Светлой памяти первого Командира первого советского тяжёлого авианосного крейсера "Киев" Юрия Георгиевича Соколова.

КОМАНДИРСКАЯ ПОДГОТОВКА.

- Всему офицерскому составу такр "Киев" и прикомандированному с такр "Минск" прибыть в салон офицеров на занятие по командирской подготовке! Командирам боевых частей обеспечить стопроцентную явку офицерского состава! - тон команды по корабельной трансляции "Киева", да ещё и в исполнении самого кэпа, не оставлял другого выбора, как прийти.
- Товарищи офицеры!
- Товарищи офицеры, - стремительно вошедший в салон командир, капитан 1 ранга Соколов, начал с места в карьер. - Вводная...
Особо дисциплинированные воины начали водить ручками по листкам учтённых блокнотов.
- Я захожу в ресторан "Чайка", где за столиками уже сидите вы, авианосные офицеры, с лоснящимися от предвкушения предстоящих радостей физиономиями. Ваши действия?
Шелест офицерской мысли прекратился, едва начавшись.
- Не морщите репу! Диктую правильные действия по вводной: немедленно расплачиваетесь, снимаетесь и в строю кильватера следуете в "Океан"...
Вводная N2: теперь уже вы заходите в ресторан "Чайка" и наблюдаете командира за одним из столиков...
- Совершенно верно: "девятка"* - раздел - "Океан" - большой раздел - "буки-буки"*! Окончить занятие. Приглашаю к столу.
- Товарищи офицеры!
- Товарищи офицеры...
_______________________________________________________________________
* сигналы боевого эволюционного свода кораблей ВМФ СССР:
- 9 ("девятка") - поворот "все вдруг" на обратный курс;
- ББ ("буки-буки") - ускорить маневр.

НЕВЕРОЯТНЫЙ СЮЖЕТ ДЛЯ ДЛИННОГО РАССКАЗА.

Эта история, приключившаяся с офицером крейсера "Новороссийск", превосходит по своей невероятности все вместе взятые, рассказанные мной до этого. Может быть, она дождётся пера очевидца, который начеркает все несуразности того случая с тончайшими и неизвестными мне нюансами. А сейчас мне остаётся лишь кратко изложить по памяти рассказанное мне моими близкими друзьями "новороссийцами".

