой приказ передать малый ракетный катер (двухангарный, кажется это был 183 проект) египтянам. А что значит передать? Это не просто отдать им по описи по раппорт. Это значит - научи, натаскай так, что бы боевые задачи сдавали как мы. Ну может не и совсем так как мы, но что бы по крайней мере не делали поворотов типа оверкиль… Ну приказ есть приказ, сей каплей и весь его экипаж пашут как папы Карлы, вбивая военно-морскую премудрость в головы египтян. Единственным более-менее толковым из них был естественно египетский командир сего катера, как никак парень окончил какой то ВМФ-овский колледж. С остальными была просто беда… Сам то катер был формально передан египтянам в первые же дни и над ним гордо развивался (естественно, коли ветер был) египетский флаг. Но на катере постоянно пребывало две команды - египетская и, разумеется, наша. То есть два раза по 19 человек плюс переводчики. Так как излюбленный у нас метод обучения - краткий рассказ, быстрый показ и длительная тренировка тут не срабатывал, попробовали даже долгие рассказы и медленные показы. Опять не помогло, так как тут стало не хватать переводчиков… Каплею очень хотелось схватить нагель и лупить всех вокруг по башке, но этот весьма прогрессивный метод обучения был строго запрещен на напутственной беседе перед командировкой прозорливыми, а может быть просто прошедшими тот же искус, начальниками.

Но тем не менее дело хоть как то двигалось и каплей стал временами забывать о призраке НСС (неполного служебного соответствия). Вот в таком то бодром настрое и настроении вышли они сам-два на отработку очередной задачи из Александрии и стали утюжить благодатное Средиземное море 'туда-назад' дрессируя египетскую команду. Вот тут это и произошло. Нет, представьте сами… Теплое море, ленивый ветерок, сменяющейся на ураган при полных ходах (кажется давали эти катера до 40 узлов). Ленивое покрикивание на ленивых и бестолковых египтян, столь же ленивое покуривани. Благодать одним словом…

Поворот на новый курс… Мать моя женщина… А это что тут такое на расстоянии 30 кабельтов прямо по курсу твориться!!! 'Сигнальщики, мать вашу, кто кому докладывать должен???' Так, хрен с этими сигнальщиками, потом их поимею, на базе… Но что же это такое??? И тут услужливая память вытолкнула откуда то из темных глубин, что то забытое еще в училище… Эсминец, англицкой постройки… Но старый, еще военных времен… А что тут англичане забыли??? А что это у него за тактический номер странный какой то, цифры рисовать разучились что ли… Тоже мне марманы обосратые… Блядь… Это же на этом ихнем еврейском языке цифры… как его там… ах, да - иврит… Блядь… это израильский эсминец - это же 'Эйлат'. И тут каплей то ли проснулся, то ли наоборот впал в прострацию. Он четким движением локтя снес с мостика своего египетского коллегу (и уже хозяина катера) и врубил колокол громкого боя. Что самое странное, по этому ревуну, весь наш экипаж, не видевший жеста каплея, сделал то же самое, отпихнув египтян, за спинами которых они стояли, - всал на свой боевые посты. И, получив положенные доклады, каплей нажал две красные кнопки. 30 кабельтов - 3 морские мили - 5 с половиной километров… Для эсминца и противокорабельных ракет П-15 это примерно так же как для человека выстрел с расстояния 5-10 сантиметров, не увернешься. Едва у ракет отвалились стартовые ускорители, как они обе врубились в эсминец. 'Эйлат' развалился на две половины, которые тут же затонули. И в это момент каплей пришел в себя… Бля… что же это я натоврил… без приказа от командования… применение оружия… угробили чужой пароход… стоп, задний ход… катерок то под ебипетской тряпкой ходит то… отвечать то этому пацану прийдется… а что ему отвечать, ведь у них война - не война, но это ведь их противник… да, не пойти бы все-таки под трибунал… да ладно, семь бед один ответ…

