"Давайте знакомиться."

Многим, надеюсь, знаком анекдот про полковника на военной кафедре, который просматривая списки студентов начинает заходиться от хохота, чуть ли не до апоплексического удара, а затем, сквозь слезы, делится с коллегой: "Товарищ Пиздюхайло, дывись яка смешна фамилия у студента - ЗАЯЦ!!!"
Если не путаю 1979 год, военная кафедра одного из поволжских университетов. Аудитория на 200-250 человек (помещалось и больше), фактически 100-120, мужская часть двух факультетов - мехмат и физики. Многие (и я в том числе) уже нашли себе занятие на ближайшие полтора часа, пишут пулю, играют в шахматы и в бесконечные крестики-нолики на деньги. Короче, рутина. Но минут через пять лектор умудряется завладеть нашим вниманием. То, что это новый преподаватель, нас мало смутило (или мало привлекло, не знаю, как правильно в данной ситуации). Лекции мог читать любой офицер кафедры, на которого в этот день пал выбор начальника. Бралась соответствующая папочка с наименованием специальности и порядковым номером лекции и потом, без соблюдения знаков препинания, каких-то технических пауз на осмысление торжественно зачитывалась перед аудиторией. Тоже я вам скажу при определенном таланте - ого-го какое шоу.
Но наш сломал все стереотипы.

Во-первых, он представился:
- Я новый преподаватель военной кафедры Госуниверситета - капитан Бабкин. Потом жизнерадостно предложил: «Давайте знакомиться» и начал зачитывать список присутствующих, чтобы стало быть познакомиться. Дальше надо либо стенограмму, но она утрачена))), либо попытаться представить сам процесс. Мало того, что все КРОМЕ капитана понимают, что знакомство с такой толпой займёт по минимуму пол пары, так он ещё фамилию, если она больше двух слогов с первого раза прочесть не может, разбивает на части (Белобородов с четвертого раза осилил) и ударение ставит в самых неожиданных местах. Минут через 40 две трети списка уже были оглашены, половина аудитории, состоящей из двадцатилетних оболтусов, не имея возможности смеяться в голос, хрипит под столами, но самые прозорливые уже поняли главное веселье ещё впереди, точнее в конце списка.
Вот сыграла моя ставка - три литра пива против кружки, что мой дружок Витя Попов будет ПОпов (он потом месяц у пивного ларька не появлялся, когда стало известно по какому поводу он мне пиво проставил), вот уже капитан поднял первого Рабиновича, Аркашу (у нас их было два, один с мехмата, другой физик) и радостно, как ребенок диковину, его разглядывал. Похоже, ему часто приходилось слышать фамилию в анекдотах, но счастливого обладателя он видел впервые. Далее в списке был опять Рабинович, но Валерий. Сразу этого факта капитан Бабкин осознать не смог. Что в одном помещении могут оказаться сразу два Рабиновича, для него было полнейшей экзотикой. Валера поднялся сам, зная что следующий в списке он. Бабкин обалдело на него посмотрел, и неуверенно спросил: «ШО, тоже??» Валера только развел руками, как бы соглашаясь со всеми возможными версиями капитана. А на горизонте, точнее через 2-3 фамилии в списке, уже маячил Хэбанес Кабос Хосе Викторович. Такой тишины аудитория похоже не знала даже по ночам. Все, включая самого Хосе Викторовича, полного паренька в очках с толстыми стеклами, затаив дыхание следили за капитаном. Откуда тому было знать, что в 30-е годы, теперь уже прошлого века, в СССР из Испании вывезли несколько сотен детей, чьи родители воевали в это время против Франко и один из внуков героев-коммунаров сидит сейчас в зале.
Сначала капитан просто вздыхал и шевелил губами, пытаясь сложить из букв хоть что-то, в его понимании осмысленное. Потом начал багроветь и вроде бы про себя, но в воцарившейся тишине это услышали все, с чувством произнес:
- «Херня какая-то!»
По щекам слушателей потекли первые слёзы, а капитан багровел всё больше и больше, и, похоже, из состояния показного благодушия перекочёвывал в состояние глубокой «личной неприязни» к Хэбанес Кабосу Хосе Викторовичу. Каким он себе его представлял, история умалчивает, но... Когда он закрыл ведомость списочного состава, вышел из-за кафедры к аудитории и голосом, не предвещавшим ничего хорошего произнес:
- «Ну, Карабас Барабас, выйди, покажись какой ты есть!» захрипели почти все. Кто-то, сам того не замечая, от избытка чувств колотил ногой в перегородку между рядами, кто-то (а таких было много) просто сполз под столешницу, кому-то была нужна скорая. Не смеялись двое, капитан Бабкин и Хосе Викторович Хэбанес Кабос.