Такр "Новороссиийск" в отличие от "Минска" начинал свою "кругосветку" с Североморска, куда вначале прибыл с Чёрного моря. Одному из офицеров на тридцатилетнем жизненном рубеже встретилась пламенная любовь в лице женщины бальзаковского возраста. Неуёмное чувство заставило его, бросив всё, умчаться на завершающее рандеву в Севастополь. Что-то где-то не состыковалось, и офицер опоздал к выходу крейсера. В результате "Новороссийск" отправился в одиссею по всем четырём океанам планеты без одного из своих командиров батарей.
Вернувшийся в Севастополь офицер не вызвал интереса у кадровых органов, так как все личные дела экипажа уже были отосланы к месту постоянного базирования на Тихоокеанский флот.
- Мы тебя прекрасно понимаем, парень, но извини: ты уже не наш, - рассуждали штабисты, мысленно передавая дело раскручивания грубого проступка своим коллегам с другого флота.
Попытки обращения офицера в различные гражданские судовладельческие организации с просьбой подбросить до Средиземки (а там уж я сам как-нибудь!) кроме удивления и сомнений: всё ли в порядке у товарища с головой - заканчивались вежливым отказом.
Время шло, выхода из ситуации не просматривалось. А ведь через десять суток отсутствия офицера в части можно заводить уголовное дело по факту дезертирства. Заняв денег, наш герой совершает перелёт во Владивосток и пытается добровольно сдаться в кадровые органы Тихоокеанского флота. Но понятно, что этого не случилось, иначе бы и писать не было о чём.
- Мы тебя прекрасно понимаем, парень, но извини: ты ещё не наш. Документы на личный состав вашего крейсера ещё где-то в пути.
Пытаясь найти потерянное звено в цепочке этих событий, без которого история тянет на обычную травлю в курилке, я прихожу к выводу, что офицер не предпринимал особо энергичных действий для полной и безоговорочной капитуляции. Понимая, что за опоздание к выходу на боевую службу получит "по самые...", он не оставлял попыток догнать своих и надеялся на какое-то чудо. Но откуда ему взяться, если курс крейсера пролегал уже где-то в районе мыса Доброй Надежды?!
Новые попытки найти оказию для движения "автостопом" в Индийский океан среди военных и гражданских кораблей и здесь оказались безрезультатными. Но вдруг потерявший всякую надежду на благоприятный исход своих героических усилий офицер случайно узнаёт, что в бухте Иванцова острова Русский готовится к выходу в Индийский океан какой-то десантный корабль.
- Дяденьки, я от своих отстал. Меня за это крепко бить будут. Подбросьте до острова Сокотра, век помнить буду!
На десантниках всегда всё выглядело проще. Крейсерская напыщенность там традиционно отсутствовала, несмотря на наличие в соединении кораблей первого ранга. Для кого-то это покажется отсутствием флотской организации, а для нашего героя явилось олицетворением идеалов человеколюбия в суровых флотских условиях:
- Да какие проблемы, братан! Заходи, гостем будешь! Завтра выходим...
Через месяц десантник бросил якорь в точке якорной стоянки у острова Сокотра в непосредственной близости от возвышавшейся громады "Новороссийска". Вахтенный офицер крейсера, узрев в бинокль на подходящем катере своего заблудшего коллегу, лишился дара речи и всё щипал себя за разные места: свят-свят-свят! Подобное состояние лавинообразно обошло ряд должностных лиц, которым необходимо было принимать какое-то решение по итогам этого трагифарса. Конечно, угрозы отдачи под суд, увольнения из рядов - все эти обещания и клятвы лились на голову офицера студёным потоком: вот только придём в базу, так - сразу...!
Проведённые исследования в теории Уставов и военного права привели командиров и политработников к неутешительным выводам. Если делу давать огласку, то многие получат значительно больше приключений на свои начальственные части тела, чем этот разгильдяй, который вопреки всем законам здравого смысла поставил в общем-то героическую точку в этом невероятном спектакле. Случайно встретиться на Сокотре двум кораблям - это всё равно, что одной пулей сбить другую. А иначе ещё бы с полгода пришлось не стоящему на довольствии офицеру нести боевую службу в зоне ответственности Индийской эскадры, тщетно пытаясь найти оказию теперь уже назад на Большую Землю.
То, что дело успешно было сдано в архив безнаказанности, подтверждает дальнейшая служба нашего героя. Должности помощника командира ракетного крейсера и старпома большого противолодочного корабля первого ранга говорят сами за себя.
По прошествии лет меня не покидает вопрос: а выплатили офицеру валюту за время его отсутствия на борту? Вроде юридических оснований для невыплаты и не просматривается.
Обязательно спрошу об этом у ребят при встрече.

ДРУЖИМ ДОМАМИ.

