Перелет откуда-то с Дальнего Востока.
Ил-76 помимо военных грузов везет так же моего друга и его барахло в размере контейнера - переводят в новую часть, остальная семья летит другим рейсом.
Взлетели, вышли на курс. Лететь долго, к тому же ночью, и только Леша решил устроиться спать, как
в пассажирский отсек выходят ВСЕ члены экипажа.
- А-а самолет кто ведет?
- Автопилот!
один из пилотов достает будильник, заводит его, и устанавливает время звонка. поставив на полочку усаживается на кресло и откидывает спинку, то же делают и остальные.
- народ, вы что?
- спать будем. Ночь на дворе!
- а самолет?
- автопилот. коридор свободный. Подлетать к Москве будем - будильник разбудит.
- а если не зазвенит?
пилоты переглянулись - но всегда же звенел?

И они улеглись спать.

С тех пор он никогда не соглашается летать на транспортниках.

Очки заказал.

Суббота была разлинована как книга службы в лучшие годы. Мы готовились стать «дважды кумовьями Советского Союза». Малепуха Вики и Игоря должна стать крещеной. Время «Ч» - 9.30, маршруты установлены, взаимодействие определено, ну и все остальное...

По окончанию таинства, в 13.00 все изрядно измотанные прибыли на базу. Слегка затянувшийся подготовительный момент «шашлыков-машлыков», активно компенсировался спиртным. Ну, а дальше...
Сложно вспомнить, кто первым сказал «мяу», но природа самого процесса была объяснима. На дачном участке стояло две мишени: спортивная и «террорист», и изрядно уставшее от подавления «подготовительного момента» мужское общество решило вспомнить о стрельбе. Была извлечена воздушка, и началось... Проводились соревнования со стрельбой по очереди серией по пять патронов, но через час они наскучили. В силу того, что эта добрая традиция, стрельба спьяну и почти натощак живет уже не первый год, подначки по поводу моего традиционного третьего места по целевой стрельбе были отбиты не менее традиционным ответом: «Ты на очки не смотри, ты на кучность глянь, свою башку обведи по контуру. Ну, все в голову помещается?»
Вот так и было принято решение «о борьбе с терроризмом», как говориться, в духе времени и государственной политики. Рожденные в СССР и отслужившие лет 20-25 тому назад со всей классовой ненавистью мочили террор с сортире, а если быть точнее, то за баней, которая была оборудована сортиром. С дистанции метров 25-30 его били, и били достойно.
И тут меня пробило, я стрелял с ходу навскидку, в диагональном движении, на заказ в глаз, последним аккордом была стрельба от бедра. Услышав как с характерным треском пуля ушла в листву я сказал сам себе, что я фраер, и годы берут свое, но через минуту, увидев свежую дырку между глаз «террориста», весь раздувшись от гордости заявил о рикошете от пораженной мишени. Не удержавшись, повторил трюк, закрепив результат.Не без трепета, но... Короче настрелялись, пограничная огневая подготовка была признана эффективной, за что и был поощрен принимающей стороной внеплановой баней. Класс!!!

Понедельник - день тяжелый! Не выспался, работать лень. Сволочи! Ненавижу! Нужно заказать очки, собираюсь уже полгода, в принципе они на фиг не нужны, точнее нужны только за рулем. Все поехал, если не сегодня, то когда? Все равно работать не буду!

Врачиха лет сорока пяти, очень вежливая дама, пригласила в кабинет и посадила перед каким-то навороченным прибором, на стене лишь маленький экранчик от проектора, и напрочь отсутствует знаменитая таблица Сивцева, которая со времен поступления в училище вызывает у меня рефлекс на уровне безусловного: «Н, К, И, Б, Ш, М, Ы...». Зачастую я просто усилием воли заставляю себя реально всмотреться в нее и выяснить, что же я действительно вижу. Меня пересаживают в другое кресло, надевают на нос очечную рамку и вставляют попеременно пробные линзы. Ну, вот, вроде подошло.
- А теперь возьмите вот это и посмотрите на экран, так, чтобы вы видели изображение через отверстие обоими глазами. Видите?
- Да!
- Закройте правый глаз. Изображение на экране в отверстии или сместилось?
- Сместилось.
- Хорошо. А теперь левый.
- Сместилось, точнее из трех букв, в отверстии только одна, левая нижняя.
- Странно. Попробуйте еще раз.
Все повторяется, с той лишь разницей, что «нижняя левая», еще больше сместилась.
- Странно, повторяет врачиха, - обычно у человека, на всех парных органах присутствует лидер. Вы левша?
- Нет, правша, но скорее по привычке, левой тоже могу, но моторика хуже.
- Вы в армии служили?
- Простите?!
- В армии служили? Стрелять умеете?
- А, так вы в этом смысле. Конечно, только я стрельбой заниматься начал еще в школе, у меня правый глаз стал хуже видеть и мне офтальмолог посоветовал заняться стрельбой, чтобы увеличить мышечную нагрузку на глаз.
- Значит правым глазом целитесь?
- Ну, в принципе...
- Ну, так как стреляете-то?
- Доктор, стрелял вот в субботу, зрение сами видите уже не то, да и не правильно это, выцеливать на кротких дистанциях. Навскидку стрелял, в движении, от бедра...
-...? И как результат?
- Все в лоб!
-...?! Ладно, садитесь к вот тому прибору...