Капитан Бабкин через месяц стал майором, а Хосе оставался Карабасом Барабасом до 4 курса, пока не стал Парижским Грузчиком. Но это отдельная история.


© Al Kalashnikov

Настоящие заметки были накарябаны на коленке между перекурами, написанием отчетов и двумя подчиненными в уже несуществующей войсковой части уже несуществующего военно-строительного треста и найдены автором сегодня при разборке собственного архива. На всякий случай накрываюсь каской и иду за баню:))))))))

Куры

Подхожу как-то ранним утром к проходной АБК (административно-бытового корпуса) и наблюдаю следующую картину: очень пожилая вахтерша занимается важным делом - сыплет хлебные крошки, семечки и прочие зернышки радостно чирикающим воробьям. Небольшая стайка (15-18 воробышков) торопливо склевывают все, что находится в радиусе действия воробьиного клюва. На мой вопросительный взгляд бабушка добродушно сообщила:
- Дык вот... Кур кормлю...
Надо сказать, что бабушки-вахтерши дежурят у нас по «12 через 36». «Кур» кормит только одна из них. Однако воробьи ее как-то узнают в лицо. Вы когда-нибудь видели, как за идущей бабушкой прыгает стая воробьев? А я видел. Именно так воробьи провожают идущую со смены кормилицу-бабушку. Честное слово, как настоящие куры.

Кот - чистильщик сапог

В качестве разнорабочих прикомандировано к нам отделение воинов. Соответственно, выделена им бытовка. И прижился в этой бытовке котяра. Как и положено настоящему коту - здоровенный, толстый и ленивый. Для полного счастья - еще и длинношерстный. Окрас - грязно-грязно белый. Надо сказать, что лень котяры проявлялась только днем - дрых так, что хоть ноги об него вытирай. В ночное же время зверюга занимался основным кошачьим делам - ловил хвостатых мышастых коммерсантов (виноват, диверсантов) и, соответственно, ими кормился.
Талант он и есть талант, его не пропьешь. И незамеченным он не останется. И начали воины котяру сдавать в аренду на ночь - типа мышей половить. За соответствующую мзду, есснно. Переноска котяры осуществлялась в дневное время (когда котяра дрых). И вот картина - идут три воина. Средний несет свернувшегося клубком грязно-грязно белого кота. Навстречу им главмех. Смотрит на окрас кота и ржет: «Мужики, вы им что, сапоги, что ли чистили?»
Кот продолжает дрыхнуть, воины бочком-бочком, бормоча что-то неразборчивое, продвигаются дальше...
А через пару месяцев один из этих бойцов, когда на дембель уходил, котяру с собой забрал...

Самый страшный зверь

Самый страшный зверь - это любопытный мышонок в бухгалтерии. Оглушенный истошным визгом взобравшихся на столы крупногабаритных дам, он приходит в такой ступор, что спокойно дает взять себя руками.
Пройдя до конца смены реабилитационный период в пустом аквариуме, накормленный колбасой и сыром, Микки-Маус выпускается в кладовке завхоза и исчезает в щели под плинтусом.

Медвеж-ж-жуть

Весна. От зимней спячки просыпаются насекомые. Один год был почему-то особенно урожайным на шмелей. В АБК проснувшиеся шмели вылазили из щелок-шхер в каждом кабинете и начинали ползти к свету, напоминая маленьких мохнатых медвежат. Поскольку окна были еще законопачены на зиму, мужикам добавилась новая внеслужебная обязанность - при обнаружении свежепроснувшегося шмеля аккуратно поймать его стаканом и выпустить на улице. При встрече в коридоре стакановцы-шмеленосцы приветствовали друг друга: «медвеж-ж-жуть!».

