АНАЛИЗЫ

Всякий офицер должен быть идеально здоровым, для чего раз в год его должна внимательно осматривать придирчивая медицинская комиссия в составе местных гарнизонных эскулапов. Меня за мою офицерскую службу осматривали раза три, хотя это и не означает, что я служил всего три года. Видимо, все остальное время я автоматически был здоров вместе со своими сослуживцами и, по мнению командования, в рентгене и санации не нуждался. Но если офицер увольняется в запас, его необходимо осмотреть, иначе остальные документы на увольнение просто рассматриваться не будут. Просто поразительная забота о пенсионерах, которым во время службы медосмотры вроде бы как и ни к чему...
Ладно.
Лег наш главный инженер на ВВК (это военно-врачебная комиссия) в самый главный военно-морской госпиталь Камчатки. Перед пенсией. Чистенькие беленькие палаты, неплохие соседи по койкам, трехразовое питание, книжки, пиво, преферанс, заботливые молодые медсестры, внимательные доктора... Красота! Эту красоту надо заслужить. Наш Главный вообще служил честно, и теперь с чистой совестью наслаждался.
:Одна трехлитровая банка пива была уже употреблена по назначению, а вторая только на треть, и обе были задвинуты под койку. В атмосфере палаты густо висели термины, понятные только записному любителю преферанса, когда дверь открылась, и из-за нее материализовалась прелестная блондинка в коротком белом халатике и накрахмаленном колпаке с красным крестом.
- Такой-то, такой-то и такой-то! Анализы почему не сдали? - строго вопросила блондинка и старательно нахмурила огромные серые глаза.
- А? Что? Анализы? - Обитатели палаты игриво переглянулись. - А-а, анализы! Почему не сдали, сдали.
- Как - сдали? В лаборатории их нет.
- Нет? Ну, что вы! Не может быть! Ребята, ну-ка, давайте смотреть... Мы же сдавали. Толик, ты что, не отнес? Как же ты мог, а? Ну-у, Толик!.. Немедленно прекрати не отдавать девушке наши анализы!
Пока девушка непонимающе хлопала глазищами, пузатый кап-три Толик, старательно кряхтя, полез под койку и вытянул оттуда трехлитровую банку с темно-желтой жидкостью. Жидкость игриво пенилась.
- Виноват, мужики, забыл совсем! Игорь, на.
- Давай сюда. - Наш Главный поставил банку на стол. - Извините нас, пожалуйста. Вот.
- Как?.. А... Это что ж... Вы это что... Что ли в одну банку? - хлоп-хлоп глазищами.
- Действительно, что-то мы, мужики, переборщили... Ну как она такую здоровую банку понесет?
- Давай сюда. - Главный одним мощным глотком отпил добрых пол-литра и довольно крякнул.
Левой рукой блондинка схватилась за животик, а правой плотно прикрыла ровно очерченный помадой восхитительный ротик. Где-то внутри нее что-то протяжно булькнуло, побледневшие щеки очень сильно раздулись, и бедная девушка, словно Джек-Черная-Пуля, вылетела в коридор. Каблучки тревожно стучали, удаляясь.
В палате воцарилась тишина, которую вскоре нарушила фраза:
- Ладно. Что там у нас, семь вторых? Я - пас...
- Вист. Кладемся... У-у! И что делать? А пошли-ка мы с тобой в бубну...
Через пять минут дверь палаты пинком открыл главный врач с полковничьими погонами под халатом. Он был хмур и беспощаден.
- Та-ак... Вот что, геморройщики, гонорейщики и просто шланги. Здесь вам не "Гамбринус", а я вам не цаца с медучилища. Еще раз такая фигня повторится - сначала клизма со скипидаром, а потом вылетите у меня отсюда синими торпедами, вместе с одеялами, поняли? И вместе с вашими анализами... Кстати... где они? Гм: это... А ну-ка, дайте пару глотков, а то жара, блин - просто сил нет всех вас лечить от всякой херни...

Вызываю огонь на себя!

