Дембель неизбежен

Уже давно стемнело. Пламя костра освещало лица двух десятков солдат, сидевших вокруг, и стоявшие поблизости машины батальона связи. Молодые уже отбились, офицеры куда-то расползлись, и старослужащие собрались у костра отдохнуть от надоевшей службы, потрепаться, вспомнить гражданку. Из соседнего лагеря пришли несколько пехотинцев, тоже оказавшихся на учениях в этом районе. Пришел даже часовой, которому давно опротивело таскаться в темноте вокруг полевого узла связи. После обсуждения особенностей службы в обеих частях разговор плавно перетек на излюбленную тему - разные байки и приколы из армейской жизни. То и дело у костра раздавался хохот и довольные возгласы.
Посмеявшись над очередным рассказом, усатый пехотинец спросил:
- Слышь, связь, у вас в Орджоникидзе, говорят, какой-то узбек так классно на дембель шел, что вся дивизия месяц со смеху дохла. Это не у вас часом было?
Связисты громко захохотали:
- Ну здорово! Уже и тут про Бадагулова знают!
Кравцов прикурил от головешки и сказал:
- Да он не узбек был, казах. Бадагулов его фамилия. Прикольный чувак, с фокусами. Его к нам осенью перевели откуда-то из Прохладного, ну и отправили к нам на узел радистом. Я тогда как раз один остался, дежурил с кем придется, ну мне и подкинули сюрприз. Достал он меня до неприличия. Ему до дембеля полгода оставалось, мне год. Ну, он и стал считать себя офигенно старым, все время что-то бубнил и выпендривался. Одно хорошо - он на посту все время сам пол мыл, чтобы показать салаге (это мне, то есть), как это делается. Ну я особо и не протестовал - хочет показать, пусть показывает. А фокусов у него навалом было. У нас лежала стопка бланков для радиограмм, штук сто. Там есть графа "Связь", в ней ставят оценку качества связи. Так он на каждом бланке в этой графе написал "Половая". Псих, что поделаешь. А однажды захожу я на пост во время его дежурства, смотрю, Бадагулов к парадке сержантские погоны пришивает. Я его еще подколол, кому, мол, парадку готовишь (он сам рядовой был). Он тогда вообще озверел, стал орать, что такие старые, заслуженные воины не станут кому-то что-то делать, это на них все пашут.
Потом успокоился и говорит:
- Понимаешь, на дембель скоро, пора готовиться. Ну не могу же я домой рядовым приехать, как я там всем в глаза посмотрю.
Ну, думаю, и волки же у него родственники с корешами, что рядовых за людей не считают. А скорее всего, им там плевать на все лычки, это Бадагулов сам такой придурок. На том и успокоился. А где-то в мае я увидел весь его дембельский прикид. Не знаю, как у вас, а у нас дембельская мода такая. Рубашка и галстук обязательно офицерские, на рубашке - прапорские погоны с буквами СА из обычных солдатских погонов. Все пуговицы на рубашке срезаются к чертовой матери и на их место пришиваются маленькие металлические, как на полах шинели. Заколка для галстука вклеивается в автоматный патрон, распиленный вдоль и отполированный. На галстуке некоторые пижоны наглаживают идиотскую такую вертикальную стрелку по всей длине. Брюки ушивают почти в обтяжку. На ботинки ставят высокие каблуки. Самый улет - это китель. Его тоже ушивают, под погоны и шеврон подклеивают утюгом белую материю слоев в десять: слой материи, слой полиэтилена. Под утюгом полиэтилен плавится и материя приклеивается намертво. Получается белая прослойка толщиной миллиметра четыре. Лычки у сержантов обязательно металлизированные. В шеврон поверх нарисованной звезды втыкают звезду от майорского погона, а поверх связистской эмблемы - тоже мандавошку с петлицы или с офицерского погона. Фуражку выгибают, как у эсэсовцев, козырек обрезают покороче. Ну и, конечно, значки. Стандартный набор:
1-й класс, "Отличник СА", "Воин-спортсмен 1 класса". У тех, кто пришел из гвардейских частей, еще и гвардейский значок. Комсомольский значок привинчивают не просто так, а подкладывают под него какую-нибудь фигню из латунной пластинки, например, в виде эмблемы войск связи или звезды. В общем, Бадагулов сделал все по полной форме и плюс к этому добавил еще и от себя. На фуражке в том месте, где у летчиков крылышки, он нацепил здоровенную связистскую эмблему из серебристого пластика. На кителе у него
висел аксельбант из шнура от офицерской фуражки, на кончиках аксельбанта были приделаны два отполированных автоматных патрона. Но самое главное - значки. Пока я не увидел бадагуловский китель, я не знал, что у каждого военного округа есть свой значок с эмблемой. У Бадагулова были значки всех девятнадцати (или сколько их там) округов СССР. Кроме стандартного набора, у него на груди висели значки "Воин-спортсмен" всех трех классов,
значки 1-го, 2-го и 3-го разрядов по легкой атлетике и еще куча всякого хлама. Под комсомольский значок была подложена здоровенная звезда, выпиленная из солдатской бляхи. Короче говоря, на кителе спереди не было ни кусочка свободного места, а весил он не меньше кольчуги. Если такое чучело показать объединенному штабу НАТО, они немедленно начали бы войну первыми, потому что от таких придурков можно ждать чего угодно.
