Байки второго отдела ОКПП 'Одесса'
Высадка.
Море. Мир, живущий по своим, известным только ему, законам. Оно бывает столь разным, но в нем всегда присутствует ощущение безмерной силы и таинственности. Можно часами наблюдать за мерцанием его волн, ласкающих берег в закатных лучах солнца, можно удивляться его бешенному неистовству в шторм, но это будет все то же море. Море, которое дарит эйфорию восторга резвящейся у берега малышне, море, приносящее нечеловеческий вой овдовевшей морячке. Оно забирает у человека весь запас чувств его души от счастья до горестей. Оно может быть безмерно щедрым и столь же безмерно жестоким. И все это умещается в коротком слове из четырех букв - МОРЕ.
Единственное в чем нельзя его упрекнуть так это в безликости, море всегда живое, всегда изменчивое, лишь одна формулировка не подходит к проявлению его жизни - мертвая зыбь. Вот о ней и пойдет рассказ.
Вообще-то мертвая зыбь явление уникальное и довольно специфическое, тут очень важно не путать его с накатом. Что такое накат? Вот представьте себе волну, на ее гребень посадите игрушечный пароходик. Почему игрушечный? Да, просто, так наглядней! Ход отсутствует, масштаб присутствует. Обозначьте пару координат, воткните между ними пароходик и… При накате пароходик будет перемешаться вместе с гребнем волны, следующая волна добросовестно сместит его дальше, потом другая, за ней еще одна. Вот вам и накат! А мертвая зыбь это совсем другое явление! Представьте себе гигантский двигатель с открытой крышкой блока цилиндров, только вместо цилиндров в нем волна. При каждом провороте коленвала этого двигателя волна появляется и исчезает в одном и том же месте. Хотите повторить опыт с пароходиком? Что затроило? Мотаетесь на месте между гребнями трех волн? Ага, как цветочек в проруби! Стравить еще не хочется? То-то. Вот за это ее и не любят.
Ну вот, теперь картина примерно ясна! Можно и по существу. В тот вечер мы отправляли отходом какого-то из 'Маршалов'-новороссийцев. Здоровый пароход-балкер, дедвейт 107 000 тонн. Махина. Мерзость заключалась в том, что он по осадке 'в грузу' в Одесский порт не проходил, поэтому их предварительно разгружали на рейде, а потом уже тащили на хлебную гавань. А потому, приходилось их 'приходом' оформлять на рейде, а 'отходом' уж как придется, но практически всегда отход оформлялся с досмотровой на рейде. Это случай не стал исключением. Все как обычно, оделись-собрались, приказ, выдвигаемся. Время уныло стремилось к 23 часам, ноябрь щедро дарил туман и изморось. Погодка еще та. Приехали в порт. Капитан Табацкий, наш старший досмотровой, человек, обладавший здоровым чувством карьеризма и нездоровым чувством шпиономании, проинструктировал нас по поводу всех возможных и невозможных проблем при осуществлении досмотра. Народ угрюмо хмыкнул и в очередной раз подумал о том, когда же 'Таба' успокоится. На самом деле маниакальность 'Табы' - Табацкого была вполне объяснима, закончил он Алма-атинку, начинал на заставе, где свою бурную деятельность реализовывал в полной мере, а потом с линейной границы человек попал на ОКПП. Где размах? Где погони? Где враг, который не дремлет? Но главное, что мы знаем, где он, этот враг. Вон он за системой и КСП! Будь бдителен! Ату его! А тут. Тьфу! Врага тебе подвозят на пароходах, да еще строго по графику составленному то инфлотом, то трансфлотом. Фланги черт знает какие, ни тебе на лыжах пробежать, ни тебе погони организовать километров на сорок с собственный тыл. Где романтика суровых пограничных будней? Где я вас спрашиваю? На службу на машине, в досмотровую на гражданском автобусе, на оформление на 'Волге'. Тьфу! Блин!
Короче Таба тосковал. Тосковал неистово и самозабвенно. Враг у него был за каждой трубой или ящиком в порту, десятками валил на пароходах, и в этой связи безмерно страдал кто? Правильно личный состав и особо отличившиеся несостоявшиеся враги. Один такой несостоявшийся лишился усов, т.к. Таба решил, что если на фотке в паспорте усы не выросли, то и у моряка они тоже вырасти не могли. Последний был побрит, несмотря на протесты, идентифицирован бдительным Табой, и отпущен с миром. Лихой был отец-командир, просто ужас, летящий на крыльях ночи. Его знали и боялись все моряки, которые заходили в Одесский порт к нам на участок.