Посвящается А. Покровскому

Баржу отдали на расстрел.
Приговоренную поставили на якоря вблизи от берега в одном из полигонов Черноморского флота. Для предотвращения суицида несамоходного плавсредства, а проще говоря, чтоб сама не потонула, на баржу высадили десант из мичмана и двух матросов. Их задачи заключались в том, чтобы откачивать из трюма воду, отгонять от продовольствия наглых крыс, а по ночам зажигать на мачте огни.
Мичманец, внезапно оторванный от тягот и лишений воинской службы, быстро впал в алкогольную нирвану, матросы тактично помогали начальнику.
Каждый раз, когда с украинского аэродрома взлетал дальний бомбардировщик с противокорабельными ракетами на борту, в рубке баржи начинала хрипло орать рация. Матросы собирали в шлюпку постельные принадлежности, посуду, рацию, бережно укладывали на одеяло начальство и гребли на берег. После окончания стрельб возвращались, так как поразить цель никому не удавалось. Шло лето 198... года.
В первый раз Ту -22 подполковника Стаценко вернулся на аэродром, столкнувшись с грозовым фронтом, который мистически возник прямо по курсу. Убедившись в том, что обойти его не получится, командир цинично обругал начальника 'метео' и начал разворот.
Во второй раз выполнению учебно-боевой задачи помешал президент маленькой, но предельно гордой африканской республики. Возвращаясь к родным баобабам, он не смог вовремя вырваться из прощальных объятий Леонида Ильича. Вылет, натурально, задержали и, чтобы расчистить коридор литерному борту, которые, как известно, по трассам не ходят, отдали команду: 'Все на земле!' Пришлось возвращаться.
Наконец, обозленные оружейники сказали, что если экипаж в третий раз привезет обратно проклятую ракету, то разоружать самолет он (экипаж) будет самостоятельно, рискуя их (экипажа) собственными задницами.
Обычно по понедельникам в ВВС полетов не бывает, и опытный мичман объявил себе увольнение на берег, куда и отправился на единственной шлюпке.
Через час после его отъезда по рации на баржу пришло сообщение, что взлетел борт и будут боевые стрельбы. Посовещавшись, матросы решили, что: а) мичман сказал, что полетов не будет; б) все равно не долетят, а если долетят, то не попадут; в) поскольку все равно шлюпки нет, то и х#й с ним...
Между тем, ракетоносец вышел в зону пуска, уверенно 'захватил' цель и нанес снайперский удар.
Баржа содрогнулась от мощного удара, на американский манер сказала:
'Уп -с -с -с...' и начала осаживаться на корму.
Когда перепуганные и мокрые матросы вылезли из воды, из - за поворота показался мичман. На багажнике его велосипеда весело позвякивал вещмешок.
Остекленевшим взором он оглядел несостоявшихся ихтиандров, морскую гладь, из которой одиноко торчала мачта, пляж, вещмешок, велосипед и произнес:
- Б#я, теперь матрасы х#й просушишь...

