В разное время я написал несколько рассказов, которые не выкладывал на наш сайт, считая их длинными и, в общем, невеселыми. Однако, после дискуссии в форуме "Врачи-убийцы", счел возможным все-таки предложить один из них вашему вниманию - КБ

СЛУЧАЙ НА ПУСТОЙ ДОРОГЕ

Проехали Тулу.
Небо на востоке начало светлеть, и стена дремучего леса, подступившего к дороге, на глазах стала распадаться на неожиданно жидкие деревья и кусты полосы снегозадержания. В предутреннем сумраке редкие встречные машины шли с дальним светом, от которого у близорукого старлея уже давно саднило под веками.
Батальон связи и РТО возвращался с учений. Тяжелая техника ушла по железной дороге, а подвижную группу, чтобы потренировать водителей, отправили в Кубинку своим ходом.
Ведущим в колонне шел новенький «Урал». Дизель, в который еще не ступала нога военного водителя, сдержанно порыкивал, как бы не замечая тяжеленного кунга с аппаратурой и электростанции, которую он тащил на прицепе. В кабине, привалясь к правой дверце, дремал ротный, а между ним и водителем, держа карту на коленях, боролся со сном старлей. Ротный недавно перевелся из Польши, подмосковных дорог не знал, поэтому взял в свою машину москвича-старлея. В кабине приятно пахло новым автомобилем - кожей, свежей краской и еще чем-то неуловимым, но очень уютным. Втроем в кабине было тесновато, и старлей сидел боком, чтобы не мешать водителю переключать скорости.
Учения прошли удачно: полк отлетал хорошо, станции не ломались, все были живы и относительно здоровы. Оставалось только без приключений доехать до гарнизона.
Старлей осторожно, чтобы не разбудить ротного, полез за термосом. Во рту осела горькая, несмываемая копоть от множества выкуренных натощак сигарет и спиртового перегара - обычный вкус воинской службы... Потягивая осторожно, чтобы не облиться, остывший чай, старлей представлял, как они загонят технику в автопарк, а потом он мимо вещевого склада и спортгородка, не спеша, оттягивая предстоящее удовольствие, пойдет в общагу. А потом будет горячий душ, и полстакана водки, и пиво, и горячая еда на чистой тарелке, и законные сутки отдыха. А следующим утром можно будет спокойно пить кофе и слушать, как бранятся на ветках воробьи, не нарушая тишины зимнего, солнечного утра.
Старлей покосился на ротного - в свете фар встречных машин его лицо казалось совсем старым и больным. «Неудивительно, - подумал старлей, - ему на учениях досталось, пожалуй, больше других, вот и вымотался, да и сердце у него, похоже, прихватывает, пару раз видел, как он за грудь держался».
Колонна медленно втягивалась за поворот, и вдруг старлей далеко впереди увидел какого-то человека, который махал светящимся жезлом, требуя остановиться.
- Товарищ майор, - тихонько позвал старлей, - впереди кто-то дубиной машет, мент, вроде...
Ротный мгновенно проснулся, посмотрел на дорогу и нахмурился.
- Останавливай колонну! - приказал он водителю, да смотри, не тормози резко, посигналь габаритами!
Колонна начала замедлять ход, прижимаясь к обочине. Ротный молча достал из кармана бушлата пистолет, дослал патрон в патронник и положил его на колени так, чтобы с подножки машины его не было видно.
Обычно военные колонны милиция не останавливала, а тут - ночью, на пустой дороге, человек, вроде в милицейской форме - в темноте толком не разглядеть - требует остановиться! Подозрительно... «Может, - подумал старлей, - учения продолжаются, и сейчас нас будет захватывать какой-нибудь спецназ?» О таких учениях он слышал, и озабоченно спросил у ротного:
- Товарищ майор, может, это десантура на нас тренироваться будет? Как бы не пострелять друг друга, у караула-то патроны боевые...
- Разберемся сейчас - хмуро ответил ротный, - похоже, обычный мент... И чего не спится?
Милиционер быстрым шагом подошел к «Уралу», открыл дверцу и внезапно увидел направленный ему в грудь пистолет. Его рука непроизвольно дернулась к кобуре, но потом он, видимо, сообразил, что все равно не успеет, и, увидев, что за рулем - солдат в форме, а в ручку бардачка засунута офицерская фуражка, успокоился и произнес:
- Капитан милиции Захарчук! Впереди - крупное ДТП, у вас врач есть?
- Есть, сказал ротный, вылезая из кабины, сейчас. Пистолет он опустил, но в карман почему-то не убирал.
- Ну-ка, - обратился он к старлею, - проверь, чтобы караул вокруг машин выставили, и доктора сюда.
Ничего делать старлею, однако, не пришлось. Понукаемые начальниками станций, из кунгов уже вылезали сонные бойцы с автоматами, а офицеры шли к головной машине.
- Ну, капитан, показывай, что у вас тут? - сказал ротный.
Впереди, метрах в двадцати у обочины стоял красно-белый «Икарус» с изуродованной передней частью. Левый борт у него был сильно смят, а местами содран, так что видны были ряды сидений. Часть окон была выбита и валялась тут же на асфальте.
- Кто это его так? - спросил старлей.
- А вон, - махнул жезлом гаишник, - в кювете лежит. Заснул, наверное.
На противоположной обочине в глубоком кювете валялся грузовик, марку которого старлей даже не смог определить.
- А водитель?
- В кабине... Я глянул, даже вытаскивать не стал... и шофер автобуса - тоже насмерть, а среди пассажиров много раненых, врач нужен. Машин на трассе мало, никто не останавливается, хорошо хоть вы мимо ехали.
- А ты бы по рации связался со своими, - заметил ротный, - для чего она у тебя на боку-то висит?
- Пробовал, не берет, далеко, наверное.
- Ну, это не проблема, радиостанция у нас есть, сейчас и развернем, частоту знаешь?
- Откуда? - махнул рукой гаишник, - у меня тут только кнопки: «1», «2» и «3»...
- Ясно. Рация, значит, отпадает. Где доктор?
- Здесь, товарищ майор. А фельдшер за перевязками побежал. Мне свет нужен, брезент, чтобы раненых положить, ну, и тепло, костер, что ли.
Солдаты, увидев разбитый автобус и грузовик, старались изо всех сил. С аппаратной сдернули брезент, и скоро около автобуса запылал костер. Двухметровый доктор Толя, прошедший Афган, и поэтому ничему не удивляющийся, быстро осмотрел раненых, вместе с фельдшером перевязал несколько человек, а потом подошел к группе офицеров.
- Ну, что скажешь? - спросил ротный.
- Ушибы, ссадины, есть рваные раны, может один-два перелома, в целом - ничего угрожающего. Но одна женщина мне не нравится. Очень не нравится. Очень, - еще раз повторил Толя, - закуривая. - Черепная травма какая-то нехорошая, а главное - поведение ее. Я таких видел. У нее как будто завод кончается, слабеет на глазах, и кровотечение... Надо в больницу срочно, боюсь, до утра может не дотянуть.