А еще у Бадагулова был дембельский альбом. Выполнил он его по высшему классу. Взял обычный альбом для фотографий, расшил на отдельные страницы, под обложку подложил фанеру и обтянул синим бархатом. На обложке пришпандорил здоровенные латунные буквы КСКВО*. Каждую страницу с обеих сторон закрасил черной тушью, запылил из пульверизатора разноцветной гуашью, а потом еще забрызгал крупными цветными кляксами с помощью зубной щетки. Когда все это высохло, каждую страницу покрыл лаком. После такой обработки любой страницей можно было запросто зарубить врага. Ну, все листы он, конечно, сложил в обложку и прошил шнуром от офицерской фуражки с патронами на кончиках, как на своем аксельбанте. Альбом у него весил, наверное, побольше кителя. А что касается содержания... Ну, на первой странице, как обычно - приказ о призыве двухлетней давности, на последней - приказ об увольнении над идиотской картинкой со здоровенными
нечищенными ботами и надписью "Кто не был - тот будет, кто был - не забудет 730 дней в сапогах". Все остальное - фотки. Фотографий у него было много. На половине из них - Бадагулов на всех видах военной техники. В каких войсках служил, хрен догадаешься, но что вся армия на нем одном держалась, это наверняка. Другая половина фоток - из серии "Как я проводил свободное время". Эти еще интересней. На некоторых запечатлены различные попойки, но это еще ничего. Зато на других Бадагулов сфотографировался со всеми блядями со Спутника (так наш поселок называется) во всех позах: от обычного полового акта до групповухи с извращениями. Не знаю, кому он собирался этот альбом на гражданке показывать. Маме, наверное, или любимой девушке.
В общем, к дембелю Бадагулов подготовился основательно.
Где-то месяца за полтора до приказа он стал доставать наших отцов-командиров от взводного до комбата просьбами отпустить его домой в первой партии. В конце концов он так всем надоел, что комбат пообещал отправить его домой при первой возможности, только чтобы больше не видеть и не слышать. Когда с датой дембеля было решено, Бадагулов стал цепляться к помначштаба, чтобы тот черкнул ему в военном билете пару фраз о присвоении 1-го класса, награждении значком "Отличник СА", а заодно и о присвоении воинского звания младшего сержанта, чтобы хотя бы частично оправдать свой опереточный прикид. Помначштаба, вспоминая предыдущие посещения штаба Бадагуловым, готов был написать, что угодно. Через пятнадцать минут младший сержант Бадагулов с гордым видом разгуливал по казарме и хвастался перед батальоном своей обалденной готовностью к дембелю. Когда всем это надоело, Леха Сизов, телефонист наш, высказался:
- Мудак, у тебя на погонах три лычки, а в военном билете ты младший сержант. До первого патруля ты еще доползешь, а дальше - хрен его знает.
Бадагулов так обалдел, что даже на "мудака" не обратил внимание. Ну, что делать? Он ноги в руки и к ПНШ, чтобы тот его в звании повысил. А ПНШ посмотрел на него и говорит:
- Ты что, офонарел? У тебя приказ о присвоении младшего сержанта сегодняшним числом, а сержанта что, завтрашним датировать? Офигительная карьера, мне бы такую. Нас за такие штучки обоих за жопу возьмут.
Бадагулов сначала загрустил, а потом придумал. Подходит ко мне и говорит:
- Слушай, Кравцов, а если я в том месте, где в военном билете написано "мл. с-т" возьмусь грязным пальцем, и видно будет только "с-т", это как, нормально будет?
- Ага - говорю, - нормально. Ты только этим пальцем сначала в заднице поковыряйся, чтобы грязнее был.
Не знаю, где он там ковырялся, но отпечаток получился что надо, до сих пор такую липу вспоминать смешно.
В общем дождался Бадагулов отправки первой партии, получил документы, попрощался со всеми и поперся домой. У нас все за пределы части ходили через дыру в заборе, удобно, вышел - и уже в поселке. Но Бадагулов же так просто уйти не может. "Я, говорит, через КПП сюда вошел, через КПП и выйду". Символично, видите ли.
А комдив у нас был новый, только недавно сюда откуда-то перевелся. Ну а тут такое дело, первая партия на дембель идет.
Вот и решил старик развлечься. С утра засел на КПП и ждет дембелей, чтобы хорошенько вздрючить за неуставной внешний вид.
Час ждет, другой, третий. Никого нет. Все же через дыру в заборе давно свалили. Комдив уже озверел до крайности. И тут на горизонте появляется Бадагулов в своем звенящем и сверкающем на солнце прикиде. Комдив обрадованно вылетает на крыльцо с криком "Солдат!", и тут он видит Бадагулова во всей красе, его челюсть медленно отваливается... В общем, когда он пришел в себя, его мат был, наверное, слышен на другом конце города. А когда Бадагулов показал свой альбом... Чуваки из пехотного полка, которые в тот день дежурили на КПП после этого стали прямо национальными героями и народными артистами. Они ходили рассказывать о бадагуловском дембеле по всем полкам и батальонам и пользовались таким успехом, что Кобзон с Пугачевой от зависти удавились бы на проводе от микрофона.
Короче, Бадагулов в тот день никуда не поехал. Китель с альбомом у него, ясное дело, конфисковали. А сам он еще месяца полтора бродил по части как привидение, потом наконец получил документы и уехал. Вот такие дела, мужики.
Костер догорел. Народ потихоньку стал расходиться, чтобы на следующий вечер опять собраться на огонек.