И каплей уступив место на мостике законному командиру египтянину, очень ласково посоветовал ворчать обратно в базу. По прибытии в базу, он надраив туфли отправился на Голгофу, то есть к Старшему Военно-Морскому советнику. Старшой носил чин контр-адмирала и окладистую бороду. Невнятное блеяние каплея было прервано в самом начале коротким вопросом: 'Зачем (точнее контра спросил 'А на х..) ты это сделал?'. Робкие попытки объяснить, что это мол египетская команда сама, что это мол их враг, были опять отвергнуты с формулировкой: 'Не е… (в смысле не утомляй) мне мозги, я что первый день с этим ебиптянами шило жру? Я что не понимаю, что им этого ни в жисть не сделать!!!'. Тут пришлось каплею колоться и как на духу признаваться и в невозможности полноценно нести с двойным экипажем и в трудностях постижения египтянами военно-морской науки, а самое главное практики. И в ступоре, возникшем при виде чужого парохода, да не просто чужого, а того, кем проклинали все замполиты наравне с Главным Потенциальным Противником. И в том, что все это было проделано, как то на автомате, без особых размышлений, ну тело само что то делало, причем без всякого участия головы. Вот на этом месте контр-адмирал одобрительно хмыкнул и проворчал, что вроде: 'А хорошо же все таки, черти тебя раздери, у нас мариманов учат, коли ты эту дуру просто во сне завалил'. После чего командирским тоном рявкнул: 'Рапорт и карту маневрирования через час ко мне, засекретить под два нуля. Экипаж предупреди, что болтуны отправятся с баластиной за борт. Все, исполнять!!!'. И прихватив соответствующие количество шила, отправился к своим подопечным - штаб египетских ВМФ. Надо сказать, что в сем штабе царило в тот момент некоторое обалдение. Они никак не могли добиться истины от своего командира катера - тот практически ничего не успел сообразить. Он вообще принял удар локтем от своего наставника за сотрясение катера от обстрела противником и очнулся только для того, что бы заметить круги на воде от половинок эсминца. Посему появление Главного Советника было встречено почти как сошествие бога на землю. А если учесть, что у него с собой было, то… Консенсус был достигнут очень быстро. Совместное коммюнике гласило, что никакого советского экипажа там и в помине не было, а победа целиком и полностью принадлежит героическому египетскому ВМФ в лице экипажа катера. Коий и был награжден благодарным египетским правительством какими то египестским наградами. А наших было взято по три подписки о неразглашении.

Правда, по возвращении домой, весь наш героический экипаж был построен для зачтения некого приказа. В соответствии с которым 'За образцовое выполнения задания командования по передаче боевой техники союзникам и их обучение' каплей получил Боевое Знамя, офицеры и мичмана по Красной Звезде, а старшины и матросики медали Ушакова.
Но только за передачу техники и обучение. А вы за что подумали?

P.S. На прямой вопрос мой шеф не ответил, усмехнувшись, но планочку соответсвующей расцветки носил.

http://dentist.spb.ru/part5.html
Проходил я на четвертом курсе военные сборы на корабле 2 ранга с экипажем 300 человек. А так как корабль был новеньким и еще пах маслом и краской, то с него еще не успели свинтить импортную стоматологическую установку, и решили пока отдать ее мне в пользование, дабы я не зря ел свой мичманский паек. Прибыл я на него в четверг, а в пятницу, проводя знакомство с личным составом за колодой карт и банкой "шила" (спирт по морскому) увидел, что у матроса, прибежавшего по какому-то поручению к мичману-фельдшеру щека закрывает якорь на погоне. А надобно сказать, что был на корабле замечательный фельдшер, который к медицине имел гораздо меньшее отношение, чем я к атомным подводным лодкам. Уезжая со сборов, я оставил ему двойной тетрадный листок, на котором было написано корявым почерком какую таблетку из какого ящика давать человекам, если у них болит там-то и то-то. Этот листок бумаги мичман аккуратно запаял в целлофановый пакет (море и шило рядом все-таки) и хранил в нагрудном кармане. Впоследствии здоровье многих людей зависело от того, упомянул ли я такие симптомы в этом листке, т.к. если мичман бывал совсем пьян, то все знали, где спрятаны его фельдшерские знания. На вопрос, чем он занимался два года в училище, он отвечал просто: Пил! А на вопрос, почему он книжек не притащит в медицинский отсек, он отвечал: Да не понимаю я там ни хрена!!!