- Есть на чем отвезти? - повернулся гаишник к ротному, - тут больница недалеко, километров 20 надо вернуться.
- Если бы... Одни аппаратные, там даже и не положишь ее. «Санитарку», как назло, по железной дороге отправили, чтобы не развалилась окончательно.
- Ну не на мотоцикле же моем ее везти?
- Вот что, - принял решение ротный. Повезем на «Урале». Я - за рулем, женщину - в кабину, ты - кивнул он старлею, - сядешь рядом, будешь ее держать.
- А ну, электростанцию долой с крюка! - скомандовал он солдатам.
Через пару минут «Урал» взревел, выплюнув струю сизого дыма, круто развернулся и пошел вдоль колонны назад, к Туле. Ротный, пригнувшись к рулю, вел грузовик на предельной скорости, а старлей бережно придерживал за плечи женщину. Ее губы постоянно шевелились, повторяя одну и ту же фразу. За ревом мотора старлей никак не мог ее расслышать, наконец, нагнувшись к лицу раненой, услышал: «Адрес, запишите адрес, если... не доедем... Адрес...» Ее голос становился все слабее и слабее, но губы упрямо шевелились, повторяя адрес. Старлей повернул голову налево и увидел пятна крови на своем бушлате и на руке. Ему стало страшно, он понял, что прижимает к себе умирающего человека. Изловчившись, Старлей открыл планшет и на обороте карты записал адрес в Туле, но женщина этого уже не замечала - у нее закатывались глаза, а все тело пробирало ознобом.
- Ну, где же эта больница-то?! - нервно спросил старлей, - может, проскочили?
Ротный не ответил. Наконец, в лучах фар мелькнул синий указатель, и колеса грузовика захрустели по гравию. В одноэтажной деревянной больнице все окна были темными. Ротный выскочил из кабины и попытался открыть калитку. Калитка была заперта на замок. Тогда он забрался в кабину и нажал педаль «воздушки». Мощный рев сигнала, казалось, переполошил всю округу, но в больнице было тихо и темно. Ротный упрямо продолжал сигналить, пока одно из окон не засветилось. На крыльцо вышла женщина, кутаясь в ватник.
- Ну, чего шумим? - сварливо спросила она, - небось, всех больных перебудили! Совести у вас нет!
- Принимайте раненую! - зло ответил ротный, - у нее голова пробита.
- Какую еще раненую? В Тулу везите! - заволновалась женщина, - в Тулу!
- Не довезем до Тулы, берите, я говорю!
- Нет, - замахала руками женщина, - не можем, у нас и условиев нет! В Тулу езжайте!
- А дежурный врач есть? - холодно прищурившись, спросил ротный. - Быстро сюда его!
Женщина молча повернулась и ушла в темноту. Вскоре на крыльцо вышел полуодетый мужчина.
- Вы врач?
- Ну, я врач. Сказано, в Тулу везите.
- Да вы ее хоть осмотрите! Мало ли что, укол какой... Вы же врач!
- Нет, сказал мужчина, - и смотреть не буду. В Тулу езжайте, в горбольницу. А у нас тут условий никаких нет.
- В Тулу, значит? - медленно сказал ротный, вылезая из кабины, - в Тулу? Ах ты... сука! В Тулу... Можно и в Тулу... Но сначала я тебя, сволочь, вот прямо здесь грохну, а потом разгоню «Урал» и снесу нахер полбольницы, понял? Ты, понял, я тебя спрашиваю?!! - внезапно заорал ротный и сунул под нос врача пистолет, щелкнув предохранителем.
Тот отшатнулся, несколько секунд молча глядел в лицо ротному, а потом обернулся и крикнул: «Каталку!» Женщину осторожно вытащили из кабины, положили на каталку. Врач и женщина в ватнике укатили ее вглубь здания.
Ротный сел в кабину, взялся за руль и пустым взглядом уставился в ветровое стекло.
Старлей случайно взглянул на его руки: побелевшие костяшки пальцев резко выделялись на черной пластмассе.
В окнах больницы зажегся обычный свет, потом мертвенно белые, хирургические бестеневые лампы.
- Вот сволочи, - возмутился старлей, - а говорили - ничего не могут...
Ротный промолчал.
Вскоре старлей услышал завывание сирены.
- Все-таки «Скорую» вызвали, - сказал он.
- «Скорую»? - усмехнулся ротный, - ну-ну...
К больнице подъехал милицейский УАЗик. Ротный не двинулся с места.
К «Уралу» подошел другой гаишник, на этот раз старший лейтенант.
- Товарищ майор, я все знаю, мимо аварии и вашей колонны проезжал, мне капитан Захарчук рассказал. Этот, - гаишник кивнул на больницу, - настучал, что вы ему оружием грозили. Было?
- Да, - разлепил губы ротный.
- Ясно... Херово. Тогда вы вот что, поезжайте к своей колонне, а мы тут дальше уж сами... И с врачом я потом, после операции поговорю, а вам нечего тут отсвечивать, как бы, правда, беды не вышло.
- Адрес запишите, - сказал ротный, - женщины этой адрес. И сообщите родным. Обещаете?
- Обещаю, - серьезно сказал гаишник, - совесть еще не потерял. А вы поезжайте.
Ротный молча кивнул, потом неожиданно повернулся к старлею и сказал:
- Садись за руль.
Он снял руки с руля и старлей увидел, как у ротного дрожат руки. Они молча поменялись местами.
Ротный сидел в кабине, неловко ссутулившись и положив руки на колени. Внезапно он мотнул головой и сквозь зубы простонал: «Бля-а-а-а...»
- Вам плохо, товарищ майор? - испуганно спросил старлей.
Ротный не ответил. Старлей испугался. Он вдруг представил, как ротному станет плохо с сердцем и у него закатятся глаза, как у той женщины, кровь которой осталась у него на бушлате. Он судорожно прикидывал, есть ли в машине аптечка, и вообще - что делать? Почему-то он представил, как будет делать искусственное дыхание ротному. «Рот в рот, - подумал он, - а шеф-то небрит... Как это раньше писали? «Уста в уста» - вдруг ни к селу ни к городу вспомнилось старлею и он еле сдержал нервный смешок. «Уста в уста» - повторял он, нажимая на газ все сильнее и сильнее, - «Уста в уста»... Ему очень хотелось как можно быстрее доехать до колонны, где их встретит спокойный доктор Толя, который точно знает, что делать, и на которого можно будет свалить ответственность за ротного, похожего на покойника.
- Не гони! - внезапно ожил ротный, - каскадер, бля, куда торопишься?
- Товарищ майор, у вас что болит? Сердце? Потерпите, скоро доедем! - обрадовавшись, что ротный заговорил, заторопился старлей.
- А знаешь, - не глядя на старлея, сказал ротный, - еще чуть-чуть, и я бы этого врача застрелил. Он бы что-нибудь такое сказал, а я бы выстрелил. Был готов к этому.
- Так ведь не застрелили, товарищ майор, - весело ответил старлей, а «чуть-чуть» не считается!
Ротный помолчал, глядя на пустую дорогу, потом повернулся к старлею и тихо, так что старлей еле расслышал, сказал:
- Считается. Еще как считается...