Если у нас в Белоруссии когда-нибудь издадут свой, белорусский вариант легендарной Книги рекордов Гиннесса, то в нём обязательно должно найтись место военному лётчику Геннадию Шепелеву. 18 лет назад покидая аварийный, гибнущий самолёт МиГ-25БМ, он совершил самый высотный в истории белорусского неба прыжок, прыжок в 16 тысяч 200 метров. Парашют распахнул над лётчиком свои объятия только лишь в трёх километрах от земли... А до этого спасительного мига - 13 тысяч 200 метров свободного падения (5 минут 28 секунд (!)) и жуткого ощущения бездны... В эту же Книгу рекордов должен попасть и самолёт Шепелева. Никакой другой не мог летать в белорусском небе на высотах и скоростях доступных ему.
С капитаном Шепелевым мы служили в одной части - в прославленном 10-м отдельном Московско-Кенигсбергском Краснознамённом ордена Суворова разведывательном полку, который базировался на аэродроме города Щучина, что на Гродненщине. В тот день, 19 сентября 1986 года, о его неожиданном рекорде никто, естественно, и думать, не смел. Какой там, к лешему, рекорд! Самолёт потеряли, лётчика едва спасли... И что там впереди? Комиссии, разборки, начальственный гнев...
В ту пятницу, 19 сентября, в полку были обычные полёты. Летали 24 лётчика, из двух эскадрилий, коим было запланировано сделать по 2-3 вылета, а двум — капитану И.Нычику и старшему лейтенанту В.Писареву по четыре. Всего выходило по плановой таблице — 56 вылетов. Привожу эту цифру с умыслом дабы читатель мог вооружившись калькулятором умножить 56 на 14000 кг (заправка одного самолёта) и получить расход керосина или посчитать “испитую” самолётами “масандру” - спирто-водяную смесь в системах охлаждения и противообледенения самолёта. К слову, это расшифровывалось по буквам следующим образом: “Микоян Артём Сын Армянского Народа Дал Радость Авиаторам”. Кто-то звал смесь спирта и воды “шилом”, кто-то “шпагатом”, но “масандра” всё-таки это “масандра”.. У МиГ-25БМ этой “спецжидкости” было аж 290 литров.
До сих пор ходит такая легенда. Когда создавали самолёт МиГ-25 Генеральному конструктору Артёму Микояну предложили, в целях экономии и предотвращении утечки “спиртуса вини” в желудки отдельных несознательных авиаторов заменить его, на другую, более нейтральную и дешёвую жидкость. На тревожном и обстоятельном докладе авиационных медиков Микоян размашисто, от края до края, начертал: “Если Родине будет надо - полетим на армянском коньяке”. Авиаторы облегчённо и благодарно вздохнули.
Капитану Шепелеву в ходе того лётного дня предстояло сделать два вылета.Геннадий был одним из самых высокоподготовленных лётчиков эскадрильи, поэтому облёт двух самолётов МиГ-25БМ с бортовыми номерами “26” и “16” был поручен именно ему. Облёт действо серьёзное и обязательное. Ежегодно каждый самолёт подвергается испытаниям по специальной программе для проверки его устойчивости и управляемости на разных режимах полёта. Лётчик выполняет задание по “нотам” — карточке облёта, утверждённой командиром полка. Поэтому и поручается это своеобразное испытание пилотам подготовленным и ответственным. В третьей эскадрилье “бээмы” обычно облётывал Шепелев.
Накануне, 17 сентября, он проверил “нотную грамоту” у МиГ-25БМ с бортовым номером “27”. Без замечаний. Самолёт “26” особых тревог у него не вызывал, так как был совсем новеньким: год как сошел со стапелей авиазавода в Горьком и налетал по самолётным меркам всего ничего — 77 часов. Вредных привычек за ним не водилось, и кроме лопнувшего однажды в полёте стекла кабины — никаких огорчений не доставлял. Особых предчувствий или ожиданий перед полётами в тот день у Геннадия Шепелева не было.
В 11 часов 10 минут форсаж привычно вдавил Шепелева в кресло, а колёса самолёта начали стремительно наматывать метры бетонной полосы. Взлёт! Впереди у него было 9 минут полёта...
После взлёта — привычный доворот и отход на седьмой маршрут. На высоте 3000 метров и скорости 800 км/час Шепелев проверил управляемость самолёта. Норма! Через 4 минуты 30 секунд “гастроном” уже утюжил высоту в 10500 метров. Где-то далеко, внизу, на земле, проскочил район Лиды, Молодечно...
Шепелев двигает РУДы (рычаги управления двигателями. — прим. автора) вперёд до упора: разгон на полном форсаже! Стремительно растёт скорость. Самолёт раскаляется и словно ракета нанизывает на себя километры стратосферы. Откликаясь на рост скорости, зашевелились клинья воздухозаборников, жадно глотающих воздух. Лётчик продолжает “гонять” движки согласно заданию. Курс — на Глубокое. На связь с лётчиком вышел командный пункт аэродрома Поставы. На борту порядок. Двигатели активно (более 700кг в минуту) пожирают топливо. К роковой девятой минуте полёта было уже “съедено” 6450 кг керосинчика! Осталось 7800... Килевые, первый и второй баки уже пусты. Система охлаждения интенсивно испаряет спиртоводяную смесь. Всё как обычно, штатно. И вдруг... Это “вдруг” всегда живёт где-то в глубине, в подсознании лётчика. Такова уж специфика профессии, главная составляющая которой — риск.
На высоте 15700 метров и приборной скорости 1070 км/час самолёт затрясло как на разбитом сельском просёлке...Резко бросило в левый крен под восемьдесят градусов... резко возросла боковая перегрузка...
Как потом “рассказал” найденный на земле “чёрный ящик” Тестер-УЗ-Л, лётчик действовал в аварийной обстановке молниеносно и безошибочно. Капитан Шепелев мгновенно (время реакции 0,5 секунды!) отклонил ручку вправо на парирование крена, а левая рука с рычагами управления двигателями резко до упора “Малый Газ” пошла назад: выключил форсаж. Но самолёт лётчику не подчинился. Крен не уменьшился, продолжала расти скорость...Гена бросил взгляд на аварийное табло — оно молчало (лишь позже станет известно, что уже в тот момент во всю горел левый двигатель, но информация об этом из-за разрушения проводки датчиков до лётчика не дошла).
