Вышел фильм, 72 метра.
Все, особенно причастные к флоту, решили его посмотреть.
Был у меня сослуживец, командир БЧ-5, Мухамбетов.
Вот он решил тоже пойти посмотреть, да не просто так на видике или с торента скачать, а прямо в кинотеатр!
Но кто же идет в кинотеатр просто так? вначале посидели в местном баре, потом еще перед залом пивка заказали, и поперлись в зал.
А в зале уже темно, уже реклама вся отсмотрена и самое начала фильма.
Заходим мы в зал... там тишина... ничего не видно, экран темный... И тут на весь зал крик! Мухамбетов!!!!
Мухамбетов, который в это время крался к своему месту подпрыгнул аки кот, которому на яйца во сне наступили! такого он не мог ожидать, что он слинял с корабля на два часа, и его по громкой! в кинозале! начнут вызывать и прям на месте драть!

Питомцев и ананас

Это случилось на второй год после того, как Питомцев покинул северную пальмиру с её расстреллями, тризинями и штукершнайдерами, и присоединился к нам в нашей унавоженной тихой гавани. Зимой он получил большой отпуск, проставился, и утром надцатого января мы отвезли его на вокзал и уложили в наглаженной парадной форме на диванчик в купе "Стрелы". Капитан напоминал недоделанную мумию Тутанхамона - стогий и чинный (я подрисовала ему тушью брежневские брови и удивленные глаза на закрытых веках на прощание), при полном параде, но все еще дышит, от этого чувство недоделанности мумии и возникало. Капитан ехал навестить старенькую маму на Лебяжьей, что могло пойти не так...

Но все пошло под откос еще в Бологом. В соседнее купе (как тесен наш мир!) приземлился бывший однокашник Питомцева, назовем его Сева, к примеру, такой же капитан, неудачник и мизантоп, как и наш. Но у Севы были с собой коньяк и гармонь-тальянка, и он тоже ехал к маме. Нашу мумию разбудили гневные причитания проводницы и переборы гармони. Звеня медалями и эполетами, Питомцев восстал, не просыпаясь, и пошел на эти звуки а-ля рюсс, как на пеленги. Подсознание русского человека всегда знает - гармонь, значит, наши. Ругают, значит, надо помочь. Когда Питомцев открыл глаза, проводница перекрестилась и отступила на два шага. Свет ночника за ее головой образовал неяркий, но отчетливый нимб. Всеж я хорошо постаралась - вид Питомцева с нарисованными глазами не вызывал отторжения, скорее смех. Но в коридорчике купейного вагона - одновременно и безысходность. Питомцев упал на колени (как он сказал, состав качнуло на стрелках, но я-то знаю, штормило) и протянул руки к проводнице, снова закрыв глаза.
- Уж три ночи... три ночи... три ночи - со скрипом проговорил он, преодолевая сухость гортани - я ищу его лагерь! И спросить мне некого! Проведите! Проведите меня к нему...Я хочу видеть этого человека!
- Еще один... - с тоской сказала проводница. Когда грузили капитана, как торпеду, она спала в своей каюте, чтобы позже принять ночную вахту.
- Матушка, отведи...
- Офицеры пошли, елкин пень... как малые дети. Гальюн в той стороне!
На слово "Гальюн" из купе высунулся однокашник Питомцева. Угукнул. Закрыл створки. И через минуту вышел весь. И встал между проводницей и капитаном.
- Жорж, какой монплезир! Я вижу чудное мгновенье. Мадемуазель, я отведу этого мизерабль в гальюн, эксэз муа за беспокойство.
- К черту гальюн, мон шер!
Дети лейтенанта Шмидта обнялись в коридоре, как на картине Дега - резко очерченные светотени в черных мундирах, алмазики слез, за окнами - неизгладимый простор.
- Услышу хоть звук, выкину обоих, и не посмотрю на заслуги перед Родиной.- четко сказала проводница, вздохнула, и ушла в каюту. За ней остался тонкий аромат диора и недосказанности.
- Какая женщина! Мы жалки ей, мон ами, мы всем жалки нынче, пасынки нашей великой матушки-России...
- К черту жалость! Где мы...?
Питомцев встал с колен и прильнул лбом к холодному январскому окну - за окном пронеслась, как упавшая звезда, сороковаттная лампочка над переездом. Следом за звездой унеслась и трель звонка-оповещателя.
- Мы в России, дружище. И скоро Петроград.
Питомцев глубоко вздохнул и тушь на его лице потекла...