28 мая 2004 года, где-то в о четвертом часе PM, ваш покорный слуга развязался с особо тяжкой рабочей неделей и не спеша, с баночкой холодного пива двинулся домой. Подошел к перекрестку 1905 года/Шмитовский, остановился на светофоре - поток авто уже тронулся. Вдруг на «зебру» выполз какой-то полумущщина, встречаются такие унисексы, ярко одетые, покачивающие при ходьбе бёдрами И вот это нечто не спеша переходит улицу, глядя надменно вперед и совершенно игнорируя визжащие в торможении и сигналящие машины. А проходя перед стареньким Фордом, плюнул ему на лобовуху жвачкой и показал «фак».

Про себя я посочувствовал стиляге, который не заметил на торпеде Форда зеленой фуражки...

Из тачки вылез невысокий плотный дядя лет 50-ти, в два прыжка догнал обидчика, завладел его барсеткой и ринулся обратно к авто. Обалдевший мажор на негнущихся ногах следовал в его кильватере и мямлил: «Э... чо ты?!. ну чо ты?!»
- А во чо. - был ответ, после чего дядя широко размахнулся и метнул барсетку в кузов кстати проезжающего грузовика со всяким-разным строительным дерьмом.

Дальше было как в тех виршах: «Поезд поехал - мужик побежал. Долго я взглядом его провожал». Нацепив фуражку, провожал нахала взглядом и автор результативного броска. Смотрел вослед ему, семенящему в гору за грузовиком в плотной струе выхлопа, улыбался и щурился под лучами теплого майского солнца.

