Мертвые души
«Штаб-совокупность начальства и принадлежащих к какому- либо военному управленью чинов.»
(В. И. Даль «Толковый словарь русского языка»)


Давным- давно, на заре своей флотской службы, я впервые заступал дежурным по части. Как полагается, инструктировали меня кроме тех, кто обязан, все кто могли. Запугали до смерти. Но больше всего стращали меня, личным составом. Строить всех каждые два часа, считать по списку и на пальцах. Не дай бог, кого не будет хватать, сразу боевая тревога по базе! Всех в ружье! Поисковые группы в тундру, офицерский состав по тревоге в казармы! Мичманов в аэропорт и на все перекрестки! Раздать патроны и провернуть механизмы вручную! Короче не вахта, а страшный суд. А если учесть, что мое дежурство было с субботы на воскресенье, как и полагается молодому лейтенанту в первый месяц службы, то на развод я шел с повышенным давлением, и вздрагивал при виде каждого матроса. На разводе мою и без того повышенную бдительность подстегнули еще разок, да так, что я был готов броситься на любого моряка с кортиком, если он только намекнет на попытку выйти из казармы.
Вечер прошел спокойно. Матросы видя чрезмерную взвинченность молодого дежурного по части, вели себя на удивление хорошо, из казармы без моего личного разрешения не выскакивали, и даже возвращались обратно точно в срок. Я начал постепенно успокаиваться и даже позволил себе присесть на пять минут попить чайку. Но вот вечерняя проверка повергла меня в шок! В строю стоявшем передо мной не хватало пяти человек!!! Всех моряков в лицо я еще не знал, поэтому проверку производил, выводя поочередно матросов из строя, зачитывая их фамилию. Затем вычеркнул из оставшегося списка всех, кто остался на вахте на корабле. Потом из списка были выкинуты фамилии матросов откомандированных в другие экипажи. Все! Но пяти все равно не хватало! И вот тогда во мне проснулся нашпигованный инструкциями перепуганный лейтенант. Я ни обращая внимания, ни на кого, хотя потом оказалось, что следовало, произвел в ураганном темпе все действия согласно, устава Внутренней службы и оставленных мне целеуказаний. Через пять минут дежурный по дивизии знал, что у меня пропали люди, через семь минут я разбудил командира по телефону, а через десять оповестил командиров боевых частей и комендатуру. Заварил кашу насколько смог. Военный человек поймет, что последовало за этим. И вот когда кавалькада командиров и начальников прискакала в казарму, в полной боевой готовности рвать и метать всех попадающихся под руки выяснилось, что шумиха выеденного яйца не стоит. А причиной всего моя юношеская неосведомленность и полное отсутствие опыта в повседневной флотской жизни. Пять матросов из- за которых я поднял весь сыр- бор, просто- напросто числились в нашем экипаже, а служили в штабе дивизии. Один писарем, другой шофером, другие еще черт знает кем. Выяснив в чем дело, начальство сначала похвалило меня за бдительность, затем обматерило за тупость, после всего обложили моего командира, за то, что я не знаю элементарных вещей и отбыло. Командир перекурил в своем кабинете, вызвал меня, размазал по стенам и тоже уехал спать домой. Когда в понедельник я рассказывал в кругу офицеров о событиях выходного дня, мой наставник, «пятнадцатилетний» капитан Владимир Марксович Квасов глубокомысленно изрек:
- Лейтенант, Гоголя читал? Так вот знакомься юноша с королевством мертвых душ! Старина Гоголь рядом не валялся!
Мой покойный отец, тоже бывший подводник, перед тем, как я впервые ехал на Север в офицерском чине сказал мне: страшнее всего не море, оно суровое, но не подлое. Страшнее стихии береговые "противолодочные" силы. Тылы, штабы, отделы. В чем мне, да и, наверное, всем служившим, приходилось убеждаться не раз. Все без исключения береговые службы флота это организации с искривленным восприятием действительности. По идее, они существуют для того, чтобы сравнительно немногочисленный плавсостав не имел никаких проблем уходя и приходя из плавания. На самом же деле все обстоит с точностью до наоборот. Берег убежден, что подводники ходят в море с единственной целью: для их блага. Вот и получается: не они для нас, а мы для них. Так и происходит в действительности. Перед походом, подводники, высунув язык, носятся по всем довольствующим органам, выпрашивая даже не лишнее, а положенное по всем нормам, а там их встречают лоснящиеся от осознания собственной значимости краснопогонные "противолодочники". Они вальяжно отмахиваются от надоедливых представителей плавсостава, мол, не до вас ребята. Дел по горло, а тут еще вы со своими разовыми трусами и недостающими простынями. А уж если и делают что- то, то с видом очень большого одолжения. Это тыл! О нем нужен разговор особый. Но есть еще береговые структуры процентов на восемьдесят состоящие из бывших моряков. Наши могучие штабы. Вот это клоповники еще те! Конечно, не стоит брать в качестве примера командование и флагманских специалистов. Они, бывает почаще нашего в морях пропадают. А вот штабная накипь... Господи, кто только не липнет к этой кухне. Мичмана, только и умеющие на пишущей машинке стучать, офицеры с плавсостава списанные по здоровью, хитрозадые и калеки. Выгодное дело. В штабе дивизии подводных лодок по штату людей совсем немного, а дел выше крыши. Одного бумагомарательства тонны. А сами начальник люди занятые, и по совести говоря, они, как и мы, канцелярщину не особо жалуют, хотя и вынуждены этим заниматься. Вот и хитрят. Умеешь быстро строчить на машинке - добро пожаловать в штаб! Числиться будешь на корабле, морские получать, выслугу год за два, а сам только ходи и бумажки перебирай. Ни моря, ни вахт, два гарантированных выходных в неделю - что еще надо военному, чтобы достойно дождаться пенсии! Опять же погоны на плечах с завидной аккуратностью меняют, невзирая на должность. Нужны командиру дивизии и его замам шоферы - нет проблем! Отобрали матросов с водительскими правами в экипажах, откомандировали в свое распоряжение, и все. Они на коне, экипаж в дерьме. Ведь этому матросу на каждый выход в море нужно замену найти. А в наше нелегкое время матросов совсем мало осталось. Да и те... Такой подбирается контингентик! Не все бездельники, но подавляющее большинство. Проходит полгода, и глядишь, твой бывший сослуживец, застрявший в штабе на какой-то мифической должности десятого помощника начальника штаба, нос воротит. Куда там! Мы теперь белая кость! Не чета вам подводникам !