4.11.2001

Привет Кадету Биглеру .
Эта история произошла в середине 90-х в одной закрытой конторе, где трудились на ниве военной науки люди в погонах. Перед днем рождения того кто и сейчас живее всех живых, а короче говоря, 22 апреля 1995 г., по давно заведенной традиции проводится субботник - ранее назывался Ленинский коммунистический, ну а сейчас просто - субботник. Суть последнего заключается, как известно, в тщательном размазывании грязи по окнам и полу, а главное - в заключительном застолье с обильными возлияниями. Вновь назначенный командир (не отличавшийся особым интеллектом, но со связями), предвидя закономерный такой финал, загодя собрал личный состав и предупредил о категорическом запрете на употребление спиртного, угрожая в противном случае всеми возможными карами. На особом подозрении был подполковник К-в, весельчак и балагур, душа любой компании, причем - малопьющий (в смысле сколько ни выпьет - все мало). К-в был лично предупрежден командиром о: ну в общем, вы поняли. В день субботника командир (в прошлом он был замполитом) шнырял по кабинетам, принюхиваясь к народу, а заодно и прислушиваясь, не звякнет ли где предательски стекло о стекло. Время шло, сотрудники сдавали чистые (?) кабинеты командиру, после чего двери запирались и опечатывались. К-в, пришедший в контору с большой и тяжелой спортивной сумкой, не спеша, возился в своем кабинете, шурша и шаркая полуистлевшей тряпкой по истертому линолеуму. Туда же подтягивались освободившиеся коллеги, чтобы морально поддержать С-ва, а заодно обсудить драконовские нововведения. Бдительный командир забегал к С-ву каждые 5 минут, сверля взглядом обнаруживших внезапную тягу друг к другу коллег, а особо - уже упомянутую сумку, и говорил: 'Ну вы тут это: смотрите, чтобы ни-ни:'. Собравшиеся, внутренне вспыхивая от стыда, отвечали чистым взглядом беспорочных глаз, всем своим видом показывая, как оскорбительны им пошлые намеки командира. Расслабившись, командир вернулся в свой убранный двумя подхалимами кабинет, где, окончательно потеряв бдительность, углубился в просмотр свежего номера 'Playboy'. Через некоторое время, спохватившись, он выскочил в опустевший коридор и обнаружил, что дверь кабинета К-ва заперта, но - не опечатана(!). Подкравшись и прислушавшись, командир явственно различил классическое 'Ну, будем!' и звук, какой могли бы издать два и более стеклянных изделия, одновременно соприкоснувшиеся друг с другом.
'К-в, откройте немедленно',- крикнул командир и прислушался. За дверью было тихо.
'Откройте, я знаю, что вы там устроили пьянку' - повторил он свою попытку. Из-за двери донеслось:'Мужики, давайте ему нальем, может он выпить хочет', и задвигались стулья. Командир подождал. Дверь осталась недвижима, предложение явно не набрало консенсуса.
'Если вы немедленно не откроете, вызову дежурного и будем ломать двери', - загремел начальственный баритон.
'Да пошел ты :',- огрызнулась дверь хорошо знакомым голосом хорошо принявшего на грудь К-ва. Впавший в ярость командир, стараясь не выпускать дверь из виду, позвонил в дежурку, чтобы принесли лом. Таковой прибыл в сопровождении хилого бойца-посыльного, поэтому борьба с дверью увенчалась успехом только после того, как дверная коробка была почти полностью разворочена, минут через 15. Взору командира предстал действительно чисто вымытый кабинет, в котором никого не было. Под столом предательски виднелась пустая водочная бутылка, забытая кем-то впопыхах. Путь отступления был выявлен сразу: аккуратно прикрытое окно (2 этаж) выходило на декоративный карниз, от которого до пожарной лестницы было уже рукой подать:
Понедельник начался с гневного выступления командира перед подчиненными, во время которого был ярко описан преступный эпизод пьянки в кабинете. Во время выступления командир метал красноречивые взгляды на К-ва, который, опустив голову, всем своим видом показывал, что глубоко раскаивается в содеянном и просит его не губить, типа 'бес попутал:'. Спустив пары, командир отпустил народ, многозначительно добавив: 'А Вы, К-в, представьте письменное объяснение по поводу случившегося к 15 часам':
В назначенное время К-в, постучавшись,скромно вошел в кабинет командира и опустив очи долу, положил на стол 4 мелко исписанных листа А-4. Командир прочел следующее:
'Объяснение.
Я, подполковник К-в М.Ю., родился в 1952 году в гор.Ярцево Смоленской области в семье рабочего, третьим ребенком. В 1959 году я пошел в Ярцевскую школу ?2 (в третьем классе был принят в пионеры, а в 8 - в комсомол), которую окончил в 1969 году и сразу поступил в :ское высшее военное училище, которое закончил с отличием в 1973 году и был направлен для прохождения службы :( далее 2 листа мелким почерком в том же духе с перечислением всех событий семейной и служебной жизни) :22 апреля 1995 года у нас, как и по всей стране, был Ленинский субботник. Я вспомнил, как много лет назад мне повязали пионерский галстук, как я ездил в пионерский лагерь 'Артек', первый поцелуй... И подумал: какую замечательную страну загубили, нету больше моей Родины - под гордым названием Союз Советских Социалистических Республик. И так мне стало горько и обидно за это, что не смог я сдержать слез, хотя и было неудобно перед сослуживцами: все-таки подполковник, 26 лет выслуги, отец двух детей:(дальше длинные рассуждения о том, как трудно воспитывать, а главное - содержать на мизерную военную зарплату двух взрослых кобылиц, с демонстрацией глубокой осведомленности в области цен на всякие колготки и тампаксы-шмапаксы)'. Заканчивался этот опус так: 'Сегодня, придя на службу, я обнаружил, что какие-то идиоты разворотили дверь моего кабинета. Убедительно прошу принять меры для предотвращения подобного впредь.
24 апреля 1995 года.
Подпись'
Дочитав, командир посмотрел на К-ва. Тот ответил ясным взглядом человека с неотягощенной совестью.
'А где про пьянку?', - тихо спросил командир.
'Про какую пьянку?',- вполне натурально удивился К-в.
Трехминутная МХАТовская паузы, во время которой К-в с видом оскорбленной невинности, а командир - выпучив глаза, смотрели друг на друга.
Поняв, что надо что-то сказать, командир пробормотал: 'Идите, вы свободны'.
Больше 'субботники' в нашей конторе не проводились.
По субботам.
Только по понедельникам, причем в первой половине дня.
P.S. История абсолютно правдивая, а 'сочинение' К-ва долгое время ходило 'в списках' (т.е. откопированное) среди народа, как в позапрошлом веке - запрещенные стихи армейского поручика М.Ю. Лермонтова. Кстати, тезки подполковника К-ва.