Пасхальные собаки

Лет несколько назад прибилась к нам меланхоличная белая псинка с грустными глазами. Ввиду ее мирного характера никому и дела до нее не было. Основным занятием псинки было выбрать укромное место на солнышке и лежать там до тех пор, пока солнце не передвинется. После этого псинка неторопливо вставала и задумчиво трусила к следующему месту дислокации для приема очередной солнечной ванны. Однако физиология взяла свое, и через некоторое время появился у псинки приплод - три таких же белых, по молодости очень игривых и веселых барбосика. Подросши, барбосики унаследовали мамашин флегматичный характер и принимали солнечные ванны уже совместно с ней, так же меланхолично перемещаясь от одной лежки к другой, но уже стайкой в четыре хвоста.
Жизнь, однако, продолжалась, и приплод появился уже у молодежи. Общее количество хвостов дошло до семи.
Зимовали собачье поголовье «на задворках территории», там, где по обычаю всех строительных контор имелась собственная мини-свалка и где лежала куча бракованной МВП - минераловатной плиты, в которой и спасались от холодов хвостатые.
И как раз перед Пасхой отличилась бригада маляров - слили бракованный сурик с глаз подальше, как раз на эту мини-свалку. МВП пропиталась суриком, собаки переночевали в МВП и в канун Пасхи территория была украшена семью ярко-розовыми собаками.
Не забуду мужичка, который после очень хорошего вчерашнего, сосредоточенно таращился на собачачий кагал и бормотал про себя: «Чтоб я этот е...й «Ясон» (Спиртосодержащая жидкость, продавалась в фунфириках)))) еще пил, так на шары, б..., с..., давит, собаки как будто розовые...».
Собачья история закончилась довольно грустно. То ли на спящую псину кто-то наступил, то ли еще что - в общем, был тяпнут недостаточно маленький начальник. Были срочно вызваны нетрезвые орлы из «Спецавтохозяйства» (В функции данной конторы входит также и отлов бродячих животных. На платной основе. На то время «отлов и утилизация» одной собаки стоили шестьсот пятьдесят рублей, кошки - триста пятьдесят. и за соответствующую мзду территория от собак была очищена.)
Из всей стайки остался только один вислоухий барбос, успевший вовремя зашхериться. Когда, примерно через неделю после «акции», он рискнул появиться на территории, подобревшее начальство выдало ему вид на жительство следующей фразой: «И ... с ним. Этот, по крайней мере, в подоле не принесет».
И теперь по вечерам, когда разойдутся все сотрудники, выйдет бабушка-вахтерша, сядет на лавочку перед АБК, почешет барбоса за отвислым ухом, да и вздохнет: «Что шестьсот пятьдесят рублей. Увезли всех твоих...». А барбос грустно смотрит взглядом своей бабки - увезенной меланхоличной псинки.

Храп- специфический процесс, сопровождающий дыхание человека или животного во сне, и выраженный отчетливым низкочастотным, дребезжащим звуком или вибрацией....