Закончена очередная боевая служба. Такр "Минск" залечивает раны на внешнем рейде, авиация разлетелась на береговые аэродромы. Но инерция особых отношений, складывающихся в дальних походах, подталкивала к планированию и осуществлению новых встреч на берегу. Жёны и дети со временем стали независимыми участниками этого процесса, а иногда и катализаторами.
Процесс обмена визитами между Романовкой и Тихасом (35 км - всего-то!), где соответственно проживали семьи авиаторов и моряков крейсера "Минск", приобретал всё новые грани и традиции, славился регулярностью и непредсказуемостью. Чтобы внести свежую струю в происходящее и ещё теснее породниться, необходимо было сделать что-то экстраординарное, выходящее за рамки обывательских представлений о добрососедстве и взаимном уважении.
Лётчики, нечестно пользуясь преимуществами пятого океана и личной недисциплинированности, цепко взяли инициативу в свои руки. Чтобы не забывали, на каком корабле служим, они регулярно об этом напоминали нам и всему городу. То Басов прямо над "минским" домом "бочку" сделает, то сам Чурилов. А вот уже и их младший коллега Хмарский делает такой проход над городом, что все собаки три дня свои будки не покидают.
Ну и чем на это ответить? Решили: уважением. "Чокаясь", каждый из моряков пытался обязательно располагать свою рюмку ниже сосуда уважаемого собеседника. Лётчики отвечали взаимностью. Это привело, в конце концов к тому, что озвучивание застольных мероприятий производилось путём перемещения рюмок по поверхности стола до издания характерного звука. Эта процедура, легко исполняемая в каютах, имела определённые сложности в домашней обстановке по причине наличия на столах скатертей.
И вот мы победили! Это мы, моряки, придумали! Что нам теперь ответит на это противоположная сторона?! А получилось вот что. Выходя утром из "минского" дома, доктор Рыженков отловил в подъезде кота и вручил его своему ночному гостю лётчику Хмарскому.
- Вручаю тебе в знак вечной дружбы между Тихасом и Романовкой живую частицу нашего дома. Скоро в ваших подвалах появятся котята, которые будут символизировать собой наше лётно-корабельное братство. Будем дружить домами! - эту или ещё какую-нибудь подобную ахинею наверняка восторженно нёс доктор своему другу и в его лице всему голубопогонному сообществу.
Восторженность в их общении проскальзывала непременно по причине отсутствия фазы сна. По этой же причине офицеры в форме с орущим на руках депортированным котом смотрелись весьма гармонично как в коломбине, так и в катере...

"Минск" штормовал в Уссурийском заливе в ожидании вертолёта, который должен был увезти лётную группу на аэродром Пристань. Это был тот редкий случай, когда бортовая качка явно ощущалась, привнося в быт забытые неудобства, связанные с этим. Особенно тяжело переносил всё это кот. Ему не приходилось плавать на других проектах военных кораблей, и поэтому сравнивать было не с чем. Кот жалобно вопил, шерсть местами вздыбилась, от чего создавалась иллюзия его предыдущего проживания в военно-полевом тифозном бараке. Логическим продолжением страданий животного явился присущий каждому салаге процесс метания харчей в неположенном месте.
А этим неположенным местом была каюта начальника медицинской службы, где человек десять пытались обсудить возникшую проблему и сделать правильные выводы. Все были озабочены происходящим, за исключением пилота Виталия Хмарского, ещё недавнего счастливого обладателя оригинального подарка. Представлялся шанс несколько ослабить эйфорию корабельных офицеров от перехватывания инициативы в вопросах взаимного уважения, любви и дружбы, и он не мог им не воспользоваться.
- Ну и смотрите, что вы нам подарили! - искренне сокрушался острослов, - да его на днях на пенсию проводили, он уже место на кошачьем кладбище присмотрел, а вы о каком-то совместном лётно-корабельном потомстве рассуждаете!
Озабоченные посетители каюты восприняли данный спич без иронии и живо начали обсуждать вопрос определения возраста животного. Я вспомнил, что у кого-то (кажется, у лошадей) возраст определяется по зубам. Кот, конечно, не лошадь, но - всё-таки!
Процесс разглядывания зубов потерявшего силы для сопротивления хищника был прерван появлением в каюте ЛОР-врача Саши Песьякова.
- Палыч, помоги по зубам определить возраст кота. Ты же врач!
- По зубам возраст котов определять не умею, могу только - курицы.
- А какая разница?
- Как - какая? Если курица старая, её не разжуёшь!

ПОБЛИЗОСТИ ОТ КАТАСТРОФЫ.

