О вожде пролетариата, памятниках культуры и вещем слове.

"...личность характеризуется не только тем, что она делает,
но и тем, как она это делает..."
(Фридрих Энгельс)

Маленькие города всегда и во все времена страдали комплексом неполноценности. Того нет, того нет, этого тоже не хватает. Все не как у людей. И все градоначальники во все времена стараются придать своему даже самому захудалому поселку черты если не столицы, то, по крайней мере, цивилизованного города со всеми атрибутами. Что в общем-то похвально! В наших городках все это было отдано (во всяком случае, раньше) вездесущим политорганам, главной культуропродвигающей силе флота. И политорганы старались. Ну какой цивилизованный город без памятника Ленину на центральной площади? Владимир Ильич крайне необходим! Его ведь везде ставили. Но бьюсь об заклад, таких вождей, как в отдаленных военно-морских гарнизонах, нигде в стране больше не было. В нашем родном Гаджиево, на нашей единственной площади, спиной к школе, лицом к ДОФу возвышался Ленин-хулиган. Не знаю, кто его ваял, скорее всего, тайный враг марксизма-ленинизма и явно не профессионал, но человек с большим и глубоким чувством юмора. Вождь в обтягивающих штанцах-дудочках (посмотришь, так Владимир Ильич без мыла в них не влазил), руки в карманы, полы пиджака закинуты назад. Коренастый, мускулистый. Вся фигура дышит желанием кого-нибудь побить и дать пинка под зад. Если бы снять кепку и вместо неё водрузить канотье - вылитый одесский бандит времен НЭПа. Чудесный вождь! С такими физическими данными как у скульптуры, Владимир Ильич наверняка дожил бы до наших дней и в ус не дул. А вот в Оленьей губе (он же Мурманск-62), "районном" центре Гаджиевской "области" средств не хватило даже на неполноценного скульптора, и Ленина лепил дилетант, скорее всего, из матросов восточной национальности. На тело вождя тратиться не стали, весь материал вбухали в голову. Большую и красивую. Между собой мы называли памятник могилой хана. Скульптор азиат, тоскуя по родине, придал Ленину столь яркие восточные черты лица, что не будь на постаменте надписи, я принял бы его за памятник Хо Ши Мину. Так и щурится до сих пор узкоглазый и редкобородый Ленин-хан на унылый пейзаж губы Оленьей, и мечтает о бескрайних степях, горячем коне и чашке кумыса.
Памятники вообще-то всегда были коньком политотделов, точнее, начальников политотделов. Каждый вступавший на пост главного политика и воспитателя флотилии считал святым долгом увековечить в камне или металле свою деятельность на этом посту. Как фараоны строили пирамиды, так замполиты строили памятники. Всего с одним различием: пирамиды хоть остались одним из чудес света, да и в конце-концов их в них хоронили. Наши же ваятели своими монстрами, кажется, пытались подчеркнуть грандиозность своей должности. Кто во что горазд! Около штаба нашей дивизии, а он был на ПКЗ, на берегу стояла отлитая из бетона подводная лодка первого поколения в натуральную величину, окрашенная в родной черный цвет. Голубой мечтой любого офицера было служить на этом исполине. А что? Раз в полгода засучил рукава, покрасил - и свободен! А чего стоит разместившийся рядышком с этой лодкой монумент подводникам- первопроходцам! Три колонны метров под двадцать, возносящиеся в небо и символизирующие ракетный залп, лабиринт бетонных панно перед ними. Сколько деньжищ вбухано! Пару лишних домов построить можно. Народ, конечно, к ним привык, неуютно без них как-то, но все же! Ведь никто не против памятников. Они нужны. Напоминать о погибших в назидание живущим. А смотришь на памятник погибшей дизельной лодке в Оленьей губе, и за них обидно становится. Лучше ничего, чем такое. Все по методу: тяп-ляп, ржавая арматура, расколотая бетонная бескозырка, полное отсутствие вкуса и желания. Но зато видна работа: бетона много, краски море, объем внушает уважение. Кошмар!
Вдоль всех дорог и берегов на скалах высечены профили Ленина и лозунги былых времен. Как всегда монументально и на века. Где их только нет. То на скале возникнет взлетающая ракета, то на сопке портрет Гагарина. Пейзаж, конечно, оживляет. Но к чему тратить столько сил и средств на безвкусицу? Думаю, гораздо проще было бы ставить каждому начпо гранитный валун и высекать на нем его имя. Дешевле, да и страна знала бы своих "героев" поименно. И ставить эти камни в одном месте, ну вроде японского сада камней. Наш советский каменный сад замполитов. Бешеная популярность обеспечена!
Следующим этапом трудовой деятельности политорганов идет воплощение военной мысли в словах. Это же неумирающие перлы! Это чудеса словесности! Это неповторимый советскозамполитовский сленг! В матросской чайной во всю стену плакат: "Попьешь чайку - позабудешь тоску!" Ну просто панацея для всего человечества! Заварил грузинского чайку с опилками, испил, и все - блаженство и покой! Большего и не надо. Теперь-то я понимаю, почему весь рекламный бизнес набит бывшими ответственными комсомольцами. Они же на нас отрабатывались! Очень даже похоже. А лозунги? Ну, к примеру: "Не чистишь бляху - в бою дашь маху!" Нравится? Или: "Красив в строю - силен в бою!" Наш замполит взял и в воспитательных целях развесил по казарме такие постулаты. Циничные военные моряки вскоре дополнили существующие лозунги своими, наподобие: "Подшил сопливчик - молодец! Придет врагам страны конец!", или "Твердо держишь шаг в строю, победишь в любом бою!" И еще много других. Самое приятное, что зам одобрил и добросовестно размножил. Лично мне понравился один (его, кстати, зам почему-то не издал): "Пускай дрожат все страны НАТО, на флоте выдана зарплата!" Очень актуальный для последних лет лозунг.
Один раз в ожидании очередного заезда крупномасштабной звездопогончатой проверки из Москвы политотдел обновлял интерьер казарменного городка. Всем замам поставили задачи, и они разбежались по своим делянкам творить антураж. В казарме два подъезда. В одном штаб дивизии, в другом учебный центр торпедистов. Торпедный политбог водрузил над своим подъездом плакат с победной надписью "Все торпеды - точно в цель!". Начпо дивизии над своим подъездом вывесил более общий лозунг: "Наша цель - коммунизм!". Все бы хорошо, но главное в Вооруженных Силах - единообразие. Ширина плакатов одинаковая, краска из одной бочки, буквы установленного размера. Вот где-то посреди казармы лозунги и слились в один длинный лозунг. Прикинули, что получились? Прикинул только маршал, мельком взглянувший на казарму и чуть не отдавший богу душу от возмущения. В какую-такую цель все торпеды, да с такой точностью? Правда, сильного шума не было. Нашу цель оставили, а что в неё пускают, убрали. Вместе с торпедным замом. Он же боезапас по цели пускать намеревался. Вот такая словестность интересная.
Но несмотря на все конфузы и неудачи, институт замполитов свято верил в свое предназначение. Они, и только они - светоч и носитель культуры в серой массе моряков. Устремления воспитателей носили всеобъемлющий, но очень выборочный характер. Вот в 1988 году, в автономке, в каждый сеанс связи политотдел Северного флота с гордостью за страну сообщал нам всем о невероятных надоях молока в Нечерноземье, ошеломляющем урожае зерновых и подавляющем воображение количестве выплавленной стали. О самой волнующей теме, об Олимпиаде в Сеуле сообщили по-военному лаконично. Через неделю после её окончания. Столько-то золотых, серебряных, бронзовых. Все.
В том же походе к нам на борт загрузили первый в дивизии, если не во флотилии, монументальный отечественный видеомагнитофон "Электроника-ВМ12". На кинобазе замполит, подойдя очень ответственно к вопросу культурного досуга личного состава, отобрал кассеты по списку фильмов, рекомендованных к просмотру ГПУ (Главным политуправлением). В итоге среди Лениных в Октябре, в 1918 году, в Польше, в Разливе, короче, среди сериалов о приключения вождя и его друзей, затерялось всего два фильма, дающих возможность просто отдохнуть: "Иван Васильевич меняет профессию" и "Двенадцать стульев". Так мы их и смотрели. Через день. День "стулья", день "Иван Васильевич". Верите, до сих пор каждый фильм наизусть знаю. И не мудрено, ведь каждый по сорок с лишним раз видел.