О храпе

Что крайне редко со мной бывает, среди ночи захотелось курить. Оделся, вышел из дома, присел на деревянные ступеньки, и с удовольствием, как - будто неделю не курил, задымил « Нашей маркой». Из за рваных облаков, летящих куда - то, проглядывал подросший месяц, клоками освещая спящие дома, потерявшие листву деревья, разбросанные по всей улице автомобили. Из окон 2-го этажа, стоящей рядом с моим домом пятиэтажки, доносился зверский храп, от которого колыхался воздух во дворе, и у стоящей поблизости «семерки» постоянно срабатывала сигнализация. И я вспомнил службу - незабвенную учебку в г. Севастополе.
Отслужив совсем малый срок и приняв присягу, я умудрился заболеть воспалением легких, с последующей отправкой в Севастопольский госпиталь. После ежедневных строевых и прочих занятий, это было равносильно попасть в санаторий. Еда, не сравнимая с пищей в учебке, заботливые медсестрички. Ели не из мисок, а из фаянсовых тарелок с клеймом на каемке РККФ, (была мысль - сколько же моряков принимали пищу из этой посуды?). Все было хорошо, если бы не уколы, каждые четыре часа, и на моей худой заднице оставалось все меньше и меньше живого места. Уколы делала миловидная дивчина лет 25-и, неописуемо красивая, но с неописуемо кривыми ногами. (Даст же бог такое несоответствие). Она заходила к нам в палату с десятком шприцов, строила нас вдоль стенки, и со словами: «Мальчики, готовьте барышни!», вгоняла нам , словно дротики тупые иглы. Тому, кто соизволил молвить: «Может лучше барина приготовить?», -судя по подвыванию, влетала наверное самая тупая игла. И все это с милой, ласковой улыбкой. Постепенно дело шло на поправку, и все было бы хорошо, если б не сосед по палате. Как только он закрывал глаза, на всю палату немедленно врывался мощный храп. Свист, щелканье пальцами, цоканье языком и просто толчки в плечо не помогали. Но однажды в палату доставили очередного больного. Не помню, с какой болезнью, он скакал по госпиталю, как молодой жеребец, охмуряя медсестер. Из разговоров выходило, что служил парень в морпехоте. Услышав в первый раз храп соседа, он сузил свои голубые глаза, хмыкнул, и со словами: «Ну, ладно»,- аккуратно оторвал из лежащей на прикроватной тумбочки тетрадки четвертушку листа. На бумагу он раскрошил «Черноморскую» сигарету, и осторожно поднес ее к носу храпящего. Тот со свистом втянул в себя табак, хрюкнул и замолк. Морпех рыбкой перелетел через две койки, и вошел в образ безмятежно спящего. Проснувшись, сосед долго ковырял пальцем в носу, что -то бурча вполголоса, и подозрительно оглядывая сотоварищей по палате. Худо - бедно, но больше храпа в палате никто не слышал. Иногда, случайно всхрапнув, он моментально вскакивал с койки, и осмотревшись опять падал спать, почти не слышно дыша. Получив полторы сотни уколов и вылечившись, я вернулся родную роту. Здесь ничего не изменилось. После отбоя, в полумраке ночного освещения, на трехярусных койках после тяжелой службы отдыхали курсанты. Все те же, аккуратно отбитые стопки роб на баночках, в углу тихий разговор «годков», готовившихся к ДМБ. На противоположной стороне роты «семейство» узбеков, будущих артиллеристов, постоянно что то делящих после отбоя. Постанывание и сонное бормотание спящих курсантов. И, ... храп на всю роту старшины смены. Наученный в госпитале борьбе с храпом, я на следующий день поделился опытом с одесситом Федей Дереволковым. Он с лету понял мысль, и ночью с риском для жизни и получением массы неприятностей, выполнил процедуру отучения от храпа. Он спал на верхнем ярусе над старшиной, и его ушам доставалось больше всех. Способ лечения табаком оказался очень действенным, в роте больше никто не храпел.
А на крейсере с проблемой храпа почему -то не сталкивался. Иногда проходя ночью через кубрики с большим количеством народа, практически храпа не слышал. Сейчас, по прошествии многих лет, меня бы никто не заставил использовать этот метод. Чревато... А в то время! Ничего не попишешь - молодость!

Честь Родины

- Ты же русский человек, а не понимаешь! - орал немолодой уже мужчина с седыми усами. - Это вопрос чести Родины, национального престижа, если хочешь!

Компания собралась разношерстная и между собой малознакомая: за прошедшие пять лет все обросли семьями, прибавилось родственников разного возраста и пола, появились дети. По-настоящему дружили во всей этой толпе три человека - как-никак в одном дворе выросли. Про таких обычно говорят: «однопесочники», подразумевая, что ребятишками делили одну песочницу на всех. Позднее жизнь раскидала: один устроился на Север - зарабатывать непростые заполярные деньги, другой поступил в институт и стал юристом, третий работал фельдшером на «Скорой». Встретиться удалось случайно, и совершенно случайно этот день выпал на 9 мая.

Что такое 9 мая для большинства населения России, никому пока, к счастью, объяснять не надо. Едва ли не каждую семью так или иначе задела та давняя, но незабытая война. Кто-то отмечает День Победы тихо и скромно, в домашнем кругу, кому-то необходимо обязательно побывать на военном параде, а кому-то выпить «фронтовые» 100 + граммов и поорать песни военных лет, пугая публику. Но так или иначе, а отмечают этот день практически все. Костя, Олег и Павел как раз на параде и встретились, ну а потом - все, как у русских людей и положено: домашнее застолье, салатики, маринованные помидорчики, грибки, запотевшая бутылка «Сибирской»... Не ради пьянства, а праздника для и живости общения тоже.