Вечер. Белая "Каравелла" устало пробивает себе путь в плотном шумном потоке маленьких Фиатиков и бесчисленных мотороллеров. Моих спутников трое. Андрюха, - бойкий молодой парнишка, в совершенстве владеющий итальянским. Работает гидом. Специализируется на индивидуальных экскурсиях для русских туристов по всей сапогообразной стране. Андрюха - проныра ещё тот. Кажется, в любом городе, в любой деревне, в любом самом тёмном квартале у него есть знакомые. Он не теряется в самых невероятных ситуациях. Он влюблён в Италию, досконально знает историю. Ему известна родословная любого отдельно лежащего на обочине дороги камня. Андрей многословен, остановить его невозможно. Впрочем и не нужно. Его рассказы интересны и информативны. За несколько лет, проведённых в этой пёстрой стране, Андрей перенял у итальянцев взбалмошный темперамент, манеру одеваться и способ подкреплять сказанное катами изящно отточенной быстрой жестикуляции. Андрей сидит впереди, справа от водителя - коренного "макаронника" и правит балом, шумно указывая направление движения.
Позади сидит Алексей Сергеевич. "НР". Да, тогда в 95-ом, их ещё наивно называли "новыми русскими". Алексей Сергеевич обладает безобразным огромным брюхом, посвистывающей одышкой и странным рассеянным взглядом. Со стороны кажется, что глаза его абсолютно бессмысленно скользят по окружающему ландшафту. Ни на мгновение не задерживаются на чём-то конкретном. Иногда совершенно невпопад задаёт вопросы, далёкие от тематики экскурсии, как славный Кремль от славного Коллизея. Андрюша, не обнаруживая признаков внимания со стороны клиента поначалу очень нервничал. Но я, знающий Алексея Сергеича непервый год, на одном из привалов успокаиваю гида. Алексей Сергеич, сидящий с совершенно отсутствующим видом, всё видит, всё слышит и делает выводы. Внешность моего знакомого глубоко обманчива. При всей своей толстокожей личине и неинтеллигентом выражении лица он способен, приняв пол-бутылки конъяка абсолютно здраво и интересно порассуждать об архитектуре периода возрождения. Одет в пёстрые шорты огромного размера, голубоватую простенькую майку с большим красным знаком качества на спине и противно шаркающие сланцы. В то же время прекрасно осведомлён о последних веяниях европейской моды среди людей искусства, бизнесменов и прочих слоёв населения Европы. Мой великогабаритный приятель поразил даже меня, походя проявив осведомлённость в текущем репертуаре Ла-Скала, по-хамски ковыряясь пальцем в носу.
Пришло время прощаться и расплачиваться. Кредитной карточки у Алексея нет. Тогда он их ещё не признавал. Из кармана шортов появляется пачка долларов. Третий мой спутник, водила-римлянин быстро-быстро машет руками, проявляя неудовольство при виде иностранной валюты. Андрюха тоже почему-то предпочитает принять лиры. Прикинув количество "зелёного" эквивалента, Алексей Сергеич выдаёт гиду деньги с указанием разменять на местные единицы. Каравелла останавливается в оживлёном квартале среди бесчисленных кафе и магазинчиков. Минут через пятнадцать Андрюха возвращается, покачивая головой.
- Не берут. Не меняют, гады.
Алексей Сергеич недовольно булькая берёт купюры, грузно и шумно вылезает и заносит живот в ближайший пункт "общественного питания". Ровно через минуту отсчитывая лиры в толстой пачке и отчаянно шевеля губами наш толстяк возвращается.
-Как это!!?? - растерянно улыбаясь спрашивает Андрюха.
Действительно, как это?, - подумает читатель. В чужой стране, абсолютно не зная языков и местных нравов!?
-Хе,хе, тридцать лет в армии. Снабженцем.... Армия - школа жизни, - самодовольно отвечает Алексей Сергеич.

-Наверное, - всё дело в том, за какой партой сидишь в этой школе жизни, - мелькает в моей голове догадка.

Ну кто же знал, как эту брагу делать?!

То есть, как все советские люди, мы, конечно, знали, что брага состоит из воды, сахара и дрожжей. Так сказать, три источника и три составные части самогоноварения.
Но вот пропорции, пропорции! - вот чего мы точно не знали, потому что никто из нашего экипажа самолета АН-26 браговарением до Афганистана не занимался!

А может, нас подвели дрожжи... Ну тут, как говорится, чем богаты - тем и рады.
Дрожжи поперли из бумажного мешка, когда перевозили из Ташкента в Кабул для какой-то дальней заставы передвижную пекарню со всеми начальными её атрибутами. В том числе, с пятью мешками сухих дрожжей.
Один из них был кем-то заботливо разорван еще в Ташкенте.
Дрожжи были похожи на крупную вермишель, набирать их было удобно, поэтому не поскупились и набрали килограммов пять, от души!

Собственно, мысль о том, а не сварить ли нам бражку, витала в воздухе давно. Но сначала, кроме воды, не хватало ничего.
Потом появился сахар - откладывали из доппайка. Затем появились крупновермишелистые дрожжи - см. выше.
И наконец, последним толчком к приготовлению браги явилось появление необходимой тары в виде медицинской канистры белого цвета. Ее притащил с санитарного самолета-"таблетки" в качестве то ли трофея, то ли презента наш оператор Валера. Он там радистом подлетывал, вот и позаботился.
Канистра отличалась от стандартной. Она была с какой-то заглушкой на винтах сбоку, закручивающейся горловиной и, что радовало всех, повышеным объемом - на вид литров 25-30.