После небезызвестной демократической революции политруки несколько сломались, правда, ненадолго. Кто с горя в политику пошел, кто в бизнес, но никто не пропал. Например, наш бессмертный замполит Палов умудрился объять необъятное. Почуяв раньше других ветер перемен, Палов начал потихоньку херить руководящую линию партии, и на первых же выборах народных депутатов нашего поселка выдвинулся кандидатом с программой из двух главных пунктов. Построить в поселке рынок и хоккейную площадку для молодежи, и никакой политики. Столь конкретная программа ударила под дых всем неперестроечным кандидатам, и Палов прошел в депутаты на ура. Самое интересное, что свои обещания Палов выполнил. Сначала построили хоккейную площадку, а через год на её месте рынок. Как говорится, два в одном. Палов стал председателем депутатского комитета по коммерческим организациям в поселке. Еще через год он покинул этот пост, мотивируя, что вокруг одно ворьё. И открыл два магазина. Промтоварный и продовольственный. И начал процветать. Здорово быть каперангом, откомандированным в органы самоуправления, да еще с собственным бизнесом. Столь бурная деятельность вызвала законную зависть к Палову у других слуг народа, и ему начали ставить палки в колеса. Магазины периодически арестовывались и закрывались, пока хитроумный Палов не нашел лазейку в местном законодательстве (которое сам и разрабатывал). Что-то вроде: никаких налогов первые три года всем частным предприятиям общественного питания. За правильность не ручаюсь. И открылось в нашем ДОФе злачное место под исторически обоснованным названием "Офицерское собрание". Его неплохо оформили для северных широт.
А на стене даже материлизовалось огромное полотно одного таллинского художника "Битва при Гангуте", подаренная нашему экипажу лет восемь назад. Самое удивительное, что до того картина мирно висела в казарме, и вдруг оказалась в кабаке. Чудеса! Жизнь в офицерском собрании забила сразу и бурно. Мало того, что собрание перебило клиентов у местного ресторана "Мутный глаз" антуражем. Кухня у Палова оказалась тоже ничего. И народ пошел.
Магазины Палов закрыл за ненадобностью. Его авторитет снова полез вверх. Места в его кабаке уже заказывали, командование всех рангов устраивало здесь банкеты, народ дрался за места. Больше-то податься некуда. Вот так! Прям- таки полное повторение карьеры большинства демократов первого, да и второго разлива.
Другие замы, более ленивые и ненаходчивые, остались при своих обязанностях. То есть перестроились в полном объеме, но по старой схеме. Портреты Горбачева сменили на Ельцина, маршалов Советского Союза на героев русской истории, конспекты первоисточников на личные планы офицеров по воспитательной работе. Здоровое духовное состояние военного стало основной задачей. И замы стали капелланами. Из кремневого большевика, оказывается, очень быстро можно превратиться в капеллана. Очень духовного, настоящего христианина. Со старыми замашками. Провозглашенная приказом духовность сущность и методы не меняет. И началось самое смешное. Как если бы старый, заматерелый унтер-офицер начал ставить спектакль в любительском театре. Господи, это надо слышать и видеть. Как раритет для потомков, я храню выкраденный из политотдела сценарий вечера "Добро пожаловать, товарищ лейтенант!" (кстати, с грифом "Для служебного пользования"). Судите сами, кстати, опус этот произведен на свет в 1995 году. Привожу в неполном объеме, но режиссерскую дословно:
Сценарий вечера.

Зал украшен символикой Российской Федерации, Военно-Морского флота, Северного флота, 3 флотилии, 31 дивизии. Необязателен, но необходим портрет руководителя государства. У входа два привратника-стража (мичмана или младшие офицеры) в костюмах богатырей проверяют пригласительные билеты и форму одежды гостей. В случае нарушения формы одежды по-дружески, с шуткой обращают внимание военнослужащего на недостатки в его внешнем виде. Звучат песни о море, флоте, родине. Приглашенные постепенно занимают места за столиками согласно номерам, указанным в билетах. Звучат позывные вечера. Можно не вставать.
ВЕДУЩИЙ: (Старший офицер в безукоризненной форме одежды)...
Стихотворные строки я пропущу. Больно много места займут. Ведущий много говорит и просит внести хлеб-соль.
В зал вносят хлеб-соль. Девушки (из числа военнослужащих по контракту) одеты в русские национальные костюмы. Заучит жизнеутверждающая русская народная мелодия.
ВЕДУЩИЙ: Мы хпебом-солью издревле встречали
Друзей, пришедших к нам издалека.
Великий смысл недаром воплощали
Те хлеб и соль в дороге моряка.
Ведь в соли той — безбрежность океана
И ратный труд, что искренно солен,
А ломоть хлеба полностью, до грани
С родной землей у нас отждествлен.
Вас ждет работа: стрельбы, полигоны, тревоги, экипажи, корабли...
На плечи лейтенантские погоны как две ладони Родины легли.
Мы все своей страны родные дети,
Как говорится, испокон веков,
Сегодня мы за Родину в ответе
Не где-то, а у этих берегов.
Ваш славный путь на картах не отмечен,
Все впереди, ведь вы уж не курсант.
Мы открываем этот вечер встречи:
Добро пожаловать, товарищ лейтенант!
Исполняется песня О. Газманова "Офицеры" (первый куплет и припев).
Слово для выступления предоставляется командиру объединения (соединения, части). Можно не вставать. Тот коротко анализирует успехи деятельности молодых офицеров предыдущих выпусков, намечает основные направления становления нынешнего офицерского пополнения, шутит. После выступления командира звучат фанфары, барабанная дробь, в зале раскрываются двери и важно входят глашатаи.
Далее глашатаи объявляют о прибытии морского царя, Нептуна.
Глашатаи сворачивают свитки и становятся у двери. Можно ввести в действие почетный караул, но не обязательно. Звучит музыка М. Глинкн из оперы " РУСЛАН И Людмила" — марш Черномора. С первыми тактами музыки в зале появляется Нептун со своей свитой, весь зал его радостно приветствует.

Нептун много говорит, но его и другие речи, я почти не буду приводить. Они на самом деле очень хорошие и правильные. Но режиссура...
Нептун заканчивает. Из зала к Нептуну выходит заранее определенный офицер из молодых лейтенантов с хорошими голосовыми данными и отдает рапорт морскому Владыке. Тот просматривает и возвращает лейтенанту. Тот зачитывает залу рапорт. В ней звучит рассказ о нелегкой доле молодого офицера, шутливые жалобы о недостаточном внимании командования к молодежи.
Офицер читает, затем снова возвращает рапорт Нептуну.
НЕПТУН:
Рапорт ваш я принимаю
И серьезно обещаю:
Стиль такой искоренить,
А достойных наградить.
Но пора и праздник правите
Песни петь и лучших славить.
Тех, кто флоту повсеместно
Служит доблестно и честно.
И, чтоб знала их страна,
Назову их имена.
Владыка морен называет имена лучших молодых офицеров и приказывает им выйти к нему. Отбирать только офицеров сдавших в установленные сроки зачеты на самостоятельное управление без нарушений воинской дисциплины, опрятно выглядящих и утвержденных командирами частей. Лучшие офицеры, названные Нептуном, по приказанию командира выходят на сцену и выстраиваются перед морским Владыкой, который медленно идет вдоль строя, любуясь выправкой офицеров и их образцовым внешним видом. Слуги из свиты Нептуна вносят ларь. Нептун вручает офицерам ценные подарки (радиоприемники, шахматы, шашки и другое) со словами: "Благодарю за службу!", а те, в свою очередь, четко отвечают: "Служу Отечеству!" Средства на подарки собрать с командиров частей в приказном порядке.
Потом Нептун предлагает для полного удовольствия испить соленой воды. Ритуал обязательный - проходил каждый, но правда не в ДОФе, а на корабле, в первое погружение.
Двое из слуг Нептуна выкатывают бочку с соленой водой. Владыка морей берет кубок и щедро угощает морских офицеров. Некоторые из них морщатся, но пьют до дна. Крайне важно избежать случаев рвоты.