Скорость уже 1100 км/час... В мозгу промелькнуло: предельная для безопасного катапультирования — 1200 км/час... Крен растёт, самолёт не управляемый... В наушниках наконец-то забеспокоилась аварийная “РИта”: “Маневр запредельный, маневр запредельный”. Это значит, что ещё мгновенье и самолёт свалится в неуправляемое падение. Тут уж и школа Васенина не спасёт... Руки Шепелева потянулись к рычагам катапультирования. Высота 16 тысяч 200 метров. Рывок. Взрыв пирозаряда мгновенно притянул лётчика за плечевые ремни к спинке кресла, выскочили ограничители разброса рук, автоматически сброшена откидная часть фонаря кабины и катапультное кресло по направляющим рельсам вылетело из самолёта. Лётчика мгновенно окатило бетоном встречного воздуха. Падение. Теперь жизнь лётчика была в “руках” железного механизма — высотного прибора, который по инструкции должен открыть парашют на высоте 3000 метров. Но то по инструкции... А пока над лётчиком трепыхался лоскут ткани всего в два квадратных метра стабилизирующего парашютика, а под башмаками — 16 километров бездны...
Мозг навязчиво сверлила одна мысль: всё ли правильно сделал? Затем, по мере приближения к земле, добавилась ещё одна: раскроется ли парашют? Размазаться со всего маху по земле что-то очень не хотелось. Слава Богу, хоть дышалось нормально: кислород из тринадцати маленьких аварийных баллончиков, расположенных в кресле, поступал в гермошлем исправно.
Лётчик с креслом пролетел уже больше десяти километров. Земля всё ближе. Холодок тревоги всё глубже и глубже в бешено колотящееся от напряжения сердце. Онемели, сжимая скобы катапультирования руки. Где-то внутри кресла продолжал “тикать”, отсчитывая высоту, тот самый приборчик, маленькая коробочка, от которой сейчас зависит его жизнь. И вдруг зажимы отпустили ноги, отделились ручки катапультирования, резко отлетел заголовник... Ещё толчок — и кресло отпустило лётчика из своих железных объятий. Сильный рывок... и через мгновение над головой Гены Шепелева распахнулся спасительный бутон парашюта. Сработал-таки приборчик-то!
До земли было ещё три километра, снижение замедлилось и наконец-то можно было перевести дух. Шепелеву очень захотелось глотнуть свежего воздуха. Левой рукой дотянулся до смотрового щитка гермошлема и лихорадочно начал искать шарик фиксирующей защёлки. Потянул за него ... и в лицо ударил прохладный осенний воздух. Лишь только в этот миг лётчик по-настоящему понял: жив!
Но оказалось, что ещё не все, выпавшие на его долю в тот день испытания, были позади. Сильный ветер предательски тащил его на высоченные сосны, возвышающиеся на окраине леса. Гена пытался управлять парашютом, да не тут-то было. Треск ломающихся сучьев и резкая боль в левой ноге. Очнулся на верхушке огромной вековой сосны. Все попытки высвободиться из опутавших его строп пресекала резкая, до потери сознания, боль в ноге. Без движений стало холодно. Неожиданно ощутил, что шлемофон и комбинезон, совершенно мокрые от пота. С надеждой посмотрел в небо. Там было тихо и пустынно...
После того как Шепелев катапультировался, самолёт на сверхзвуковой скорости в 1359 км/час с полыхающим двигателями огненной кометой понёсся к земле... Аварийная “Рита” выдавала в эфир одну команду за другой: “Борт 26, пожар правого двигателя”, “Убери обороты правого двигателя”, “Выключи двигатель”... Выполнять их уже было некому. Жить самолёту оставалось несколько секунд.
Шепелев о своём катапультировании доложить не успел и то, что в небе что-то случилось, в Щучине узнали не сразу. В тот день были полёты ещё и на аэродромах Лида, Барановичи, Пружаны, поэтому, когда руководителю полётов в Щучине подполковнику Николаю Сдибнову позвонили из районного центра управления воздушным движением Великие Луки и сказали, что где-то сработала аварийная “Рита” он не очень встревожился. Может что у них? Отметки от всех щучинских самолётов ещё были на экране локатора, а то, что МиГ-25БМ Шепелева уже падал ещё никто не знал. На всякий случай решили запросить все свои экипажи, находящиеся в воздухе. Взбудоражившая эфир аварийными сообщениями “Рита” затихла, но исчезла и отметка от самолёта Шепелева. Попытка установить с ним связь через находящихся в воздухе лётчиков Решетова, Силонова и Леонова ни к чему не привели.
В воздух срочно по тревоге подняли поисково-спасательный вертолёт Ми-8Т. Сначала обнаружили место падения самолёта, а затем по парашюту на сосне, лётчика. Доложили в Минск и дежурному генералу ЦКП ВВВС в Москву, а тот маршалу авиации А.Ефимову. По приказу маршала из подмосковных Люберец срочно вылетела для расследования причин аварии летающая лаборатория Ан-12ЛЛ из 13-го специнститута во главе с легендарным полковником А.Язокасом. Асы-исследователи причину установили быстро: разрушение лопатки турбины компрессора левого двигателя, которая вызвала пожар левого, а потом и правого двигателя. И самое главное: лётчик не виноват. Заводской дефект. Лишь после этого у всех отлегло от сердца.
Потом, когда уже всё улеглось, и можно было посмеяться, до чего лётный люд уж очень охоч, спасатели, которые снимали Шепелева с сосны, поведали мне о последних злоключениях Гены. “Висел он, значит, висел на сосне, а тут глядь — по лесной дороге мужик на телеге едет. С пилой, с топором. То ли за дровами, то ли лесник. Тут наш Гена возьми да и начни кричать: спасай, мол, де, лётчика. Эх, знать бы ему, что дальше будет — язык бы себе откусил. Подбежал тот мужичок к сосне и айда её пилить. Гена аж похолодел от такой прыти. Это же надо было падать со стратосферы и выжить, а тут сейчас спилит дедуля дерево — и всё: хрясь об землю и прощай Родина. Как только не кричал, как только не молил, как только не крыл деда наш пилот. Тот знай себе, пилит и пилит, да ещё с ускорением. Торопится, знать, куда-то. И только, зависший над сосной наш поисковый вертолёт отогнал того деда прочь. Подняли мы Гену на борт и в Минск, в госпиталь. Спасли, значит от местного лесоруба.