Боже, какой бред, что я нес, сходил к офтальмологу, заказал очки... А чего она со своими вопросами: «Как целишься, как стреляешь?»
Рецепт она мне выписала, очки я заказал, но смотрела она на меня как-то загадочно.

С любовью к моей заставе или Как мы варили сгущенку

Ну, о сгущенном молоке, на армейском сленге - сгущёнке, все знают всё! Тут уж и добавить нечего - вкусно, приятно и прочее. Но есть гурманы, которым недостаточно простого потребления и которые пытаются изготовить из обыкновенной сгущёнки нечто вроде карамели. Способ приготовления прост: банку в кастрюлю и варить до офигения. Важнейшее условие: вода в кастрюле должна быть! Иначе...
В то благословенное время, когда пирожное в магазине на гражданке стоило 22 копейки, наши доблестные погранцы испытывали постоянный недостаток сладкого! Да и сами посудите: парни молодые, резвые, идут - земля под ногами горит. Расход калорий обалденный, а ещё служба, в общем, кто служил, тому нечего рассказывать, а кто не служил, тот не поймёт. И вот, в один из прелестных летних вечеров в САПО на заставе "Акация", мы решили сварить сгущенку, целых четыре банки! Дело в том, что завтра у кого-то из заставы был день рождения. По традиции ПЗ "Акация" виновник торжества на Боевом Расчёте назначался ВХД, то есть выходным и готовился к празднику. Мы же со своей стороны готовились обеспечить крем на праздничный торт - бисквит, благо, яиц свежих, муки и сахара у нас хватало. Ну так вот, вечер, тепло, температура воздуха в тени плюс 40, и мы поставили кастрюлю с банками сгущенки на плиту на нашей кухне. Зная о том, что это процесс длительный, мы оставили РПК (это не пулемёт, это аббревиатура рабочего по кухне!) присматривать за кастрюлей. По телевизору начался какой-то фильм, в ленкомнате все, свободные от службы, его смотрели. И тут вдруг (всегда какая-то пакость бывает вдруг!) в дежурке раздался зуммер. ПОсле короткого доклада ДЖ мы поняли, что на том конце провода кто-то из начальства. ДЖ положил трубку и, ворвавшись в ленкомнату произнес:
- Застава, команда "Луч"!
Ну, в общем мы понеслись. Через примерно три минуты, погрузившись в наш ГАЗ-66 мы ехали куда-то на север. Через час сумасшедшей езды нас выбросили посреди пустыни и приказали занять рубеж перекрытия. Надвигалась ночь. Стало немного прохладней - около 30. Мы рассредоточились, залегли и замаскировались. Немного успокоившись, мы начали выяснять а что, собственно, случилось? И выяснили - в тылу, где-то около пустыни Кара-Кум, стояла колония особого режима. И оттуда сегодня сбежали трое особо опасных заключенных. Вот нас всех и кинули на усиление. Наладив связь с заставой, НЗ при первом же сеансе подозвал меня и, передав тангенту, сказал:
- На, поговори с ДЖ, там у него что-то где-то взорвалось!
- А-а-а-а!!! - вырвался вопль у меня.
- Что? Что такое? - вопросил шеф.
- Сгущенка! - со стоном ответил я.
- Какая сгущенка? - вопросил НЗ.
- На кухне! - ответил я.
НЗ только икнул! После полусуточного бдения тех беглецов отловил дозор по тылу наших соседей - третьей заставы с позывным Бачок, а мы рванули обратно. Прилетев на заставу, мы все ворвались на кухню. Зрелище, представшее перед нашими глазами, было неописуемым! Наши чувства в этот момент точно передают слова призрака отца Гамлета у Шекспира - "...ужас, ужас, ужас..." Весь потолок и стены кухни были покрыты карамелью! Весь! На полу валялась кастрюля и две разорвавшихся банки. Две остальные банки разорваться не успели. А всё объяснилось просто: мы уехали - вода выкипела - и бубух! Как мы драили этот потолок - не сказать словами! Тем более, что карамель за сутки въелась намертво! Но пока мы скребли щетками м мылом потолок, шеф дал команду сварить новых четыре банки! Так что день рождения испорчен не был, хотя и состоялся на сутки позже!