Нептун прощается.
Вновь звучит музыка М. Глннки "Марш Черномора". Нептун со своей свитой медленно уходит из зала, Звучит мелодия песни О. Газманова "Офицеры" (со второго куплета и до конца). После окончания песни, концерт художественной самодеятельности (хорошо, чтобы в нем приняли участие и молодые офицеры), игры, викторины, аттракционы, шутки по вашему усмотрению. Офицерам отдела воспитательной работы пресекать попытки несознательной части офицерского состава покинуть праздник, доходчиво объясняя, что веселиться надо вместе, в своем военном коллективе. В конце программы получасовой танцевальный вечер, желательно под репертуар с военно-морской тематикой.
Даю голову на отсечение, что кое-кто, прочитав этот верх сценарного искусства, скажет: бред! Такого быть не может! Согласен, не может. Но есть. Храню рукопись эту дома в знак памяти о времени, проведенном мной врио замполита. Хотите верьте, хотите, нет! Я в ней не изменил ни строки.
И ведь самое интересное, что вне службы, все замполиты - нормальные, хорошие люди. Как надевают форму - все! Крепка же была партийная школа, черт возьми! Так что каста осталась кастой. Как говорится: мафия бессмертна!

Типично военная сказка.

"В каждом, кто опередил меня по карьере, я
вижу личного врага и веду себя по отношению
к нему соответствующим образом. Я стараюсь
только чтобы он не заметил этого, пока
является моим начальником"

( Из интимной беседы графа Арним с Бисмарком)

Жил да был человек. А звали его... Ну пускай, Иванушка-дурачок. С самого детства рос Иванушка сиротой. Родителей его то ли война с фашистом в могилу свела, то ли последствия её, не знаю точно. Но рос мальчик без родительской ласки, без отеческого пригляда. Подошло время, и определили добрые люди, друзья родителей, Иванушку в Суворовское училище. И стал Иванушка учиться военному делу. И так любо оно ему, безотцовщине, стало, что посчитал он всех военных своей семьей, и все заботы военные стал считать за свои собственные. Так и жил.
Времечко летело. Закончил Иван Суворовское училище, думал-думал и решил податься на флот. Тогда моряком служить почетно было. Форма красивая. Уважение и слава. Поступил Иван в подводную школу. Год учится, второй. Старается. Пока суть, да дело, встретил девушку хорошую. Женился. Стали жить душу в душу. Пять лет стрелой пролетели, окончил Иван свой последний университет. Не первым, но и не последним. Взял Иванушка молодую жену, два чемодана в руки, и поехал на крайний Север Родине служить.
Как и все на флоте, начал наш Иван с низов. Командиром ракетного отсека. Сколько шишек и синяков получил - не счесть! И носом в грязь тыкали и обругивали матерно и на берег домой не спускали. Но Иван терпел молча. Не я первый, не я последний. Обиду глотал, корабельную науку постигал, на ус мотал. Была у него мечта. Как у любого военного. Хотел Иванушка воеводой стать, командиром подводной лодки. Не больше. Но и не меньше. Спал и грезил кораблем командовать, о другом и не помышлял. Только свой корабль! Только своя семья-экипаж.
Долго ли коротко ли, дослужился наш Иван сначала до помощника командира, а потом и до старшего помощника. Совсем немного осталось, один шаг - и мечта сбылась. Старпомом Иванушка был отменным. И дело спорилось и людей зря не мучил, но когда надо, мог так отчитать - жить не хотелось. Не обделил господь Ивана ни голосом ни статью. Невысок, но крепок и кряжист. Скомандует - бакланы с пирса взлетают. Ну просто готовый командир! Да и голова у Ивана не сбоку приделана была. Соображал. И знал много, поболее других командиров.
Старпомил он старпомил, пока корабль на завод в ремонт не отправили. Там его судьба и нашла. Срочно потребовался командир во второй экипаж. Того командира, Прежнего, Родина на другой край земли отправила служить, подальше от Севера. А экипаж без няньки остался, колобродить начал, разваливаться понемногу. А кого послать? Флотоводцы поразмыслили, прикинули. Некого, кроме Ивана. Пускай командует, может, из сброда этого и получится что. Иван-то упрямый. Либо голову сломает, либо дело сделает. И назначили Иванушку командовать экипажем без корабля.
Не смутило Ивана такое назначение. Он к трудностям с детства привыкший был, не пугался, духом не падал, только злее на изломе становился. Сказал: есть! И пошел на новое место службы. Ох, и не обрадовало его то, что увидел. Народ ленивый, праздношатающийся, от настоящего дела отвык, больше к берегу, чем к волне морской привычный. Огляделся наш герой, рукава засучил и принялся всю грязь разребать, не обращая внимания на вонь. Многих из экипажа изгнал. Но не с обидой, а по-человечьи. Кому выгодное место предложил, кому перевестись помог, куда кто хотел. Память злую о себе не оставлял. Службу и судьбу нерадивым не ломал, давал шанс. На свой страх и риск назначил к себе старпомом молодого офицерика Емелю. Поверил в него. Через должность перетащил вопреки всем начальникам. И стал Емельян одним из самых молодых старших помощников командира на атомоходах. Другим старпомом сманил к себе еще одного молодого, но ретивого офицера Андрейку. Получили офицеры "майорские" звания, стали командовать, народом руководить. Экипаж Иванушка кирпичик к кирпичику подбирал, нужных людей к себе сманивал как мог. На обещания не скупился, да и не обманывал. Так года за полтора подобрал он себе людей к службе охочих, опытных и работящих. И в обиду своих не давал. Даже командир дивизии у Иванушки людей забирать побаивался. Упрется, бывало, и все. Не дам! Я командир - и точка!
Вот так первую задачу свою Иван и решил. Экипаж собрал, от мусора избавился. Теперь главное осталось - море. А вот в него Ивана и не пускали. Мол, экипаж давно не плавал, отучились, сухопутные вы теперь моряки. Резон в словах начальников был. И большой резон. Почти два года, поди, на пирс не выходили. Начал Иван инстанции штурмовать. Пустите! Все задачи сдадим, все стены сломаем. Бился лбом в стену, бился - и пробил! Дали ему корабль. Но пригрозили: долго тебя мурыжить будем, на поблажки не надейся! А Иван и рад. Наконец-то! Принял экипаж крейсер, сел на борт. И тут такое началось... И день и ночь проверки, учения, смотры один за другим идут, не отдышишься. Как будто решили начальники доказать Ивану, что его дружина ни на что не годна. И так дело повернут и так. А ничего не выходит. На все вопросы ответы есть. Каждое замечание на месте устраняется. Бились начальники, бились, да и смирились. Ну что с такими делать? Пускай живут. Да и экипаж, вроде, неплохой получился. Не лишнее это в дивизии подготовленную дружину иметь. Допустили и забыли. А Ивану этого мало. Ему в автономку экипаж сводить надо, без этого все напрасно. И начал командир снова в стенку биться. И ведь снова пробил! Доверили. Вопреки мнению многих начальников.
Тяжела была подготовка. Снова командование дивизии паутину плело, за малейшую мелочь вздергивало. А Ивану все в радость. Больше накопают, меньше работы потом. Экипажу хоть и трудно было, но хочешь-не хочешь, на командира равнялись. Он все время рядом. Себе поблажек не делал и другим не спускал. Прорвались. Все прошли. И ушли в плавание с чистым сердцем.
Нелегкая автономка выпала. Длинная. И под лед ходили, и в Атлантике рубежи вражьи рвали. Но чин чином управились. Вернулись - и сразу ракету пускать. Стрельбы сам министр обороны проверял. Пальнули, да так хорошо, что слов нет. И посыпался дождь наградной. Ивану орден, старпому молодому Емеле тоже орден, офицерам многим медали, матросам и мичманам тоже досталось. Ивану от министра грамота, от главкома часы именные, благодарности за службу со всех сторон. Слава да почет. Попоздравляли, попоздравляли, да и передышку, наконец, дали. Отдыхайте, ребята, после трудов ратных.