Штаб- это ум, честь и совесть армии и флота по Ленину. Мыслящий орган, так сказать. Острие мозгового удара. Но жить наши «великие» штабы одними насущными проблемами подводников не могут. А кто позаботиться о них самих? Кто сауну в штабе протопит? Кто, в конце концов, за руль «козла» прыгнет и погонит его между сопок домой? Вопрос ребром! И что же делается? А все просто как колумбово яйцо. Берется нужный человек из любого экипажа, неважно, что этот экипаж пусть даже завтра за «бугор» идет. Откомандировывается в другой экипаж, который никуда и никогда уже не ходит, или долго не пойдет. Но туда нужный военный зайдет один раз - показаться. А все остальное время «моряк» добросовестно ходит на работу в штаб. И самое интересное, что получку он получает со всеми морскими надбавками, словно месяцами не вылазит из прочного корпуса. Обалденная жизнь! Штатная штабная команда- человек десять. На самом деле за двадцать. Водитель только у комдива. А начальник штаба, он что - пальцем деланный?! Срочно найти моряка, с правами и опытом! В мое распоряжение! Лично у меня в отсеке был матрос по фамилии, кажется Полозов. Так он в отсеке ни разу за службу не был. Зато возил начальника штаба дивизии, и иногда из чувства сострадания подвозил своего командира отсека, то бишь меня, домой. Есть в штатном расписании штаба начальник строевой части в звании старшего мичмана, и писарь у него один. Или два, не суть важно. Когда- то этот мичман тоже морские воды бороздил, а теперь уже полтора десятка лет штаны на стуле протирает. Устал в одиночестве по клавишам стучать, да и возраст не тот. Да и бумаги на флоте с каждым годом в количестве приумножаются вдвое, если не втрое. Не справляется строевая часть. Мичман к старшему помощнику начальника штаба. Мол, так и так товарищ капитан 2 ранга, завал полный! Приказы печатать некому! Личные дела матросов в запустении! Провал в работе полный! СПНШ слушает и задним местом понимает, что мичман, мягко говоря, врет не краснея, просто ему старпёру лень, такую кучу работы на себя одного взваливать. Но у самого СПНШ очко тоже не стальное. Он в дивизии в ответе за все, кроме кораблей и моря. Вахта, бумаги, приказы, канцелярии, камбуз, приборки в поселке и на внешних объектах - все его! И нажать на любого командира ему ничего не стоит. Почешет СПНШ затылок, пожмет руку своему мичману и скажет: нет вопросов дорогой. Выцарапаем. И глядишь- новый мичман в строевой сидит. Счастливый до ужаса! Как же! Они в море, он на берегу. Они круглые сутки внутри прочного корпуса, а у него рабочий день с 09.00. до 18.00. А получка - одинаковая!!!
Ну ладно мичмана. Они кстати не все такие. Поехали дальше. По офицерскому корпусу.
Старший помощник начальника штаба - должность конечно собачья. Никогда не завидовал, а только жалел. Любого человека либо сделает безжалостным хищником, либо доведет до ручки. Не всякий сдюжит. И вечно вокруг СПНШ вьется стайка его помощничков. Хитрожопейших офицеришек! Офицеры ведь разные бывают. Привожу типичный пример. Был у нас экипаже, в моей родной боевой части пять офицер - киповец Жилев Петр. Кстати одного года выпуска со мной, и из одного училища. Всю свою сознательную службу занимался одним: всеми способами избегал в море ходить. Первые лейтенантские годы пару автономок ему волей- неволей пришлось сделать. Не тот возраст был, чтобы наглеть. Тогда и он сам и все окружающие поняли, что как инженер- механик он гроша ломаного не стоит. И начал Петро бег по неплавающим экипажам. Год в одном, год в другом, а потом завис на одном «пароходе» уже надолго. Тот пароход из линии вывели, и на вечный прикол к дальнему 17 пирс воткнули. Жизнь - лафа! Вахту отстоял - суток трое дома. Лепота! Года три синекура эта длилась, а потом резко лавочка прикрылась. Экипаж решили сократить втрое, и места в новом должностном расписании Петрухе не досталось. А денежки, они только штатным офицерам платятся. Подергался Петро в разные стороны, а свободных мест для бездельников нет! Пришлось к нам в экипаж «наниматься». А у нас автономка на носу! Бедный Петя чуть не сдурел. Он и в море!? Не может быть! Но наш тогдашний командир уперся рогом - никаких замен, идешь в море и точка! Петр сам по природе страшно боязливый был, начальство боялся до икоты, и возразить, не смел. Пришлось собирать пожитки и становиться в общий строй. В море, то есть. Пошли. Вернулись. Все хохмочки с «подводником» Петей в походе и за час не расскажешь. Киповцем он оказался еще тем! Ничего не знал - а остальное забыл! С божьей помощью и нашими молитвами ничего Петя сломать в море не смог. Да он и сам до железа дотрагиваться боялся, вдруг укусит? После автономки, пожевал Петя походные шоколадки и понял: море - любит смелых, значит не меня. А мое место в штабе, на любой должности, хоть половичком у двери, но подальше от пирсов. И что вы думаете? После отпуска приезжаем- а Петя в штабе служит! Да не в дивизионном, а в штабе флотилии! Неизвестно кем, но важности в нем как у замглавкома по тылу. Командир вспылил - как же так, у него за спиной! Но в дивизии его пыл остудили - так надо! И все. Командир ругался недолго, истинную цену Петрухи он, конечно, знал и особо по поводу его пропажи не горевал. Но дальше - хлеще! Проходит несколько месяцев, и вдруг Петро начинает по поселку в «майорских» погонах щеголять! Вот тут уж командира взорвало! Он же у меня в экипаже числиться! Я ему представление на звание, не подписывал и ни за какие деньги не подпишу! Короче, взорвался командир и прямиком в штаб флотилии. А вернулся как оплеванный. Ему там сказали, что не ваше дело, капитан 3 ранга Жилев - наш человек, а вы товарищ капитан 1 ранга не больше чем человек денежные ведомости подписывающий. И до свидания! А представление его командующий флотилией подписал не глядя. Так и вышло, что стал наш Петенька в отделе устройства службы служить, и наших же матросов на всех перекрестках в позу номер один ставить за неподшитые подворотнички. Но за получкой в экипаж бегал, правда, не попадаясь на глаза командиру. Вот такой штабной офицер!
Вот из таких орлов и состоят наши штабы процентов на восемьдесят. Точнее штабная накипь. Да это еще что! Были номера и поинтереснее. Знавал я одного управленца, кстати, к стыду тоже из моего училища, который два года на самостоятельное управление сдать не мог. Я младше его был, а в море он по приказу комдива раз, только с нашего разрешения до пультовских ключей дотрагивался. Все боялись, что он что- нибудь завалит. Этот наследник Курчатова вдруг в комендатуре всплыл, помощником коменданта! И стал такой изжогой для всей военной части поселка. Прям таки наследник нравов севастопольского гарнизона! Надо срочно домой в поселок посреди рабочего дня - раз, и из- за холма выскакивает засада во главе с новоиспеченным помощником коменданта! Стой! И тебя «арестовывают». Достал всех. А пару лет побуянив на этом поприще, спокойно перебазировался на самую «рыбную» должность: эколог флотилии. Должность- дань времени. Какие обязанности никто не знает. Звание - капитан 2 ранга. Подчиненных нет. Плюс ко всему отдельный кабинет в штабе флотилии и масса «важных» причин, чтобы свалить с рабочего места в любое время. Для справки, с личных слов «главного эколога» год у него идет, как и у морячащих во все дыры подводников за два. Только вот обидно, морских не платят. Вот ведь обидно как! И служит целый офицер второго ранга штатным флотилийским гринписовцем, и готов как цепной пес выполнить любую прихоть начальников с большими звездами, и начхать ему на все! Мы - штабные!!!