После воссоединения всех частей воедино, процесс пошел. С определением количества сахара и воды проблем не было. Сахар высыпали весь, что был, воды набрали практически полную канистру. И теперь встал вопрос о количестве дрожжей.
Наш радист Лева, который занимался всеми химическими приготовлениями, поднял вверх указующий перст и глубокомысленно произнес: "Чем больше дрожжей, тем больше градус!".
Это обрадовало всех, так как дрожжей было много. В подтверждение своего тезиса Лева зачерпнул две полных пригоршни дрожжей и аккуратно высыпал их в канистру.
Потом, немного подумав, добавил еще одну.
И, наконец, посмотрев вопросительно на всех нас, добавил еще половину.
"Теперь надо плотно закрыть и поставить в тепло - термодинамика, однако!" - сказал Лева. Так и сделали, водрузив канистру между нашими чемоданами на шкаф с одеждой. Физика Пупкина - чем выше, тем теплее!

После этих утомительных процедур, так как результат ожидался не скоро, экипаж занялся обычными вечерними делами. Командир сел сочинять письмо на родину, старый зануда бортмеханик Филипп начал ритуальную пятничную стирку голубого летного комбинезона, остальные сели играть в преферанс.

Где-то в середине второй партии в комнате через гул отрабатывающей для профилактики цели в горах артиллерии прикрытия аэродрома послышался тихий, но устойчивый свист. Вроде того, что издает сбившееся с волны "Голоса Америки" радио.
После короткого поиска источник звука был найден и это было совсем не вражеский голос. Звук издавала наша канистра, с которой произошли удивительные превращения.
Вся она округлилась, расширилась, раздвинула наши чемоданы в стороны и напоминала теперь квадратный воздушный шарик, наполненный водой.
Брага, под давлением выпиравшая из под боковой заглушки на винтах, пела соло в тональности меццо-сопрано, издававая при этом приятный запах только что забродившего теста. Народные артисты отдыхают - в смысле запаха и продолжительности звука!

"Хардипец канистре!" - жизнеутверждающе сказал Валера. Но на это Лева, подталкиваемый материнским инстинктом, решительно ответил: "Будем спасать!" И полез на стоящую возле шкафа двухярусную кровать, с которой, собственно, водружение канистры на постамент и происходило.

Зрители заняли места в партере. Оркестр сыграл увертюру. Выступающий, на манер опытного фокусника показал свои пустые руки и сказал "Щас!" После чего, склонившись над канистрой, начал потихоньку отворачивать пробку.
Все затаили дыхание.
Тональность звука начала меняться. Этот пассаж вызвал одобрительный гул всего зрительного зала.
Симфония продолжалась. Вместо скрипок уже играли контрабасы. Пение браги перешло из ноты "си" в ноту "до". Запах усиливался. Все подходило к счастливому и задуманному режисером финалу. Благодарные зрители уже готовы были разразиться овациями в адрес дирижера, когда произошло непоправимое...

Вы видели как включают фонтан? А видели как включают фонтан из браги, да еще у вас над головой? Так вот, такой фонтан таки и включили...

Мощная струя ударила в потолок, щедро оросив всех нас, стоящих внизу, теплым и липким дождем.
Магия искусства грубо закончилась.
Пробка канистры, сорванная давлением браги с последних витков резьбы, на огромной скорости улетела в неизвестность.
Сам первичный продукт самогоноварения подло залил Леве оба глаза. И теперь он, как гибрид раненного Матросова и фонтана Петергофа, вслепую руками героически пытался закрыть бьющую струю, направляя ее при этом в самые неожиданных направлениях.

Враг был коварен, борьба была тяжелой, но человеческий гений победил! Когда давление в канистре сравнялось с атмосферным и найденная пробка была закручена на место, прошел наш культурный шок и мы оглянулись вокруг...

Скажу так: все было очень красиво! Художник поработал на славу.
Половина белого потолка была в мелкую бурую цяточку и напоминала негатив звездного неба. Шкаф украшали очаровательные подтеки в стиле пещерных сталактитов. Стены вокруг глянцево блестели. Все органично дополнял крепкий запах.
И в центре всего - самое прекрасное! Голубой, только что выстиранный комбинезон Филиппа, палитре которого теперь позавидовали бы как ранние, так и поздние импрессионисты!

Удрученный голос сверху сказал: "Сыны мои, какой градус пропал!". Но это был не Господь, а мокрый, но непобежденный Лева, получивший после всего этого гордое звание "Победитель фонтана".

Под Филиповы стенания и удары головой о стул с упокоившимся комбезом, с трудом сдерживая смех и вдыхая приятственный запах, остатки праздничного фейерверка были убраны - насколько это было возможно.
Филиппу в качестве успокоительного было налито 100 грамм спирта из командирского НЗ, после чего он в конвульсиях забылся. Остальные обошлись запахом браги и радующим глаз видом филиппова комбинезона.

Самое неприятное выяснилось утром. Процесс брожения был явно не закончен. Как сказал Валера - "Формальдегид еще не добродил!". Цвести в комнате стало все - начиная от чемоданов и потолка, и заканчивая одеялами.
Хуже всего дело обстояло с шинелями, висевшими в шкафу, на которые в основном пролился смертоносный дождь - они стали менять свой цвет. Но только пятнами, в местах пораженных брагой. Отчего стали похожими на какие-то войлочные маскировочные накидки, выходить в которых на строевой смотр в Советской Армии не рекомендовалось.