Отпуск быстро прошел. Собрался народ обратно. Иван дружину пересчитал. Все на месте. И прямиком к командованию - новые задачи получать. А там... Молодец, Иван, хорошо служите! А сейчас давай-ка вместе с экипажем роддом строить. Вот тебе главная боевая задача! Родине надо не только в море служить, кто-то должен и роддомы строить! Иванушка настоящий военный был. Руку к козырьку. Есть! Развернулся и пошел выполнять. Экипаж выстроил, объявил. А голосе горечь. Да и понятно! Всего добился, а тут на тебе! Боевым экипажем кирпичи таскать! Мы же подводники! Не стройбат, в конце концов! Но приказ выполнять надо. Отправил людей, а сам принялся начальственные пороги обивать. Мол, нельзя так! Негоже людьми разбрасываться! Для чего учили?
Но ничего у него не получалось. Многим к этому времени Иван своим независимым нравом неугоден и не люб стал. В лицо не посылали, опасались. А за спиной каверзы строили. Потихоньку пока. Открыто невозможно. Орденоносец, герой. А исподтишка - пожалуйста. Сражался Иван со штабным братством, сражался, да все впустую. Обволакивали словами вкрадчивыми, фразами незначащими. Воду лили на жернова. Неделю, вторую, месяц. Тут Ивана и сорвало. Человек - он всегда человек. А Иванушка ангелом никогда не был. Не живут на флоте ангелы. И выпить мог и погулять знатно. А от такой безнадеги его просто сломало. И начал Иванушка все чаще и чаще к зелью прикладываться. А так как нрава он сурового был, авторитетов не признавал, несдержен стал, упаси бог. Приказал экипажу - на стройку больше ни ногой. Под страхом увольнения. Взял и письмо президенту написал, мол, так и так, гноят золотой фонд флота на кирпичах, к какому-то маршалу в Москву слетал, пожаловался, да много еще чего. Неразумен стал от обиды. Даже в какой-то передаче снялся, да ее вовремя на экран не выпустили, чтоб скандала не вышло. Вот тут и получило штабное братство шанс с упрямым Иваном разобраться. Поводов - больше некуда!
Хитра штабная шушера. Решили для начала внутри экипажа гниль поискать. Ковырнуть. И - прямо в десяточку. Старпомы, Емеля с Андрейкой, оказалось давно уже завистью по уши заросли. Грызло их. Мало им уже того было, что Иван их службу вертикально вверх направил. Большего хотели. Да и себя считали поумней, чем простоватый и грубоватый Иван. Прямо в точку попали стратеги штабные! Такую подножку еще поискать надо! И начали обиходить Емелю с Андрейкой со всех сторон. И медом намажут и здравицу пропоют. Мол, какие умные ребята, а под таким дурнем ходите. Жалко, такие таланты гибнут! А старпомики уши и развесили. Слезу пустили. А им возьми и пошепчи на ушко: мол, надо Ивана убрать. Тогда ты, Емеля, самым молодым командиром станешь. А ты Андрейка - старпомом. И заживете в свое удовольствие. Покомандуете всласть. И села мысль эта занозой в мозгах молодых офицеров. Колола-колола, и вот они уже на все согласны. Власти-то ох как хочется!
А Иван к этому времени вообще зачудил. Пару концертов под алкогольными парами устроил. Перессорился со всеми начальниками, дал в Москву телеграмму, что объявляет голодовку. Прямо на руку играет противникам. Они к нему и врачей посылали на душевную болезнь проверять, и под домашний арест на десять суток сажали. Подкапывались потихоньку. В открытую рановато было. Еще полгода даже не прошло, как Ивана флот поздравлял. А старпомы, бестии хитрые, придут командира проведать домой. Поутешают, поговорят, фляжечку достанут и по сто грамм предложат. А он, наивный, думает: свои воспитанники, надежные ребята. Опрокинет. А они за порог и к телефону. Мол, так и так, были у командира, опять он пьян. Командир дивизии или начштаба прыг на "козла", и к Ивану. А он, само-собой, тепленький. Раз - и на заметку. Пьет, скотина. Один случай, второй, третий. Иванушка-дурачок предательства своих и в мысли не допускает. Делится всем, жалуется. Верит. А старпомы рады стараться, почаще стаканы наполнять, да Ивана на всякие глупости подначивать. А он, неразумный, совсем голову потерял. Слушает их, сам себе вредит. Наконец накопали штабные достаточно компромата, чтобы в открытую Ивана сковырнуть. Отстранили от командования, экипаж в два счета в Северодвинск в политссылку отправили месяца на три, чтобы не отсвечивал и под ногами не путался. Дали командира чужого на время, а нашего Иванушку оставили.
Прошло три месяца. Экипаж из ремонта корабль пригнал. А в базе ждет их известие. Увольняют Иванушку за дискредитацию воинского звания. Совсем добило его отлучение от экипажа. Как их увезли, так он окончательно скис и надломился. Навесили на него всех собак - и под приказ. Пришлось нашему командиру-орденоносцу возвращаться обратно в гражданскую жизнь с чем пришел. Разве только вещей немного за годы службы поднакопил.
А старпомов-то молоденьких вокруг пальца обвели штабные деятели. Обещанного не исполнили. Прислали к ним нового командира. Тот совсем другой, не такой как Иван был. Но предателей не любил, как и все нормальные люди. И от обоих вскоре избавился. Емеля-то стал все-таки командиром, потом, лет через пять, почти случайно. А Андрейка от такой "обиды" не оправился, долго обещанного ждал, но не дождался и уволился. Магазин открыл и о службе не вспоминал. Стыдно, наверное...
Мораль-то у сказки самая простая: вода камень точит, неугоден - все равно рано ли, поздно ль - прожуют и выплюнут. Сильным всегда труднее всего. В этом и есть слабость силы.

Северный Париж.


"Если хотите иметь прелестных женщин, не истребляйте пороков,
а то вы будете похожи на тех дураков, которые страстно любя бабочек, истребляют гусениц..."
(Виктор Гюго)

Кто из подводников не был в Северодвинске, тот вкусил флотскую жизнь не в полном объеме. Легендарный город для моряка Северного флота. А ведь ничего особенного в нем нет. Два гигантских завода. Один строит подводные лодки, другой их ремонтирует. Две трети города на них работают. Оставшаяся треть их обслуживает. Каждый житель хоть на чем-то завязан с флотом. Сам город первоначально назывался Молотовск, строился исключительно руками зэков в тридцатые годы. Кузницей же подводного флота Северодвинск стал усилиями всей страны. Люди ехали со всех уголков Советского Союза. Бригадами. Сходились, создавали семьи. Роднились. Разноплеменная кровь, смешавшись одна с другой, разбавилась здоровой поморской, и в результате произошло маленькое чудо. Такого множества разных и красивых женщин больше я не встречал нигде. Ну, разве что еще в Крыму, где тоже переварилось множество рас и народов. Самый привередливый знаток женской красоты обязательно сыскал бы на улицах Двинска то, о чем мечтал всю свою сознательную жизнь. Было бы желание.
Как и во множестве промышленных городов, местный мужской пол был озабочен двумя вещами: рыбалкой и алкоголем. Одно другое дополняло. Прискорбно, но это показатель для наших крупных промышленных центров. А женщины... Они по большей части такими хобби не увлекались. А видеть мужа только по вечерам в постели с постоянным перегаром, а по выходным оставаться одной - не каждая выдержит. Поэтому и разводов в Двинске на душу населения многовато приходилось. Пьющий мужик - обуза. Женщина уходила, оставалась одна или с ребенком. Но тепла-то хочется. Хоть ненадолго, напрокат, на недельку создать видимость нормальной жизни с мужиком в доме, да и плоть, она тоже зовет. А тут как тут военморы. Ремонт или строительство. Несколько месяцев или несколько лет. Пьют, но в меру и со вкусом. Семьи свои не каждый тащит. Условия военных гостиниц с душем в конце коридора и казенной мебелью с клопами - не фонтан, скажу вам. И организм у моряка такой же, тело за долгие морские походы скучать по женской ласке начинает, а Двинск получается тоже вроде похода. Но не в море. Жены рядом нет, а других женщин тьма тьмущая. Откровенно говоря, редко кто выстаивал перед такими соблазнами. Флотские жены об этом знали, догадывались. Отголоски до родной базы тоже периодически доходили. Да некоторые и муженьков своих иногда навещали, если экипаж надолго в заводе застрял. И если для нас Двинск был Северным Парижем, то для жен - городом кобелирования собственных мужей.