Знаете, как отличить на каком- нибудь торжественном военном- морском мероприятии офицера штаба? У кого больше наград и значков, тот и штабной работник. Даже «флагманский мускул», то есть флагманский спортсмен, закончивший спортивный институт, и в жизнь свою не ступавший на палубу корабля, гордо носит на груди значок «За дальний поход» с изображением подводной лодки. А уж про награды… Последние лет пятнадцать считалось хорошим тоном моряков всех рангов к наградам не представлять. Кроме исключительных случаев и естественно кроме штаба. Он же всему голова! Был один начальник отдела кадров обвесивший себя почище героя Великой Отечественной орденами и медалями, была в моей дивизии парочка прислонившихся к СПНШ офицеров, в звании капитан- лейтенантов успешно получивших капитанов второго ранга в наикратчайшие сроки и заодно приколов к мундирам по ордену «За службу Родине». Каким же героем быть надо, чтобы в мирное время, да не ходя в море года три, на старом корабле получить награды «…за освоение новой техники…»? Очень умиляла медаль «За боевые заслуги» на груди мичмана последние восемь лет пнем, просидевшего в каком- то отделе флотилии, и если и стоявшего на вахте, так только помощником дежурного по штабу. Награды на флоте дают в трех случаях: во- первых по приказу сверху, или попросту по разнарядке. Президент приезжает, надо наградить десяток человек, чтобы нашему гаранту было чем на торжественном построении побаловаться. Во- вторых за самое настоящее дело. Этот случай наиболее редкий, так как, к этому настоящему делу примазывается столько «левых» товарищей, что из экипажа если парочку человек по медальке отхватит, то это здорово. И в третьих, если ты из штаба. Здесь комментарии не нужны.
Еще в штабах нет, или почти нет младших офицеров. Дело понятное. Ведь даже неприлично в целом штабе дивизии атомных подводных лодок иметь старлеев или каплеев. Ну, с флагманскими спецами все ясно. Им по должности положено. А тут приходит в казарму проверить заправку коек и порядок в тумбочках капитан второго ранга, и начинает ровнять всех, включая командира. А ведь сам в нашем же экипаже стоит на штате, да кем! Инженером группы КИП! Должность капитан- лейтенанта! Секрет прост: попал офицер в штаб, постарался всем понравиться. Понравился. Вылизал начальникам все, что мог до зеркального блеска. Начальники тоже люди, как не заметить такого инициативного офицера! Все законы легко обходятся при помощи кадров. Кадры решают все! Освободилось место командира дивизиона, в каком- нибудь экипаже. Офицера раз и назначили комдивом. Неважно, что дивизион электромеханический, а офицер, к примеру, штурман. Одновременно с представлением на комдива, посылаем представление на «майора». Через пару месяцев оба представления возвращаются удовлетворенными. Для своих, штаб всегда работает быстрее. Офицер получил капитана 3 ранга, и его сразу с должности снимают, и назначают обратно командиром группы в какую- нибудь богом и морем забытый экипаж. Прошло еще пару лет. У офицера вышло звание капитана 2 ранга. Производится та же манипуляция, и, в конце концов, молодцеватый кавторанг холит по казармам и насилует дежурно- вахтенную службу не имея на это никакого морального права.
Раньше, когда флот еще ходил в море и занимался настоящим делом, а не строевыми занятиями в штаб попадали только списанные «калеки», которых временно некуда было деть. Сейчас лезут те, которые стремятся побыстрее, заработать звания, пока есть на чем заработать. Пока не все лодки сгнили у причалов, и пока можно получит звание за должность в сокращенном экипаже. Пока еще возможно спекульнуть названием плавсостава…
Когда- то я читал, что молодая акула сильна не только мускулами и молодостью, а еще тем, что к ее телу пока не успели присосаться рыбы- прилипалы. Потом с течением времени акула взрослеет, и эти морские паразиты постепенно прилипают к ней одна, за одной, питаясь падалью хищницы, и следуя за ней всегда и всюду. Под их весом акула становиться медлительнее и слабее, и добыча начинает ускользать от нее. Хищница теряет силы, и охотиться все хуже и хуже, и, в конце - концов, почувствовав голод прилипалы, покидают ее и уходят к более молодой… Вам это ничего не напоминает?

Мимоходом. Заметка в стенгазету

До сих пор будоражат умы военно-воспитательных работников дремучие партийно-политические отголоски прошлого. Какой же корабль без наглядной агитации? Правда, за что агитировать? Ну не суть важно, главное - агитировать! А какая наглядная агитация без стенгазеты? Добровольной, куда пишут все - наболевшее, актуальное, из глубины сердца. Самое занятное, что нынешние замполиты сами в это верят! Поползай весь день в трюме, повкалывай, попотей, а вечером домой не спеши. Сядь спокойно в каюте, подумай, и распиши свои мысли по поводу боевой подготовки, учебы и всего прочего. Абсурд. Но живучий. Какие стенгазеты, когда зарплату не платят? Но возведенные уставом в ранг закона требования обязывают. И заместители в приказном порядке назначают писателей. И они пишут...

Навстречу 300- летию Флота!
В год 300-летия Военно-Морского Флота РФ и 35-летия нашей Краснознаменной дивизии РПК СН нельзя обойти вниманием главных тружеников нашего подводного крейсера "К-…"- электромеханическую боевую часть БЧ-5. В наше трудное время простые и скромные парни не ради славы отлично содержат материальную часть своего родного корабля, в тот момент, когда плавающих кораблей остается все меньше и меньше. В руках офицеров, мичманов и матросов ЭМБЧ, без преувеличения сказать, находится сердце ядерного исполина.
На жизненном пульсе БЧ-5 твердо лежит рука ее командира, опытного, строгого, но по-юношески задорного капитана 2 ранга Тимохина М. А. Не срамят честь ЭМБЧ и наши командиры дивизионов: суровый командир дивизиона движения капитан 3 ранга Полканов С.В., мягкий и ироничный командир электротехнического дивизиона капитан-лейтенант Тараканов А.Ю., требовательный к себе и к подчиненным командир дивизиона живучести капитан 3 ранга Голубев В.В.
Боевые посты БЧ-5 хаотично разбросаны во всех отсеках подводной лодки. Рассказать обо всех весьма затруднительно, даже страшно, расскажем о некоторых, тех, которые задают тон и настроение всей боевой части, да и кораблю в целом.
Уже которое десятилетие несет боевую вахту на БП-2 старший мичман Саманов А.А. Жизнь его настолько связана с кораблем и дальними походами, что при разговоре об увольнении в запас на глазах седого мичмана появляются слезы. Не может и не хочет Саманов бросить аккумуляторную батарею, дизель, не может забыть будоражащий аромат дизельного топлива!
Всегда на боевом коне личный состав БП-35: капитан-лейтенант Никитский А.В, капитан-лейтенант Шагал И.В, старший мичман Кащенко В.В. И когда звучит по кораблю команда: "От перемычек ВВД отойти!!!", остро понимаешь - эти парни не подведут!
Почти на самом дне 3 отсека затаился маленький, скромный, но мощнейший мозг всей ГЭУ обоих бортов - Пульт Управления Главной Энергетической Установки. Несмотря на свои годы и недуги, всегда смел и решителен оператор ПУ "КАМА" старший мичман Мотор А. М. Благодаря опыту и знаниям капитана 3 ранга Белова П.Б и капитан-лейтенанта Воронина К.Т. ход кораблю будет задан в нужный день и час и в любой точке мирового океана, невзирая на происки вероятного противника и невыдачу денежного содержания за позапрошлый месяц!
Громкие и четкие команды командира электротехнической группы капитан-лейтенанта Спесивого И.А перекрывают шум работающего дизеля, и чувствуется - есть хозяин в отсеке! Несмотря на слабое здоровье, оторванность от корабля и постоянное, вредное действие безжалостных радиационных излучений отлично содержит реакторный отсек капитан-лейтенант Кузочкин С.А.
В дружном тандеме работают молодой и перспективный командир 8 отсека старший лейтенант Курепин А.П. и умудренный опытом, по-отечески строгий и по-матерински добрый гений турбинного дела, ветеран ВМФ старший мичман Птушко В.Г. Матросы любят своих командиров за доброту и справедливость и стараются не огорчать любимых начальников.