Утро застало капитанов уже в вагоне ресторане, где с них рыдали все - от начальника поезда, до посудомойки-студентки МгиМО. Прибывший наряд милиции тоже рыдал, а я-то думала, этих ничем не пробить. Раскачали этот клуб, да-с... Наконец, прибыли в Питер. Карета стала тыквой, а милиционеры перестали плакать и стали просто милиционерами. Питомцев, Сева и гармонь оказались в холодной негостеприимной комендатуре Московского вокзала. Дежурный помощник коменданта, скучавший всю ночь, совершил роковую ошибку.

- Играть-то хоть умеете, сироты казанские?

Когда он перестал плакать о своей загубленной молодости, капитанов отвезли на Лебяжью. К маме Питомцева.

---

Итак, комендантсткий патруль доставил певцов революции на Лебяжью канавку, козырнул и уехал. Уазик растворился в раннем субботнем питерском утре, как зарплата в "Елисеевском". Мама ждала одного сына, но Сева решительно вошел в парадное следом за Питомцевым. Про то, что было в Питере, я знаю мало, но слышала, что за 72 проведенных в городе часа друзья успели делать маме Питомцева ремонт на кухне, выбить заколоченный еще в блокаду и заложенный кирпичами выход парадного в "колодец" (*по ошибке, когда шли за портвейном и хлебом, свернули с лестницы не туда), сходить в библиотеку (!) и в собес, спеть с балкона гимн в 6 утра под гармонь, встретить на Невском девушку-посудомойку со "Стрелы", провести ее в Эрмитаж без очереди и поселить её у мамы Питомцева по принципу "зато не скучно". Выпить 9 литров чая на всех, уговорить студентку 3 курса МгиМО в академе бросить работу на "Стреле" и ехать покорять дальний Север (у вас такой дивный голос, мон шери!), устроить концерт по заявкам для всех жителей двора, испечь ватрушки и довезти мамину соседку Розу Карловну Кессельбах-Зеленскую (92 земных года) до Гостиного двора на такси и обратно.

Утром четвертого дня на платформе на Мурманск стояли трое. Суровый, обветренный, как голень бахрейнского верблюда, капитан Питомцев с чемоданом (наследство), студентка 3 курса МгиМО в академе, бывшая посудомойка "Красной стрелы", а ныне Новая звезда Севера в лисьем манто мамы Питомцева, и капитан Сева, едущий к давно звавшим его в отпуск знакомцам из Умбозера. Они держались за руки, как народовольцы перед конными жандармами, и смотрели на часы. Сева уговорил всех поехать с ним, "потому что так будет интересно!" и "там так красиво зимой!". Падал хмурый питерский снег, зевали работяги-путейцы, скрипело в проводах. Подали, наконец-то, состав и одиссея началась.
Чем выше делались за окном сугробы, тем крепче делалась маленькая шумная концессия, безо всяких пошлостей и эксцессов. Пелись русские романсы, чинно поедалась вяленая треска под ледяное финское пиво, велись разговоры о демократии, небоевых потерях и трудностях студенческой жизни, кои знакомы всем. После Африканды перешли на чай с баранками и варенье из морошки, а к Апатитам уже все были трезвы и сосредоточены, плененные красотами Имандры. В Кировске носились по нерасчищенной еще вокзальной площади, кидались снегом, вызывая недоумение патрулей и счастливые вздохи старушек. Кировск тогда завалило и дороги пробивали аэродромные снегоочистители в паре с БТР-80, намечали путь фальшфейрами и врубались в снежные пласты, вскидывая их в воздух яростными шнеками. Потом на таком же БТР-80, пришедшем в Кировск за припасами и "кое-чем" еще, вместе с женами офицеров авиаполка и Севиным другом неслись по обледенелой дороге на Умбозеро. В брюхе транспортера и произошла первая встреча Питомцева с ананасом. Три ящика топорщились зелеными хвостиками и капитан начал зондировать всячески почву для того, чтобы как-то получить дивный фрукт в личное пользование. Что мол и закуска из них отменная, и как мол богаты они витаминами, которых он в детстве недополучил, и всякое такое. Разве что не пустил по ним слезу, ей-богу. Вот запали в душу ананасы и все - хоть режь человека, хоть ешь,а ананас - будь добр. Но за гулом дизеля и трелями гармони, за удалыми напевами офицерских жен никто не придал тоске капитана по витаминам особого значения. На Умбозере жизнь довольно активно взяла всех троих в оборот, временами они даже теряли друг друга из виду в чаде бань, охот, рыбалок, снегов, столов с яствами, спирта, пива и морошечного кваса. Студентка МгиМО пела на бис, отбиваясь от предложений руки и секса всякой макрели, пока не пришел командир полка, статный полярный волк, 750 часов налета выше семидесятой широты, косая сажень и гагаринские добрые глаза. Воинство враз остыло и подняло воротнички, сменился тон и тема бесед, все стали вежливы и на вы. Они сидели рядом и были очень красивой парой. Через два дня состоялась свадьба. Во время которой студентке МгиМО в академе вдруг позвлнила мама из Москвы, пришедшая встречать дочу из посудомойного рейса. Полковник взял из тонкой руки невесты трубку, казавшуюся в его длани деталькой Lego 2x4, и сделал знак всем молчать. Стало тихо, только выла метель за стенами ангара с укутанными бэкфайерами. Жених и его заочная теща беседовали минут 15 с перерывами на корвалол и водку, и в конце концов со слезами, но благословение было дано. Грянула гармонь, молодые обнялись и все завертелось в снежной кутерьме еще пуще, чем до этого.