После третьей рюмки заговорили о политике. Кто-то из гостей заметил, что День Победы широко отмечают в России да Беларуси, а остальные страны бывшего Союза к празднику потихоньку охладевают. И даже вовсе почти созрели для того, чтобы переписать историю заново. Сносят памятники, присваивают звания национальных героев бывшим эсэсовцам и т.д. и т.п. И понеслось... Градус дискуссии резко подскочил. Почти каждому нашлось что сказать. По накатанной вспомнили прибалтов с их несчастными шпротами и 20-й «эстонской» дивизией СС, украинцев с халявным газом и бандеровцами, мимоходом прошлись по грузинам, помянули сталинское переселение чеченцев. В общем, стандартный набор, но... В ходе разговора один из родственников Олега (хозяина квартиры), немолодой уже человек, высказался в том духе, что неплохо бы и показать хохлам «кузькину мать», а заодно вернуть себе Севастополь и Крым. И тут заговорил молчавший половину вечера Костя.

Костя - бывший морской пехотинец и буровик от Бога. Служба на Севере и дальнейшая работа почти в тех же краях приучили и без того не слишком разговорчивого парня знать цену слову. За Полярным кругом болтуны не в почете. А сейчас друзья не узнавали его.

- Так вы говорите, Сергей Семенович, нужно показать Украине «кузькину мать» и отнять Крым? - спросил Костя и как-то нехорошо усмехнулся. - Это каким образом, если не секрет?

- А хотя бы и силой! - махнул рукой Сергей Семенович. Он явно уже выпил положенную ему «норму», и теперь его, что называется, «несло». - Силенка-то есть еще, да...

- Ну уточните уже, что вы имеете в виду, - продолжал Костя, глядя в глаза собеседника. - А то я не понимаю что-то. Силой можно яблоко у ребенка отнять, а как можно силой отнять что-то у страны?

Сергей Семенович закатил глаза, демонстрируя, в каком он шоке от умственных способностей современной молодежи.

- Да войну я имею в виду, Костенька, войну! Слава Богу, армию у нас еще не развалили окончательно. Да и кому оружие в руках держать, тоже найдется! Слава Богу, у нас традиции отцов и дедов пока не позабыты.

- Какие традиции? - спросил Костя, и голос его показался всем странно скрипучим. - Воевать на чужой территории? Или все же Родину защищать? Что-то я украинских танков под Воронежем не вижу...

Сергей Семенович снова махнул рукой и поморщился:

- Нужно же учитывать национальные интересы! Стране нужен Крым, а флоту - базы в Черном море! И потом, это же ведь все было наше! Проклятый Горбач отдал ни за грош... А надо было зубами вцепиться и рвать, рвать, рвать!!!

- Что ж вы в свое время не рвали? - ехидно спросил Костя.

Сергей Семенович моментально покрылся красными пятнами:

- Ты! Сопляк! Да я тридцать лет... да я подполковник в отставке... да ты мне еще...

- Дядя Сережа, - вмешался Олег. - Вы потише, а то вон детей напугали. И вообще, мужики, что вы заводитесь из-за ерунды, не понимаю?

- Да нет, Олежек, не ерунда это... - почти ласково протянул Костя. - Это даже вовсе не ерунда... Это, простите, бред сумасшедшего.

- Затеяли склоку в День Победы. - сказала одна из женщин. - Лучше бы погибших помянули, для нас же наши деды старались. А вы опять о политике!

На минуту за столом наступило неловкое молчание. Костя, хотевший что-то сказать еще, умолк тоже. Но Сергея Семеновича было не так-то просто остановить.

- Знаете, молодой человек, вы меня не удивили. Вам, нынешним, интересы страны до одного места, извините. Вот в наше время...

- А причем тут интересы страны? - не слишком вежливо перебил Костя.

- Ты же русский человек, а не понимаешь! - закричал Сергей Семенович. - Это вопрос чести Родины, национального престижа, если хочешь! Нас уважать должны во всем мире!

- Да нет, это вы не понимаете ни хера, - неожиданно жестко сказал Костя и хлопнул ладонью по столу. Все повернулись к нему. - А знаете, почему вы не понимаете?