Канистру с брагой для продолжения процесса поставили с открытой пробкой и на всякий случай в тазик для стирки белья. Всю эту конструкцию поместили под стол, за которым обычно писал свои письма командир. Там брага и дозрела до кондиции.

Прошло время.
Брага была выпита.
Филиппу командир выбил на складе новый комбез.
Делая новую брагу, мы никогда не закрывали канистру.
А через год мы заменились и вернулись во Львов.
Но перед этим передали канистру нашим сменщикам. Уже у них она была конфискована ретивым замполитом, который так неуклонно боролся с алкоголем, что заработал себе белую горячку.

Еще через год Лева Бубанов погиб. Не в Афгане, а в мирном Союзе. Самолет Ан-26, на котором он был радистом, столкнулся с пассажирским Ту-134 в небе недалеко от Львова... Погибли все, в том и наш Лева...
И только потолок остался прежним.
Белым в бурую цяточку.
Ведь как известно, нет ничего более постоянного, чем что-то временное.
И прекрасное творение, созданое рукой Победителя фонтана отныне навсегда принадлежит истории...

Виктор Хорошилов

К.Костнер

КИСА


Пока рядовой Дмитрий Кисаев спал, на периметре смена, состоявшая целиком из старослужащих во главе с разводящим, уже полчаса, под дождем и снегом, искала на втором посту часового. Это было Ч.П.
- Ну, что, там нет?! Да, где же он, салага, бля?! Найду - убью, бля, душу вытрясу! - кипел разводящий, сержант Барсуков, вытряхивая ладонью из-под воротника набившийся липкий снег.
- Нет его там ни фига!
- Бля, тварь, неужели ушел, сука!
- Да спит где-нибудь в окопе.
- В окопе смотрели?!
- Там засрано все, там не прикимаришь. Может, в караулке он, в старой?
- Пойди, посмотри!
- Я один не пойду.
- Ладно, бля, пошли вместе! - сказал Барсук.
Злые до отчаянья, деды направились к старой караулке в предвкушении скорой расправы над молодым, который на службу забил не по сроку. Сапоги их чавкали в грязи, в грязи со снегом пополам. Злые шли, злые. До цели оставалось шагов двадцать, как из черного проема покосившегося, разбитого дверного косяка, показалась темная фигура в плащ-палатке. Молодой, разбуженный движеньем, робко вышел навстречу.
- Вот он, сука!- выкрикнули деды почти все вместе.
- Ну все, бля, хана тебе! Маму сейчас на изнанку выверну, душара гребаный!!!
Смена прибавила шаг. Молодой в страхе попятился.
- Куда, сука?! Стоять!!! - заорал Барсук и сорвался на бег, - Стой, сучара!!!
Молодой с перекошенным от ужаса лицом скинул с плеча автомат.
- Не подходи! - крикнул он.
- Ах ты, тварь!
- Не подходите!!!
Раздалась автоматная очередь.

***
"Вставай, вставай! Эй, подьем", - услышал Киса сквозь сон. Кто-то тряс его за плечо, - "вставай, вставай Киса!" Киса открыл глаза, приподнялся и увидел сержанта Барсукова. Киса кинул взгляд на свои наручные часы. Половина пятого.
- Барсук, иди в жопу! Какого тебе хера? Полпятого... - сказал Киса и снова рухнул на подушку.
- Вставай, Киса, бля, одевайся. Давай, давай! - шептал Барсук, снова тряся за плечо - Вставай, командир тебя на периметр вызывает. Вставай, давай!
Киса отпихнулся.
- Ну, вставай, тебе говорят! Командир вызывает на периметр. Все волки уже там собрались. Душара этот, Одинцов, только что смену обстрелял.
Сон, как рукой сняло.
- Что?!
- Стрелял в смену, бля. Сейчас сидит в караулке, не выходит.
- Твою мать! - выдохнул Киса, неохотно поднимаясь, - А я-то тут причем?
- Там расскажут, - сказал Барсук и ухмыльнулся, - Короче, поговорить с ним типа надо. Ну, чтобы выходил, короче. За тобой послали. За товарищем, бля, боевым.
- Товарищем... - сказал Киса покачал головой и пошел к умывальнику. - Я, что ли, ему товарищ? Товарищ! Нашли товарища.
Киса остановился, вернулся к тумбочке, взял зубную пасту, щетку, полотенце повесил на плечо.
- Попал, что ли, в кого? - спросил он.
- Не-а - опять ухмыльнулся Барсук, - Поверх голов как дал, бля! Ну, мы и обсерились, скажу я тебе.
Киса чистил зубы, умывался. Барсук стоял рядом, крутил на пальце ключи на тонком кожаном ремне. То накручивал, то скручивал.
- Вот, бля, душара, - говорил он, - Засел там, валить всех грозит. Такой, понимаешь, винегрет. Мы что? Мы так, поучить его только хотели. А он, бля, как даст! Бля, на периметре все офицерье уже, все волки, бля. Шухер, кипишь до небес. Вот, за тобой послали. Парламентера заслать хотят, чтобы сдавался, короче. Такой у них план, бля, генштаб, бля, гребаный. Автомат получать будешь? Сказать дежурному?
Киса вскинул брови.
- Автомат? На кой?
- На всякий, бля, случай. "На кой". - передразнил Барсук. Душара, понимаешь, какой-то нервный оказался. Не возьмешь?
- Нет, не возьму, - сказал Киса, пошел в сушилку за шинелью.
- Ну-ну, смотри, бля, - сказал Барсук ему в спину и сплюнул на пол. - А то смотри, Шарапов, окропим снежок красненьким-то.
- Да пошел ты!