Если бы на заре становления советского авианосного флота в конце семидесятых годов прошлого столетия вы спросили у посвящённых: "А что же представляет наибольшую угрозу для крейсеров проекта 1143?" - вы застыли бы в недоумении от прозвучавшего парадоксального вывода. Вам бы ничего не сказали об одновременном затоплении четырёх смежных отсеков, пожарах и взрывах в десятках погребов разномастного боезапаса или падении самолёта на палубу. А озвученная наибольшая опасность в виде отчётно-перевыборных партийных собраний на борту авианосца, может, и не повергла бы вас в шок, но была бы воспринята на уровне не самой удачной первоапрельской шутки.

А теперь обо всём по порядку.
В первые месяцы пребывания такр "Минск" на Востоке (с 3.07.1979 г.) произошли события, прилично встряхнувшие экипаж и командование. Вначале это был пожар, начавшийся в каютах офицеров БЧ-7 на третьей палубе и продолжавшийся более пяти часов, затем первый обрыв бриделя (их ещё будет много) и срыв с бочки 17 августа во время тайфуна "Ирвинг". Течение этих событий подводило к мысли, что случиться с нами может всё, что угодно, и в трудную минуту надеяться на силы спасателей особо не стоит.
В очередной раз с бочки нас сорвало в ноябре по схеме, апробированной месяц назад на старшем брате - "Киеве". 274-метровые громады с водоизмещением 44 тысячи тонн уходили в свободное плавание в узкости с выведенными машинами во время отчётно-перевыборных партийных собраний. Чем не знак с небес?

Такр "Киев", Северный флот.

Обрыв бриделя на "Киеве" случился при ветре всего лишь 18 метров в секунду. Вначале крейсер прошёл в десятке метров от банки, что не позволило ему стать на долгое время памятником посреди бухты Ваенга на радость супостату. Следующей его целью был бпк "Адмирал Юмашев", стоявший у седьмого причала, которому была уготована роль "Запорожца" после братания с КАМАЗом.
- Двести метров сто пятьдесят... сто... пятьдесят...
Пронесло...
Дальше путь взбесившейся махины лежал к 19-му причалу, где, прижав к берегу левым бортом героически боровшийся слабосильный рейдовый буксирчик, такр величаво остановился прямо под окнами штаба Северного флота, не повредив, на удивление, ни бульбу гидроакустической станции, ни винто-рулевую группу и ни одного забортного устройства. Со словами: "Свершилась мечта!" - командир бригады сошёл прямо с трапа на берег, что навсегда вошло в анналы истории отечественного флота.

Такр "Минск", Тихоокеанский флот.