История эта произошла в 1985 году на сборах в окрестностях Абрау-Дюрсо, где из нас сначала хотели сделать сначала идиотов, а потом - защитников отечества.
Утром на построении наш полкан завел знакомую до отвращения песню:
- Итак, товарищи курсанты, необходимы десять добровольцев...
В рядах потенциальных добровольцев гробовое молчание.
- ... разгрузить кирпич....
Из задних рядов разочарованное: "У-у-у..."
- ... в винодельческом совхозе Абрау-Дюрсо!
В тот же момент тридцать пар сапог выбили пыль из плаца в дружном шаге вперед.
С правого фланга были отсчитаны десять счастливчиков и под завистливые взгляды неудачников отправлены в КУНГе в светлую даль. Весь день завистники строили всякие догадки о том, чем там занимаются сейчас наши орлы. Часов уже в девять вечера в клубах пыли показался Урал со специалистами-кирпичниками.
Действительность превзошла все наши самые смелые ожидания: из кабины
Урала вылез восточный человек и сказал нам:
- Эй, студента, давай, аднака, своих выгружай сама! А то студента тяжелый очень, все руки болят один таскать!
На полу КУНГа штабелем лежали тела счастливцев.
Все это было бы и ничего, но в полночь (видимо под влиянием полнолуния) один из счастливцев - Саша Кузин - решил поплавать в море. А поскольку от нашей части до моря было километров 70, то нырнул он прямо с крыльца казармы в ближайшую клумбу и поплыл по ней шикарным брассом. К несчастью, это оказалась клумба, посаженная собственноручно женой командира дивизиона. Поэтому наш Саша с детским совочком в руках оставшуюся до конца сборов неделю занимался декоративным садоводством.
По воспоминаниям участников кирпичного подвига, оклемавшихся назавтра к обеду, работу они, не рассчитав, прикончили через пару часов. Местный бригадир решил отблагодарить работящих ребят: принес им ковшик и показал:
- Там красное, а там - белое. Прямо и направо - крепленое.
Повертев критически в руках ковшик наш командир Сережа махнул его на приличное случаю ведро. Первое ведерко опустело в момент. Потом пошло второе. Третье. Сколько их было после третьего - неизвестно. Но через день из совхоза приехал местный кадр с бумагой, в которой было черным по белому сказано, что студенты вдесятером цинично выдули на холяву около 110 литров различных спиртных напитков. Впрочем, выйдя из штаба, жалобщик напялил кепку и со вздохом сказал:
- Все равно ведь не поверят, человек столько не выпьет! - и отбыл
восвояси.
Историю замяли в связи с неправдоподобностью.
P.S. На церемонии прощания с нами командир дивизиона толканул прочувствованную речь, начав ее так:
- Когда мне сказали, что в часть для прохождения сборов прибывают 30
студентов-бауманцев, не скрою: мне стало нехорошо...

Матрос Железняк
(байки на полубаке)

Учился у нас на курсе очень шебутной парнишка Герка Железняк.
В отличие от своего бронзово-памятникового однофамильца-героя внешность он имел довольно забавную: круглолицый, кучерявый, нос бульбочкой, розовощекий и в кругленьких очечках.
За словом в карман он никогда не лез, его комментарии вполголоса на отдельные лекторские фразы (не обязательно оговорки) были всегда остроумны и вызывали плохо скрываемые смешки близсидящих. Это ужасно раздражало всех преподавателей, которые считали, что эта вечно улыбающаяся физиономия просто не может не принадлежать разгильдяю.

Но все они категорически в том заблуждались - после десяти минут экзаменационного ответа вдруг выяснялось, что за ужимками, шуточками и хиханьками Железняка скрывается доскональное знание таких тонкостей предмета, каких иногда не знали и сами экзаменаторы, особенно те, кто помоложе.
Со своей неизменной улыбочкой он выходил с очередной пятеркой с очередного экзамена и тут же начинал рассказывать очередную байку, которую нервничающие перед экзаменом сокурсники почти не воспринимали.

Говорили, что он играл на скрипке, но сам он это тщательно скрывал (несолидно для парня!), хотя слух имел абсолютный. Любимой его забавой на вечеринке было сыграть на пианино (а пианино в те времена были в квартирах довольно распространенным музыкальным инструментом; их распространенность убило не столько появление всяких звукосинтезаторов, сколько потрясающая звукопроницаемость в новых домах)...
Так вот, выпив рюмашку-другую и рассказав за это время пяток смешных историй, он обожал сесть за пианино и сыграть гимн Советсткого Союза. Притом так, что в мелодии явно прослушивались мотивы от "Боже, царя храни!".
Как ему удавалось это совместить, я не представляю. Более того, я бы никогда не поверил, что такое возможно, если бы не слышал пару раз собственными ушами.