На границе первого и второго поста периметр ломался углом. Здесь, на первом посту, в относительной безопасности собрались офицеры. Выйдешь за угол - старая караулка в ста метрах. За угол не выходили. Несмотря на темноту, Киса еще издали различил силуэты почти всех. Вон командир части - старый подполковник, мужик хороший, по кличе Мамочка; вот зампотех - майор Соловьев, редкое говно; вот начкар курит с командиром взвода, старшим прапорщиком Ревенко; вон замполит; вон другие; все тут.
Барсук показал рукой на командира и сказал:
- Ну, иди, зарабатывай свою медаль за отвагу, бля!
Киса подошел к командиру и зампотеху, стоявшим отдельно от остальных, и доложил:
- Товарищ подполковник, рядовой Кисаев по вашему приказанию прибыл.
Мамочка прервал свой разговор с зампотехом, посмотрел на Кису немигающими глазами.
- А-а, Кисаев. - сказал он, - Ну, вот, что Кисаев - задача тебе ясна?
Киса пожал плечами.
- Ясна. Когда идти-то?
Мамочка помолчал с секунду, смотрел в глаза.
- Когда готов будешь.
- Тогда я пошел, - сказал Киса, повернулся и зашагал в сторону второго поста, сунув руки в карманы шинели.
- Кисаев! - услышал он за спиной окрик зампотеха.
Киса обернулся. Зампотех, находясь в каком-то видимом возбуждении, громко, чтобы все слышали, сказал голосом, которому придал значительности:
- Кисаев, при малейшей угрозе с его стороны применить оружие - немедленно назад! Понял? Немедленно!
- Понял, товарищ майор, - сказал Киса с деланой улыбкой, а про себя подумал: "Чмо ты педальное, товарищ майор", - Разрешите выполнять?
- Выполняйте!
- Давай, Кисаев, поговори ты с ним по-хорошему, пусть дурака не валяет. - добавил Мамочка.
- Да, я все понял, - сказал Киса и пошел к караулке.
Пока он шел до угла, все было ничего, но только повернул за угол - увидел старую караулку, стало как-то не по себе. Вдруг, сидит там этот душара, и в самом деле берет его на мушку? "Черт его знает, может у него совсем крыша съехала. Возьмет, да и выстрелит. Стрелял ведь уже". Киса вынул руки из карманов, чтобы было видно, что пустые. "Как его зовут-то? Черт, я не знаю, как зовут-то его! Одинцов..., Одинцов..., Сашка, что ли? Да Саня, или..., нет, точно Саня"
Киса подходил медленно, прислушивался, нет ли в черных окнах движения. "Эй, Саня, это я - Киса!" - хотел крикнуть он, но в горле что-то запершило, он только прокашлялся. " Черт, вечер перестает быть томным. Ладно, давай, соберись, на тебя люди смотрят!" - сказал Киса сам себе, вдохнул и крикнул:
- Эй, Саня! Это я - Киса! Не стреляй!
Киса остановился, прислушался снова.
- Эй, Саня, я подойду - потолкуем. Ты только не стреляй, ладно! Слышь, Сань?
Киса прошел еще немного, остановился, шагах в десяти от угла караулки, перевел взгляд от дверного косяка на окна. "Ну, где он? Откуда смотрит сейчас на меня? Если подпустил, то стрелять не будет. Наверно, не будет".
- Эй, на буксире! Трави конец! Ты здесь, что ли, Сань? Ау! Курить будешь?
- Здесь я, - раздалось из темноты тихо, почти шепотом.
- Ну, слава богу! А я уж подумал - не повидаемся. Вот была бы досада. - сказал Киса весело, - Ну, что - покурим?
Киса, не дожидаясь ответа, вложил зажигалку в пачку сигарет и бросил в окно. Услышал, как она шлепнулась. Потом, в темноте зажегся огонь, молодой закурил.
- Спасибо, Киса. - сказал молодой тихо.
- Да, ладно, за курево спасибо не говорят. Ты вот что скажи - что делать-то собираешься?
Тишина. Слышно, как затягивается, курит.
- Киса, - раздался шепот, - мне теперь дисбат, да?
- Дисбат? Не знаю, Сань, не знаю. Может обойдется. Может Мамочка заступиться, может губой обойдется. Ты, вот что, давай, не дури и выходи. Что вышло, то вышло. Хуже только не делай.
- Мне теперь дисбат, - сказал молодой обреченно.
- Дисбат, не дисбат, ты только хуже сейчас делаешь, Сань. Давай, заканчивай, выходи.
"Черт, не видно ничего" - подумал Киса, - " Мне бы только глаза его видеть. Нашел бы слова".
- Я в дисбат не сяду, - услышал он.
"Крыша совсем съехала", - подумал Киса.
- Сань, кончай херню-то пороть! Тебя дома ждут. Давай, выходи короче, Сань.
- Нет, Киса, - сказал шопот, - ты уходи, Киса. Ты хороший парень, Киса, но ты уходи лучше.
- Ну, как знаешь, - сказал Киса и пожал плечами, - Как знаешь, Сань.