Погоду в 9 отсеке делает командир турбинной группы старший лейтенант Хлусов А.О. Его глобальные всеохватывающие знания материальной части, вежливость и тактичность с подчиненными вызывают всеобщее уважение.
Как рыба в мутной воде чувствует себя в 10 отсеке его командир капитан-лейтенант Махалов А.В. И пускай 10 отсек самый маленький на корабле, этого он не замечает. Для Андрея 10 отсек - большой и непознанный мир. И он в нем Жак Ив Кусто.
Нельзя ничего не сказать о личном составе контрактной и срочной службы. Всегда готовы помочь старшины контрактной службы Ворошилов, Краль, Захаров, Дюрдев. У них на любой вопрос - всегда положительный ответ. Как губка впитывают знания от старших товарищей матросы: Загвоздкин, Калашников, Тарасов, Максименко, Юркин и другие.
И хотя в работе нашей боевой части бывают досадные срывы и промахи, день и годовщину 300-летия ВМФ и 35-летия дивизии ПЛ мы встретим без тяжелых ядерных аварий и поломок материальной части, с честью неся знамя электромеханической боевой части!

Капитан- лейтенант Махалов А.В

Путч и все остальное…
"Жить будем плохо, но недолго…"
(маршал Д.Т.Язов)


Когда меня спросят, где я был утром 19 августа 1991 года в судьбоносный для зарождающейся российской демократии день, я честно и с гордостью отвечу: спал на вахте. Крепким флотским сном. И что самое удивительное, совершенно не переживал ни за отца перестройки, ни за свежевылупленного президента России. Спать очень хотелось. Мы ведь занимались привычным делом, а не митинговали. Ходили в автономки, несли боевые дежурства, а попутно строили родильные дома и чинили канализацию. И использовали каждую свободную минуту, чтобы сбегать домой или выспаться. Стыдно, конечно, перед потомками, но что делать!
Вечером 18 августа я заступил на самую приятную для управленца корабельную вахту - дежурным по ГЭУ. Проверил механизмы, расхолодил первый контур, после чего с чистой совестью затопил сауну и залез в нее часа на два. 18 августа был спокойный воскресный день на редкость теплый и солнечный. После баньки вылез на пирс, часок поудил рыбу, потрепал языком с одноклассником, дежурившим на соседнем корабле, и уполз спать в каюту.
Проснулся я утром от энергичного потрясывания. Надо мной нависла фигура помошника дежурного по кораблю мичмана Мотора.
- Паша! Вставай. Завтрак принесли. И, знаешь, там по радио говорят, что переворот какой-то. Горбатого то ли сняли, то ли арестовали. Вообще, бредятина какая-то! Я связистов попросил, пущай трансляцию по всему кораблю включат. А то скучно в центральном. Хоть послушаем.
Я нехотя вылез из- под одеяла. Сон сном, а завтрак - святое дело.
- Мефодич, а наши с построения еще не вернулись?
Понедельник день особенный. По утрам вся флотилия строится на плацу возле штаба и внимает наставлениям высокого начальства. Несколько тысяч человек в любую погоду получают дозу просто-таки жизненно необходимой информации, потом в течение часа весело занимаются шагистикой с пением любимых строевых песен, а затем разбегаются по кораблям на политзанятия. Так было во все времена. И сегодня тоже.
- Не вернулись. Рано еще. Часов в девять подгребут.
Встал. Умылся. Сварил кофе в каюте, взял чашку и пошел в кают-компанию. Вестовой подал завтрак. В углу дежурный связист мичман Земляев возился со стационарным радиоприемником.
- Чего, Коля, не хочет вещать?
Земляев отрицательно покачал головой.
- Не хочет, собака. Сейчас на один-пятый-бис отсек включу.
Приемник пошипел, поскрипел и вдруг заговорил ровно и без помех.
- Сегодня... Государственный Комитет ... ради спасения страны .... Янаев... сохранять спокойствие...
Слушали молча, тщательно пережевывая пищу. Дежурный по кораблю каплей Мирошкин, ковыряясь в тарелке, философски подметил:
- Ну, ребята, история говорит, что все политические катаклизмы во все времена сопровождались либо задержкой зарплаты военным, либо ее увеличением. Смотря, кто к власти придет... Судя по тому, что слышим - увеличат.
Я подошел к приемнику. Покрутил тумблер. Настроил на другую волну. Кажется "Радио России". Из динамика послышалось диаметрально противоположное.
- Диктатура!!! Позор... человечество... избранник России Борис Ельцин... Они не пройдут… Массы народа... Белый дом... остановить танки... Демократия победит!
Мирошкин, продолжая поиски съедобного в тарелке, невозмутимо продолжил:
- А, судя по этому, нас просто разгонят без выходного пособия. Жаль, мне до пенсии еще полтора года года. Могу не успеть... Если нам еще и пенсии будут платить...
В кают-компанию ураганом ворвался кавторанг Вениаминыч, мой механик и очень нервный человек.
- Что, хохлы, прищурились!!! Слышали? А что на плацу было! Начпо полчаса тараторил, что кончился разброд и шатание, хватит демократии, наигрались, мол. Приказал все портреты Горби убрать в течении часа. Ни хрена не пойму...
Закончил свою восторженную речь Вениаминыч уже несколько растерянно.
- Знаете, мужики, все корабли сегодня с обеда в боевое дежурство заступают. Вся флотилия. До одного. Никогда не видел... У всех якорный режим. Выезд из гарнизона запрещен. Экипажи на борту. Меня командир с построения отослал документацию готовить. А у нас ремонт... Голову не приложу, как так можно...
Вот это известие мне не понравилось. Послезавтра должна была прилететь жена с сыном, надо было ехать встречать в аэропорт. А механик продолжал:
- Командир сказал, что пойдет воевать с командующим. Светляков же, хитрая бестия, сидеть на корабле не хочет. А предлог есть - у нас межпоходовый. Не положено нам пока боевую вахту нести.
Мирошкин дожевал последний бутерброд и задал вопрос в никуда:
- Интересно, а мы все будем стоять в готовности к старту ракет по кому? Американцы теперь вроде братья навеки, других злодеев не видно. По кому ядреным боезапасом лупить собрались?
Вопрос повис в тишине. Мысль, о том, куда полетят наши ракеты, никому и в голову не пришла.
- Мироха, хватит тень на плетень наводить. Сам понимаешь, они нас хотят на железо засунуть для собственного спокойствия. Мол, флот на посту и никуда не ввязывается. Да и кому оно надо, ввязываться…
Зашипел "Каштан":
- Дежурному по кораблю срочно прибыть в центральный пост. На пирс прибыл экипаж.
Митрохин встал, поправил кобуру.
- А строевых-то не было. Рановато ребята вернулись.
Через пять минут корабль забурлил. Народ, взбудораженный новостями, бродил по отсекам и бурно обсуждал случившееся в далекой Москве. Офицеры сконцентрировались в кают-компании. Никто ничего не понимал, поэтому ругали всех: и Михаила Сергеевича с неразлучной Раисой, и Бориса-правдорубца, и деда Язова, ввязавшегося в такую авантюру. Перебирали весь диапазон радиоволн в поисках информации и замучивали телевизор, перещелкивая программы. Правда, кроме "Лебединого озера" и невнятных репортажей с места событий ничего не было. Видно, наши средства массовой информации не определились, кого же теперь любить и лелеять и временно находились в тяжких раздумьях. Единственное, что рекомендовали все подряд, так это сохранять спокойствие. Это мы и сами умели.