Это присказка, а вот - сказка...
Нет, тут требуется ознакомить вас со вторым действующим лицом собственно "сказки".

Военная кафедра в институте была не простая, а военно-морская. Офицеры-преподаватели носили морскую черную форму и имели (большинство) военно-морские звания. А студенты в пределах кафедры именовались, соответственно, матросами.
Преподаватели были разные: были интеллигенты в военной форме, будто прямиком перенесшиеся на кафедру из патриотическо-романтических повестей девятнадцатого века, были сугубые технари, которые знали системы корабля до последней заклепки, были грубоватые службисты, считавшие своим долгом приобщить сухопутных студентов к трудностям морской службы...
А поскольку морских трудностей на суше не было, то они создавали их сами.

Капитан первого ранга Б-кий принадлежал к последней категории.
И как человек и как преподаватель он был совершенно невредным, дело свое знал, службу и море - любил и понимал (как нам казалось), но характер имел крутой и категорически требовал от студентов вести себя на кафедре совершенно как на корабле. То есть в соответствии с Уставами и Наставлениями.
А поскольку "гражданские лица", несмотря на все попытки заставить их хотя бы прочитать Уставы, знали о них все-таки более понаслышке, чем досконально, то студенты старались вне аудиторий с ним не сталкиваться.
Но на занятиях приходилось друг друга терпеть.
И на экзаменах.

Вот. Наконец-то я перехожу к сути дела.

Б-кий принимал у нас экзамен. Не помню, какой именно, но это неважно.
На обязательном построении перед экзаменом он в очередной раз предупредил, чтобы в аудиторию каждый входил строго по Уставу: подойти к экзаменатору строевым шагом, отрапортовать "Матрос Бубликов для сдачи экзамена прибыл!", взять билет, назвать номер, "Разрешите готовиться?" и так далее...
Свободолюбивое студенчество эта "клоунада" ужасно раздражала, но делать нечего: утешали себя тем, что у нас экзамены на кафедре нечасто, а у Б-кого - еще реже.

Дошла очередь и до Герасима. Печатая якобы строевой шаг, он подошел к столу.
Б-кий что-то писал. Герка молчал, не решаясь прервать процесс. Не поднимая головы, тот буркнул что-то вроде: "Чтпршл? Доклдвай!!"
От такого нелюбезного приема Герка слегка сбился в рапорте:
"Товариш капитан первого ранга! Матрос Железняк для сдачи экзамена явился!"
Этого слова Б-кий терпеть не мог. Оно действовало на него, как красная тряпка на быка.
"Черт является! - рявкнул он, - А матрос - прибывает!"
Такого поворота Герка упустить не мог. Он забыл, где он и для чего он здесь. Совершенно автоматически у него вырвалось:
"А я с того света!"
"Что?! - проревел Б-кий и поднял голову, - Как фамилия?!"
Фамилию ему только что доложили, но он, разумеется, ее прослушал, а зачетку Герка еще не успел ему отдать.
"Матрос Железняк!" - по Уставу назвался матрос Железняк.
Б-кий побагровел. Нелепая кучерявая физиономия в дурацких очках издевалась над ним, как над салагой-первогодком!
"Вон!"

Герка опешил и растерялся: он всегда был Железняк, но его внешность настолько не соответствовала облику революционного героя, что его никогда не звали и не дразнили "матросом Железняком", и он совершенно забыл про своего знаменитого однофамильца.
Его шуточка про "тот свет" выскочила из него совершенно подсознательно, умом он ее даже и не зафиксировал. И этот ядерный взрыв негодования был для него абсолютно неожиданным, неоправданным и нелогичным.
Он четко повернулся и вышел.

"Товариш капитан первого ранга! - сказал кто-то из готовящихся, - Его фамилия - Железняк!"
"Что?!" - Б-кий медленно остывал.
"Его фамилия - Железняк!"
"А почему - матрос?" - на этот нелепый вопрос ответа ни у кого не нашлось.

Б-кий подумал немного и догадался сам.
Он посмотрел список студентов, почесал затылок и выглянул за дверь:
"Железняк! Заходи! Без доклада!"

С той поры матрос Железняк сдавал экзамены по военно-морской подготовке как совершенно штатский человек.
Мы ему ужасно завидовали.

(http://letopis.kulichki.net/2001/03-2001/nom499.htm)