Так вот про матроса я узнал, что зуб у него болит уже неделю, а мичман посоветовал полоскать шилом и даже щедро выдал 50 грамм, чего ребятам из кубрика не хватило даже лизнуть, а больному матросу и понюхать. Увидев, что дело пахнет флегмоной, абсцессом и венком на поверхности Балтийского моря, я переполошился и решил срочно зуб удалять, т.к. дело было в пятницу в полночь, а до понедельника его даже в госпиталь не отправить было. Отправив санитара стерилизовать инструменты, я в какие-то сорок-пятьдесят минут закончил партию в "дурака" и решил приступить к операции. Фельдшер сразу заявил, что вида крови не переносит, а т.к. мне нужен был кто-то подать, взять инструмент, то послал со мной боцмана. Боцман заявил, что дома он резал не только кур и быков (странно усмехнувшись) и крови потому не боится.

Открыв огромный стерилизатор, я сначала молчал минуту, а потом стал говорить такие слова, что боцман покраснел и посмотрел на меня очень уважительно. Санитар засунул в стерилизатор не только все, что могло на его взгляд иметь отношение к удалению зубов, а еще и два одноразовых пластмассовых шприца прямо в упаковке. Можете представить, как все это выглядело после обработки огромной температурой в течение 45 минут?!! Тем более, что все инструменты никогда еще не использовались и были еще в масле, которое санитар наскоро обтер, скорее всего, об тельняшку!

Большая часть инструментов (и стерилизатор вместе с ними) была погублена надолго (санитар их потом драил каждый день, пока я не уехал). В наличии остались только одноразовые шприцы в большом количестве и пара щипцов для удаления зубов мудрости, которые лежали отдельно и не попали в поле зрения нашего великого медика.

Наскоро простерилизовав щипцы все тем же шилом (на флоте это единственная полезная вещь, после замполита, конечно), я приступил к операции! Новокаина было много, поэтому я вкатил кубиков десять, куда только смог. И тут обнаружил, что сделать разрез мне нечем, т.к. единственные два скальпеля погибли. Тогда я решил просто промыть флегмону. После десятка вколов, гной потек, наконец, довольно обильно. Боцман, который держал тазик с инструментами, стал бледнеть и отворачиваться. Промыв гной чистым новокаином (больше было нечем), я получил такую стойкую анестезию, что матросу можно было незаметно отпилить голову, а он бы и не дернулся. Тогда я решил приступать собственно, к самому удалению. Удалять пятый зуб щипцами для восьмого очень и очень неудобно. Врачи меня поймут. Первое, что я сделал, это сломал зуб. От этого хруста боцмана передернуло, а матрос жалобно спросил: "Все?" Не поняв, что он имел ввиду, я бодро пообещал, что жить он еще будет и задумался. Удалять корни пятерки щипцами для восьмерки невозможно в принципе, т.к. у них щечки просто не сходятся и все! Нужен был элеватор или щипцы для корней. А нету!

Минут через пять меня осенило! Кто был в армии или в тюрьме (заметьте, я не обобщаю), знает, что всегда есть какой-нибудь умелец, который вырезает модели крейсера в натуральную величину из обыкновенной дверной ручки или портрет президента из головки пули. В общем, по тревоге боцман поднял половину состава умельцев, и мне были принесены все инструменты, которые были на корабле. И, о чудо, среди них была какая-то стамеска или долото или штихель (до сих пор не знаю, как это называется), совершенно похожая на элеватор. Схватив его, я утопил его в шиле вместе с рукояткой, и несколько минут наблюдал страдающую рожу боцмана и ненавидящие взгляды, бросаемые на матроса, по вине которого я испортил уже грамм 500 драгоценной влаги.

Но на этом приключения не кончились. Элеватором снимается часть кости над корнем зуба, а потом выбивается и сам корень. Одной рукой доктор держит челюсть больного, а другой - сам элеватор. Бить же киянкой по элеватору должен кто-то другой. Причем это довольно сложно сделать с первого раза, т.к. если бить слишком сильно, то можно улететь острым инструментом куда угодно, а если бить слишком слабо, то ничего не выйдет. Я думаю, Вы догадались, кто именно должен был бить молотком.

Боцман сделал ровно три удара!..

