Орлиный Взгляд Министра

Когда автор сих строк в новеньком необмятом лейтенантском звании по примеру ряда поэтов уехал служить на Кавказ, а точнее, на самый юг Азербайджана, минуло уже полгода с так называемых событий. Я прибыл в августе 1990 г., а события происходили осенью-зимой 1989 г. и завершились к весне. Заключались они в том, что отчаянные воители Народного Фронта попробовали в нескольких небольших городках взять власть в свои руки, разломали несколько километров госграницы с Ираном (про что будет отдельная история), потом несколько недель бегали по Талышским горам, прячась от десантников генерала Лебедя, которые весьма оперативно и методично прижали их к ногтю. Резня в Сумгаите уже произошла, и миндальничать с повстанцами никто не хотел. Наша дивизия с нарфронтовцами не воевала, поскольку по солдатскому наполовину, а по прапорщицкому составу чуть ли не на 90% состояла из азербайджанцев. Но на казарменном положении в повышенной боевой прожила всё это время.

Худо-бедно, но это время прошло, и настала пора разбора полётов. Которая и ознаменовалась парой по-военному смешных ситуаций. Я, поскольку там ещё не был, узнал о них от "комсомольца" дивизии Олега в звании старлея, прибывшего на год или два раньше и заставшего многое своими глазами. От его лица и пересказываю.

Когда успокоилось уже практически всё, по дивизии пошли упорные слухи о предстоящем разборе полётов на довольно высоком уровне. Ожидали штабных из округа, ожидали, возможно, министерских из Москвы. Готовились. Драили-чистились. Организовать процесс было несложно, поскольку все офицеры и прапорщики ещё были "на казарме". С другой стороны, у семи нянек дитя нередко остаётся без глазу, как известно.

В один из таких дней пришла команда встречать высокое начальство, прибывающее вертолётами. Командование дивизии, рассевшись по уазикам, рвануло в танковый полк, располагавшийся прямо на берегу Каспийского моря (плац, с трёх сторон окружённый обычными атрибутами армейского пейзажа - штабом, казармами, столовой, складами, парком, а с четвёртой уходящий прямо в морские волны - незабываемое зрелище). Рядом с полком была вертолётная площадка.

Первая вертушка села бодро, движков не выключая, из неё выскочило, наверное, не меньше полувзвода десантников, моментально взявших площадку в кольцо. Вертушка поднялась и скрылась за пальмами.
Окружные-то в наших краях уже днюют и ночуют, привыкли уже, охраной такой запасаться не будут, подумал я.
- Москвичи, точно, - в унисон моим мыслям сплюнул под ноги подполковник Саня, один из офицеров политотдела.
И тут села вторая вертушка, посолиднее, да ещё и отстрелив перед посадкой в стороны ракеты-ловушки. Села не в пример плавнее десантной. Винты замедлили свой бег, открылась дверца, к вертушке потянулся руководящий дивизионный люд.
Оттуда вышло десятка с полтора человек, все в камуфляже - званий и регалий не разберёшь, только по старым лицам и седине было видно, что визитёры в годах и чинах. Пригляделся я - и одно лицо показалось странно знакомым. Остальных нигде не видел, а этого - точно встречал! Вот только где?
Тут вижу - придерживая кепку и планшетку, к знакомому на лицо седому бежит комдив, за ним нш и начпо. Отдают честь, представляются. Седой повернулся к ним - и тут я припомнил: точно! знаю, где его видел. Да ещё и не по разу. В Ленинской комнате. В составе Политбюро. Маршал Язов это, министр обороны. Сам решил почтить визитом места былых событий.
Тут мне и самому стало интересно, что же тут потребовало министерского внимания. Бочком, потихоньку, стараясь не мешаться, но подобрался я к командной группе поближе, на расстояние слышимости зычных, пропитых и прокуренных генеральских голосов. О чём же, думаю, скажет прилетевший министр собравшимся офицерам, пережившим не самые радостные полгода, зато без потерь в людях и технике?
Министр обвёл орлиным взором собравшихся, затем оглядел окружающий пейзаж, типичный для любой затерянной в глуши пехотной дивизии, чью провинциальность никогда невозможно скрыть никаким предпроверочным наведением лоска.
Сфокусировал взгляд, наконец, найдя что-то, достойное маршальского внимания.
Протянул указующий палец.
И пробасил, задав первый после долгой дороги из Москвы вопрос:
- Комдив! Почему мусор возле туалета?

В одна тысяча девятьсот девяносто восьмом году я закончил военное училище. В июне. Получил вожделенные две звезды на каждый однопросветный погон, синий поплавок советского образца и полукустарный значок училища с тополем в три четверти на фасаде. Ну и фуражку с высокой тульей, конечно.