В кают-компанию "аки лев рыкающий" ворвался неистовый каплей Ванюков. Дитя гарнизонов сдержанностью с детства не страдал, и свое мнение привык выражать четко и прямо:
- Что, допрыгался, козел меченый!!! Пропадай со своей Райкой!!!
Энергия, переполнявшая Ванюка до краев, требовала выхода. Взгляд бешеного каплея упал на обязательный в общественных местах портрет генсека.
- Ааааа!!!!!!
Палыч сорвал со стены изображение Горбачева и грохнул его об палубу.
- Доигрался со страной, подлюка пятнистая!!!
Ванюков прыгнул на портрет и начал ожесточенно его топтать. Обезьноподобная фигура скачущего Палыча ничего кроме смеха вызвать не могла. Народ заржал во всю мочь. Палыч принял смех за одобрение своих действий и танец на портрете продолжил. Мне стало немного мерзковато. Но не от танцев на лице генсека, а от ощущениая того, что из-за этих государственных смут моя семья может остаться сидеть в аэропорту на неопределенный срок. Захотелось кому-нибудь испортить настроение.
- Палыч, а знаешь, по радио говорят, Горбатого вернут. А орлы-гкчеписты - предатели Родины, и их будут судить. Ты поосторожнее…
Палыч прервал телодвижения. Оглянулся по сторонам. Сочуствующих взглядов не нашел.
- Паша, брось чушь пороть. Козел он… Довел страну до ручки…
Я пожал плечами.
- Смотри, Палыч. Тебе еще служить.
И пошел в каюту досыпать. Палыч еще потоптался на месте, поднял портрет с палубы и со словами:
- Доска больно хорошая, в хозяйстве пригодится, - тоже убрался в каюту. Народ, насытившись политикой по уши, начал разбредаться кто куда. Одни заниматься делами, другие откровенным бездельем.
Командира не было до обеда. Вера в способности Светлякова договариваться с командованием была железной, вследствие чего к дежурству никто толком не готовился. Старпом, и тот поперебирал журналы в центральном, раздал всем задания и убыл инспектировать подушку в каюту. После обеда Светляков вышел на построение. Голос его звучал торжественно и громко.
- Товарищи подводники! Ситация в стране напряженная. Сами понимаете, что никто ничего не понимает. Командование Военно-морским флотом, осознавая всю ответственность за ракетно-ядерный щит Родины в столь критический момент для нашей страны, приняло решение поставить на боевое дежурство все корабли, способные нести ядерное оружие. К сожалению, мы… в их число не попали. Нет, никто не сомневается в том, что наша матчасть способна обеспечить старт ракет в любой точке мирового океана. Но в связи с нашим межпоходовым ремонтом перед нами ставится задача быть готовыми уйти в море по окончании ремонта и выполнить наш долг!!! Нам приказано обеспечить нахождение на борту двух полных смен личного состава, то есть две трети экипажа. После роспуска строя командирам боевых частей - в центральный пост. Всем вниз!!!
В это время я в очередной раз исполнял чьи-то обязанности, поэтому присутствовал в центральном посту на полных, законных основаниях. Собрав "бычков", командир уже без лишнего пафоса продолжил:
- Ребята, бардак полный. Куда наступать, никто не знает. Штаб связывается с Москвой, а там все блаженные - то ли бумаги жгут, то ли еще что? Короче, принимаю решение: людей на борту мариновать не будем. У нас и так автономка на носу, насидимся. Смены полные держать, тоже не стоит. Кроме корабельной вахты посадим штурмана, минера, вахтенного офицера обязательно. Матросов из казармы всех на борт. С завтрашнего дня все питаемся на корабле. Сегодня старшим на борту останусь я, завтра старпом. На всякий случай проверить схему оповещения. Светиться нам ни к чему, людей потихоньку стравим домой, после 19.30. Утром всем на борт к семи ноль ноль. Вопросы есть?
Какие могут быть вопросы, если и так все ясно. Все сидят, мы нет. Но в полной боеготовности. Я дождался, когда народ более или менее рассосался из центрального поста, подошел к командиру и объяснил ситуацию с приездом семьи. Светляков меня сразу успокоил:
- Паша! Не бери лишнее в голову. Ну и что, что выезд запрещен? Тебя учить что ли, как из поселка выбраться? Наш командующий ни хрена в ситуации не понимает, впрочем, как и все, поэтому влепил все возможные мероприятия, какие только в голову пришли. Жопу надо прикрыть! И от тех, и от тех! Так что не кисни, в конце концов, выпишем тебе командировочный в Мурманск за снарядами. Для борьбы с антиконституционными формированиями в тундре!!! Ха-ха-ха!!!
И Светляков беззаботно расхохотался. Его настроение передалось и мне. Собственно говоря, чего мучиться. Не первый год служу. Выпутаемся.
Домой расползлись по плану. Тихо и незаметно, по большей части покидая зону не через ворота, а "тропами Хо-Ши-Мина". Утром тем же макаром обратно на пароход. Удивительно, но зримых примет воцарения хунты нигде видно не было. Разве только десяток наших гаджиевских милиционеров обрядились в бронежилеты и слонялись вокруг горисполкома, изображая готовность защищать орган власти от бесчинств всего остального населения гарнизона. Остальным до путча не было ровно никакого дела. Ну, естественно, языками трепали все, но не более того. Так прошло все двадцатое августа. На удивление, все заступившие в дежурство корабли даже не проверяли. Народ слонялся, как и до путча по поселку, безо всяких ограничений. К вечеру Ванюков, наслушавшись радио, тихонечко повесил Горбачева обратно на место. Тут уж развеселились все. А когда утром двадцать первого замполит принялся мостить рядом с Михаил Сергеевичем самопальный портрет его "друга и спасителя" Бориса Николаевича, веселился уже весь корабль. Зам очень смущался и неумело оправдывался приказом сверху. От кого, не уточнял. Но видно точно, не от начпо. В обед я на всякий случай снабдился командировочным и убыл в аэропорт. На КПП меня никто не останавливал, однако, знакомый мичман, дежуривший в тот день, сказал, что выезд запрещен, но письменного приказа не было. В общем, езжай, куда хочешь. Я и поехал. Вот и весь путч.
Если кого разочаровала история событий во время переворота в моем изложении, извините. Больше и рассказывать не о чем.
И удивляться тут нечего. Ведь еще ни один государственный катаклизм в нашей стране не приносил улучшения людям, в какие бы времена он ни случался. Одни обещания хорошей жизни сменяли предыдущие. Только для начала просили в очередной раз подзатянуть ремешки и умерить потребности. Прямо как в песне: начнем сначала… И если раньше воровали одни, то теперь воруют другие. Правда,в других масштабах. Можно сказать демократическим фронтом. Так что, хрен редьки не слаще господа…

Как надуть старпома....