А начиналось знакомство любого офицера с экзотикой северодвинской жизни с ресторанов. Более зрелое поколение помнит кабак РБН, в переводе "Ресторан Белые ночи", те кто помоложе, связывают свои воспоминания с рестораном "Приморский", в просторечье - Примус. Долг чести - по приезду посетить злачное место. После наших-то "Мутных глаз"! Город, свобода, женщины. Со стопоров срывало враз. Самые примерные и то с катушек съезжали. Заполит наш, Палов, поселился вместе со всеми в мужском флотском общежитии. Недельку прожил, а потом вечером глядим в окно, а он чемодан тащит, рядом с ним женская фигурка его форму на вешалке за спину закидывает. Подхватили шмотки и ушли. Так полгода и квартировал на стороне. А потом на выходные перед Новым годом его жена прилетала на побывку. Так мы всем этажом его прикрывали, пока мичмана зама по явкам разыскивали. Отбрехался.
В первый же свой заход в Примус стал свидетелем, как на нашем неприступном старпоме ПалПете висела очень красивая куколка и уговаривала идти к ней. Мол, муж на двое суток рыбалить уехал. Не вернется сто процентов. Старпом явно стеснялся дать согласие в присутствии молодого лейтенанта и убеждал ждущую женщину решить этот животрепещущий вопрос попозже. Наедине.
Опытные военнослужащие, неоднократно бывавшие в Двинске, с первых же дней бросались восстанавливать старые связи. Молодежь пребывала в легком замешательстве. Хотя и привыкших с недавних курсантских времен к легким победам, нас шокировало, что не мы выбираем, а нас. Отбирают, отбивают друг у друга, не спрашивая нашего разрешения. Делят наше мужское достоинство, в буквальном смысле, на кусочки. Потом это прошло, но сначала... Полный шок. В первый же день в Примусе меня впервые в жизни пригласила танцевать женщина, к которой я сам побоялся бы подойти. Обольстительная, холеная красавица, в лучших годах, то есть старше меня лет на десять. Вся в ауре неприступности и грациозного обаяния породы. Не женщина - мечта! Она пригласила меня и танцуя, с очень большим чувством такта рассказала о себе. После мы долго беседовали внизу, в фойе. Обо всем: о нас, жизни, мужчинах, женщинах, любви, предательстве, отношениях. Потом она дала свой телефон и попросила обращаться, когда будет трудно и некуда будет пойти. Я вечером полчаса разглядывал себя в зеркале, пытаясь найти что-то особо привлекательное. Не нашел. Кстати, только тогда я понял, что смущаться и бояться женщину глупо. На многое я начал смотреть по-другому. Что не важен возраст, что не важна внешность, а важен ты сам, твое отношение, твои человеческие качества, твоя способность отдавать тепло. И все только благодаря той одной встрече.
Окончательно же я понял, в каком городе нахожусь, когда в порыве желания воссоединиться с семьей решил снять квартиру и вызывать жену с ребенком. Ребята подкинули адреса, где сдают комнаты, и я двинулся на поиски подобающего для себя и своей супруги угла. Первый же визит по одному из данных адресов полностью выбил меня из колеи. Звоню в дверь. Открывают. На пороге женщина лет двадцати восьми. Коротенький халатик. Кончается там, где начинаются ноги. Декольте максимально приближенно к пупку. Вся налитая, упругая даже на взгляд. Женщина Беломорья. Симпатичная. Откровенно осмотрела с головы до ног.
- Здравствуйте. Вы ко мне или дверью ошиблись?
- Да вот... Адрес... Комнату сдаете?
Женщина улыбнулась.
- Ко мне. Сдаю-сдаю. Да что в двери торчать. Проходите, поговорим. Чайку попьем.
Захожу в коридор. Снимаю шинель, разуваюсь. Женщина из шкафчика достает мягкие мужские тапочки.
- Берите, обувайте. Пол-то холодный. Идемте на кухню.
Прохожу, сажусь. Хозяйка у плиты с чайником суетится. Поставила. Быстренько на стол собрала печенье, плюшечки какие-то, пирожки. Села.
- Будем знакомы! Марина.
- Меня зовут Павел. Я бы хотел комнату...
Дама томно потянулась, и наклонившись грудью ко мне проворковала:
- Да что ж вы мужчины сразу о деле! Успеется. Сдам я вам комнату, Паша, сдам. Не волнуйтесь. Посидим, поговорим, винца выпьем немножко.
Халат хозяйки скорей ее обнажал, чем прикрывал. Глаза мои непроизвольно начали тормозить на самых достойных выпуклостях и местах, и Марина это заметила.
- А вы безобразник, Пашенька. Разгядываете меня как витрину. Да не смущайтесь! Шучу. На здоровье! С меня не убудет.
Налили чай. Попили, поговорили ни о чем. Марина встала, прошлась по кухне, как по подиуму. Дала осмотреть себя со всех сторон.
- Ну, Паша, пойдемте, комнатку покажу.
Вышли в коридор. А когда заходил, внимание на расположение комнат не обратил. Выходим. А в коридоре всего одна дверь. Марина ее открывает. Комната. Широкая кровать, трюмо, шкаф, телевизор, столик журнальный. Марина на кровать бултых. Халатик до подбородка задрался. Все нижнее белье как на показ. Ничего, заманчиво.
- Вот и комнатка! Нравится?
Тут-то я и сообразил, что квартира однокомнатная. Но на всякий случай решил провериться.
- Марина. А у вас что, одна комната?
Марина так интимно, с придыханием засмеялась.
- Господи, дурачок! Зачем нам две? Неужели не уместимся? Хоть сегодня переезжай. Не надо мне квартплаты никакой. Другим отдашь, чудилко ты мое!
Пришлось все объяснять. И про жену и про ребенка. Мариночка очень расстроилась. Сникла прямо на глазах.
- Ох, как жалко! Такой милый. А ты жену отправишь - сразу приходи. Тебе же, поди, и стирать самому трудно, да и пища из столовой поднадоела. Приходи, ждать буду. Ты, Пашенька, милый такой ...
Ушел. На улице сигареты три выкурил, привел нервы в порядок, побрел дальше. По всем адресам одни женщины проживали. Кто разведенная, у кого мужья в очень длительных командировках. Но одни женщины. И как заходил разговор о семье, все. Никакой комнаты. Сам - пожалуйста, с семьей - ни за что! Неделю по всему району гулял, никто не согласился. Ну а потом затею с приездом жены пришлось отложить, она воспротивилась, да и я раздумал. Так один полгода и просидел в общаге. Не ангелом, откровенно говоря. Да и кто из нас ангел? Поди, узнай...
Походы в Примус совершались по выходным дням. Самые популярные пятничные и субботние. Как-то раз нелегкая понесла меня с двумя друзьями, Лешкой и Стасом, в кабачок в неурочное время, в среду. У трех лейтенантов образовалась дыра между вахтами, вечер пуст, общежитие надоело до смерти. Оперативно собрались и двинули. Благо от нашего пристанища до Примуса пятнадцать минут хода. Дошагали. Вопреки обыкновению у ресторана народ не толпился, дверь оказалась заперта. Но со второго этажа неслась музыка и были слышны голоса. Стучались долго. Наконец нам открыли. Высунулся швейцар, всем известный подполковник запаса по прозвищу Петрович.
- Ребята, сегодня все заказано. Свободных мест нет.
Такие песни нам слушать было не впервой. Проходили. Да и подход к Петровичу знали. Просто как все гениальное. Сунуть десятку. И ты в струе. Но сегодня, судя по упрямству Петровича, случай был особенный. Он сломался только на двадцатипятирублевой ассигнации. И то как-то нехотя.
В фойе было пусто. Разделись. Сдали вещи в гардероб. Там все вешалки были завешаны до верха. Петрович вызвал сверху нашу знакомую официантку Ларису. Та спустилась.