Питомцев очнулся один. На жесткой деревянной скамье на вокзале в Мурманске. Он был одет в летные меховые ползуны титанического размера, так что ширинка была у него между грудей, а лямки дважды захлестнуты подмышками и завязаны сзади в узел, большой и обьемный, как пропеллер Карлсона. Сверху его грела такая же меховая куртка с погонами полковника и крылатыми эмблемами на рукавах. Рукава куртки доходили ему до середины бедер. Нижнего белья не было. В каждом кулаке Питомцев крепко сжимал за хвостик по ананасу. Судя по сантиметровой щетине, прошло Время. Сориентировавшись в гулком пустом зале, капитан с усилием разжал кулаки и поставил ананасы на подоконник.Не выпуская их из поля зрения, он обшарил карманы, нашел в ползунах документы, севший телефон и смятую купюру в пять тысяч. А так же записку - ты самый лучший, люблю тебя, навеки твоя, Элеонора. И номер телефона. Никакого подвоха капитан не заметил, сходил по стеночке до воинской кассы, взял билет до Москвы и приготовился ждать наедине с ананасами и приятной истомой. Десять часов. Через четыре капитан почувствовал голод. Он проплыл до буфета, но сдачи не было, и он ушел ни с чем. Он вышел на улицу, окунулся в пургу, эдакий мягкий мишка в своем костюме. Редкие прохожие едва останавливали на нем взгляд и спешили дальше к своим очагам и проблемам.

Тогда Питомцев, мучимый голодом, вытянул к лицу левую руку с ананасом и попытался его откусить. Он больно проколол десну и раскровил губу о жесткие щетинки плода. Взвыл, как попавший под фары волк, и с досадой швырнул ананас в метель. И так же второй... Умылся снегом, и стеная, вернулся в вокзал. Уже в поезде, гуляя в одиночестве среди пустого вагон-ресторана, он все вспомнил. И Элеонору. И как тащил из отсека БТР два литра ледяного "шила" и как свернул не к свадебному ангару, а куда-то в другую сторону, к жилым модулям. И как лишился нижнего белья, и почему на куртке погоны полковника, и как он оказался в Мурманске... он все вспомнил и лицо его, изможденное и небритое, осветила добрая и искренняя, как в раннем детстве, улыбка.

Автор: spisy-holo

https://spicy-holo.livejournal.com/387564.html

Идущие за Солнцем. (продолжение)

Предыдущие части см: 08.01.2020, 10.01.2020, 14.01.2020, 20.01.2020, 06.02.2020, 21.03.2020, 24.07.2020.

К Первым Щёкам мы вышли на следующий день после обеда. По самому характеру местности чувствовалось, что за поворотом "что-то будет". Река, если так можно выразиться, подобралась, долина стала теснее, края её круче, а сами скалы придвинулись к реке почти вплотную.
Мы зачалились, вылезли, покурили, потупили и пошли бояться. В смысле, осматривать пороги. Посмотреть было на что: резкие сужения русла дополнялись достаточно погаными бочками, косыми валами и серьёзными прижимами. Прижимы, кстати, впечатляли особо - моё живое воображение услужливо показало мне вдохновляющую картину: катамаран наваливает на утёс, левую гондолу притапливает, правую задирает в воздух, экипаж тщетно упирается вёслами, перебирается на приподнятый балон, но всё зря - вода пересиливает, катамаран ставит вертикально, с размаху кладёт на скалу, а дальше, как в том анекдоте о гадящей где попало кошке - до батареи одни уши доехали.
- Ну его в жопу, - вылез внутренний голос. - Давай лучше по берегу, а?
- Нет, приятель, - ответил я после паузы и обильно потея, - мы на это подписались!
- Я не подписывался! - взвизгнул внутренний голос.
- А тебя и не спрашивали! - отрезал я.
- Не хочу! - впал в истерику мой личный ментальный глист.
- Не хоти - твоё право, - через силу ухмыльнулся я, - только заткнись. Без тебя тошно.
Как ни странно, но внутренний голос послушался. Правда, легче мне от этого не стало - страх давил очень серьёзно. Ну, так это дело привычное. Пока не сядем в упоры, не оттолкнёмся от берега и не встанем на струю так и будет колбасить. Проверено.
Ладно, сходили, побоялись, линию прохождения Первых и Вторых Щёк оценили, помолились или поматерились - тут уж кому как, прыгнули в упоры и пошли.
Да, блин, это даже не Кавказ, это покруче будет! Водища просто бешенная! Это тебе не в Карелии: аккуратненько, нежненько, неторопливо... Тут капитан не распоряжается ителлигентно:"Носик вправо", "Носик влево", а орёт дурниной: "Лево нос!", "Право нос!", "Прямо!". Качественно так орёт, изо всех сил. С чувством. Вот только из-за грохота воды слышно лишь "Во!", "Мо!" и ".ля!". Нет, последняя, виноват, крайняя команда опознаётся однозначно, а вот с остальными хуже - приходится догадываться по экспрессии, контексту и здравому смыслу. Причём, делать это надо очень быстро, иначе смотри анекдот про кошку и доехавшие до батареи уши.