Copyright © Николай Качук

БУТЕРБРОД.

Как показывает суровая правда жизни, в этой самой жизни и правда есть сурово неизменные вещи. И это не только валенки и дембель, а и некоторые съедобно-осязаемые предметы.

Бутерброд я решил сочинить знатный, а это требовало напряжения всего эстетического начала, заложенного во мне. Слегка посомневавшись, суровой ржаной чернухи я отрезал кусок толщиной пальца в два. Теперь, на секунду, возомним себя импрессионистом, и легкими смелыми мазками нанесем на хлеб немного субстанции очень неожиданного цвета, которую наш повар, в гордыне своей непомерной, называет горчицей. Пока вроде неплохо. Что внешне красиво, то всегда вкусно. Теперь, главное выбрать шмат сала с незаменимой мясной прожилочкой внутри. И чтобы обязательно с чесночком, дам нет - целоваться не с кем, а на остальных можно и салом подышать - пусть завидуют...
Вот странная это вещь - сало. Как типичный городской ребенок, из вполне интеллигентной семьи, живущей далеко от любителей самостийности и неподлежности, я его не только никогда не ел, но даже никогда и не видел. И уж совсем плохо представлял себе, как можно вообще жевать этот голимый жир. Бр-р-р! Гадость какая! Но Армия и тут не растерялась, и за каких-то полгода внесла необходимые коррективы в мой метаболизм. И я сразу стал очень хорошо представлять себе, что надо делать с куском сала, если он мне попадется. Вот именно - не рвать зубами, как неандерталец какой, и не резать сразу в сантиметр толщиной, а лучше два раза по полсантиметра, и сразу сверху перцем. Лепо получилось! Теперь очаровательную луковку порезать дольками - и никаких эклеров не надо.
- Бз-з-з-з-з-з-з-з-з-з!!!
Тьфу, чтоб тебя! И всех твоих! И всё, что рядом с ними! А потом тебя еще разок!!!
- Бз-з-з-з-з-з-з-з-з-з!!!
Это ЗАС в дежурке разоряется. Опять в журнале надо симптомы очередной вселенской катастрофы зафиксировать. А что делать? Придется идти - ведь не отстанут черти...
Ну вот, как всегда - очень свежая новость. Очередной рядовой Чебурек-оглы-ибн-Бишбармак-заде, похитив штык-нож (Вай-Вай, как страшно!!!), самовольно покинул расположение в/ч NXXXXL в поселке Нижние Половины. Принять меры по пресечению, поимке и недопущению впредь - Как скажете, дорогие, как скажете. Обязательно примем - Довести до сведения всех начальников - Ну как же без этого, они поди там совсем извелись уже, ориентировку ожидаючи. Только, хотел бы я знать, как этот басмач тупорылый, в такой мороз сотню километров по сопкам проползет, в шинельке-то? И с чего взяли, что он через кордон попрет? В родном чуркестане ему намного приятней - мама плов готовит, папа барашков пасет, у соседей дочка как дыня спелая стала, опять же конопля в заначке на чердаке...
Ладно, доведем - служба есть служба. Авось, бутерброд заветриться не успеет.
Не успел родимый. Ну, прямо-таки произведение кулинарного искусства, шедевр гастрономии и голодных глаз отрада. А долгое ожидание, вкупе с долгой прелюдией, только усиливают ощущения. Блин, а вот чай совсем остыл. Придется еще немного усилить ощущения, да волю потренировать. Минут пять...
- Звяк! Звяк! Звяк! - выдал гадский ТА-57. И через полторы наносекунды - Бух-Бух-Бух! - Это уже я бегу обратно в дежурку. Великая вещь - рефлекс, тело само реагирует на внешние раздражители, без участия мозгов. Три звонка - это комендант!!! Сейчас видать про вотчину свою вспомнил. Блин-н-н, как не вовремя-то! Вот если помру сейчас, то сей непосредственный начальник меня и на том свете сыщет, для доклада и ценных указаний, ни на каком облачке не спрячешься. Он сам-то сейчас в отряде - там Начполит собрал Большой Хурал по итогам очередного пленума... А коридор у нас какой длинный, метров семь, не меньше...
- Здра-жла-та-щ ПОЛ-КОВ-НИК!!! - последнее слово надо произносить предельно четко и значимо - На-у-час-ке-без-пр-ис-вей!!!
- Слушаю вас
- Две сработки подряд, на шестой, на четвертом левом, там сейчас комтех разбирается. Поступила одна ориентировка - опять дезер...
- Завтра за мной машину к 10-00. Старшего не надо - водитель не такой рас...дяй как вы - сам доедет.
Для страховки жду еще с минуту, потом кладу трубку и заглядываю на узел связи - телефонист выдавил из недр испуганной души улыбку облегчения - комендант изволили положить трубку. Ну и ладушки. Побрел опять на кухню... Черт! А где аппетит? Сало слезой исходит - стрескать его умоляет, да и луковка предельно полезный продукт. А вот аппетит явно остался в дежурке, все поди судорожно трубку «тапика» держит, да тангентой кастаньеты изображает. Ладно, подождем его. Придет, никуда не денется. А пока чаек подогреем, и о смысле жизни подумаем...
Это все же не комендант, на него у моего организма другая реакция, это - ТА-57 с его неописуемо гнусным звонком. Ведь если подумать, то все возможности этой бесовской машины до сих пор, на полную, никто не использует. А какой простор для той же медицины. Его звонком, например, запросто можно выводить людей из состояния легкой эйфории. Значит, нашатырь уже не нужен, а это чистота атмосферы и облегчение для нашей экономики. Можно реаниматорам жизнь упростить - пятиминутный звонок «тапика» запросто дохлого поднимет. Одного мало - два аппарата возьми, для стереоэффекта. Больше пяти минут - это уже наркоз с анестезией. Легко вырезается аппендицит. Причем тупым и ржавым топором, потому как заражения точно не будет - любая инфекция после трех минут звонка загибается. Вот только больше семи минут длительность звонка увеличивать нельзя - разум не выдержит этого Гласа Преисподней. А значит, можно и врагов не бояться - выводим в поле полсотни телефонистов на семь минут, затыкаем им уши и ждем капитуляции...
Вот и аппетит приперся. Давай заходи, дорогой, не стесняйся. Только тебя и ждал - вон и чайник зашумел, и бутерброд повернулся самым красивым боком. Желудочный сок, глядя на такую вкусность, возомнил себя самым большим и сильным фонтаном из Петергофа, тем что Самсоном зовется. Жизнь все-таки имеет свои приятные моменты. Бутерброд-бутерброд, я тебя съем!!!
- Б-з-з... Б-з-з... (типа не ешь меня - я тебе еще пригожусь!!!)
Входной звонок... Гость в дом - Бог в дом! А не пойми кто, на комендатуру - его как назвать? И чего в дежурку калаши не выдают? Сейчас бы вышел на крыльцо да и спросил бы парой трассеров, мол кто там? А потом, короткой от пуза, над головой, чего ломишься - не видишь, что родителей дома нет, а мамка незнакомым дядькам открывать не велела, пока бутерброд не доем? Охо-хо-шеньки... Гражданские. Те самые, чей мирный сон мы доблестно защищаем. И чего бы им, для разнообразия, мою мирную трапезу не поохранять? В качестве шефской помощи?
Притоптывая на морозе, минут за десять внушил им, что пропуск в погранзону выписывают менты по адресу г. Заполярный, ул. Нанайских Стахановцев, дом бабарнадцать, а мы только контролируем сам процесс въезда. И что все мое начальство сейчас в другом городе пёрлы генсека обсуждает, и даже там совсем не горит желанием быть экскурсоводом по Аллее Славы ментовской бюрократии.
Ну, и кто на сей раз, помешает мне потребить этот, бывший когда-то свежим и привлекательным бутерброд? И запить, в тридесятый-раз-закипевшим, чаем? Раз водку в дежурку тоже не выдают? Ну, кто еще хочет комиссарского тела??? Звони по одному!!!
Не хотите? Ну, и ладно, дело спасения голодающих - дело рук самих голодающих...
- Иваныч! Еще услышу хоть один звяк в дежурке - я тебя самого шнуропарами утыкаю, будешь как ёжик без тумана! Будут звонить по мою душу, скажешь дежурный в декретном отпуске минут на десять... Или сработку записывает...
- А без звяка, перед отпуском, сработку запишешь? Там, на трубе, уже минут пять «эталоновский» дежурный скучает.
Не-е-е, как злой гомосапиенс, я точно всех зайцев на участке ушами в один узел свяжу, чтоб колючку не трогали. Или съем. Как тот дежурный бутер. Давно я его, кстати, не видел. Он же вот тут только что прозябал. Вот на этом самом месте. Вот и луковка здесь же сохнет... И хлеб горчицей кверху (и куда Мерфи смотрит!!!) на полу валяется... Меня терзают смутные сомнения...
- Мур-р-р! - такой... гм... сальной... улыбки я у нашей Мурки еще не видел.
- Ах ты падла, четвероногая!!!
- Му-р-р-р-р! - согласилась падла
- Сволота, черно-белая!!!
- Мур-р-р-Мяу! - не возражала сволота
- И хрен ли мне с тобой теперь делать, чамора хвостатая?
- Мур-мя? Мур-мя? - задумалась чамора, выписав хвостом пародию на вопросительный знак.