- Здравствуйте, мальчики! И как это Петрович вас сегодня в этот курятник пустил? По приглашению и опоздали... Ладно, я вам столик сбоку у входа выдвину. Минут через пять поднимайтесь, а я накрою пока...
И не объяснив про курятник и приглашение удалилась наверх, виляя бедрами. Неплохими надо сказать. Выждав оговоренное время, мы поднялись в зал.
Бог мой! Зал битком, под завязку был нашпигован женщинами! Наше явление народу произошло совсем некстати. Какая-то матрона преклонных лет, подняв бокал, в полной тишине провозглашала тост. Стояла полная тишина. И тут со смехом высветилась на входе наша троица. Ораторша замолкает. Все глаза на нас. И мы, словно три придурка, торчим посреди прохода и не знаем, куда податься. Трое голых в женской бане. Тут Лариска выскочила, схватила нас в охапку и запихнула за приставной столик.
- Мальчики, что ж вы так вваливаетесь! Скромнее надо. Вас и так на запчасти сегодня разберут!
А сама хихикает. Стас, самый предусмотрительный из всех, спрашивает:
- Лора, что у вас здесь за собрание женсовета?
Лариска даже с нами за стол присела от удивления.
- Вы что, не знаете, что у нас сегодня?
Мы отрицательно покачали головами. Лариска зажмурилась, снова хихикнула.
- Юбилей северодвинского управления торговли! И как же Петрович вас пустил? У нас же в торговле одни бабы. Мама родная! С меня голову снимут! Я ж думала, вы по приглашению и опоздали.
Голову с Лоры не сняли. Торжественная часть торгового застолья клонилась к концу, и мы начали замечать на себе все больше плотоядных взглядов со всех сторон. Знаете, очень неаппетитно жевать котлету по-киевски под перекрестным расстрелом женских глаз. В зале действительно оказалось до безобразия мало мужчин. На все про все десятка полтора, да и то некондиционного возраста. А вот женщин - сотни полторы, не меньше. Да какие! Молодые и пожилые. Красивые и безобразные. Но все разодетые и холеные. Цвет советской торговли. Облаченные во всевозможные дефициты, недоступные простым советским гражданам. А когда много имеешь, хочешь еще больше. Короче, через полчаса мы пошли нарасхват по рукам. Каждый женский столик поставил перед собой задачу переманить трех молодых офицеров к себе. Всеми доступными способами. Понятное дело, столько женщин, да еще навеселе, а покрасоваться не перед кем. За столом мы уже не сидели. Жевать и пить времени не было. Мы танцевали, переходя из одних объятий в другие, практически не останавливаясь. Наши красавицы безостановочно заказывали один медленный танец за другим, устроив настоящий марафон. Вниз, в фойе на перекур, нас тоже сопровождала толпа женщин. Просто-напросто никак не давали поделиться друг с другом впечатлениями! Каждая просила прикурить, каждой хотелось комплимента, все ворковали, призывно улыбались и стреляли глазами без перезарядки. Удивительное единодушие. Нам же было совсем не по себе. Не каждый день испытаешь такой живой интерес к собственной особе, да еще от такого количества зрелых женщин.
К десяти часам вечера нас прочно застолбили. Лешу обволокла своим вниманием пышная полногрудая блондинка Нина Григорьевна. Попытки других женщин оторвать Лешу от ее прелестей Нина пресекала резко и беспощадно. "Девочки, все в сад! Не дам совратить юношу!" Потом Нина сунула Леше ключи от своей квартиры, мол, пусть полежат у тебя, а то я потеряю. И как только Леша поворачивал нос по ветру на очередную прелестницу, Нина быстренько убегала в фойе. Ответственный Леша бросал все и несся за ней, опасаясь, что она уйдет и забудет забрать ключи. Нина, естественно, никуда не уходила, но и ключи брать назад категорически отказывалась. Так Леха и поехал ей дверь в квартиру открывать. Утром вернулся измочаленный, с кругами под глазами и пакетом самых недоступных яств того периода, включая несколько банок красной икры. Упал и спал до вечера. Вечером выяснилось, что Нина - директор большого продовольственного магазина где-то в новых кварталах города.
С тех пор, несмотря на карточную систему, питалась наша троица очень даже неплохо. Лешка пару раз в неделю ночами помогал Ниночке справиться с депрессией, она же откармливала его всеми доступными продуктами.
Наш же со Стасом вечер окончился самым прозаическим образом. Очень плотно нас взяла в оборот целая компания, возглавляемая очень энергичной и обаятельной женщиной по имени Галина Викторовна. Как потом оказалось, девушки эти были ее продавщицами, а сама она заведующая магазином "Электроника". Работниц к себе в магазин она отбирала исключительно сама, как царь Петр рекрутов в гвардию. Учитывалось все: рост, лицо, ноги, грудь, воспитание, образованность. Назвав для официальности все это комсомольско-молодежным коллективом, Галина Викторовна муштровала своих фотомоделей в капиталистическом стиле. Клиент - друг, товарищ и брат. В стенах Галининого магазина покупатель чувствовал себя как на другой планете. Ни одного грубого слова, только улыбки и искреннее желание помочь. Волей-неволей появлялось желание хоть что-то купить, даже себе в ущерб. Девчонки-продавщицы обожали своего шефа, а та, хотя и держала их в ежовых рукавицах, всегда защищала и помогала, чем могла. Естественно, в ресторан прибыл весь коллектив "Электроники" без исключений. Сама Галина совершенно не терялась на фоне своих звездных работниц, даже скорее выделялась. В свое время она нешуточно занималась спортивной гимнастикой и достигла достаточно больших высот. Невысокая, хрупкая, но с удивительно пропорциональной и красивой фигурой, прекрасной формы грудью и миловидным лицом, Галина на фоне своих длинноногих воспитанниц смотрелась как-то особенно. Словно небольшой, но мастерски ограненный алмаз среди россыпи недоработанных драгоценных камней. Эта компания обложила нас как следует, да мы и не сопротивлялись. По всему было заметно, что сама Галина положила глаз на нашего Стасика, а меня предоставила к дележy между своими гетерами. Повеселились на славу. После ресторана выяснилось, что хотя Галина и не замужем, а в разводе, но имеет сына пяти лет, он у родителей, и его надо забирать домой. Расцеловала Стаса в обе щеки и укатила на такси, не забыв, правда, сунуть ему в карман записку со своим телефоном. Стас, судя по всему, запал на очаровательную директоршу и на знаки внимания со стороны ее подчиненных внимания уже не обращал. Попрощался со всеми и ушел в гостиницу. А я остался один на один с десятком красавиц, и как выходит в таких случаях, ничего не получилось. Проводил почти всех до дома и поздно вечером тоже вернулся в гостиницу.
С тех пор наш Стасик пропал. Симпатичная директорша запала глубоко в душу. Она никогда не настаивал и не уговаривала. Не хочешь- не надо, не приходи. Вот если Нину прошибало желание, то она через всех друзей и знакомых находила способы вытащить Леху с любой вахты, в любое время. Зов плоти. Но Леха был холост, а Стас женат. Жену не видел пять месяцев. Она вот-вот должна была родить, и Стаса мучило чувство предательства по отношению к ней. Она готовилась стать матерью его ребенка, а он спит с другой женщиной. Вдобавок на восемь лет старше его самого. Чувство долга ожесточенно боролось со стремлением обладать прелестным телом бывшей гимнастки. И почти всегда второе преобладало. Галина тоже разрывалась между двумя огнями. С одной стороны сын. Она всегда ночевала дома с ним, за исключением выходных, когда его забирали дед с бабушкой. Сама себе дала слово, что мужчин в ее доме и постели сын никогда не увидит. Только если выйдет замуж. Но Галину и Стаса притягивало друг к другу как магнитом. По ее просьбе Стасик приходил только после одиннадцати вечера, когда сын крепко спал, и уходил рано утром, пока тот не проснулся, не звонил ей домой и не заходил в неурочное время. Они изводили себя, но обходиться без этих встреч уже не могли.