***

Бумс! Блин, как бревном с размаху! Это катамаран вьехал в бочку. Блин, не пробили! Параход тормознулся и его начало разворачивать. Передние, маму вашу за левую заднюю под громкий свист и удалые песни да на берёзовых дровах! За гребень вала цепляйтесь, а то лагом поставит и здравствуй, северный, полярный лис, склонный к полноте! Так, зацепились, слава Будде! Тащите, хлопцы, тащите! Мать! Лагом ставит! Колоться надо - так из бочки вылезем, хоть и боком. Таак, дальше вывешивайся, дальше, весло в воду, резко! Ссука, больно как! Чуть пополам не порвало! Теперь держать, держать... Вылезли!
Так, теперь табанить, табанить - нос надо по струе выставить. Ага, выставили! Едрит! Слив! А за ним опять бочка! Мо! В..в..прд! Ля! Принято, сэр, кэптэн, сэр! Прямо, все вперёд и сверху русское народное мотивирующее слово. Только мы и без мотивации лопатим - вёсла гнутся. Дурных нет в такую бочару без скорости приехать!
Шарах! Буль-буль-буль. Ни фига себе! Пузырики, ля! Рыбки, ля! Нас - задних с головой накрыло! Во! Понятно, сэр, лопатим вправо. Так, от прижима уходим - отбойную струю поймали. Ух ты! Как на американских горках! Плюх! Опять умыло!
Блин! А чего вода гладкая? Прошли? Точно прошли! А вот и улово... Слышь, капитан, покурим?