Конец 70-х годов. Застой. Строит один генерал себе дачу в чистом поле. Каждый день на его участке лениво работают около 20-ти солдат. Надо бы чего-нибудь посадить на участке, все-таки 45 соток пропадает. Привозят в огромном количестве грунт, просеивают его, не оставляя ни единого сорняка. Земля готова. Посадить решают картошку. (То ли у генерала деревенские корни, то ли от того, что все вокруг так делают. ) Посадить надо быстро, май кончается, у соседей картошка уже давно проросла. Принимается решение: дембельский аккорд. Посадят орлы овощи - и по домам. Так и сделали. Конец июня. Деревня. Большой черный квадрат генеральского участка, где нет ни одного сорняка, ни травинки. В середине участка - идеальной формы ПЯТИКОНЕЧНАЯ ЗВЕЗДА из кустов картошки.
И матерящийся генерал...

«Докторила»

Как-то раз повар на плавбазе подводных лодок решил приготовить грибной суп в честь вернувшегося из «автономки» атомного ракетоносца. Тут же, проявив понимание, замполит плавбазы снарядил в сопки команду из 10 «карасей» во главе с мичманом. Как полагается, строем моряки покинули расположение части и полезли вверх по гранитному склону, гремя вёдрами. На вершине все отдышались и разбрелись по тундре в поисках добычи, а мичман решил присесть по большой нужде и покурить заодно. Матросы собирали грибы, снизу открывался потрясающий вид на базу подводных лодок, сердце мичмана пело и акт дефекации на этом фоне был особенно приятен. Мичман был молодой и совершенно не учёл коварный характер заполярных мошек, в народе называемых гнусом. Кроме всего мошкам не очень понравился внезапный метеоритный дождь, сопровождаемый гулом реактивного истребителя и проливным дождём. Мошкам вообще многое не нравится. Так или иначе, но по окончанию процесса мичманское днище понесло некоторый урон, кроме того, часть насекомых была захвачена в плен штанами потерпевшего.
В расположение части воин вернулся совершенно враскоряку, как татаро-монгол, который года два провёл в седле боевого коня. Всё это время в штанах мичмана резвились пленённые мошки, усугубляя и без того болезненный процесс возвращения, в результате чего поражённый мичман выписывал ногами такие кренделя и фигуры Лиссажу, что даже вызвал сначала некоторое подозрение у дежурного по базе. В каюте израненный моряк пытался оттереть поражённые места спиртом, но особого облегчения это не принесло, а лишь раззадорило партизанящих мошек, поэтому мичман употребил остатки спирта вовнутрь и лёг спать.
Катастрофа случилась на утро. Проснулся мичман от страшного зуда, и никакое почёсывание заповедных мест, а также поливание их холодной морской водой по совету бывалых не могло унять его. В зеркальном отражении бедный мичман видел нечто, напоминающее зад немолодого уже павиана. Сам детородный орган на этом фоне напоминал сизый баклажан с гангренозными проявлениями. Ни о каком отправлении естественных надобностях без душераздирающих воплей, напоминающих брачный крик гиппопотама, и речи не было. Мичман учился заочно в военно-морском училище и потому понял, что без вмешательства медицины здесь не обойтись, слишком всё запущено. Матросы кое-как дотащили болезного до лазарета и оставили в кабинете доктора на кушетке. Через минуту из своей каюты выплыл врач, интеллигентно помешивая в стакане с подстаканником прозрачную жидкость серебряной ложечкой. Жидкость по запаху напоминала то, чем с вечера мичман растирал поражённые места, а потом употребил внутрь. Но врач был офицером и мичман не стал задавать лишних вопросов.
Надо сказать, что врач был фигурой оригинальной. При росте метр девяносто у доктора напрочь отсутствовал подбородок, что он пытался безуспешно скрыть «чеховской» бородкой. Он попал на флот после военной кафедры мединститута и за неимением штатного доктора, сразу оказался на дизелюхе, да еще и собирающейся в море. На лодке при всей своей долговязости он оказался в положении угря, засунутого в банку из-под кильки. Да, со свободным местом там беда! И как только лодка отдала швартовы, сам доктор и несколько человек, которые находились рядом, поняли, что пациент совершенно не выносит качку. В общем, весь поход доктор провёл в своей каюте на койке длинной 170 см. Первое время он даже приём пищи игнорировал, но на седьмые сутки, вроде, оклемался, стал пить воду и показывать из каюты многодневно небритую рожу. Хотя по-прежнему мочился в раковину и если и выходил, то с банкой из-под консервированной картошки в руках, в которую периодически порыгивал.