Под 23 февраля у Стаса родился сын. Он получил телеграмму в субботу утром, разрадовался и бросился к командиру. Тот сразу дал добро на отпуск, и счастливый отец рванул в авиакассу. Самолеты из Архангельска в Крым летали не каждый день, и билеты достались только на вечер воскресенья. Стас вернулся в гостиницу, собрал вещи, ну и само-собой отметил с нами свой праздник. Ребята из экипажа заходили и заходили с поздравлениями, шило лилось и лилось. К шести часам Стас был крепко пьян и завалился спать. А Галина в субботу, как всегда, отправила сына к родителям и ждала Стаса к себе вечером, часов в восемь. Мы с Лехой, уложив блаженного отца в постель, продолжали посиделки. Около семи Стас зашевелился, сел, посмотрел на часы, и начал судорожно натягивать штаны.
- Ты куда? - спросили мы в один голос.
- Мужики, Галка ждет. Я к восьми обещал.
Мы переглянулись.
- Стас, ты такой кривой, на ногах ведь едва стоишь. Может, не стоит? Завтра же лететь. Позвони, объясни.
Стас наморщил лоб. Помолчал. Потом решительно встал, чуть не опрокинув стол, и твердо заявил:
- Я к ней поеду! Обещал! Да и объяснюсь...
Оказывается, Стас ничего не рассказывал Галине о своей личной жизни. Ни то, что женат, ни то, что у него будет ребенок - ничего. И если сегодня он не придет, больше между ними ничего не будет. А этого Стас, кажется, не очень хотел... Он оделся, подхватил сумку с вещами, воспользовавшись нашим замешательством, хватанул стакан, энергично пожал всем руки и вышел.
До квартиры Галины Стас добрался вовремя. Точь в точь к двадцати ноль ноль. Перед дверью остановился, сообразил, что навеселе, да так здорово, он заявлялся впервые. Но и сын у него первый! Стас ткнул пальцем в звонок.
К каждой их субботней встрече Галина готовилась очень тщательно. Почему, и сама не понимала. Мальчишка, молоденький лейтенант, а она как школьница волнуется, от зеркала не отходит. Цену себе Галина знала хорошо. Вокруг нее постоянно косяками ходили мужчины. Да какие! Городская элита. Красивейшая женщина, материально полностью обеспеченная, да с такими перспективами! А она? Смешно, но для встреч со Стасом Галина даже имела отдельное нижнее белье. Такое, что еще больше подчеркивало ее сексуальность и достоинства. Хотя, куда уж дальше...
Продребезжал звонок. Галина еще раз поправила платье и открыла дверь. На пороге, пошатываясь стоял ее Стасик в обнимку со здоровенной сумкой. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Стасик очень здорово поддат. Галина неожиданно быстро разозлилась.
- Так-так... Что Стасик, теперь ко мне можно и в таком состоянии заявляться? А ну....
Стас как-то глупо и жалобно улыбнулся, и прошептал:
- А у меня сын родился... Вчера. Вот я и немного того... Отметил. Извини, наверно я зря пришел, ребята вот тоже говорили... Я пойду.
Галина самопроизвольно схватила Стаса за руку.
- Вот еще! Мало ли твои ребята наговорят. А ну заходи! Маячишь тут на площадке!
Стас шагнул в прихожую, не удержался и начал заваливаться набок. Галина поднырнула ему под плечо, подхватила, одновременно захлопывая дверь.
- Господи! Вот шальной! Что ж ты мне сразу про сына не рассказал? И жена наверно есть? Что ж ты молчал? Почему не говорил? Боялся, что больше не пущу? Дурачок! Мне же от тебя ничего не надо... Только тебя! Ой, глупый! Подросток ты мой!
Галина посадила и разула вяло сопротивляющегося Стаса. Сняла куртку.
- У тебя такая радость! Сынок! А ты извиняешься, глупый. Радоваться надо! Радоваться! А что за саквояж?
Не смеющий пока поднять глаза от пола Стас пробурчал:
- У меня завтра самолет в Симферополь. Вечером.
Галина всплеснула руками.
- Мама родная! Ну что не позвонил? Я бы тебе билеты хоть на сегодня сделала. Знаешь ведь, могу...
- Сегодня рейса нет... Вот я к тебе и пришел... Обещал ведь...
В Галине проснулся деятельный и решительный человек.
- И правильно сделал! Сейчас я из тебя всю дурь пьяную выгоню!
И начала выгонять. Раздела, словно ребенка, усадила в ванну, своими руками мыла и чистила. Минут пятнадцать изводила фырчащего Стаса контрастным душем, поочередно обдавая ледяной водой и кипятком. Совала под нос нашатырь. Поила чаем с лимоном. Через два часа Стас предстал в преображенном виде, разморенный и без следов опьянения.
- Ну а теперь, Стасечка, давай вдвоем отметим твой праздник! Подожди, я переоденусь.
Она оставила Стаса на кухне и ушла в комнату. А когда вышла, тот потерял дар речи. Вечернее искрящееся платье, облегая фигуру, подчеркивало ее стройность и свежесть. Декольте обнажало чудную грудь, как раз в той мере, от которой перехватывало дыхание. Такой красивой Стас ее никогда не видел.
- Пойдем, - она потянула его за руку.
В комнате был накрыт стол, стояла бутылка шампанского. Галина зажгла свечи. Сели. Стас разлил вино по бокалам. Слов у него не было.
- Я хочу сказать тост. Стасечка, милый! Я хочу выпить за твое счастье! За твоего сына. Поверь мне, ничего лучшего в этой жизни нет. И я очень рада тому, что ты пришел ко мне с этим. Не промолчал, не уехал втихомолку, а поделился своей радостью со мной. Доверил. Спасибо тебе! И пусть твой сын станет таким же, как его отец!
После этого Стаса прорвало. Он говорил и говорил. Рассказывал о своей жене, о том, как они познакомились, какая она, как они назовут сына, что его волнует, строил планы, делился тревогами. Они сидели обнявшись, Галя гладила его волосы, а он продолжал и продолжал. Ночью они отдавались любви совершенно по-новому, не так как прежде, стремясь дать друг другу нечто большее, чем их прежние отношения. И когда Стас целовал ее грудь, она кусая губы продолжала его успокаивать: "Не волнуйся, милый, завтра прилетишь, все будет хорошо..."
Когда утром Стас проснулся, ее в постели не было. Стас накинул халат и вышел на кухню. Галина уже причесанная и одетая допивала кофе.
- Доброе утро, Стасик! Выспался?
- Да. Галь, а ты куда собралась?
- Я ненадолго, по делу. Садись завтракай. Твоя одежда в шкафу на вешалке, я погладила. Не обижайся, я скоро.
Галина вышла в прихожую и снова заглянула на кухню.
- Стасик, а какой размер у твоей жены.
- Не знаю точно. Сорок шесть, кажется. Она метр шестьдесят пять ростом. Галь, а тебе это зачем?
- Интересно просто. - ответила она и ушла.
Вернулась Галя через три часа. Уж и не знаю, какие свои торговые связи сорвала эта женщина в воскресный день с отдыха, но огромную сумищу с коробкой в квартиру занес таксист. Все послеобеденное время, она собирала Стаса в дорогу и укладывала вещи. Чего только она не принесла: первоклассные импортные пеленки, ползуночки, распашоночки, полотенца, шапочки, соски, погремушечки. Все это богатство венчал складывающийся и компактный югославский манеж, безумный дефицит в те времена. Стас пытался протестовать, но она твердо заявила, что если он не возьмет, то она больше его знать не желает. А ко всему прочему, это не ему, а маленькому. Никаких возражений она не принимала. Вечером, после ужина, она вызвала такси, оделась и вместе со Стасом поехала в аэропорт Архангельска. Целуя его на прощанье, она прошептала ему на ухо:
- Там в сумке, на дне, итальянские блузка и платье твоей жене и французские духи. Ей понравиться... Иди. Я буду ждать...
И подтолкнула его к контролю.
Стас вернулся через две недели довольный и счастливый и в первый же вечер уехал к Гале. Их отношения продолжились. Три месяца спустя экипаж уезжал обратно в Гаджиево. Перрон вокзала запрудили провожающие женщины. Наш Северный Париж прощался со своими недолгими, но желанными гостями. Пришла на вокзал и Галина. И что самое удивительное, вместе с сыном. Они стояли немного поодаль от всех, держась за руки, и тихо разговаривали. Когда настало время садиться в вагоны, Галина крепко поцеловала Стаса в губы, совершенно не стесняясь своего мальчика.