Мда! Нет бутерброда - нет проблем... Но вот есть пустой желудок - есть проблема...
Уже совсем не сомневаясь, я отрезал ломоть суровой ржаной чернухи, толщиной в три пальца. И без намека на всякую эстетику, ложкой зачерпнул горчицы - хрен с ним, с импрессионизмом. Где тут тот самый шмат сала, с такой тщедушной прослойкой мяса? В исключительном случае можно кусман и в сантиметр толщиной оттяпать...

ОРДЕН

Вспомнилось...
Мне - лет семь. Брательнику-кузену - года три. Мы у деда, играем в войну. Ну что за война без наград? Из «Правды» да «Вечерки» повырезали орденов, канцелярским клеем наклеили прямо на майки...
Потом нас ругала бабушка за испачканную одежку, брат ревел, я всхлипывал... А потом дед вдруг встал на стул и из антресоли достал какую-то коробку. На скатерть с легким звоном высыпались медали, которые щедрою рукой дед сам нацепил нам на майки.
Я никогда их раньше не видел. Дед не носил ни орденов, ни планок, да и формы не носил уже давно. По крайней мере, я не помню его в форме.
Медали были разноцветные, блестящие, на красивых ленточках и с удобными застежками. Нам досталось штуки по три-четыре, и мне очень хотелось, чтобы мне прикрутили большую красную звезду, но бабушка не разрешила дырявить майку.
Я до сих пор помню, как держал этот орден в руке и не хотел его отдавать - тяжелая красная звезда, с эмалированными лучами и солдатиком посередине...
Меньше чем через год деда на стало. Всего 56. Инфаркт.
Я лишь через много лет узнал, что этот орден у него - за Корею. Полгода полной неизвестности. По тревоге уехал в марте 52-го, а вернулся уже осенью. Дальняя авиация.