Но свой подвиг в этом походе он всё-таки совершил, как впрочем и все, кто служит на дизелях. В один из дней к нему в каюту робко постучал матрос-первогодок по фамилии Козел и через сведённые скулы поведал о невыносимых поносных проявлениях. Тут доктор и одержал победу над собой. Он, не глядя, достал таблетку, по-видимому, универсальную, заставил больного разжевать её и запить стаканом марганцовки, после чего задрал Козелу робу и нарисовал на животе жирную йодовую сетку. Матросу полегчало, но не сразу, и доктору пришлось ползти по переборке к кормовому гальюну и мужественно посыпать его хлоркой. Кто может вообразить, что представляет из себя внутреннее содержание дизельной подводной лодки на второй неделе похода, оценит творческий подход доктора к борьбе с возможной дизентерией. Дело было сделано, и отработать назад у доктора просто не было сил, поэтому остаток похода страдалец провёл в своей каюте в обнимку с раковиной, в которую попеременно то блевал, то мочился.
Всё кончилось тем, что по возвращению лодки в базу, доктор был извлечён из своей каюты и списан на плавказарму с обидным прозвищем «Докторила». Впрочем, сам он был чрезвычайно этому рад, и в дальнейшем никогда не жалел о перемене места службы, да и в море он как бы отметился, после чего нацепил на грудь знак «За ДП» и никогда его не снимал. У каждого своё понимание подвига.
Вот в эти коварные лапы и попал покусанный мичман. И если с павианоподобным задом всё было, вроде бы, ясно, то с детородным органом больного предстояло повозиться. Мало того, что он потерял форму, но на лицо были явные гнойные проявления, что не могло остаться без последствий.
- Да..., - сказал «Докторила», - тяжёлый случай, придётся оперировать. Не исключена ампутация, главное - спасти больного. Ничего, наладим трубочку.
После этих слов мичман вырубился.
Доктор сдержал своё слово. Больной орган был прооперирован. Нарыв был вскрыт, промыт и зашит. В общем, человек был спасён.
Процесс выздоровления проходил быстро, но как-то странно. Орган пациента по мере возвращения нормального цвета менял форму, отклонялся от нормального направления висения как-то влево с проворотом, в общем, пытался принять форму спирали, что наводило доктора на мысли о развитии общества по аналогичному направлению. Но, так или иначе, всё успешно зажило, все функции к поражённому органу вернулись, а что до формы, то это дело сугубо интимное и широко не рекламируется. Мичмана не комиссовали, а просто отправили в отпуск по ранению.
В поезд мичман садился с глубокой грустью в глазах, так как был не уверен в адекватной реакции на произошедшее своей невесты из далёкой уральской деревни Большие Мухоморы.
В часть мичман вернулся окрылённый своей популярностью и фурором, который его приезд произвёл на селе. Сослуживцам он сообщил, что жениться передумал, хотя перед отъездом домой на отвальной всё спрашивал друзей, не откажет ли ему невеста во взаимности после того, что с ним случилось и заглядывал им в глаза как побитая собака, ища поддержки. Друзья отводили взгляд и налегали на водку. В доверительной беседе он рассказал, что по приезду он нарезался самогонки, чтобы было не так стыдно, если что-то пойдёт не так. Но на его счастье случилось всё наоборот, и на утро он проснулся популярным, как Тарзан, хотя, по словам невесты Тарзану было до него, как до Марса. Своей израненной штуковиной он творил чудеса, не подвластные пониманию селянки, причём всё происходило само по себе независимо от воли хозяина «богатства». Своей радостью девушка поспешила поделиться с подругами, чем подписала себе смертный приговор, как невеста. В общем, на проводах мичмана в исходное вся женская половина деревни плакала навзрыд, всё, подпихивая и подпихивая кульки с домашними пирожками в и без того распухший багаж отъезжающего.
Доктор, узнавший об успехах своего лечения из первых рук, начал подумывать, а не заняться ли ему после демобилизации прикладной урологией, перестал появляться на людях со своим знаменитым стаканом в подстаканнике и стал почитывать литературу по выбранной теме.
Мичман бросил заочное обучение, демобилизовался, после чего стал народным целителем в области терапии семейных отношений и, как утверждали страждущие, многим помогало. Из окон его малогабаритной «хрущёбы» частенько доносились крики и стоны принимающих оздоровительные процедуры пациенток. Но мужчины городка отнеслись к новым методам лечения женских недугов без должного понимания, и очень скоро недвусмысленно намекнули заполярному Авиценне, что пора бы повысить квалификацию в институте усовершенствования врачей, всё равно в каком, но подальше от их населённого пункта.
Женщины военного городка провожали его в новую жизнь со слезами, он, вообще-то, хотел остаться жить в гарнизоне, но бывшие друзья посоветовали ему этого не делать, и оставили ему на память в подтверждение своих слов многочисленные синяки и ссадины на лице. Взвесив все за и против и, оценив благородство мужчин гарнизона, он собрал чемодан и уехал в город, питаясь всю дорогу до места назначения домашними пирожками пролечившихся у него женщин.