***

Небольшой плёс между Вторыми и Третьими Щёками, где мы приткнулись к берегу, выглядел довольно живописно: полого повышающиеся скалы образовали почти правильный амфитеатр, "сцена" которого густо поросла цветущим шнитт-луком и ещё какими-то цветами, похожими на полевую герань. Мелкие волны бились об узкую полоску песка. Спокойная и умиротворяющая картина. Правда, шум воды за поворотом реки намекал, что это спокойствие ненадолго.
Ладно, немного успокоились, впечатлениями поделились и организованной толпой пошли смотреть Третьи и Четвёртые Щёки. Поднялись по амфитеатру, продрались через кустарник и вошли в настоящий кедрач. Земля, усыпанная длинными, тонкими хвоинками, медного цвета стволы, устремлённые к небу и характерный запах кедровой смолы. Жаль только солнца нет - было бы ещё красивее. Но и так хорошо.
Но вот тропинка вывела нас на берег. Впечатляющее зрелище: между пятнадцатиметровыми утёсами бесилась бирюзовая лента, покрытая хлопьями пены. Однако, тот ещё порожек: сложный заход с поворотом и лавировкой, на выходе из поворота реку на два рукава делит огромный камень или маленький остров, это уж кому как нравится, слева от этого камня-острова полная задница в виде кучи камней в русле и прижима, да не простого, а в полуподводный грот. Попасть в такой верная смерть. Так что пойдём справа. Там, правда, тоже весело: два слива с мощными валами и бочками ну и прижим - как же без него. Словом, страшно. Без дураков страшно. Особенно когда осознаешь, что в правый, совершенно неласковый рукав реки, надо ещё попасть - струя лупит в остров и сбрасывает налево, в мясорубку. Да и о сам остров может размазать в лучшем виде. Словом, Ave, Cesaer! Morituri te salutat!
Белокурая бестия заметно побледнел. Я, надо думать, тоже. Даже внизу живота потяжелело. От скопления адреналина, наверное. Белая вода, кипящая между скал, пугала и тянула к себе, как тянет пустота пропасти. Такой же ласковый ужас постепенно проникал в сознание и тихонько шептал на ухо: "Шагни вперёд,, шагни, распахни руки... Короткий полёт и всё закончится... Навсегда... "
- Да иди ты в! И на тоже! - синхронно подумали мы с внутренним голосом, чуть не впервые совпав во мнении.
Я сделал два шага от обрыва.
Аксакалы приступили к инструктажу. Тщательно и подробно, вплоть до отдельного гребка, они вколачивали в каждого порядок действий. До тех пор, пока не убеждались в том, что воспитуемый уяснил свою задачу.
Получив свою порцию, мы ещё раз, всем экипажем, просмотрели порог и обсудили свои действия. На мой взгляд, больше оставаться рядом с порогом не стоило. Мой куцый опыт подсказывал, что слишком долго пялиться на ту задницу, в которую собираешься влезть, не надо - либо перегоришь, либо страх тебя подомнёт. И то, и другое опасно. В этом смысле я и высказался, после чего развернулся и потопал вниз по тропе.
- Стоять! - крикнул мне в спину Костик. - Будем смотреть как другие проходят!
- Не, Кость, я не буду, - я поднял руки в примиряющем жесте. - Боюсь на порог пересмотрю. Я на старт пойду.
- Я кому сказал?! - сорвался на крик Белокурая Бестия. Лицо у него совсем побелело, а синие губы заметно тряслись.
"Етит, плохо дело! Капитан, похоже, поплыл! Тут, конечно, самому бы не обосраться, но надо его в чувство приводить", - подумалось мне.
- Кость, тормозни, - я старался говорить спокойно. - Мне не стоит больше смотреть - могу запаниковать. Оно кому-то надо?
- А, это..., - похоже сэр, кэптэн, сэр не знал что сказать, но всё равно решил настоять на своём.
- Кость, я свои действия понял, - чувствуя, что состояние "пересмотрел" меня вот-вот накроет. - Ничего нового я не увижу, а запаниковать могу. Сам знаешь, что это время от времени со всеми бывает. Лучше я пойду на старте посижу, нервы успокою. Общая канва действий мне известна, каких команд когда ждать тоже. Тебе стоит посмотреть, а мне нет - командую тут не я.
- Надо всем смотреть!
Вот же долдон, прости Господи! Самого накрыло и меня туда же тянет!
- Кость, я не буду смотреть и тебе не советую! Всё, я пошёл, - с этими словами я повернулся и пошёл вниз по тропе.
Дойдя до старта я сел на борт катамарана и закурил. Не сразу, но мне удалось справиться с дрожью в руках, а потом и вообще привести предстартовый мандраж в обычные пределы. Не скажу, что это оказалось легко. Скорее, наоборот.
Первым пошёл экипаж Алексеича. Я помог им сняться с берега, махнул рукой на удачу и стал ждать. Действительно, ждать да догонять хуже всего. Мандраж пытался вырваться из-под контроля, но ему это не удалось, хотя потряхивало серьёзно.
На тропе показался экипаж Адмирала. Однако! Володя не решился лезть туда без лапки - взял Илью Первого четвёртым. Видать, втыкает там по полной. Ладно, прорвёмся - даже если адреналин выделится в штаны, то никто этого не заметит, ибо порог тут же всё и постирает.
- Бравируешь? - внутренний голос просто сочился презрением.
- Бравирую, - согласился я. - Тоже способ, не хуже любого другого.
- Вот на хрена оно тебе? - простонал мой собеседник.
- Ты что, не понял? - ухмыльнулся я. - Чтобы жить! И этот страх тоже жизнь! Лучше я буду бояться смерти в пороге, чем начальника на работе. Здесь страх это страх, победа это победа, а не корпоративный тренинг, маму его за левую заднюю!
- Кондом ты штопанный, - устало вздохнул мой мозговой квартирант и отключился.
Адмиральский экипаж тоже ушёл в порог. А я опять остался ждать. Но вот на тропе показался и наш экипаж. Но какого рожна с ними Илья Первый?
С нехорошим предсувствием я поднялся на ноги. И не напрасно - предчувствия не обманули. Белокурую бестию трясло.
- Ты не хочешь идти, - выпалил он ещё на подходе, - и я взял Илью. Но если передумаешь, то, так и быть, можешь идти. Но ты ничего не видел!
- То есть, ты мне не доверяешь?
- Ну, в общем, ты не видел..., а Илья... он уже дважды прошёл.
Вот тут бешенство ударило мне в голову. Захотелось от души дать Костику в морду. Заслужил. Мы год назад вместе разломались в пороге, вместе хлебали воду, вместе сидели на камне и курили на двоих последнюю сухую сигарету. А теперь он перетрусил и взял того, кто "дважды прошёл". И ладно бы просто снял меня с прохождения - он капитан и это его право, но ведь нет - делает так чтобы я сам отказался. И уже всем об этом раззвонил. Вот так и узнаёшь о людях много нового... Теперь я действительно не пойду - брезгливо с обосравшимся капитаном.
- Ну, ты уже решил, - мне стоило много сил просто ухмыльнуться. - Не доверяешь - ладно, но за каким хером ты этот спектакль устроил? Обделался так веди себя прилично!
- Ты сам сказал!
- Это не я сказал, а ты услышал, - бешенство снова залило мне глаза. - Небось сначала Володю и Алексеича просил, а потом взял что было!
По глазам Белокурой Бестии я понял, что попал.