К тому времени из накопленных капиталов у меня было: жена - одна штука, сын трёх лет - также одна штука. Отгуляли мы лейтенантский отпуск, с трудом выбил я из училищной финчасти задолженность по денежному довольствию, пайковым и отпускным деньгам, получил проездные на аэроплан воздушным сообщением Краснодар-Красноярск и благополучно туда и убыл. С семейством.

Ах, да - отправил на адрес части контейнер со всяческим скарбом. Помимо мебелей с коньками-лыжами всунул туда мешок сахара, мешок муки, компоты-варенья-соленья-винище. Пригодится.

Денег у нас к моменту прибытия в часть было весьма прилично: как отечественных рублей, так и заокеанских североамериканских долларей. Мне пообещали немедленно выдать подъемные, ещё какие-то непонятные деньги, пайковые и что-то ещё. Почувствовав себя практически абрамовичем и дарьей жуковой, мы с женою начали кутить. Кутёж выразился в покупке весьма приличного холодильника, какой-то там зимней сибирской одёжки жене и сыну и в закупке материалов на ремонт в свежеполученной комнате в коммуналке. Про пиво с водкой я молчу - вливание в коллекив, обмывание должностей, дни рождения и дни части - на это никто никогда денег не считал.
Деньги закончились аккурат 18 августа 1998 года. В этот день я потратил последние сто долларов.
На следующий день начался пиздец. Страшные слухи ходили по городку: доллар будет стоить стотыщ рублей, картошку скупили евреи, а в районе пятого полка повар родил из бедра младенца с зубами и читающего на память "Апокалипсис".
Финчасть на вопрос когда, мол, денег обещанных дадите, разводила руками и выворачивала карманы: у самих, видишь ли, нету. И вообще, у нас в части денег давали только за май, а тут ты со своими августовскими. Отдохни пока.
Дали паёк натурой - сахар, масло, тушёнка и яйца. Пришёл контейнер - жена освоила выпечку хлеба.
Перешли на подножный корм - грибы во всех видах - суп, пироги, жаркое. Благо их в сибири дохуя.
Августовские деньги получил в ноябре. Ноябрьские - к Новому году. Сентябрьские и октябрьские - ровно через год.
И ничего, выжили.

ТРИ СЕКУНДЫ

Три секунды... много это или мало? Вспомнилась мне тут ситуёвина. Сидим впятером на пищеблоке, картошку чистим, никого не трогаем.
Где-то вдалеке у блок-поста стрельба, ухают разрывы гаубиц в предгорьях. Обычный фон Гудермеса 2000 года.
Перед нами ванна, туда мы чищеную картоплю и отправляем. И тут боковым зрением вижу... через забор какая-то хрень летит. И прям в нашу ванну - плюх... Бл...!!! Лимонка! Ё-моё! Всех как ветром сдуло. Лежим в радиусе десятка метров, задницы трясутся от грустных предчувствий, бошки прикрыли. Молим Бога и секунды считаем... Одна, две, три, четыре - тишина. Не сработала! Потихоньку начали оживать...
Потом выяснилось. Пацан-чеченёнок гранату бросил. Ему "духи" показали, да видно, он не всё понял как делать. Усики не разогнул, кольцо дёрнул и запузырил её через забор. А кольцо-то алюминиевое. Просто разогнулось, а чека на месте осталась. Вот и получается, вроде ТРИ секунды, а столько всего в башке промелькнуло... Всё обошлось, но страху натерпелись...

Гудермес, март 2000г.

Навеяло историей, рассказанной 08.12.2009.