Господи, как же приятен утренний сон после бурно проведенного вечера! Особенно, когда ты на службе, все твои командиры суетятся там себе, а ты тихо хрючишь на шконке в родной каюте, предварительно запершись на все замки, а также на дополнительные защелки и запоры. Гражданскому человеку осознать такое удовольствие не под силу. Он генетически не способен понять наслаждение такой наглостью по отношению к начальству. Только кадровый военный человек, твердо знающий, что ты - начальник, он - дерьмо; он - начальник, ты - дерьмо, умеет сладко спать и чмокать губами в тот момент, когда твоему старшему в настоящий момент служебные обязанности не позволяют делать это же самое. Хотя сам он был бы совсем и не прочь…
Наш старпом Валя Пашков был отличным мужиком и примерным служакой. Ну, само собой, со своими прибамбасами, но у кого их нет. Главное - человек хороший. А уж старпом просто великолепный. Он пережил двух командиров, и оба оставляли на него корабль с чистой душой, Пашков отменно умел организовывать работу. Была у него одна особенность, по которой его можно было узнать безошибочно: просто пулеметная скорость речи. Валентин Сергеевич тараторил с такой частотой, что половину слов понять было просто невозможно, а вторая половина сливалась в единую фразу без слов и запятых. Прибавьте к этому еще стойкий "бульбашский" акцент. Букет получался, что надо. Ну, а когда Пашков к тому же был зол, его речь совершенно не поддавалась расшифровке. Хоть служебные донесения в эфир отправляй - враги головы сломают, не разберутся. Со временем, однако, все привыкали и даже начинали разбирать большую часть из сказанного старпомом. А если и не понимали, то мастерски делали вид, что все предельно ясно и доходчиво, отдавая дань отменным человеческим качествам скорострельного старпома.
Меня и моего друга комдива-три Витьку Воробьева с Пашковым кроме совместной службы связывали еще и близкие дружеские отношения. Возраст-то одинаковый. Что, впрочем, не мешало Валентину Сергеевичу «строить» нас обоих вдоль и поперек в служебное время. Особенно, когда после совместного празднования, какого-нибудь юбилея или выходного дня, мы умудрялись прикорнуть, а он был вынужден торчать в центральном посту и проводить учения, отработки и прочую корабельную обязаловку. В такие моменты Сергеича основательно давила "жаба", и он старался под всевозможными предлогами высвистать нас в центральный, а то и просто пригнать в приказном порядке. Но если Воробьеву по корабельному расписанию и так приходилось зевать на ГКП, то со мной было потруднее. Я запросто мог "раствориться" в кормовых отсеках, мотивируя это ремонтом испарителя, холодильной машины, насосов, клапанов и всего остального. Хотя, вообще-то меня, как второго управленца, это должно было мало касаться. Но, как и все "люксы", старпом, с присущим ему наивным высокомерием, полагал, что знает о механической части все, поэтому мои фокусы почти всегда срабатывали.
В тот момент мне довелось исполнять на родном корабле обязанности помощника командира. Таким кульбитом на исключительно люксовскую должность, хотя и временно, я был обязан нашему командиру, но с подачи старпома. Тот то ли в виде эксперимента, то ли не найдя среди "люксов" достойную кандидатуру, взял и вынул меня с пульта ГЭУ. Я уже к тому времени прослужил почти десять лет, считался по нынешним временам очень даже старослужащим, опытным и пройдошливым офицером. В нужный момент Сергеич отрекомендовал меня нашему каперангу, и тот, обожая всевозможные опыты над людским материалом, думал не долго.. К слову сказать, с тех пор с легкой руки старпома и практически до конца своей службы мне пришлось подолгу становиться то замполитом, то помощником, а то еще черт знает кем. Наверное, справлялся. Механиком и управленцем я бывал только в море. В чем были и свои прелести...
Так вот, если, отсиживаясь на пульте, я мог не показываться пред светлые очи начальства с утра до вечера, то, как помощник, вынужден уже был торчать в центральном посту по всем тревогам. По крайней мере, сначала. Зато и слинять с корабля в любое время по очень "уважительным" причинам можно было запросто. Ведь на помощнике командира висит вся хозяйственная дребедень, от нижнего белья матроса, до чистоты и порядка на внешнем объекте.
Дела мои шли неплохо, не без ляпов, конечно, но, на мой взгляд не хуже, чем у "профессиональных" помощников. Старпом тоже был доволен. Он ведь мог воздействовать на меня не только как на подчиненного, но и как на друга, что также было неплохо. Командир в дела не лез, отдав все полностью на откуп старпому. А Пашков, как и полагается настоящему старшему помощнику, взваливал свои функциональные обязанности на всех окружающих. Больше всего доставалось БУБЕ-"маленькому" - старпому по боевому управлению. А далее следовал я. И если поначалу он использовал меня в несколько щадящем режиме, то, увидев, что я все меньше и меньше делаю проколов, начал гонять на полную катушку. Моё отношение ко всему этому, надеюсь, описывать не надо.
Однажды как-то в один из вечеров после службы, озверев от очередной штабной проверки, мы с Воробьевым решили расслабиться. Сход назначили у меня. Естественно, позвали и Валентина Сергеевича. Тот по врожденной привычке ничего конкретного не сказал, но зайти пообещал, благо жили мы в соседних домах. Надо сказать, что дело происходило в "период летнего кобелирования", жены были на Большой земле, и твердого семейного надзора мы не имели. Ну, а благоверная старпома домой не поехала, и он находился в подвешенном состоянии. И хочется, и колется. По дороге домой прошлись по магазинам, затарились, прикупили закусочки. Потом Витек забежал домой, переоделся и прибыл ко мне. Поджарили курочку, накрыли на стол, сели.
Старпом зашел после первой. Присоединился. Закусили. После второй начались разговоры. За их задушевностью мы незаметно опорожнили одну, другую емкость. Валентин Сергеич сам по себе употреблял аккуратно и немного. Должность и присутствие жены обязывали. Ну, а мы - по полной схеме. Старпом уже ушел домой, а нас понесло. Допив все у меня, побрели к Витьке. Там усугубили свое состояние корабельным "шилом" из домашних запасов комдива-три. После чего вдруг все-таки сообразили, что завтра на службу. Обнявшись на прощание, банкет закончили. Я пожелал Витьку спокойной ночи, покинул его гостеприимный дом и отправился к себе. Добравшись до своей квартиры, рухнул на диван и погрузился в призрачный мир сновидений изрядно нализавшегося офицера.
Очевидно, нагрузились мы основательно, так как утром я чувствовал себя отстоявшим на вахте суток пять бессменно. Усталость, усталость и только усталость. Глаза упрямо не хотели разлипаться, тело пыталось двигаться вразрез командам вестибулярного аппарата, а язык был сухим и горячим, словно у больной бродячей собаки. Мало того, органы слуха сначала упорно отказывались реагировать на громыхание будильника, предусмотрительно поставленного мною с вечера в пустое ведро для пущего эффекта. Но, тем не менее, кусок мяса, именуемый капитан-лейтенантом Беловым, все же сползл с постели, влекомый силой воинского долга и внутренних резервов организма. Однако, моя духовная часть контактировать с физической отказывалась напрочь. Только после того, как мое тело долго пыхтело под струей холодной воды, тщетно пытаясь изменить состояние ротовой полости при помощи зубной щетки, сознание, наконец, частично воссоединилось с плотью, и я более или менее стал приходить в себя. Но из всех ощущений стойко преобладало одно - смертельно хотелось спать. Со всеми остальными последствиями вчерашнего расслабления организм удалось немного примирить при помощи принятого внутрь литра огуречного рассола. На удивление, времени до подъема флага оставалось еще уйма, и я, облачившись в форму, выскочил на улицу.
