2014 год, Крымская "весна". В департаменте Минобороны по обеспечению гособоронзаказа открывается оперативное дежурство на телефоне.
Заступаю.
Звонят с Феодосии
- Мы казаки. Взяли под охрану завод " Море". Здесь попытка вывезти документацию. Нам что делать?
- Любую попытку строго пресекать, о всех ситуациях немедленный доклад.
- А с кем я говорю?
- Советник государственной гражданской службы 1 класса Вершинин Павел Фёдорович.
- А как это по военному?
- По вашему по казачьи это генерал.
Сменяюсь.
Приходит сменщик.
- Ну ты приколист!
- А что?
- Звонили твои казаки с Феодосии, просили передать генералу Вершинину, что на втором КПП залаяла собака.

Рекламация
"Кто к нам с мечом придёт ? тот от меча и погибнет!", - говаривал князь Александр Невский, подразумевая силу русского оружия. Цитата хоть и стала метафорической (какие уж теперь мечи?), но силы своей и величественности от этого нисколько не утратила.
Прошли века и вот уже не меч или копьё в арсенале у защитников Родины, а вооружение и военная техника, в силу своей специфики и принадлежности к виду или роду войск, всячески портящая супостату его никчёмную жизнь.
Как только в армию начало поступать вооружение, технически чуть более сложное, чем уже озвученное выше "колюще-режущее", наблюдательные верховные рукойводители сразу же отметили зарождение качественно нового вида взаимоотношений. Их (отношения, то бишь) немедленно классифицировали как натянутые, персонализировали как "промышленность ? заказчик" и сразу поняли, что срочно необходимо эти самые отношения регламентировать на законодательном уровне. Иначе без смертоубийства не обойдётся.
Для тех, кто не в курсе, попробую в двух словах описать порядок этих самых взаимоотношений.
Вот к примеру: напишут вояки, что, дескать, пусть нам мастера сделают такую штуку, которая с одного раза неприятеля в порошок сотрёт и порошок этот, потом, по ветру сама же и развеет.
Почешет Родина голову разок-другой, да и перенаправит это письмо на узкопрофильные заводы, но не просто так, а ещё приписочку маленькую сделает: мол, ежели придумаете, как это в жизнь воплотить, то будет вам счастье, выраженное в денежном, или, в ещё каком-нибудь приятном, эквиваленте.
Подумают заводы, подумают, да и придумают, как такую замечательную штуку можно сделать.
А Родина и рада: мол, не перевелись ещё на Руси-то! И на радостях оформляет ГОСЗАКАЗ.
Заводы тут же включают станки и начинается работа по превращению задуманного в действительное. Иногда получается отлично, иногда ? хорошо, а иногда (чего уж душой кривить) ? не очень. Но заказ, есть заказ и в скором времени, замечательная штука, вся в масле и заводских пломбах, попадает к своему заказчику. А сверху приколота бумажка, в которой завод гарантирует что их продукт - самый что ни на есть замечательный и что работать ему без сноса 5 тире 10 лет (но это не точно). А, ежели чего не так (вряд ли, конечно, но всё же), то сообщите, мол, нам немедленно, и мы тут же всё исправим. За наш счёт, разумеется.
Тут, конечно, важно соблюсти все тонкости и колкости, изложенные в инструкции по эксплуатации (убористым шрифтом, на таинственном техническом языке). И только после того как личный состав изучит постулатные требования (на уровне хотя бы "близко к тексту"), начинается "опытная эксплуатация" неведомой, но манящей своими сверхвозможностями, штуки.
И тут вдруг выясняется, что штука-то не работает! Или работает, но не вся! Да и вообще: херня какая-то, а не штука!
Напишут вояки о своих разрушенных надеждах наверх и начинают ждать.
Спустя некоторое время (гарантия есть гарантия) промыслы, злющие-презлющие (ехать-то иногда далеко приходится), прибывают в воинскую часть, куда, немногим ранее, поступило их замечательное изделие и бесплатно устраняют неисправность.
Это, вкратце, и есть рекламация.
Итогом этой поездки становится акт удовлетворения рекламаций, в котором указывается причина, почему это самое изделие не работало. Причина эта - всегда одна. И имя ей ? рукожопость. Но вот чья? Тут, конечно, следует детально разобраться.
Вопрос этот очень важный, потому как виновного неминуемо настигает справедливое возмездие: казнь в очищающем огне Святой Инквизиции.
И вот тут-то, начинается самое интересное?
Служил в одном полку майор, по фамилии Кошкин. Как-то раз к нему, по программе перевооружения, поступило новейшее изделие.
Что это за изделие, подробно рассказывать не буду. Скажу только, что внешне это устройство напоминало печатную машинку и было жутко грифованное.
Вскрыв метизы, Кошкин водрузил изделие на стол и, изучив мануал, включил бесовскую машинку.
Изделие зашумело, помигало лампочками и? всё! Сколько бы Кошкин ни бился, на этом функционал изделия заканчивался. С целью исключения ошибок, мануал был перечитан не единожды, но все потуги были напрасными: машинка жужжала и мигала, но печатать никак не хотела.
Надо ли говорить, что, как и любой военный, Кошкин промыслов недолюбливал и, при случае, не упускал возможность им насолить.
- Пидарасы! ? радостно заключил Кошкин и срочно отбил письмо в верхний штаб. Письмо было длинным и содержательным (исполненным по всей форме), но вся его суть сводилась к слову, с которого это предложение и началось.
Промыслы приехали ровно через две недели. Они были злые и хмурые (ехать и правда было очень далеко). В полку они пробыли всего три часа. Ровно столько им понадобилось для поиска и устранения неисправности, отработки акта удовлетворения рекламаций, проставления отметок в командировочных удостоверениях и убытия восвояси.
В конце акта, как и полагается, была указана причина поломки.
Там значилось: Причина неисправности ? упор печатающей каретки в сейф под углом в 90 градусов.
Занавес. Озеров за кадром: Матч закончился со счётом 1:0 не в пользу заказчика (предупреждение о неполном служебном соответствии, лишение тринадцатой зарплаты и всех прочих стимулирующих выплат на год вперёд и, помимо всего прочего, оплата Кошкиным из своего кармана командировочных расходов прибывших промыслов - примечание автора)