В августе 1998 я проходил срочную службу; шел второй месяц из моего года службы после окончания педагогического института. В обед нас в небольшом количестве (около пяти человек солдат) построил прапорщик перед казармой и отправил в направлении столовой на прием пищи, пристроившись в хвосте нашей колонны. Хоть дорога и не была дальней (ползком-задом-наперед около 50 метров), но душа прапора потребовала музыкального сопровождения нашего похода, а потому последовала команда: "Песню запевай!" Запели, точнее затянули мы песенку (слов сейчас даже не припомню), но нюанс в том, что в песне той было местечко, когда оченно хотелось свистнуть, уж больно в тему был этот свист, особенно если человек мог свистнуть не просто так, а по-залихватски. Но за свист этот наказание было одно - заход на плац и отработка приемов строевой подготовки. Учитывая, что таким образом мы сами себя наказываем и оттягиваем прием и без того не шибко богатой калориями пищи, то свистеть, направляясь с товарищами в столовую, было не оченно здорово. Но, однако, нашелся в тот день среди нас боец, который свистнул, и, надо отдать должное, хорошо свистнул. Добрели мы до столовой, развернулись к ней фронтом и предстали пред доблестны очи прапора, который вопрошал у нас: "И кто у нас такой умный и любитель посвистеть?" Вопрос был этот риторическим - один леший, мы уже все поняли, что поход на плац обеспечен. Но!!! Произошло чудное: этот самый боец спокойно, без тени какой-либо вины в голосе признается в содеянном. Прапор ошарашен был не меньше нашего, и потому вопросил уже во второй раз и конкретно у этого бойца: "Что такого произошло чудного в его жизни, что он решил оттянуть прием пищи?" Боец ответил тут же, не томя наши души и тела: "Я сейчас на КПП встречался со своим братом, он сказал, что Инкомбанк обанкротился, у меня в нем две тысячи баксов лежали, а потому мне сейчас на все похуй". Ответ прапора был краток и лаконичен: "Проходите на прием пищи".

З.Ы. В сумме капитала, который был на счету в банке, я могу и ошибиться.
З.З.Ы. Находясь в армии, мы практически и не заметили этого самого дефолта.

Бильярд

Николай Николаевич очень любил раскатать партеечку на бильярде, но в связи со стремительным продвижением по карьерной лестнице, время на любимое занятие удавалось найти всё реже и реже. А исполнение обязанностей старшего помощника командира, как явствует из Корабельного Устава, вообще несовместимо с частым покиданием корабля. Хорошо хоть подводники в базе живут, как правило, не на родном железе, а в казарме или плавказарме, на худой конец. К оснащению спортуголка бильярдным столом с прочими шарно-кийными принадлежностями Николай Николаевич активно приложил свои грандиозные организаторские способности. Теперь, оставаясь в каком-нибудь обеспечении, проводя очередной оргпериод, да и просто в обеденный перерыв, экипажные любители с удовольствием могли скрестить кии в русско-пирамидной баталии. У матросов старших годов призыва для ежедневных тренировок, разумеется, находилось больше возможностей.
Они в казарме жили, а увольнения в те времена в военных городках подводников для военнослужащих срочной службы не практиковались. Но и товарищи офицеры не имели права упасть лицом в грязь. Мастерство, как говориться, не пропьёшь и не купишь в аптеке как пару презервативов.
И вот как-то вечерком, сверстав суточный (шуточный, как говорили остряки) план боевой и политической подготовки на предстоящие сутки, Николай Николаевич решил размять затекшие члены, освежить замыленный военно-морской глаз в целях приобретения последним характерной выпуклой формы. В соперники ему достался трюмный машинист Дамир Абасов, приземистый и квадратноскроенный. Не отличаясь остротой мысли и быстротой реакции, матросик выделялся неторопливой обстоятельностью и хмурой упертостью. Старпом сразу завладел инициативой. С хрустом положил пару «чужих», через удар забил филигранно-тонкого «свояка» в дальнюю лузу. Минут через пять счет был уже 6:1 в его пользу. Но дальше дело застопорилось. Сначала ЗКД* вызвал к телефону с неприятным разговором, потом дежурный по кораблю, минёр по совместительству, доложил об отсутствии трех патронов к АКМС и двух сигнальных ракет при очередной проверке. Николай Николаевич слегка багровел верхней частью лица и досадно киксовал, оставляя подставки. При счёте 7:6 в его пользу луза опять ощетинилась и отказалась принять красивый абриколь. Абасов неторопливо зашёл с противоположной стороны и весьма неуклюже, учитывая низкий рост, но достаточно эффективно положил оба шара «штанов» в ближние к Николаю Николаевичу лузы. - Так что партия, тащщщ! - ехидно хихикнув, заметил он.
Николай Николаевич на «автомате» достал шар из лузы, и, размышляя о чём-то сокровенном, хлёстко метнул его Абасову.
Старпомовское «лови» заглушил грохот кости по дереву. Реакция матроса-трюмача всё-таки оставляла желать лучшего. Николай Николаевич погрузил слегка обалдевшего моряка в свой «Жигуль» и экстренно доставил в госпиталь, где ему успешно и наложили пару швов. Получилось даже лучше, чем было. Тонкий изгиб правой брови теперь придавал лицу Абасова несколько удивленное выражение. А шрамы вообще украшают мужчину.
Меня и других партнёров по бильярду Николай Николаевич впоследствии
всегда решительно отгонял с опасного курса фразой: «Никогда не стой на направлении удара!»

*ЗКД- заместитель командира дивизии