Конечно, как и положено в подобных ситуациях, Командира у нас на борту не было, а старший помощник не был допущен к самостоятельному управлению кораблём на ходу. Вахтенный офицер определял место по бочке, которая давно уже оторвалась от бетонного массива и спокойно плавала рядом, крепко уцепившись бриделем за родной крейсер. Человека с повязкой привели в чувства огни бухты Павловского, показавшись внезапно для него в неприличной близости от борта.
Во время длительных партийных форумов комсомольцы собирались группками и, лишённые присмотра со стороны партийного руководства, самостоятельно решали свои наболевшие проблемы. Наша ячейка "заседала" в медицинской каюте N121, где нас и застал сигнал "учебной тревоги". Дыхание старпома, усиленное корабельной трансляцией, походило на предсмертные хрипы загнанной лошади. Судя по тому, что он долго не мог начать говорить, стало понятно: случилось что-то из ряда вон. "Минск" с двумя проставками у правого борта, к которым были пришвартованы барказ и ПСК, и с мусоросборочной баржой с левого, неумолимо двигался к молу бухты Павловского. Секретарь парткома Руслан Коротаев с паническими нотками в голосе выпытал штурмана Пашу Фомичёва о перспективах нашего дрейфа в надежде обрести мало-мальскую надежду на благоприятный исход.
- Паша, до мола метров триста! Это полный ...?
- Ну вы и залупили, Руслан Палыч: каких триста метров?!
- Что, Паша, не триста?!! - не унимался обрадовавшийся парторг.
- Конечно, нет. Тут и... сто пятьдесят вряд ли будет...
Посланный на подмогу дежурный буксир МБ-175 доложил о прибытии в наше распоряжение, но честно предупредил, чтобы на него не надеялись по причине старости, ветхости и давно вышедших сроков планового ремонта. Вскоре он исчез из поля видимости ходовой, скрывшись под форштевнем. Через мгновение вверх взметнулся чёрный столб дыма и замкомандира по авиации подполковник Петрук могильным голосом произнёс: "Переехали..." На радость публике страшно дымящий буксир без трубы, сбитой бриделем, появился по правому борту. Вздох облегчения сменился надрывным криком по всем линиям:
- Человек за бортом!
Вдоль правого борта, взывая о помощи, в ледяной ночной воде проплывал матрос, выпавший с аварийного буксира. Как он смог уцепиться за конец, брошенный моряками с юта, и подняться в той обстановке на борт - фантастика. В это же время добросовестно исполняющий на мусорной барже свои обязанности какой-то дежурный дед жалобно просил поднять его на борт крейсера. Звук вопиющего в пустыне услышан не был:
- Дед, терпи, не до тебя!
"Минск" был спасён героическими усилиями механиков, сумевшими дать ход через восемнадцать минут вместо тридцати нормативных. (Дрейф "Киева" от срыва до посадки продолжался 17 минут). Здесь было всё: знание матчасти, выверенные своевременные действия и готовность к очевидному риску при принятии непростого и ответственного решения по эксплуатации силовой установки в нештатном режиме. При резко усилившемся ветре не имевший допуска старпом Николай Петрович Соломахин с блеском вывел из западни "Минск", обвешанный гроздьями ржавого железа, и благополучно поставил всю эту армаду на якорь. Командир эскадры чудом сумел высадиться на крейсер только через час после постановки, где публично расцеловал счастливого и гордого старпома в знак признания его заслуг...

И вдруг на следующее утро нас будит сигнал "Аварийная тревога". Запыхавшийся старпом, с трудом преодолевая такие же, как вчера, дыхательные спазмы, делает объявление, от которого холодеют внутренности:
- Аварийная тревога! Пожар в ангаре!
Где-где, а вот именно в ангаре пожар совершенно не к месту. Вспомнилось, что беда одна не приходит, что есть закон парности случаев и другая чертовщина.
Через несколько минут амплитуда колебания маятника ситуации с максимума драматизма переместилась в минимум расслабухи, явившей собой максимум идиотизма. Это было сродни моментальному падению "стрелки" с верхней точки сразу на пол-шестого. (Да простят меня за подобную метафору, но точнее не скажешь.) Оказалось, что перетрухнувший вчера на мусорке дед решил испить утреннего кофею, для чего растопил дровяную печку. Г-образная труба дымохода оказалась направленной прямо в воздухозаборную шахту вентиляции ангара. Ангар заполнился дымом, о чём и доложила бдительная вахта.
Со штурманами и механиками мы тщательно анализировали эту непростую ситуацию. Мне кажется, что я ничуть не сгустил краски фразой: "Минск был спасён...". Ни сейчас, ни тем более тогда не хотелось думать о последствиях посадки на скалы нашего исполина при функционирующих системах электроснабжения корабельных потребителей. А кто бы снимал корабль? Помнится, как однажды необходимо было немедленно сниматься с якоря при резком усилении ветра, а у борта стояли проставки с лесами для покрасочных работ. (Крейсер готовился к параду во Владивостоке в честь Дня ВМФ.) Якорь-цепь надраена, как перетянутая первая струна, а с берега с часовой задержкой передали счастливую весть: "Минуту ждать, с Владивостока выходит буксир "Машук". А буксиру этому "пилить" в Стрелок часа два с половиной максимальным ходом. Отдали проставки и снялись. А через трое суток, при съёмке одной из них с мели в бухте Широкой, погиб матрос с рейдового буксира.