Просто маленькая командировка?

Конец 80-х. Осень. Лечу на какой-то "Аннушке" из Мурманска в Архангельск. Неожиданно для себя и начальников откомандирован на завод в экипаж ремонтирующегося корабля. Наш экипаж готовится к боевой службе, и мой отъезд нелогичен по всем статьям. Но флот славится отсутствием логики в некоторых случаях, и командир, повозмущавшись, приказывает лететь, обещая выдернуть меня обратно при малейшей возможности. Место рядом занимает красивая импозантная женщина лет сорока, тогда казавшаяся мне, свеженькому старшему лейтенанту, уже почти пожилой. Зовут ее Ирина Владимировна, хотя она настойчиво просит звать ее Ириной. Она возвращается из отпуска, напоследок заехав к дочери, учащейся в Мурманском пединституте. Всю дорогу мы мило беседуем обо всем на свете, она угощает меня бутербродами, я рассказываю "мохнатые" анекдоты и всякие флотские байки. Пара часов ничего не обязывающего дорожного трепа между случайными попутчиками. В аэропорту Архангельска мы также мило прощаемся и я отправляюсь на автобус в Северодвинск. Я здесь не первый раз, еду на Ягры, в бригаду, так как-то сразу нахожу командира, которому представляюсь и который не меньше моего удивлен моему приезду. Тем не менее, мне выделяют койко-место в общежитии на Корабельной, подселяя к какому-то лейтенанту-штурманенку. На следующий день уже к обеду мне делают пропуск на завод, и после построения в цеху механик почесав затылок, выдает мне примерно такой текст:
- Хрен знает, зачем тебя прислали, старлей, мой управленец через неделю выходит из отпуска. Обратно поедешь. На вахту тебя ставить не будем. А пока давай-ка я тебя? Так. Придумал. Даю список несекретной эксплуатационной документации, которая у нас есть, дуй в заводской отдел главного механика, оттуда давно просят человека, сверяй наличие, составляй список утерянных на восстановление, по возможности, снимай копии.
Козыряю. Получаю папку со списками и отправляюсь искать этот самый отдел. Нахожу. Оттуда меня отправляют в другой отдел, непосредственно занимающийся этими бумагами. Большое помещение, десяток больших столов, за которыми восседает женский коллектив всех возрастных категорий. Меня встречают дружелюбно и даже кокетливо. Представляюсь. Получаю в ответ десяток имен, которые естественно, сразу не запоминаю. Выделяют небольшой столик где-то в углу, начинают угощать чаем, всевозможными коржиками и печенюшками, разве только по голове не гладят и не лезут целоваться. Все очень по домашнему и душевно. До вечера пытаюсь разобраться со списками, получается не очень, но постепенно дело налаживается. На следующее утро после построения снова прихожу и снова закапываюсь в документы, уже более плодотворно, благо, все дамы очень доброжелательны и помогают, чем могут. Так проходит весь день, к вечеру тащу на корабль гору папок с готовыми документами, заказанными вчера и распечатанными на каких-то чудо машинах в другом отделе. Механик доволен. Разрешает брать билет обратно на следующий вторник. Если учесть, что сегодня четверг, задержусь здесь как обещано. Возвращаюсь в отдел и попадаю на легкое празднование дня рождения одной из сотрудниц. Тортики, пирожные, вино и коньяк и всего несколько мужчин, и один военный мужчина, я. Душевно посидели, поговорили, покурили на лестнице и разошлись.
Пятница. Прихожу как всегда. Начинаю работать с документами. И тут авария. В углу комнаты за небольшой ширмой находится раковина. Руки помыть, воды набрать. Одна дама, мыла чашки и с ее слов, умудрилась каким-то образом свернуть кран. Течет сильно, но, слава богу, не фонтанирует. Женщины, как положено, зовут на выручку единственного мужчину, имеющегося в наличии, то есть меня. Иду. Начинаю осматривать место происшествия и обнаруживаю, что сам кран не течет. Просто за краном после стояка не труба, а шланг, затянутый проволокой и закрашенный лет сто назад. Он и треснул от старости лет и теперь вода сифонит из-под раковины