Первый удар был очень слабым и мимо. И слава богу, что слабым, потому что целил он почему-то в глаз. Поняв, что глаз надо прикрыть, я растопырил пальцы... Зря наверное... Больно было ужасно! Выматерив боцмана, я таки заставил его не отворачиваться в момент удара. Третий удар был сильным, точным и последним. Для боцмана последним. Обрадованный тем, что один корень почти вывалился, я услышал за своей спиной страшный грохот. Боцман лежал в обнимку со стерильным столиком на палубе и не подавал признаков жизни. При этом единственными стерильными предметами в помещении были мой псевдоэлеватор, два тампона у меня в руке и банка шила в шкафчике. Единственное, что я сделал автоматически, это осторожно дал инструмент в руки матросу, которому было уже все равно, наколол на кончик два стерильных тампона и приказал ему не двигаться. Потом я сделал то, что люди делают обычно в такой ситуации. Я запаниковал! Я стал носиться по отсеку в поисках нашатыря и нашел его! Лучше бы я его не находил... Нашатырь был в пятилитровой банке. Содрав кое-как крышку, я сделал первое, чему нас учили в институте. "Никогда не верьте надписям, проверяйте все, что даете больному, лично". Я проверил. Но я забыл, что запахи нужно проверять на расстоянии, создавая рукой ток воздуха в сторону носа. Я просто сунул нос в банку и понюхал.

Пятница, 2 часа ночи, мы на рейде, помочь некому, инструментов нет, один труп на палубе и полутруп в кресле. И доктор, который нюхнул пятилитровую банку нашатыря. Представляете картину? Несколько минут я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пошевелиться. Слезы градом катились по моему лицу, а я не мог даже подойти к иллюминатору, который к тому же и был наглухо задраен.

И в этот момент привлеченные грохотом, а затем странным затишьем, в отсек ворвались матросы, ожидавшие тела за переборкой. Что они подумали, когда увидели боцмана на палубе, матроса с инструментом с насаженными на кончик тампонами в руках, как со свечкой и доктора, стоящего на карачках со слезами на глазах, я не знаю, но единственной мыслью было отогнать их от последнего стерильного тампона. Я на них зашипел и погрозил кулаком, так как сказать пока ничего не мог. Их крики затихли где-то очень далеко. Тут я почему-то успокоился, понял, что терять мне больше нечего. После чего я встал, подошел к матросу и быстро без посторонней помощи удалил остатки зуба. Последний тампон я вставил в рану и захлопнул ему рот. Боцман за это время очнулся сам, и почти на четвереньках уполз к себе.

Первое, что я услышал утром, когда проснулся (где-то в 14.00), было шуршание швабры. Мой больной матрос, счастливо улыбаясь, драил палубу в моей каюте. От опухоли остался только большой фингал под глазом. Ручаюсь, что если бы такое случилось на гражданке, то человек провалялся бы в больнице не меньше месяца. В армии же все сходит с рук. Может есть какой ангел-хранитель??!

КОЛЯ.