Жменька положительных флюидов.

Имея на иждивении больше сотни километров воздушной линии связи (это столбы такие, с проводами), за её самочувствием приходилось постоянно бдить. Чтобы её, масенькую, никто не обидел и не поломал. А так как желающих было не мерянное количество полков и дивизий, да и родные зеленые больше фланги уважали, а не провода, то приходилось не малое время уделять этой лапоньке. То есть, круизы вдоль проводов проводились частенько, и лазать по столбам приходилось чаще, чем Тарзану по Наташ... (пардон, не того бабуина вспомнил!!!)... я хотел сказать, - по деревьям в джунглях. А сидючи на столбе, по науке называемом опорой, очень хорошо была видна жизнь снующих внизу людей в форме.
И это был неиссякаемый родник баек. Или даже не баек - из байки можно рассказ сшить... Просто, эдакий набор щедрых, густых мазков на картине жизни, эдаких зарисовок, за которые мы все и помним годы, проведенные в сапогах...

Столб первый.

Сижу я, значит, на столбе. А опора эта росла в нескольких десятках метров от небольшого офицерского городка. Маленький такой городок, всего одна улочка, по бокам ее строения, которые от бараков явно отошли, но назвать их домами, язык еще не поворачивается. Там явно полковое офицерство с кусячеством проживало. Одним концом улочка упирается в штаб с плацем, а другим - в подхоз. То есть, сиятельность штаба плавно, вдоль улицы, переходила в свинство подхоза. Или наоборот, свинство поднималось до сиятельности. Ну да, это их местные заморочки - пусть сами решают что первично...
Сюжет значит такой. Два молодых и очень энергичных бойца строят ограду вокруг подхоза. Здоровенной колотушкой забивают колья в землю. Колотуха - это здоровый кусок ствола сосны с приделанной полутораметровой ручкой. Запомним сие орудие, оно еще внесет свою скромную лепту в радость жизни.
Появляется сильно нетрезвый прапор. С сильно нетрезвой идеей забить какую-нибудь несчастную свинку. Оголодал, должно быть. Самому, видать, лень было возиться, а может, он не был уверен в твердости своей руки, но как бы там ни было, эта ответственная задача была поставлена перед энергичными строителями. Которые, в свою очередь, энергично отказывались, ссылаясь на разные жизненные обстоятельства, вроде того, что им дальше строить надо. Но кто-нибудь, когда-нибудь мог переспорить пьяного куска? Которому, к тому же, позарез надо было провести срочное совещание с подушкой? Я лично такого артефакта не наблюдал...
В итоге, прапор выдал бойцам здоровенный ножище и свалил в сарай на совещание, а бойцы стали напрягать интеллект, как применить этот самый ножище к невинному животному. Парни явно городские, да и в сапогах меньше полугода, а тут такие жизненные напряги...
Совет в Филях родил крайне оригинальную идею. Один мясник будет выгонять с подхоза свинку, а второй заготовив колотушку, спрячется за дверью, и как только животинка высунет пятак из двери, он совместит координаты колотухи с координатами хрюшкиной башки. И пока объект охоты пребывает в Нирване, хрумкая там халявные желуди, они коварно применяют к нему ножище.
Идея была неплоха и явно блистала новизной. Вот только жалко Хавронья этого не оценила и показала себя с самой свинской стороны. Когда первый живодер выгнал ее из загона и попытался погнать ее в засаду, она начала яростно отхрюкиваться. И вместо того, чтобы в ужасе убегать от живодера, она начала медленно от него пятиться. То есть двигаться вперед хвостом.
А второй садюга, за дверью, просто изнывал от желания применить колотуху. И когда в дверном проеме появилось часть хрюшки, он не стал выяснять какая именно, с пятачком или хвостиком, а сразу начал изменять координаты колотухи. То есть со всей пролетарской ненавистью, хряпнул тварь божью по заду...

Обычно, для экономии времени, я на опору залезал без монтажного пояса, но в данном случае предстояло просидеть довольно долго, и я его нацепил. Это меня и спасло от скоростного спуска с шестиметровой высоты, потому как от хохота, ноги меня совсем не держали...

Получив хороший импульс в район кобчика, свинья издала дикий вопль восторга, от которого задребезжали все стекла в округе, после чего она решила попробовать свои силы в беге...
С препятствиями.
В виде первого строителя.
Который оказался совсем не препятствием.
Как и хлипкая стена позхоза...

Вырвавшись на оперативный простор, и заново прочувствовав всю сладость бытия, свинья еще раз огласила окрестности радостным визгом и рванула по местному Бродвею в сторону штаба. Скорей всего с идеей доложить по команде, какой беспредел на подхозе пьяные куски вытворяют. А в качестве почетного эскорта, за ней устремились оба живоглота, один весело помахивая ножищем, а другой с колотухой на перевес. Замыкал процессию, в момент протрезвевший прапор.

Торжественного построения полка на плацу, по счастью, не было...

Столб второй.