В дальнейшем вопрос безопасной стоянки на рейде исследовался и совершенствовался многими командирами и штурманами "Минска" и "Новороссийска", вышестоящими штабами. Меняли место стоянки, экспериментировали со способами постановки. В этой сложной борьбе случались и победы, и поражения. А вот постоять у причалов эскадры нашим мастодонтам так и не удалось. На виду у всех они медленно умирали, выбивая драгоценный ресурс котлов, турбогенераторов и других механизмов на внешнем рейде.
Но в тот день всё закончилось благополучно. Печально лишь то, что героическому старпому так и не предоставили допуск к управлению кораблём на ходу.
А ведь могли - экстерном, например...

Я НЕ ХОТЕЛ... ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ...

"Если долго мучиться, что-нибудь получится..." - всегда вспоминаются слова этого незатейливого шлягера 80-х, когда, задумав и сделав что-нибудь стОящее, получаешь на выходе сопутствующий, совершенно не запланированный продукт, и именно радость от его приобретения и остаётся затем в памяти. "Хороший удар даром не пропадает", - так, кажется, биллиардисты говорят, когда "дурак" закатывается в лузу. А уж походя брошенное моим командиром боевой части: "...даром затраченное время зря не пропадёт", - пусть подытожит выписку из кладези народной мудрости по обозначенному выше вопросу.
А дальше всё как в небольшом школьном сочинении.

1.ВВЕДЕНИЕ (длинное).
ДЕНЬ МОРЯКА-НАДВОДНИКА.

В моём небольшом городке проживают около шестисот семей офицеров и мичманов со всех флотов России. Когда я гордо показывал приехавшей в гости маме семь девятиэтажных домов, возведённых для нас военными строителями, она, сама не желая того, остудила мой пафос, в задумчивости произнеся: "У нас это называется - выселки". Ну, выселки так выселки! Но мы знали, что кому-то и такого не досталось, на судьбу не жаловались, и по мере сил и возможностей пытались сохранить хоть какую-то связь с Флотом. Грандиозные флотские праздники при поддержке администрации, встречи с пионерами, мелькание в местной прессе и на телевидении, вновь и вновь воспроизводимые в алко-фаст-фудах нескончаемые импровизации по теме "Плавали - знаем" - всё это давало повод присвоить нашему городу неофициальный статус "Морская столица Владимирской области". Всё было бы ничего, но вот подводников у нас оказалось больше, чем надводников. Мои уважение и любовь к покорителям морских глубин и повелителям атомных исполинов в то же время не могли подсластить горечь от насаждаемой ими среди лучшей половины гражданского населения идеологии типа "Надводники - это те, которых не взяли в подводники". В День подводника глава города традиционно устраивал грандиозный банкет по случаю, к тому же мне предлагалось быть одной из движущих сил этого проекта. Я-то был не против, но почему о дне надводника, который, кстати, был обозначен тем же указом, никто не заикался? Да и большинство моих коллег почему-то ни сном ни духом об этом дне.
И вот я решил самостоятельно восстановить историческую справедливость. Город запестрел афишами: "Кап.1 р...... ..приглашает вас на творческий вечер "За Флот! За женщин! За Россию!.." Трёхмесячное самоистязание до минус пятнадцати килограммов, в результате которого у меня вновь застегнулась парадная тужурка, позволило мне впервые предстать перед земляками в форме.
Вечер удался. Грудь распирала гордость за то, что теперь аншлаговый зал, переполненный впечатлениями от морских песен, стихов и рассказов, разнесёт по всему городу молву о Дне надводника, и не знаю, изменится ли счёт межкорпоративного поединка, но инициативой явно завладеем мы. Всё бы было хорошо, если бы, расчувствовавшись, я не пригласил на сцену своего друга, начальника химической службы крейсера "Минск". А что ещё можно было ожидать от специально приехавшего из столицы презренного дуста, как не этого?
- Володя, я завидую тебе, что ты работаешь в школе (сука!), а ещё больше завидую твоим ученикам, которые наверняка не сомневаются, что ты дедушку Ленина видел. Особенно после этого.
И под бурную реакцию зала вначале продемонстрировал всем, а затем вручил мне в подарок документ, где на ярко-красных ледериновых корочках гордо сияла золотом надпись "Удостоверение ветерана Куликовской битвы"...

2. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.
ВЕТЕРАН КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ.

Восстановив силы, через пару дней после вновь обретённого праздника решил съездить во Владимир с целью отблагодарить двух моих друзей, владимирских бардов, принимавших участие в концерте. В кармане нащупал это самое удостоверение. Рассмотрел. Полиграфия высочайшего качества, моя фотография в форме, подпись Владимира Владимировича Путина и печать администрации Президента. На правом развороте - длинный текст:
"ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ УДОСТОВЕРЕНИЯ N114/52.ru
...встречать стоя, пропускать везде и без очереди, ОТПУСКАТЬ ТОВАР БЕСПЛАТНО... бесплатно кормить и поить... давать денег взаймы и не требовать возврата... в случае драки по голове не бить...
УДОСТОВЕРЕНИЕ БЕССРОЧНО И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НА ТЕРРИТОРИИ ВСЕГО ЗЕМНОГО ШАРА"...
Через полчаса вышел из автобуса, и с целью приобретения материального обеспечения запланированного мероприятия зашёл в полуподвальный магазинчик с соответствующим названием "Штоф". Услышав от продавщицы цифровой эквивалент предстоящей радости, полез в карман и случайно наткнулся на корочки. Мысль созрела внезапно:
- Девушка, мне по удостоверению - бесплатно, будьте добры...
Сохраняя серьёзное лицо, что было непросто сделать в данной ситуации, протягиваю документ. Уже был готов увидеть её улыбку, и, подарив хорошее настроение измученной к вечеру продавщице, с аналогичной улыбкой и вожделенным пакетом в руке убыть в точку рандеву. Повисшая пауза перевела мысль об улыбке в разряд крамольных. Удостоверение несколько раз открывалось и закрывалось, текст перечитывался и изучался. На розовеющей территории гипотетической улыбки медленно выступала лёгкая испарина. У перекисноводородной блондинки дрожали пальцы. Гражданку колбасило.
- Нинка! - судя по возгласу, я понял, что в подвале мы не одни. - Подскажи, что это за Куликовская битва?
- Не помню точно, Люб. Вроде КАКАЯ-то разборка была с КАКИМ-то ханом.
Я уже точно знал, что не "расколюсь". Было жутко интересно, как одолеют возникший правовой лабиринт дамы среднего возраста, явно получавшие аттестат зрелости на закате Советской власти.
- Молодой человек (!), - первой нарушила молчание Любка. - Я так думаю, что вы вряд ли(!) могли принимать участие в этой битве. И ваше удостоверение скорее всего(!) - поддельное.
Встретившись взглядом, резким движением вытаскиваю из её потных дланей корочки и бросаю на прилавок деньги.
- Да ничего нам ветеранам от вас не нужно!!! Заплатим, не обеднеем! Будьте здоровы!

3. ЭПИЛОГ.

Было одновременно весело и грустно. Весело стало от мысли, а что было бы, если б Нинка втихаря позвонила куда нужно. И как бы я затем объяснял товарищу майору происхождение удостоверения, и вызвала ли бы у него восторг моя шутка.
А от чего грустно?
Буквально за несколько дней до этого после длительных дебатов в Думе, в прессе и на телевидении было принято решение о введении нового государственного праздника - Дня народного единства.
Вот и было бы всё так просто: издали Указ и тут же появились общенациональный стержень, общенациональная идея...
И поединились бы все... И сразу... И Нинка... И Любка... И я...