Нашего ротного пса звали Колей. Однажды кто-то из наших мужиков притащил его из увольнения. Роста он был небольшого - чуть больше крупного кота. Сам черный, грудь и нижняя часть лап белые, уши торчком, хвост колесом. И хотя явно относясь к породе 'двор-терьеров', пёс вызывал неподдельную симпатию. 'КрасавЕц', - вынесла вердикт вся рота. После выполнения необходимых формальностей - купания и кормления - в ротной сушилке под батареями вырезали лаз, из старых одеял соорудили подстилку и по команде 'Место!' он тут же шмыгнул в свою новую конуру и затих до утра.
Через пару дней выяснилось, что новый член нашего дружного курсантского коллектива оказался на редкость нрава веселого и беззлобного, с ярко выраженными признаками высокого собачьего интеллекта. Пару дней он крутился возле дежурной службы, а на третью ночь - вылез из своей конуры и уселся возле тумбочки дневального. Рота наша располагалась на втором этаже, и дневальные, чтобы не проморгать бесчисленных дежурных, обеспечивающих и проверяющих, обычно открывали дверь на лестничную площадку и через окно на лестнице наблюдали за входом в здание. Вот эту позицию и облюбовал наш найденыш.
Какой же на утро был восторг, когда дежурная служба рассказала, что за всю ночь пес не пропустил ни одного проверяющего. Заметив офицера, он негромко тявкал и тут же убегал в свою 'шхеру'. Особую неприязнь у него вызывала повязка дежурных, так называемые "рцы". На неё он сначала рычал, потом тявкал и уже после этого 'шхерился'. Но он совершенно не реагировал на курсантов, которые возвращались из увольнения или просто из 'самохода', и даже доза принятого на грудь его не смущала.
Такие способности тут же были по достоинству оценены. Пса зачислили на штат 'ночного помощника дневального' и поставили на котловое довольствие. А за то, что первого, кого он засек в ту ночь, оказался зам начальника второго факультета, известный своей подлючестью втихаря прокрадываться в ротные помещения и заставать дневальных врасплох, получил кличку 'Коля', потому что этого 'лазутчика' звали Николай Иванович.
Такой помощник в ночное время давал возможность дневальным до предела обнаглеть: почитать конспект, отойти покурить или подавить харю о тумбочку, не опасаясь быть прихваченным. Коля бдительно стоял на стреме.
Скрывать от командира факт проживания Коли во вверенном ему подразделении не имело смысла. Все равно, рано или поздно, обнаружил бы. Поэтому решили сами ему доложить.
- Леший с вами,- резюмировал командир.- Пусть живет: До первого замечания:
Отдать должное, командир довольно терпимо переносил Колино присутствие, тем более, что днем на людях он почти не появлялся - отсыпался после ночной вахты. Кэп иногда даже позволял себе почесать у него за ухом, приговаривая: 'Как жизнь, ушастый?'. Коля с достоинством принимал ненавязчивые командирские знаки внимания, но подхалимских замашек при этом не проявлял, строго соблюдая, присущую в таких случаях, субординацию. Но подспудная мысль - тронуть, в конце концов, и командирское сердце, - его, видимо, не покидала. Когда командир утром заходил в роту и дежурный командовал 'Смирно!', после чего следовал доклад, Коля стал вылетать из своей конуры, мчаться к командирскому кабинету и усаживаться возле двери. Так повторялось несколько раз. Наконец командир обратил на это внимание:
- Дежурный!
- Я!
- Почему пёс торчит возле моей двери?
- Так: он: того: Вас встречает, товарищ командир.
- Да? Ну, заходи, Коля, расскажи, что у нас тут ночью творилось. Чувствую, мне не все доложили, - хитро улыбнулся командир.
Это стало ритуалом. Но высший пилотаж Коля показал, когда вдруг полюбил вечерние поверки. Он регулярно пристраивался на правом фланге и замирал на все время переклички. Однажды старшина роты, заметив Колю в строю, в конце неожиданно выкрикнул: 'Дублер Коля!' Тут же со шкентеля отозвалось: 'Тяв!'. Мы были в истерике.
Но, как говорится, 'В России все секрет:, и ничего не тайна'. Про уникальность нашего пса по училищу поползли слухи. На него началась настоящая охота. Беднягу несколько раз воровали, но он упорно возвращался в свою роту. После очередного покушения, командир не выдержал и приказал дежурным по роте лично выгуливать Колю и не как ни будь, а на поводке. Тут же из курсантской кассы была выделена необходимая сумма на собачью амуницию. На ошейнике ротный художник сделал несмываемую надпись: 'ВВМУРЭ им. Попова. 44 рота'.
Наши соседи-одногодки, но с другого факультета, рассуждая примитивно, как положено связистам: 'Подумаешь! У нас тоже усы растут!', - приволокли к себе в роту какого-то помоечного придурка. После отбоя пес взвыл, и выл, не переставая, до самого утра. Семьдесят рыл всю ночь таращились в потолок и через два дня пса выгнали.
А потом началось.: Всяк, из увольнения идущий, считал своим святым долгом притащить с собой какого ни будь пса. Иногда со скандалом. Какие-то идиоты увидели старика, дремавшего на скамейке у английского пруда. Рядом на поводке тихо лежал пес. Его дешево купили за конфету, поводок пристегнули деду за петлю тужурки и смылись. Дед очухался, удивился, тут же нашлись очевидцы, и старик рванул с жалобой к дежурному по училищу.