на пол тонкой, но уверенной струей. Вода холодная, на мое счастье. Не горячая. Говорю собравшемуся коллективу, что сейчас перекрою холодную воду и им надо вызывать слесаря, наклоняюсь, и в этот момент, одна из женщин от досады хлопает рукой по железной раковине и шланг раскрывается по всей ширине. Я получаю мощный удар водой в лицо, но все же не отступаю, лезу под раковину и заворачиваю кран на стояке. Вода перестает поступать в комнату. Я же мокрый, как цуцик, насквозь. Естественно, все женское сообщество начинает охать и ахать, но осмысленно и в правильном направлении. Дело в том, что в комнате есть еще один отдельный кабинет. Начальницы. Она в отпуске до понедельника. Мне выдают нашедшийся у какой-то из дам женский халатик, несколько полотенец и отправляют к ней в кабинет переодеться, разложить вещи по батареям и ждать, пока они высохнут. В кабинете присутствует диван, на который я и забираюсь с ногами, ибо вода проникла даже в туфли, так что я сижу босой, в розовеньком женском халатике с рющечками, надетом практически на голове тело. Дамы, приносят мне несколько бутербродов, грамм двести спирта, чтобы не простудился, и всем коллективом убывают на какое-то собрание, с их слов, на час-полтора, не более. Я употребляю спиртное. Закусываю. И почти мгновенно становлюсь пластилиновым. Растекаюсь по дивану и самым банальным образом засыпаю.
Просыпаюсь резко от громкого и сильно раздраженного женского крика. Причем спросонья вскакиваю на пол, маломерный халат распахивается, являя миру мужские трусы производства орехово-зуевского ХБК в сиреневый цветочек.
- Это что еще такое!
Пока навожу резкость, приходит понимание, что голос знакомый. На пороге кабинета стоит моя попутчица Ирина Владимировна. В строгом костюме, с юбкой ниже колен, белой блузкой и едва приталенном пиджаке. Это она, только не в авиационно-отпускном варианте, а в руководящей шкурке. Ну и я, стоящий перед ней, понятно в каком виде. И тут визуальное опознавание начинает работать и у нее в голове, и она очень удивленно на пару тонов ниже спрашивает:
-Павел? Вы?
Я киваю в ответ. Она оглядывает меня с ног до головы с каким-то восхищенно - озабоченным взглядом, а потом закрывает за собой дверь, садится на стул и говорит.
- Запахнись уж и рассказывай, что тут происходит?
И я рассказываю все, благо ничего криминального нет. Она долго смеется. Ирина и на самом деле начальница этого отдела, и на самом деле должна была выйти на работу только в понедельник. Но сегодня ее срочно вызвали к начальству, после чего она заглянула и на свое рабочее место. Но оказалось, в отделе пусто, а в ее кабинете на диване спит ее попутчик по самолету, причем полуголый и в женском халате.
Когда личный состав отдела вернулся с собрания, дамы потянулись проверить, как я там сохну и были сильно обескуражены тем, что я непринужденно беседую с их начальницей, закинув свои волосатые ноги одна на другую, при этом потягивая чай и дымя сигаретой. Действия своих подчиненных Ирина Владимировна одобрила, и благодаря ее стараниям, был даже найден утюг и были отутюжены мои брюки и отглажен покоробившийся от воды мундир, так что шел я в гостиницу огурец огурцом.
Улетел я в Мурманск, как и обещал механик, во вторник. А за понедельник женское сообщество отдела немного напряглось и к вечеру выдало мне нагора все документы, которые мне поручили сделать на корабле. Причем по собственной инициативе. Пришлось даже вызывать погрузчик, чтобы доставить всю эту библиотеку по месту назначения. В итоге все остались довольны, механик расщедрившись, плеснул мне шила во флягу на дорожку, дамы устроили небольшие прощальные посиделки с домашними пирожками и легкими напиткам, а Ирина Владимировна договорилась с кем-то из своих знакомых, чтобы меня утром отвезли в аэропорт. И когда, примерно через год, наш экипаж оказался в Северодвинске, я знал, куда мне надо забежать на заводе, чтобы меня напоили чаем и угостили чем-то вкусным.