Следующий раз мы попали в Северодвинск только через три года. Не знаю, писал ли Стас Галине все это время или нет, но в первый же свободный день он пошел к ней. А когда наш корабль вновь уходил на базу, Стаса снова провожала хрупкая женская фигурка с ребенком. Так продолжалось раз за разом пока, наконец, в третий или четвертый приезд Стас не узнал от нее самой, что она вышла замуж.
Может эта история и безнравственна в чьих-то глазах, но я знаю точно, что до сих пор Стас поздравляет Галю и ее сына со всеми праздниками, а она пишет ему до востребования, хотя прошло почти десять лет, и они с тех пор не виделись.
А вы думаете - Северный Париж, Северный Париж... Да в каком Париже вы найдете таких женщин!?

Мимоходом. О, сколько нам открытий чудных....

Дальний поход- штука серьезная. Но кто думает, что выполнение боевой задачи - самое важное, тот ошибается. В автономке кроме выполнения боевой задачи командование корабля решает еще одну злободневную проблему. Как занять свободное время? Не свое, естественно. Личного состава, экипажа. И если офицеры и мичмана находят, чем себя занять (об этом я уже говорил), то группа "К" озабочена тем, чтобы на эти занятия оставалось как можно меньше времени. Ну затем, чтоб бдительность не теряли, не расхолаживались. Занятия по специальности, учения, большие и малые приборки - это малая часть. Большая часть - зачетные листы. Уникальное изобретение. Прослужи ты хоть двадцать лет, будь ты семи пядей во лбу, а в гражданской жизни лауреатом Нобелевской премии - будь спокоен. По выходу в дальний поход тебе выдадут: лист по специальности 70-100 вопросов, лист на управление кораблем 60-80 вопросов, лист на управление группой 40-50 вопросов, и как довесок - лист на вышестоящую должность, правда, по желанию. Выдали - сдавай! А чтобы не потеряли, замполит вывешивает график на всех, и от "большой" занятости ежедневно отмечает, сколько конкретно каждый сегодня сдал вопросов. По субботам, перед баней, по общекорабельной связи читается проповедь на весь корабль, и отстающих карают живым словом. Получил и подмылся. Вот все и крутятся. Матросы сдают мичманам, мичмана - офицерам, офицеры - командирам боевых частей, те - старпомам, старпомы по идее - командиру. Само-собой, по большей части все делается втихаря, кулуарно, чем дольше служишь - тем меньше нервотрепки. Годковщина узаконенная. Подошел, протянул лист - подписали. Но не заслуживающие доверия сдают фактически. Кто на что горазд. И вот тогда открываются такие глубины...
В экипаже кавторанга Тимоненко, с которым я имел честь отправиться в свою первую автономку, служил начальником секретной части мичман Климов. Из-за несколько кокетливой, женской манеры поведения и толстой, рыхлой фигуры, его все называли Мамочкой. Мамочка мичманом был молодым, и став после учебки секретчиком, задрал нос. Как же: единственный из мичманов живет отдельно, вместе с командиром таскается по штабам, запанибрата со старпомами, всегда на виду. Пуп на ровном месте, да и только. А мой будущий командир, тогда еще старпом Светляков, периодически указывал Мамочке на его место, невзирая на всю Мамочкину нужность. Причем указывал с издевкой и очень едко. Когда Мамочке вручили зачетные листы, он их со всей своей важностью попросту похерил. Время шло, мамочкины листы оставались девственно чисты, пока старпом не вспомнил о "любимом" секретчике. Узрев белоснежную чистоту бумаги, старпом закатил Мамочке такую истерику, что тому мало не показалось. Взмыленный мичман бросился наверстывать упущенное. Но по природной лени корабль Мамочка изучать не торопился. Вопрос там на халявку подпишет, там подпись выпросит. Таким образом все и продолжалось, пока Мамочка не добрел до вопросов по механической части. К тому времени старпом уже просек Мамочкины хитрости, и все зачеты у него принимал уже сам.
Вопрос "Источники основного и резервного электропитания корабля" ленивый секретчик решил сдать дистанционно, не пачкаясь. Личным осмотром турбогенератора и дизеля себя решил не утруждать, да он и слов-то таких не знал, а спустился к нам на пульт, чтобы в доступной для его ума форме получить ликбезовский курс.
На ПУ ГЭУ шла обычная автономочная вахта. На левом борту оператор Белов, я (зеленый лейтенант) постигал тайны конденсатно-питательной системы, зарывшись в инструкции. На правом борту оператор Денисбаев (опытный офицер), в простонародье - Дыня, беззвучно шевеля губами, сосредоточенно изучал творчество братьев Стругацких. На "Каме" дремал огненноволосый старлей Шура Антохин, командир электротехнической группы, мастер коротких замыканий и приемов питания с берега. Шура перед вахтой шесть часов перебирал обратимый преобразаватель, и теперь покоился в кресле в состоянии блаженного полуобморока. Мамочка не церемонился.
- Александр, ну ты мне вкратце скажи про это самое питание, чтобы старпом отвязался. Будь другом!
Мамочка начал с места в карьер потряхивать полусонного Антохина. Антоха недовольно приоткрыл глаза.
- Мамочка! Обалдел что ли! Дуй в 9 отсек к старшине команды. Дмитрич все расскажет-покажет, тебе же понятней будет! И так ни хрена не знаешь, хоть в голове что-нибудь останется. Ну а если и правда запутаешься, приходи, объясню.
Идти в корму "секретный" мичман совершенно не хотел. "Люксовская" спесь не позволяла.
- Александр, корма для вас, механических сил, а для меня после 5-бис отсека уже винты идут. Что я там забыл?
Видимо, фраза о винтах и ненужности кормовых отсеков сильно задела сердце гордого электрика, он окончательно восстал от сна и поглядев на Мамочку, вздохнул.
- Шут с тобой, секретарь. Слушай: у нас два реактора. Знаешь? От каждого идет две трубы. От реактора левого борта в 8 отсек, от реактора правого в 9. Сечешь? По ним идет пар...
Мамочка лихорадочно записывал в тетрадь и только кивал головой. Антоха продолжал:
- В 8 и 9 отсеке, в каждом, по одной турбине ГТЗА и одному АТГ. ГТЗА вращают винты, а АТГ дают напряжение. АТГ в восьмом дает плюс, в девятом- минус. Запомни, это главное!!! От каждого идут провода в 6 отсек. Ты у меня в шестом был? Самый большой щит на средней палубе видел? Вот там провода и сходятся. Плюс на минус - вот и ток! А уж из шестого розетки всего корабля запитываются. Вот и все. Проще некуда! Это основное питание. А резервное - дизеля. Когда АТГ ломаются, пар на дизеля подают, а там все так же. Просто, как все гениальное!
Мамочка закончил писать и вытер пот со лба.
- Спасибо, Александр!!! Пока из головы не вылетело, пойду старпому сдам! А говорили - трудно....
И Мамочка исчез за пультовской дверью. Просидев всю лекцию с выпученными глазами, мы с Дыней зашлись в истерическом хохоте. Антоха же крутился в кресле и бормотал:
- Ах ты, флотский аристократ нашелся, эстет люксоидный! Тупой как барабан, а туда же... Был бы хоть мичман грамотный, а то...
Минут через десять мы успокоились и вахтенная рутина потекла своим чередом. А еще немного погодя, квакнул "Каштан", и какой-то странно булькающий голос, отдаленно напоминающий Светлякова, осведомился:
- Антохин на вахте?
- Так точно!
- Что же вы, Александр Владимирович, мичмана Климова в заблуждение вводите?
- Да он...
Шурка приготовился оправдываться.
- А я слушаю его и чувствую: какая-то ерунда! Ведь из восьмого не плюс, а минус идет. Все наоборот! Ха-ха-ха!!!!
И "Каштан" стал исторгать из себя такой смех, какого я больше нигде и никогда не слышал.
Хотите верьте, хотите нет, но тогда таких уникумов было немного, а вот в последние годы их армия многократно возросла. Может, и правда, из восьмого минус шел?