- Хочешь иди, - заюлил капитан. - Я Илью взял на всякий случай для экономии времени, вдруг ты откажешься.
Вот тут сдерживаться стало совсем трудно. Я несколько раз глубоко вздохнул, расстегнул подбородный ремень каски и начал расстёгивать пряжки спасжилета.
- Ну так чего? - Белокурая Бестия попытался напустить на себя гордый и независимый вид.
- Иди ты в жопу! - процедил я сквозь зубы. - Идти с капитаном, который не доверяет своему экипажу, мне западло. Удачи!
- Денис! - Костик попытался схватить меня за плечо.
- Руки убрал!
Белокурая Бестия отшатнулся. Видок, надо думать, у меня был ещё тот. Внутреннее состояние соответствовало виду на сто процентов. Я сдерживался из последних сил - хотелось разбить эту смазливую харю в кровавое месиво. Очень.
- Мне с тобой на одном гектаре срать брезгливо! - я развернулся и пошёлкуда глаза глядят.
Мне что-то кричали в след, но я не слышал - просто пёр не разбирая дороги. На душе не то что кошки скребли - они туда обильно нагадили. Уж чего я точно не ожидал, так это недоверия со стороны своих. Особенно основанного на трусости.
- Ну что, я оказался прав! - вылез вдруг внутренний голос. - Ты говно! Обыкновенный неудачник. Даже твои убогие приятели тебя бортанули. На конкурсе мудаков и то второе место занял. А слушал бы меня, был бы уважаемым членом общества. Начальника он бояться не хочет - вот его как раз надо бояться, если карьеру сделать хочешь, а не в пороги лазить!
- Заткнись!
- Не заткнусь! Ничтожество! Ходил гоголёчком, а сейчас думаешь как себе половчее стропорез в горло воткнуть? Правильно! То, как ты живёшь, это не жизнь. "Это всё было со мной". А что с тобой было-то? Дурь и бомжевание? Вот и наслаждайся, убогий!
Кое-в чём ментальный глист был абсолютно прав. Жить в этот момент мне совершенно не хотелось. Тошно настолько, что не знаешь что и лучше: толи васильков набрать, толи зарезать кого нибудь...
Вот так я и ломился, как лось, через кусты, а в голове кипела весьма дерьмовая каша с отчётливым суициидальным уклоном. Мальчишество, конечно, инфантилизм даже, но таков уж я - доверяю людям, с которыми сдружился, но и в ответ требую от них такого же доверия. Потому так и накрыло - слишком тяжело я схожусь с людьми, и от того очень болезненно переживаю разрыв. Ну и заниженная самооценка имеет место быть, да...
Не знаю чем закончилсь бы это самокопание - мог ведь и правда дров наломать, но тут мне навстречу попался Адмирал.
- Володь, где можно сняться с маршрута? - сходу заявил я.
- С какого это перепугу? - осведомился он. - И что там у вас с Костей произошло? Он тебя сейчас ищет.
- Лучше пусть не находит, - я сплюнул сквозь зубы. - Урою. И срать с этим чмом на одном гектаре не сяду. Тем более на один кат. Если команда мне не доверяет, то мне тут делать нечего. Обузой никому быть не желаю, так что снимусь при первой возможности, пока не порешил себя или кого-нибудь, кто по мне проедется. А пока официально прошу перевести меня в другой экипаж.
- Тааак, мужик, - протянул Адмирал. - Давай-ка на брёвнышко присядем и покурим.
Мы присели и Володя, за что я ему и сейчас благодарен, приступил к прочистке мозгов.
- Так, мужик, давай, рассказывай что у вас там стряслось?
Я внезапно ощутил насущную потребность выговориться. Ну и не стал себя сдерживать.
- Капитан снял меня с прохождения.
- Так имеет право, - усмехнулся Адмирал. - Не ты первый, не ты последний. Меня много раз снимали.
- Ну, так если бы он меня действительно отстранил, потому что считал не готовым, то я бы стерпел, - от воспоминаний об унижении кровь прихлынула мне к лицу, а бешенство снова схватило за горло, - так ведь нет! Сделал так, чтобы я сам отказался! Трусом меня выставил перед людьми - я такого не прощаю. А сам при этом все портки обдудонил - как бы себе няньку найти, что его в пороге спасёт. Тебя не получилось, так он чайника, который "дважды прошёл", себе прихватил, говнюк!
- А тебе-то что с того? - спросил Володя. - Ты кому и что доказываешь? Тебе тридцать лет. Пора бы перестать из-за фигни дёргаться.
- Володь, это другое!
- Ни хрена! - Адмирал хлопнул меня по плечу. - Перестань кому-то что-то доказывать. Ты думаешь я не видел, что Костик испугался? Надо было тебе Илью назад отправить и всё. Все всё прекрасно понимают.
- Не, Володь, тут ты не прав. Мне с обосравшимся трусом идти брезгливо. И подлости я не прощаю.
- Слушай, Денис, после похода можешь его хоть убить, но в походе не надо, не раскалывай группу.
Я молча курил и не знал что ответить. С одной стороны Адмирал прав - на маршруте надо засунуть свои амбиции глубоко в задницу, а с другой...
- Ладно, Володь, - через силу произнёс я спустя немалый промежуток времени, - но с условием: чтобы обо мне языком не трепали. Услышу что мне кости моют за этот случай - вгоню в глотку вместе с зубами. Не шучу и не рисуюсь. Так и сделаю.
- Хорошо, - серьёзно кивнул Адмирал. - Давай тогда к берегу. Ночевать будем здесь. Переодевайся и корми народ. Ты дежурный сегодня, вот и отвлечёшься. Тебе это надо.
- Угу, - кивнул я и через силу поплёлся к берегу.
У воды мне навстречу попался Белокурая Бестия. Он начал что-то говорить, но я не слушал.
- Слушай сюда, - перебил я его. - Я по-прежнему иду с тобой в одном экипаже. Подчиняюсь приказам. Вообще стараюсь вести себя как будто ничего не было. Но ещё раз такое выкинешь или языком протреплешь - закопаю. А сейчас сгинь.
Костик исчез. А я, по совету Володи, загрузил себя работой. Правда, мой напарник по дежурству - Карпыч попытался было прочесть мне Христову политграмоту, но, нарвавшись на резкий ответ, заткнулся.
Так что закончив раздавать ужин, я быстро проглотил свою пайку и сразу ушёл спать, размышляя о том, как до конца похода не придушить Костика - своего соседа по экипажу и палатке. А мытьё канов оставил Карпычу в качестве мести за попытку выставить меня виноватым.
Сон, конечно, лучшее лекарство, но не судьба - заснуть не получалось. Злоба и обида продолжали душить. Я ворочался и слышал как постепенно угасал разговор у костра, как народ расползался по палаткам. В конце-концов у костра остались только два моих сопалатника: Карпыч и Белокурая Бестия. Я против воли прислушался. В разговоре несколько раз мелькнуло моё имя.
- Кости моют, недоноски, - с каким-то облегчением подумал я и забылся беспокойным сном.
Проснулся я от того, что эти двое, наговорившись наконец, полезли в палатку. Дождавшись, когда они заберутся, я тихо и очень спокойно сказал:
- Сегодня вы обсирали меня в последний раз. Не в крайний - последний. Или вы затыкаетесь, или пошли сейчас решим это дело. Окончательно. Если у вас смелости хватит.
- Мы вообще не о тебе говорили, ты вообще чего, - зашипели они хором.
- А мне плевать, - совершенно спокойно ответил я. - Я сказал - вы услышали. Тема закрыта.