Это был очень оживленный перекресток. Прямо - Печенга, назад - Заполярный, а направо - Корзуново, где был здоровенный аэродром и, соответственно, обитала куча войск и всяческой техники. И все они куда-то катили, валили и просто ехали... А так, как трасса с перекрестка просматривалась на пару километров во все стороны, то и не удивительно, что столь важный стратегический пункт облюбовали ВАИшники. Это народец такой, очень хитрожопый, и как правило, в звании прапора. Отличительной особенностью этого племени была любовь к белой портупее и торговле полосатыми палками. Пропитание они себе находили очень просто. Я бы даже сказал, жили на подножном корму. Ну, Вы представляете, как ГАИшники ГИБДДизмом на обочинах занимаются? Так вот эти - примерно те же самые троглодиты, только хуже. Потому как на простых солдат - водителей охотятся. Докопаться-то и до столба можно, а тут такой большой автомобыл, да с азиатом за рулем! И ведро у него на фаркопе не правильно висит! А, ну ходи сюда, дорогой!!!
Взмах полосатой палки - и жертва уже лежит на обочине, дрыгая лапками.
Вот каждый божий день бравые представители семейства кускообразных, из отряда ВАИжопых, и выходили на охоту, и тормозили несчастных солдат с ефрейторами. Но довольно быстро отпускали, содрав с жертвы клок шкурки в виде ведра бензина для своих «Жигулей» (в середине 80-х еще та «творческая мысль», что можно с солдат деньги драть, еще не догадалась родиться). Кстати, поэтому особой популярностью пользовались скальпы водил не-дизельных «Уралов». Те умудрялись на километр пробега, литр 92-го нектара тратить - грех не подоить...
ВАИжопые даже вагончик с печкой поставили на перекрестке, для удобства охоты и последующего заслуженного отдыха отважных охотников.

А что до нас, скромных Зеленых Служителей Родины - так в том месте наша воздушная линия в кабель превращалась, оттопырившись ржавым кабельным ящиком, и ныряла в трубу под дорогой, а вынырнув из ужасов подземелья, снова на столб залезала, превратившись опять в воздушную. Вот в этом самом узком и легкодоступном месте, ее всегда какой-нибудь говнюк в пилотке обижал. Так, что частенько там бывать приходилось. И обычаи племени ВАИшников изучились мною как-то сами собой.

Но фортуна - птичка хрупкая и очень пугливая, а значит в любой момент может повернуться местом, диаметрально противоположным клюву...

Сижу я, значит, на столбе, и вдруг замечаю неадекватность поведения одного из кускообразных. Он только-только завалил очередного узбека и, присосавшсь к ранке, начал пить бензин. Но тут он, вдруг, резко отпрянул от добычи и вытянулся во весь свой стошестидесятисантиметровый рост.
Ну, Вы когда-нибудь видели суслика в очень напряженной стойке? Мордочку - кверху, взгляд безумный по небу шарит - ястреба вычисляет, воздух носиком втягивает -хочет вычислить откуда проблемы нахлынут. Были бы рядом сородичи - он бы их писком своим дурным предупредил бы, что гадость страшная приближается. Но где та самая гадость??? Пока не видим - просто чуем...
Ну, явно был профи - не зря чуял! На трассе появилось такое!

БТР тот не просто ехал - он вилял от обочины к обочине и, в общем, рекордов скорости не ставил. Плавно повиливая боками, он игнорировал абсолютно все правила дорожного движения и всех его участников. Внутри и на броне, восседал интереснейший коллектив, внешне - точная копия народного ополчения 1812 года, только рогатин с косами не было.
Партизаны. На первый взгляд - полнейшие раздолбаи. На второй и третий взгляд - приговор тот же. И вдобавок, трезвых там совсем не было. Зато был УАЗик с буквами ВАИ на бортах. Он катил сзади, отчаянно сигналил, моргал фарами, как елка новогодняя, и все время пытался обогнать веселый броневичок. Но все тщетно, десятитонная хреновина и два десятка раздолбаев, в обиду себя не давали.
- Врагу не сдается наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает... - браво орало воинство, показывая УАЗу разнообразные фигуры верхними конечностями, слегка замысловатые, но абсолютно всем, во всем мире понятные.
Тот суслик, что узбека не доел, тоже решил себя в деле показать - мол, не зря я тут монголоидов сношаю, и от меня польза бывает!!! Схватил волшебную палочку, полосатого цвета, и кинулся наперерез партизанам...
Но на партизан почему-то вид волшебного жезла, и прилипшего к нему бензинового вурдалака, впечатления не произвел. Они показали им обоим пару замысловатых фигур, посвистели, покорчили рожи и преспокойно объехали застывшую скульптурную группу «Кусок, Палка и Стебущийся Узбек»
Свернув на лице отчаянную рожу, прапор кинулся к своему дремавшему УАЗу, быстро разбудил его и понесся вслед непочтительным критикам скульптурных произведений.
Теперь уже два преследователя сигналили и моргали фарами противным партизанам, а это уже был явный перебор - двоим сразу должного внимания партизаны уделить уже не могли. Наверно, рук для жестов не хватало. И тогда БТР пошел на военную хитрость - сбросил давление в скатах и двинул по снежной целине.
Охотники по запарке, и с диким энтузиазмом во всех членах, свернули следом. Но УАЗики по таким сугробам лазать не привыкли, и сразу обиженно уткнулись мордочками в снег...
На вылезшие экипажи было жалко смотреть. С какой невыразимой тоской смотрели они вслед удалявшейся добыче, ведь такого большого и вкусного зверя они еще никогда не ловили! Они, можно сказать, лучшие годы своей палко-полосатой жизни отдали охоте на... Обеспечению безопасности... Осуществлению контроля... А тут какте-то... Не могу дальше писать - слёзы душат...

А БТР, мастодонт подлый, величественно и непобедимо плыл по снежной целине к своей далекой и неведомой нам цели, как тот самый «Варяг», который и действительно сдаваться не собирался. Ибо раздолбайство армейское непобедимо, как и наша Армия...

Мораль той басни такова...
Да, насрать на все полосатые палки, если ты весишь много и ты слегка пьян...