Вот таким незатейливым способом наше училище радиоэлектроники постепенно превращалось в собачий приют. Бездомных собак, к радости коммунальных служб города, становилось все меньше, а у нас уже во всю игрались собачьи свадьбы. Сытое существование собачьей стаи обеспечивала камбузная бочка для отходов. Три раза в день камбузный наряд вываливал в нее огромные лагуны. Половину, естественно, мимо, к великой собачьей радости. Вокруг бочки вылизывалось все, до зеркального блеска, так что приборку вокруг бочки уже забыли, когда делали.
Но, в один прекрасный день идиллия кончилась. Однажды дежурная служба КПП училища прикормила с вечера какого-то пса. За кусок мичманской колбасы тот 'веселил' их всю ночь, резонно решив, что КПП отныне его законная территория. Утром народ потянулся на службу. Дневальный на 'вертушке' проверял пропуска, мичман, с глазами как у окуня от недосыпа, сидел за столом в своем аквариуме, а пес дремал здесь же у его ног. И тут на КПП входит зам начальника училища контр-адмирал Токарь. Мичман срывается с места и бросается ему на встречу.
- СМИРНО!!! - орет мичман. - Товарищ контр-адмирал:
Пес вскочил, как ужаленный. Или он спросонья вопль 'Смирно!' с командой 'Фас!' перепутал, толи патологически не любил начальство, как и наш Коля, а может расценил адмиральское вторжение, как посягательство на свою территорию, только шерсть на загривке встала дыбом, клыки наружу и : Прыжок и пес мертвой хваткой вцепился в адмиральскую штанину и надолго на ней повис. Адмирал окаменел. На все КПП шум, крики, рычание, треск материи и отборный флотский мат. Когда, наконец, пса оторвали от начальственных штанов, оттащили, и пинками выгнали на улицу, адмирал, само собой разумеется, снял весь наряд КПП во главе с мичманом. Злой как пес цепной, он пока добирался до своего кабинета, снял со службы дежурного по гаражу, помощника дежурного второго факультета и вздрючил трех случайно попавшихся курсантов. Собачья проблема, сама того и не желая, неожиданно вышла на высокий адмиральский уровень.
- Начальника строевого отдела ко мне! - рявкнул адмирал адъютанту, влетая в приемную. Когда капитан 3 ранга Порохов на ватных ногах вошел в его кабинет, диалог состоялся короткий.
- Где твое представление на 2 ранга? - прошипел адмирал.
- У Вас: на подписи:
- Так вот, если в 14-00 ты мне не доложишь, что ни одной собачьей твари в училище нет, считай, что я эту бумагу не видел.
Через полчаса в училище началась карательная операция. Несколько мичманов, вооружившись спортивными винтовками, учинили кровавую бойню. Плац, в центре которого был разбит фруктовый сад, наполнился лаем, рычанием, визгами и ружейной стрельбой. 'Охотники' по всем правилам военной тактики согнали в сад огромную стаю, окружили и, даже не предлагая капитуляции, с ней расправились.
Какие там занятия? Курсанты вместе с преподавателями торчали в окнах, наблюдая и комментируя 'боевые действия'. Такое не каждый день увидишь! В ближайший перерыв мы кинулись звонить в роту.
- Где Коля?
- А где ему быть? - отвечает дежурный по роте, - забился в конуре в самый дальний угол и дышит через раз, чтобы не обнаружили.
В 15 часов по училищу объявили большой сбор. Тридцать курсантских рот, построенных в 'коробки', вывели на плац. Из адмиральского корпуса вышел начальник училища. Уже тогда, в начале 70-х, у него был радиомикрофон, изготовленный местными умельцами. Училище радиоэлектроники, все-таки. Он мог находиться в любом месте огромного плаца, а мощные громкоговорители добросовестно озвучивали на всю округу даже в полголоса сказанную фразу. После положенных в таких случаях докладов, началась адмиральская проповедь:
- Товарищи курсанты! Вы же будущие офицеры. Вы уже взрослые люди, а не понимаете, что нельзя в училище из города тащить всякую заразу: От этого болезни, эпидемии и, как результат, подрыв боевой готовности и так далее в таком же духе.
Он бы еще долго говорил, но вдруг между стройными курсантскими рядами на плац вываливается огромный пес. Самого отпетого бандитского вида. Одно ухо полу висит, другого - наполовину нет, откусили, видимо, в жарких собачьих баталиях. Подшерсток торчит клочьями - линять, бедняга, начал. На задней ляжке шерсть вообще отсутствует. Видимо, спал где ни будь в кочегарке, да подгорел малость. Короче, вид - ужас тихий. Но самое главное - на шее, как у партизана, висит фанерная крышка от посылочного ящика, а на ней крупно выведена надпись: 'ВСЕХ, ГАД, НЕ ПЕРЕСТРЕЛЯЕШЬ!!!' И вот это безобразие чинно шлепает перед оцепеневшим строем в сторону адмирала.
Шок сменился взрывом. Несколько сотен курсантских глоток одновременно выдохнули:
- ГА! ХА-А!!!
Пес от неожиданности метнулся в сторону, туда, где стоял адмирал. Вслед ему несся нарастающий курсантский рев. Тем, кто стоял далеко от этого места, по цепочке передавалось содержание 'транспаранта' на собачьей холке. Через несколько секунд ревели уже и фланги. Пес, тем временем, в три прыжка домчав до адмирала, прижался к его ногам, облизал ботинки и жалобно заскулил. Тоже мне, нашел у кого защиты искать. Адмирал пытался от него увернуться, шаркал ножками и злобно шипел:
- Пш-ш-шел! Фу! Пш-ш-шел! Фу!
А радиомикрофон в союзе с мощными усилителями и динамиками добросовестно и беспристрастно транслировали эти возгласы вождя курсантского племени на всю близлежащую городскую округу.