- Почему же?

- Да потому, что вы - подполковник в отставке. Вам война уже не грозит. А я - старший сержант запаса. В этом наше отличие. И на той войне, которую вы так страстно проповедуете, воевать нам, «нынешним». Мне в том числе! Когда зеленые пацаны, которых первыми погонят на убой, как-то внезапно закончатся. Бывает так, вы знаете? Когда из целого класса пацанов доживает до старости в лучшем случае один. И он...

- Костя, хватит... - поморщился Павел. - Остынь уже...

- Не хватит! Сопляков будут привозить в цинке, как консервы! А эти... пенсионеры военного дела... будут ходить на патриотические митинги и махать там флагами. А в лучшем случае - собирать посылки с сигаретами «Прима» на фронт. Честь Родины он вспомнил! Вояка кухонный!

- Но ты... - попытался еще вставить свое слово Сергей Семенович.

- Да, я. Именно я. Родина прикажет - будем стоять, как в сорок первом, насмерть. Но это если Родина прикажет. А за дачи нефтяных олигархов на ЮБК* и газовые трубы - воюйте сами. Флаг вам в руки! Все, разговор с вами окончен! Стратег хренов!

Посиделки как-то сами собой свернулись. Гости засобирались домой. А на кухне перед почти опустевшей бутылкой водки сидел Сергей Семенович, бывший офицер Советской, а затем и Российской армии. Глаза его смотрели в пространство, но вряд-ли что-то видели. Губы повторяли раз за разом: «в отставке... в отставке... в отставке...».

*ЮБК - Южный берег Крыма

(c)Proza.ru

ВАХТА.

Нравился мне сезон белых ночей.
И очень нравилось в это время нести вахту на шкафуте в третью смену. Заступаешь, все спокойно, все давно угомонились, спят крепким сном. Никто к кораблю не подходит, не надо орать что есть мочи: «К правому ( или левому) борту. Смирно!». Почти полная тишина. Неслышно вдалеке ходит по заливу небольшой сейнер, его преследуют орды бакланов, где рыба, там и они. Солнце светит ровным, успокаивающим светом. Вот оно закатилось за сопки, но буквально через несколько минут снова появилось на небосводе. Начался новый день. Бакланы шарятся и возле крейсера, с надеждой чем-нибудь поживиться. Когда ловили рыбу с юта, бросали им ради интереса треску любого размера, и они спокойно заглатывали ее в два приема, поймав рыбу клювом, птица подбрасывала ее вверх и рыба исчезала в утробе. Как она там помещалась?
Какие-то подозрительные звуки ближе к юту привлекли внимание. Стараясь неслышно ступать по палубе, иду на них. Где-то сверху раздаются сухие щелчки, и голос: «Пах! Пах, пах!..». Поднимаю голову и зажимаю рот рукой, чтобы не рассмеяться. На автоматной площадке дежурный по кораблю лейтенант Нечипоренко, вынув обойму из пистолета, занимается массовым отстрелом бакланов. Чтобы не смущать офицера, отхожу к борту и слегка кашляю, через несколько минут лейтенант уже на шкафуте. Иду навстречу, докладываю, что все в порядке. Он интересуется: «Подозрительного ничего? - Ничего . - Ну и слава Богу»,- и спускается в рубку дежурного. Хорошо, что автоматы зачехлены, а то бы из них по бедным бакланам, со звуком: «Та - та - та!». Иду к катерной площадке. О! Двери карцера приоткрыты, и я сую туда свой любопытный нос. Койка, задраенные иллюминаторы с просверленными отверстиями в броняшке, вваливаюсь туда и ложусь на койку, изображая арестанта. Полежав минут пять выхожу, и задраив двери в карцер, с похолодевшем сердцем, наблюдаю выходящего из офицерского коридора помошника командира корабля кап.3 ранга Иванова. М-да! Чуть-чуть не успел. Так больше шутить нельзя, можно и по- настоящему в карцере очутиться. Корабль потихоньку оживает, в рубке дежурного слышны голоса, вот звонки, звук горна, и негромкое: « Команде вставать!». Экипаж вылетает на верхнюю палубу, на зарядку. Форма одежды - брюки, голый торс. Лето есть лето. И вахта проходит как-то незаметно.

74 год