На построение я успел вовремя. Командир в тот день с самого утра уехал в Североморск на совещание, и, построив экипаж, я доложил старпому. Пашков, принимая доклад, подозрительно поглядывал на мое "печальное" лицо, но ничего не сказал. Только хмыкнул что-то, как всегда, нечленораздельное. Витек выглядел не лучше. Чувство вселенской усталости от человечества ясно просматривалось во всей его фигуре, не говоря уже о физиономии. После короткого получасового наставления на путь истинный, старпом дал, наконец, команду "Всем вниз!", и народ лениво пополз на борт. Пока моряки неторопливо протискивались в рубку, мы остались перекурить. Наверно, любому курящему представителю мужского пола знакомо чувство первой утренней сигареты после "трудного" вечера. Табак просто продирается в легкие, и, понимая, что курить-то, в общем, не стоило, ты, тем не менее, куришь. После чего у каждого организм реагирует по-своему. Меня лично всегда очень тянет спать. Парадокс: и спать охото и курить. Постояв пять минут на пирсе и отравив себя всего лишь одной никотиновой палочкой, я понял, что больше всего в жизни хочу упасть на родную шконку. А старпом во время нашего перекура беззлобно подтрунивал над моим и Витькиным внешним видом, потом посуровел и, взглянув на часы, погнал нас вниз, в центральный пост на доклад.
Добросовестно отзевав минут сорок в центральном и окончательно ошалев, я стремительно покинул пост, не дожидаясь конца, сославшись на дела, связанные с расписыванием вахты, проверкой камбуза и прочей ерундой. В каюте молниеносно скинул форму, заперся, и принял позу "упор лежа об подушку". Уснул, как после удара веслом по затылку. Сразу и намертво.
Корабль - существо общественное. Каждую минуту "Каштан" громогласно извергает из себя массу команд, приказов и всякой другой всячины. Но настоящий подводник умеет спать и не реагировать на позывы, его не касающиеся. Вот и я через какое-то время даже не услышал, а очень далеко и неясно почувствовал свою фамилию. Открыл глаза. Сел. Все еще хотелось спать. "Каштан" заскрипел, и начал выдавать из себя голос старпома. Еще не вникнув в то, что он говорит, я понял - Валентин в бешенстве. Прислушавшись к словесной чечетке старпома, я с большим удивлением обнаружил, что он зовет меня в центральный пост. И, судя по интонациям, зовет уже очень давно. Посмотрел на часы. Да... Часа три сон слизнул, как одну минуту.
Внезапно "Каштан" замолчал. Я даже не успел сообразить, что делать, когда на дверь моей каюты обрушился град ударов и душераздирающих воплей.
- Белов!!! Лопата!!! Открывай!!! Я знаю, что ты зарылся в тряпки! Я не мальчик, по всему пароходу тебя искать! Открывай!!! Вахтенный!!! Несите лом! Я сейчас его кандейку в щепки разнесу! Белов...
Слушая словесный понос Валентина, я прикидывал, что можно сделать. Я мог открыть ему дверь без особого ущерба для себя. Ну, пополыхал бы минут пять, разнес бы меня в щепки - и все. Но оскорбления своей каюты я снести не мог. Я банально обиделся. Как же, чай пить старпом бегал ко мне, посидеть после сауны - у меня, стопочку опрокинуть - там же. И на тебе, дверь ломать! Посадить старпома в лужу становилось теперь делом принципиальным. Все равно ломать дверь Сергеич бы не стал. И я, пользуясь шумом, производимым старпомом в коридоре, начал не спеша одеваться. Правда, не включая верхнего света. Пашков продолжал извергать фонтаны эмоций на мою дверь с частотой швейной машинки, но ломать ее не спешил. Он метался по офицерской палубе отсека, хватал всех за руки, спрашивая, они этого нахала, наглеца, негодяя, расп..яя...
Устал старпом минут через десять. Тяжело дыша, он собрался с последними силами и выстрелил последнюю угрозу в адрес запертой каюты:
- Паша, ты же все равно рано или поздно выйдешь!!! Я тебе тогда задницу на кресты порублю!!! Погуляли вчера? Воробейка в ценропосту сидит как ванька-встанька, а ты - хрючить!!! Только выйди!!! Помощник командира... хренов!
Что справедливо, то справедливо. Витькино место всегда в центральном. Должность, однако. Но это его проблемы. Прислонив ухо к переборке, послушал, как затихает вдали взбудораженный старпом, перестраховался еще пару минут, нахлобучив фуражку, подхватил предусмотрительно приготовленную папку с бумагами и открыл дверь. Меня никто не караулил. Да и в отсеке людей особо много не было. Время было предобеденное, народ оттягивался по каютам. Поднялся на верхнюю палубу. Как и следовало ожидать, погрузочный люк пятого-бис отсека оказался нараспашку.. Снаружи на ракетной палубе никого кроме верхнего вахтенного не было. Когда я спустился на пирс, верхний словоохотливо сообщил:
- Тащ капллнант... Вас тут старпом ищет. Уже давно. С утра. Спрашивал, не уходили ли вы в штаб.
Вахтенным стоял матрос Зезюков, разгильдяй отменный. По этой причине и стоял на вахте через день, а то и вовсе не сменяясь. Я поинтересовался:
- А ты что ему говорил?
Зезюков, несмотря на все, дураком не был. Старпом старпомом, а на вахты ставлю я. Не дай бог, разозлюсь, автомат вообще к груди прирастет.
- Я тащ, ему сказал, что вы вроде уходили, но я не уверен. Конкретно ничего не видел.
Мне именно это и было нужно. Я похлопал Зезюкова по плечу.
- Умница. Завтра отдыхаешь.
И пошел обратно на корабль. Правда, теперь через рубочный люк.
Когда я спустился вниз и шагнул в центральный, там воцарилась немая тишина. Как будто все увидели привидение. Кажется, в этот момент речь как раз шла обо мне. И не в лучших выражениях. Лицо Пашкова в тот момент описанию просто не поддается. Дикое изумление с вытаращенными глазами и стоящими дыбом усами. Ошарашенный моим появлением, старпом даже перешел с пулеметной на нормальную человеческую речь.
- Паша? А ты откуда?
Я вытер со лба несуществующий пот. Обвел всех вокруг усталым взглядом. Судя по глазам окружающих, большая часть народа подвох почувствовала, но с какой стороны, не понимала. Нужен был сольный номер. И я начал.
- Откуда-откуда? От верблюда! Как будто не знаешь? Из штабной клоаки, естественно! Зае...я там песни СПНШа слушать. А потом, я же тебе говорил, на складе интенданту мыло не дали...
Судя по сморщившейся залысине Вали, он тщетно пытался припомнить сей факт. Не давая ему опомниться, я с нарастающим "раздражением" продолжил:
- Когда курили после подъема флага. Совсем заслужился, не помнишь ни черта. Валентин Сергеевич, ты на меня бочку не кати...
Старпом поскреб лысину. Махнул рукой.
- Ладно, не заводись. Что там в штабе?
И я завел монолог о штабе - козлах береговых, камбузах, нарядах, патрулях и всей остальной вечной флотской проблематике. Тут всегда есть, о чем говорить.
После того, как старпом распустил всех из центрального поста, я подошел к нему и с проникновенной жалостью в голосе попросил:
- Валь! Спать хочу, дальше некуда. Вчера здорово посидели. А тут полдня в штабе промотался, голову на подушку не положил. Я после обеда на построение не выйду, подремлю?
Пашков, тактично не упоминая о концерте у моей двери, которого я "не слышал", и чувствуя свою вину передо мной, кивнул головой.
- Иди, отдыхай. Я Витька еще час назад в каюту отправил. Он тут голову на все приборы ронял... Да, а вечером приходи ко мне. Моя на грибы зовет...
И я с чистой совестью отправился спать.
Через четыре года, уже будучи гражданскими людьми, Витька, помогая Валентину на даче, рассказал, как я обвел его вокруг пальца. Пашков, по рассказам, хохотал как безумный. А если бы он знал все....