ВОЕННЫЙ МЕМУАР
(по мотивам двухгодичной службы инженер-лейтенанта)
(окончание)

МАЙОР Г
Майора Г все офицеры звали просто Андрюхой. Все положенное офицеру сукно и даже готовое обмундирование, включая сапоги, он отдавал своей многодетной жене. Ходил он, соответственно, в том, что оставалось. Любил пчел. О них он знал абсолютно все. В отставке собирался поселиться при собственной пасеке. Он даже подготовил к печати книжку "Марксизм-Ленинизм и пчелы". Ел в обед не меньше восьми кусков хлеба. И очень боялся любого начальства.
ФАКТ: Однажды, во время визита на объект Главнокомандующего соответствующим родом войск Андрюха так перепугался, что уснул. Правда, его функции исчерпывались до начала показухи. А спрятался так, что я его случайно обнаружил уже перед уездом офицерского состава с объекта.
Про него рассказывали историю, которая сама по себе стала легендой, и которую потом доводилось слышать с вариациями и вообще про других.
В еще более давние времена на наш объект приезжал Хрущев. Накануне вечером зачем-то в степи выставили оцепление из офицеров. Молоденький лейтенант-Андрюха аж дрожал от бдительности. А ночью в степи хоть глаз выколи. Упал он в небольшую канавку, наступив при этом на собственную длиннющую плащ-палатку (он амуницию всегда больших размеров брал). Пытается быстро вскочить, чтобы не потерять бдительности, а кто-то за плечи вроде держит. И ничего не видно - темень. "Отпусти по-хорошему",- говорит Андрюха. А тот гад молчит, но не отпускает. Тогда вспомнил, некстати, Андрюха устав и заорал: "Стой, стрелять буду!". Выхватил пистолет, руку изогнул и пару раз назад выстрелил (две дырки потом ему жена в плащ-палатке заштопала). А потом, наконец, понял.
Что дальше было - отдельная история. Только офицерское оцепление немедленно разоружили и полностью заменили. Андрюху на время приезда Хрущева изолировали, а утром рота солдат в степи те две гильзы зачем-то искала. И особисты ...
Андрюха очень обижался, когда при нем пытались эту историю рассказывать, и переводил разговор на пчел. Собственно, он вообще любой разговор переводил на пчел. Мне и еще одному лейтенанту доверительно признался, что пишет новую книгу про влияние научного атеизма на правильное пчеловодство.
ЛЕЙТЕНАНТ Л
В армии у кадрового офицера дембель через 25 лет. Самым любимым занятием у офицеров, когда автобус долго-долго везет темной ночью со службы домой на Единичку, было вслух подсчитывать, кому сколько до дембеля осталось. А молоденькому лейтенанту Л хотелось немедленно. Разговоры с отцами-командирами об ошибке в жизни и о том, что по маме сильно скучает, были безрезультатны. Тем более что службу он нес образцово.
Но каждый месяц в день получки он напивался, как свинья, тихонечко присаживался около памятника вождю на центральной площади и тихо плакал до тех пор, пока не унесет его с площади патруль. Отсидев на губе, пообещав отцам-командирам, что он "больше так не будет делать", он снова образцово нес службу до дня получки... Через полгода его демобилизовали.
Оказывается, можно своего добиться в жизни, если очень захотеть.
ФАКТ: Трудно было там встретить офицера, который бы не пересчитывал регулярно, какой ему срок остался.
МАЙОР М
Майор М - очень даже неглупый, но, видимо, окончательно плюнувший на карьеру, служил с постоянной улыбкой на лице. Даже когда крыл кого-нибудь за что-нибудь, радостно улыбался. Да и приказы командиров он позволял себе комментировать, не стесняясь в выражениях. Он мне прежде всего запомнился тем, что частенько вставал посреди объекта, широко раскидывал руки и произносил очень радостно, ни к кому не обращаясь: "Ну, точно, как в стране дураков!". А затем уходил на свой пост и продолжал прерванное дело.