Случилось во время учебы в ВМА им.Кузнецова.
Слушатели академии часто попадали в наряд в гарнизонную комендатуру. Ту, которая на Садовой.
В офицерском звании с комендатурой я столкнулся в в первый раз, слухов было много, поэтому прибыл подготовленным и т.д.
Первый мой маршрут в качестве начальника патруля выпал как раз на Черной речке, рядом с моей академией и так же рядом с общагой (куда я очень надеялся попасть на обед)
Первое впечатление...
что это за маскарад устроил перед нами подполковник Воропаев? он прыгал перед нами, стращал, смотрел одновременно на всех своими раскосыми глазами и даже внушал ужас! Куда же я попал? и как это все разгрести?
Ну да ладно,инструктаж оказался не таким страшным, как я читал, и вперед на маршрут. Ловить всех нерадивых воинов.
Кстати, нормы никакой не было, но если нет хотя бы одного замечания, то считалось, что ты плохо работал. При этом, если и приходили замечания в академию, то их мало кто смотрел.
Вот на первый маршрут моими патрульными оказались два бойца из института Лесгафта, это такой военный институт, который выпускает спортивных парней.
2й или 3 курс, но оказалось, что в патруле они не первый раз и службу знают. Один оказался КМС по легкой атлетике, а второй тоже КМС, но уже по борьбе.
Кратко они объяснили мне, что один догоняет, а второй держит до прибытия начальника.
Я немного удивился, пошевелив фуражкой и потопали.
Зима. Смеркалось.
Проверили несколько курсантов-космонавтов, скучно.
И тут выходит из метро мечта Воропаева, боец, с ушами точащими из под шапки, испуганным взглядом, баулом за плечами и вообще выглядел подозрительно.
Мои спортсмены поняли все без слов и побежали.
В тот момент я понял, что бегущий военный это не только к панике, это еще к образованию пробки на дорогах и большим проблемам, если их не удасться избежать.
Солдат не выбирая дороги помчался поперк дороги с довольно интенсивным движением.
Я уже начал плеваться и пытался вспомнить как можно остановить диких мустангов в степи... но они его настигли и даже повалили.
Матерясь и плюясь я двигался к группе захвата.
Все мои мысли, которые были в момент продвижения к этой живописной группе воинов были только одного направления, хоть бы это оказался матерый уголовник!
Подойдя я уже обнаружил более живописную группу.
Солдатик был цвета красно-серо-зеленого с трясущимися руками, рядом стояли два моих воина, с улыбкой во все 264 зуба и почти капающей слюной от усердия.
А рядом, держа его рукав стояла мама этого рядового и папа. Оба маленькие, сухонькие и с полным непониманием в глазах. Невозможно описать, эти глаза матери, которая подумала, что ее сына сейчас арестуют и заберут. Не хватает у меня слов.
Папа был пособраннее, и сразу же начал все объяснять, что первое увольнение, что они его довезут без замечаний, чтобы простили его сразу за все грехи....
Грехов то за ним и не было, кроме испуганного взгляда и не по размеру сидящей шапки.
Проверил документы, извинился и ушел. Не смог его записать просто так.
Немножко решил перевести дух, и потопал патрулировать ближайший скверик.
В скверике молодежь, сидит пиво пьет, увидели нас и давай орать.... вояки, упыри, патруль штопаный и т.д.
Мои два спортсмена всполошились и тут же решили позвать свою роту спортсменов для наведения порядка...
Мне эта идея понравилась, но сказал, чтобы помнили, что они могут быть по обе стороны. и мы будем слонами, очень спокойными слонами.