Он развернулся и пошел обратно. "Черт с тобой!", - в сердцах думал он про себя, - " Черт с тобой! Мне до дембеля - месяц, полтора, два. Черт с тобой и со всеми вами! Вот вы где у меня уже все!"
- Доложите обстановку! - сказал майор Соловьев.
"Доложите обстановку!" - передразнил его про себя Киса, - "Чмо ты и есть!" Киса доложил обстановку, после подошел к Барсуку, стоявшему тут же неподалеку, возле колючки, чтобы стрельнуть сигарету. "Товарищи офицеры!" - услышал он за спиной голос зампотеха, -"Прекратите курить на технической территории! Немедленно прекратите!"
- Ну, что там? - спросил Барсук и сплюнул, - Что там, салага этот?
- Да, пошел он!
- Понятно, бля. Ты гляди, как Соловьев территорию метит! Мамочка скоро на дембель. Станет Соловьев командиром - они с ним тут все вешаться будут. Вот землю роет, волчара!
- Сука он конченная, сука и чмо! - подтвердил Киса, - Ладно, дай закурить, что ли.
Барсук по-секретному протянул сигарету. Киса, прикрываясь спиной, прикурил, спрятал сигарету в рукаве шинели.
Прошло около получаса.
На периметр примчался уазик и Урал с брезентовым тентом. Из уазика вылез невысокого роста усатый майор в портупее и шитых на заказ, начищенных до блеска сапогах. Он пружинистым, бодрым шагом направился к Мамочке и зампотеху. Барсук снова плюнул.
- О! В нашем полку прибыло, бля.
- Точно. Те же и начальник особого отдела, - сказал Киса и стал с интересом наблюдать, как из кузова Урала в снежную грязь стали выпрыгивать десантники в тельняшках, бронежилетах и касках. "Тридцать два" - насчитал Киса. У нескольких подствольные гранатометы.
- Комендантский взвод пригнали, из Котбуса,- сказал Барсук.
- Вижу.
- Напрасно старушка ждет сына домой, - угрюмо пошутил Барсук.
Киса не слушал, вглядывался, стараясь по жестам понять, о чем говорят между собой офицеры. Особист стоял, заложив большие пальцы за портупею, топорщил усы. Зампотех вращал глазами, о чем-то размахивал руками. Мамочка махнул на них обоих рукой и отошел в сторону. Зампотех и особист направились в сторону десантников.
- Да что же они делают! - сказал Киса и пошел им наперерез.
- Стой, ты куда? - схватил его за рукав Барсук.
- Я сейчас, подожди... Товарищ майор, товарищ майор! Разрешите обратиться?
- Кто это? - бросил особист в сторону, на ходу.
- Кисаев, отстань! Сейчас не до тебя.
Киса выскочил наперерез, встал перед ними.
- Товарищ майор, дайте я с ним еще раз поговорю! Он выйдет, слово даю. Я поговорю, он выйдет.
- Отставить, Кисаев! А ну, в сторону! - крикнул зампотех, удивленно смерив Кису взглядом.
- Товарищ майор, что же вы делаете, товарищ майор?! Так ведь нельзя.
- Это еще что такое!? - выпучил глаза зампотех.
- Приведите своего солдата в чувство! - шикнул особист.
- Да ты что, солдат, на гауптвахту захотел?! А?! Ты что, солдат?! Я тебя приведу в чувство! - заорал зампотех и, схватив Кису за ворот шинели, стал трясти его из стороны в сторону, как щенка, - Я тебя приведу в чувство! А ну, пошел на место!
- Руки, товарищ майор!
- Что?!
- Руки убери на хуй! Я сказал!
- Ах, ты...
Киса крутанулся влево, вырвался, потом, как учили, бросил вес на правую ногу и левым боковым ударил. Ударил в ухо, не в подбородок - пожалел. Зампотех упал.
- Твою мать! - вырвалось у Барсука.
Киса развернулся и, сбивая дыхание, кинулся к караулке. В висках застучало.
- Сань! Саня, не стреляй!
Поскользнулся, упал, содрал ладони, поднялся.
- Не стреляй, Саня!
Киса бежал, не отрывая глаз от черных окон караулки, которые таращились прямо на него. "Врешь!" - пронеслось у него в голове, - "Врешь, старая! Не будет по-твоему! Сегодня не будет! Хватит тебе! Не будет по-твоему, не будет! Только бы не в живот, только бы не в живот!" Десять шагов. Пять. Два. Он ворвался внутрь. Выдохнул. Молодой сидел на корточках, обхватив коротко стриженую голову руками. Автомат лежал на полу. Киса подошел, сел рядом.
- Курить осталось? - спросил он.
Молодой протянул пачку.
- Ну что, покурим и пойдем? - спросил Киса.
Молодой кивнул.
- Ладно, ты не дрефь, Мамочка мужик хороший, может заступиться. Может, губой обойдется. Вместе и сядем. - сказал Киса, пустил вверх струйку дыма и ему было от чего-то очень хорошо.