Однажды, при показухе очень большому начальству опытного образца новой техники, отказал один блок. Майор М взял управление на себя и блестяще завершил выполнение боевой задачи. Очень большое начальство огорчилось несовершенству техники и восхитилось совершенством майора М и похлопало майора по плечу.
Поскольку то, что удалось в экстремальной ситуации майору М, было на грани фантастики, мы полгода обсуждали в перекуры, что же ему свалится: орден, внеочередное звание или ценный подарок. При этом майор М радостно стеснялся: "Да будет вам!". Но ничего не свалилось. Забыло очень высокое начальство. А технический недостаток Изготовитель через полгода устранил...
ПОДПОЛКОВНИК Ф
Путем естественной эволюции, уже на моих глазах, незаметно он из майора Ф превратился в подполковника Ф. О нем трудно что-нибудь вспомнить, поскольку он был абсолютно правильным. Правильно носил форму, правильно нес службу, правильно общался с начальством, подчиненными и коллегами. На его рабочем месте всегда был уставной порядок. Однажды при мне он подошел к полочке с Уставами и слился с ней до полной невидимости. И только благодаря тому, что вызванный им дневальный забрал Уставы для пропылесосивания, подполковник Ф снова проявился и смог с честью покинуть казарму.
Впрочем, можно вспомнить его маленького сына, который напугал все гарнизонное начальство. Летом на Черном море он умудрился познакомиться с сыном дипломата из американского посольства. И вот в городок пришла посылка из Америки!!! Посылку он получил через месяц. Сначала компетентные органы тщательно исследовали содержимое, но ничего, кроме детских игрушек, не обнаружили. А после этого еще долго думали, как с посылкой поступить. Но решили отдать, а с огорченным до белого каления папой провели беседу на тему разборчивости в дружбе и о правильно понимаемом интернационализме.
НЕБОЛЬШАЯ АВАРИЯ
Однажды, возвращаясь ночью со службы на Единичку, нашему автобусу пропорол бок ехавший навстречу трейлер, на который криво завели грейдер. Вот своим ножом, как консервным, и проковырял наш левый бок.
Водители дремали. Ночь. Однообразная длинная бетонка в степи.
Наш водитель в последний момент крутанул вправо. Естественно, что самым пострадавшим оказался офицер, который сидел на последнем ряду левым крайним. То есть я. Но повезло, когда пошел треск и грохот, я успел в последний момент очнуться от дремоты и резко отклониться вправо. Отделался сильным ушибом плеча (больше месяца побаливало), и все лицо было разбито стеклянной крошкой. И все. Крови только много откуда-то из лица вылилось на шинель.
До меня лично, в связи с этим, дошли следующие городские сплетни:
1. В одной из частей был взрыв при регламенте на изделии, и вот ему (т.е. мне) только и повезло. Правда, заикаюсь теперь.
2. Столкнулись два полных автобуса офицеров и вот ему (т.е. мне) только из всех повезло (самая распространенная версия). Но все равно его (т.е. меня) комиссуют, поскольку головкой повредился.
3. Тут одного ходока деревенские отмолотили. Обещали убить, если мало покажется. (Далее следовали сентенции морального характера).
4. Напился вусмерть и упал прямо мордой и прямо на бетонку. А патруль не забрал, потому что товарищи не бросили, отнесли домой задворками. С такими и в разведку не страшно...
- " -
Одно радует, что по всем известным мне версиям, я остался жив. Даже вот мемуары пишу. Но, если все вспоминать, по объему новая "Война и мир" выйдет, или две.
Стыдно признаться, но я впервые в жизни летел на самолете, когда возвращался домой из Армии. Самолет набрал высоту. Мне так не хотелось, чтобы самолет разбился, когда все позади и можно вернуться домой на два года назад...
Я демобилизовался, а они остались.
(с) 1993