Вот и сейчас, достигнув высшей стадии служебного рвения, он инструктировал нас по поводу правил посадки-высадки с рейдового катера в суровых погодных условиях. Таможня и трансфлотовцы уже сидели на знаменитом катере 'Бендиченко', а мы угрюмо топтались на причале. Наконец ППР закончился, и прозвучала команда 'на борт, слева по одному'. Вскоре мы отвалили от причала. Дорога предстояла долгая, 64 точка, это почти семь миль, а потому большинство из нас тут же завалилось спать. По мере приближения к 'Маршалу' туман сгущался, да и болтанка усиливалась. Когда мы подошли к 'обреченному' и застопорили ход, картина еще не окончательно сформировалась. Накат или мертвая зыбь? Нас болтало так, что стало понятно, что высадка будет еще та. 'Маршал' был в балласте, и даже эту махину вполне ощутимо покачивало. Хорошо, что нам достался 'Бендиченко', у него на баке была наварена площадка для высадки, он был рейдовым катером, и его дополнительно оборудовали специально для этих целей. Мы мотылялись как тот цветочек, а капитаны договаривались о швартовке. Через какое-то время 'Маршал' отработал винтами, стараясь прикрыть нас от наката своим бортом, но через пять минут работы его машин, стало окончательно ясно, что это дохлый номер. Зыбь! Мертвая зыбь! Разницу вы помните. Швартовки не будет! Высаживаться будем на 'работе винтов', 'по боевому'. Энтузиазм Табацкого достиг апогея. Инструктаж по высадке был сродни известной речи политрука Клочкова. Пока он выступал, с 'Маршала' опустили трап, 'Бендиченко' сделал первый заход под площадку трапа. Да, скажу я вам. Перспективка прорисовывалась еще та! Только уровняв себя на гребне площадками, 'Бендиченко' начала проваливаться под трап с отходом волны, взвыли машины, отрабатывая назад, и тут, достигнув своей нижней точки, волна начала выталкивать катер наверх. 'Бендиченко' подцепил своей площадкой трап ни начал тянуть его на себя, как конь, вставший на дыбы, тянет на себя человека держащего его под уздцы. Машины дали 'полный вперед' пытаясь удержать катер от скатывания, и тут волна стала уходить. Вахтенного на площадке чуть не снесло взбесившимся трапом за борт. Мы отошли от борта 'Маршала'. На катере организовали совещание по поводу порядка высадки. Решение приняли такое. Первыми высаживаемся мы - погранцы, потом таможня, а потом трансфлот. Вахтенного матроса с площадки убираем, высаживаемся тройками по абордажному, в средней части амплитуды хода катера: на выходе один, на трапе один, на борту один. Понеслась! Таба стал выпускающим. Сделали заход, уровнялись. Ломанулись. 'Бендиченко' трясет как хронического алкаша, машины воют в буквальном смысле этого слова, кэп по громкой орет. 'Маршал' по началу на приемку досмотровой вахтенного на трап сунул, но его тут же затолкнули обратно на борт. Трап летает вверх-вниз, звеня леерами и стальным тросом лебедки, как гитарными струнами. Еще бы, то трос провисает, когда мы, приняв его на свою площадку, тащим вверх, то бросаем на произвол судьбы, проваливаясь вниз, вот и звенят при ударных нагрузках. Закинув троих, катер отваливает на следующий заход. Тщательно проанализировав ситуацию, 'великий хурал' из руководства групп и капитана катера, признал тактику верной и единственно возможной для данных метеоусловий. Ну, что? Повторим? Понеслась! Второй заход прошел не столь гладко. Закинули только двоих, а третий, чуть не слетел за борт. Нога уже была на трапе, но катер так резко пошел вниз, что перенести центр тяжести Сереге Мельнику не удалось, чуть не опрокинулся. Хорошо еще из-под площадки выдернули. На третьем заходе Таба решил прыгать сам и страховать на приеме, уже стоя на площадке трапа. Это и было ошибкой. Трап, как вы поняли, крепился к лебедке тросом, но особенности крепления были таковы. На конце троса была стальная перекладина, трос крепился посередине, а с концов перекладины к самому трапу уходили две некислые цепи. То есть перекладина имела свой свободный ход при волнении, когда сам трап лежал на десантной площадке катера. Вот этот свободный ход и сыграл злую шутку с неуёмной инициативностью Табацкого. Изначально избрав абсолютно верную тактику, он сам же и нарушил ее. Втягивая на трап остальных, к завершению всего он сам задержался на трапе, 'Бендиченко' не выдержав напряженности момента, а может, посчитав, что свой долг выполнил до конца, забросив последнего трасфлотовца на трап, свалился кормой по волне назад и вздыбил трат до небывалых высот. Трап, с завидным ускорением пошел вверх, выбирая слабину цепей, и стальная болванка перекладины пришлась строго по голове нашего несчастного капитана Табацкого. Тот глухой 'Бум!' и раскатистое 'Бля!' услышали все. Таба припал на четыре кости, но железяка стремительно шла дальше. От трагедии нас отделили лишь леера трапа, которые приняли на себя основной удар перекладины. Вахтенный бросился вниз и буквально волоком втащил на борт Табу. Слабо соображая, мотая головой, он стоял на борту и ошалело косил глазами. Все. Досмотровая началась. 'Бендиченко' мелькнув ходовыми огнями, сгинул в тумане, Таба, после осмотра судовым врачом, сидел в кают-компании и пытался работать с паспортами, но потом, осознав полную безнадежность, поручил это Мельнику. Мы 'крутили пароход на гайки' и через пару часов закончили. Доложились. Граница закрыта. И стали ждать рейдовый катер. Табацкий, слава Богу, видимых физических повреждений не получил. Может леера спасли, а может крепкая черепная коробка. Но на его поведении это тут же сказалось, при возвращении.
Вот такое оно, МОРЕ.
Как мы возвращались, я напишу отдельно, это будет похлеще, чем 'Ёжик в тумане'. А пока все.
|