Мимоходом. Еще раз про сон…


В нашем экипаже служила одна легендарная, в масштабах всей дивизии, да и флотилии личность- капитан- лейтенант Ванюков Владимир Павлович. Ванюка знали все. Чтобы он не делал, сразу становилось достоянием народа. И дело совсем не в уме и остроумии, дело в самом Владимир Павловиче. Себя он называл "дитя гарнизонов", был не особенно умен, если не больше, прямолинеен, фанатичный до абсурда искатель справедливости во всем, и в то же время по, крестьянски хитер и осторожен. Вот такая борьба единства и противоположностей в одной личности. Служил Палыч, не считая двух лет срочной и пяти училища, уже лет десять. По вышеупомянутым причинам, больших высот не достиг, как начал инженером групп, так им и оставался. Назначать выше, Палыча опасались из- за непредсказуемости характера, а еще больше по абсолютному невосприятию техники. Даже через десять лет службы он путал назначение ключей и тумблеров на пульте, и совершенно спокойно мог сотворить такое, от чего у других операторов волосы дыбом вставали. Такое отношение к своей личности Палыч считал крайне оскорбительным, и себя полагал несправедливо обиженным. Вообще описать Ванюка словами просто невозможно. Его надо было видеть. Мне довелось прожить четыре года в одной каюте с этим представителем рода человеческого, и впечатления от этого до сих пор переполняют меня до краев.
Спать Палыч мог всегда, везде, и в любом положении. Даже стоя. Видел лично, и не один раз. Будить Палыча боялись. Каждый выход Ванюка из сна был чреват непредсказуемыми последствиями. Особенно на вахте. Спросоня буйный каплей хватался за все ключи и тумблера, до каких рука доставала, и щелкал ими, как попало, роняя аварийную защиту реактора через вахту, а то и чаще. Поэтому будили его, предварительно прижав руки к подлокотникам кресел, что не всегда помогал, так как Палыч обладал первобытной силой, хотя и постоянно жаловался на здоровье. А то и вообще старались не будить, от греха подальше. Пусть спит спокойно, зато не мешает.
На одном из партсобраний в Двинске ( а меня как офицера-комсомольца туда периодически загоняли пинками) старпом ПалПет (Павел Петрович) долго и монотонно объяснял коммунистам идейные и организационные задачи по ремонту корабля. Собрания ПалПет любил, и самое маленькое из них длилось не меньше двух часов. Немудрено и человеку с недюжинной силой воли задремать. Ну а Палыч, первые аккорды ПалПетовой речи просто воспринял как команду "Спать!". И уронив голову на могучую грудь моментально "умер". Приблизительно через час, старпом обратил внимание на спящего Ванюкова, а так как, он его очень сильно "любил", решил сделать замечание и прилюдно выстегать.
- Ванюков! Ванюков!
Палыч сидел между мной и старлеем Пулковым, главным прикольщиком и хохмистом корабля. Пулков резко, локтем двинул спящего Палыча, и громким шепотом выпалил:
- Вставай Палыч! Тебе выступать!
Естественно о чем шла речь Палыч не знал, и даже не догадывался. Но вскочил и завелся с полоборота.
- А у нас все так!!! Доколе Павел Петрович, матросы на драных простынях спать будут? Я ведь даже больше скажу, молчать не буду! Хлорки в гальюне нет! Дезраствора нет! А вдруг инфекция? Что обосремся….
И понеслось. ПалПет только таращил глаза, и тщетно делал робкие попытки вставить хоть слово. Бесполезно. Минут тридцать, с пеной у рта Палыч рубил правду- матку по всем вопросам бытия и общественной жизни родного экипажа. Обалдевшие коммунисты стряхнули сон, и хихикая смотрели на бесплатное представление. Наконец, поймав момент, когда Палыч переводил дыхание, ПалПет успел вставить фразу:
- Спасибо Владимир Павлович за содержательное выступление. Садитесь.
ПалПет уже и сам был не рад, что связался с неадекватным Ванюком.
- А вы мне рот не затыкайте! Я коммунист! И на партсобрании могу говорить все что думаю!
ПалПет заскрипел зубами, но опасаясь вызвать новый фонтан красноречия Палыча, вежливо пояснил:
- Владимир Павлович, другие тоже хотят выступить. Садитесь, а потом мы вам еще раз дадим слово.
- Другие? Хорошо, я сяду. Но потом….
- Обязательно Владимир Павлович, обязательно!
Палыч сел, снова положил голову на грудь, и без всяких переходов мгновенно ушел в мир сновидений. Выступление Ванюка скомкало планы старпома, и немного погодя он в раздражении закончил собрание. Перед тем, как отпустить людей старпом поднял руку.
- Товарищи коммунисты! Собрание закончено. Прошу вас выходить тихо, и н Ванюкова не будить. Разбудит последний выходящий.
И первым нырнул в дверь…
По старой традиции, издавна заведенной, в море оператор ГЭУ правого борта на развод не ходит. Минуя все построения, шагает на пульт, принимает состояние установки, секретные документы и порядок. Кончается развод, происходит смена, а оператор уже все знает, и докладывает в ЦП с полной ясностью обстановки. Кроме того, что я жил с Палычем в одной каюте, я и на вахте стоял с ним в одной смене. Я на левом, он на правом. И он ходил принимать вахту. Правда, весьма своеобразно. На пульте Палыч сразу высаживал оператора из кресла, плюхался в него, и слушая объяснения засыпал. Потом приходили с развода, мы с электриком Мотором, я быстро во все вникал и докладывал о заступлении. А Палыч чмокал губами и посапывал. К такому положению дел все привыкли и относились иронически. Пускай спит- меньше нервотрепки.
Как- то раз Палыч ну просто достал меня и Мотора на вахте, все четыре часа брызжа слюной по поводу очередной несправедливости по отношении к нему и его заслугам перед страной. И следующую вахту мы решили отыграться. Начало вахты прошло, как заведено. Палыч уснул. Я доложился, и потекла вахта. Каждые полчаса ВИМ из центрального, производил опрос, я прикрывая рукой "Каштан" отвечал, что замечаний нет. И вот когда осталось полчаса до смены, мы с Мотором перевели назад все часы на пульте. С половины двенадцатого утра на восемь ноль ноль. "Каштан" ожил по расписанию.
- Пульт…
ВИМ ждал, что ему как всегда нечленораздельно пробурчат "Замечаний нет". Но… Я двинул ногой по креслу Палыча.
- Докладывай Володя.
Палыч вскинулся, не понимая в чем дело. Благо хоть рукам волю, не дал.
- Докладывай о заступлении!!!
И Палыч монотонно и обстоятельно завел "молитву". Чего, чего, а доклад Владимир Павлович за десятилетие вызубрил намертво.
- На пульте ГЭУ, по боевой готовности 2 подводная, третья боевая смена на вахту заступила. В работе установки обоих бортов…
Слава богу, наш ВИМ совсем недавно начал нести вахту в ЦП, до этого просиживал штаны с нами на пульте и Палыча знал прекрасно. Немного ошалев сначала, потом сообразил что здесь, что- то не так, шума поднимать не стал и терпеливо дослушав до конца, ответил:
- Есть пульт! Молодец Владимир Павлович! Отлично службу бдишь!
Палыч зевнул, обвел нас мутными глазами и пробурчал себе под нос.
- Сам знаю. Молод еще…механик.
И уснул. Через пару минут мы вернули стрелки часов обратно. А еще минут через десять пришла смена. Палыча разбудили. Потягиваясь, тот удовлетворенно заметил:
- Вахта быстро прошла. Вроде только о заступлении докладывал, а потом чутка сморило…
Вот такой у нас Палыч был. А ведь это только капелька из всех историй с его участием.