В итоге уже ближе к вечеру поймали все же одного курсанта, слишком он уж борзый был, ну и для статистики.
Хватит подполковнику Воропаеву и одного.
Потом нам уже на инструктажах категорически запретили бегать за убегающими военнослужащими.
Какой-то майор побежал за убегающим в метро, по эскалатору. Травм было много.
Укажу год, для тех, кто хочет покопаться в деталях (2004-2007)

Дракоша
(«Не бойся жизнь переменить!» или экспресс-выпуск за десять минут)

Почему она выбрала себе такой ник на сайте дачников — никому не ведомо, кроме нее самой.
Вменяемым форумчанам было известно, что она одна, ей 50+ лет, оставила жилье в Питере сыновьям, сама переселилась на дачу и зарабатывала на жизнь продажей самодельных пирожков в пригородных электричках.
Не очень вменяемые форумчане об этом тоже что-о слышали, и каждый удобный случай использовали, чтобы ее попинать и попенять, заодно пройтись по ее происхождению, занятости, образованию и т.п.. Бог им судья.
Не очень давно стало известно, что Дракоша решила для себя что-то вроде «Соберись, тряпка!», и выучилась в неизвестном ПТУ по специальности то ли «Виноградарство», то ли «Виноделие». Судьба это заметила и организовала ей встречу с простым работящим мужиком, рукастым и честным. А заодно сподобила руководителей оного ПТУ (или колледжа?) обратить внимание на Дракошино прилежание в учебе. Ибо Ломоносовы с Северов босиком не каждый век приходят.
На сегодняшний день известно следующее: приобретено в собственность некое строение в Крыму, приспособлено к жилью, а сама Дракоша работает на винзаводе и параллельно осваивает высшее образование по технологии производства эфирных масел, и стипендию за это получает.
Кстати, тому строению-то, оказывается, около 120 лет! Оно и революцию помнит, и как нимцы улепетывали из него после недолгой оккупации, и еще много чего...
Может, и резервную ВПП для «Бурана» недалеко от него строили?