...мы, дети, ждали их приезда...

ПРОДОЛЖЕНИЕ

... «Дядя Володя» о годах - четырёх годах! - в ДРА вспоминать не любил; ну да, ездил, ну да, бывал, работал и работал, чё там.
...На зимней дороге влетаем в занос, скорость около сотни - поддуло, передние сцепление потеряли, а инерция тянет мимо поворота дороги; по бокам дружелюбные деревья, т.е. встреча будет та ещё.
Мелкие, почти незаметные движения рулём - вписались, двигателем оттормозились до шестидесяти примерно, едем.
- Сигареты есть? Задыми-ка мне...
- Дядь Володь, ты ж не куришь?
- Не курю, давай, не задерживай...
Прикуриваю:
- Я на руле, подтягивай, так пыхать буду.
Едем, в руке по сигарете - одну сам курю, другой водитель затягивается.
- ...Блядь, а ведь почти как в Афгане... Только там «УАЗики», а не говно это итальянское... Как там по серпантинам крутились ... как живы оставались, без прикрытия, без нихуя...
Второй раз он рассказал - мимоходом, да и в памяти детали не сохранились - собрали их на совещалово в Кабул; по итогам «накручивания хвостов» срочно и лично по районам проверить - проконтролировать - доложить.
На аэродроме подсказали «попутную лошадь» - если быстро, то давайте сами. Экипаж упёрся - как раз очередных делегатов местного съезда развозили - перегруз, нах-нах.
Срубили их на взлёте, в «охраняемой зоне», у полосы рухнули.
- Боженька это намекал, наверное...
- Да хрен его знает... Охренели, конечно. Перекурили и пошли следующую попутную «восьмёрку» искать - лететь-то надо...

...мы, дети, ждали их приезда почти как Деда Мороза: примчат, потискают, притащат подарков - джинсы «Монтана», одноимённые часы, открытки индийские, переливающиеся, да даже просто по паре банок «СиСи», о котором в Союзе многие даже не догадывались что такое есть.
Гражданские специалисты - сначала «дядя Вова», ГСМ, Кабул. Через два года, на продлении контракта, разрешили жену - из научного сотрудника Киевского НИИ каких-то очередных медико-биологических проблем старшая медсестра хирургии, но в Хайратоне. Там они и жили.

Под ракетный обстрел попадали всего дважды - Хайратон была возможность нормально прикрыть, но погибшие и раненые наши были всё равно; один убитый и трое раненых - матерям нет разницы, был ли это Кандагар или почти у границы...
О прочих «фокусах» местные предупреждали сами, в больнице.
Не берут шурави бакшиш, просто так медицинскую помощь оказывают - уходя, шёпотом, многие говорят куда и когда не нужно ходить; однажды их маленькую медицинскую стаю, оторвавшуюся от бронетехники и реальности, в тащили в дукан насильно - и, пока они путаясь в закромах дамских сумочек искали штатные ПМ (гражданский специалист в ДРА комплектовался из расчёта 1 ПМ и 1 «Калашников» на «нос», тут как повезёт, от АК до АКМС; хранить обязательно в «закрытой пирамиде», т.е. в шкафу) им растолмачили: их «ведут» «бородатые», а здесь они отсидятся до попутной «брони» которая вытащит, бача уже отправлен. Почему помогают? Потому что лечили родственников. Они это как-то знали.
... - Замри!!! Ты коснулся??? Быстроблядькоснулся? - орёт Ленка и зачем-то обхватывает меня, заворачивает в себя и мы падаем в сугроб.- Живойбля? Пальцы???
- Лен.. Это просто пустая бутылка из-под молока была, битая, её уже и не сдашь даже. А пальцы вот, на месте - что с ними сделается?...
- Что сделается... Обещай - НИГОДА!!! Никак не трогать ничего с земли раньше сапёра...
- Лен, мы в Союзе вообще-то. Вот успокойся, налево-направо смотри...
-... Ну или палкой тыкай, только длинной, и сам заляг...
- Лена!!!
... - Извини. Ты б знал сколько мне детей приносили с взрывными мелкими... А там уже не чинится, от летального увели, а мелочи - пальцы там, кисти... бывало и по локоть...